Читать книгу: «Мальчик из будущего: Мальчик из будущего. Отрок. Новик», страница 4

Шрифт:

Вернувшись в здание своего отряда, непривычно пустое, повесил гитару на стену и стал готовиться к эвакуации, то есть собрал свои вещи в узелок. Потом в рюкзак уберу. Делать было нечего. До ужина еще полтора часа, с малышней играть неохота, поэтому я решил оставить директору подарок на память. Как мне пояснили, вернутся участники игр только через три дня, в палаточном городке жить будут, поэтому директор увидит мой прощальный привет только по возвращении.

Добрался я до его домика незаметно. С отъездом половины лагеря он как-то опустел, хотя шума и гама даже, кажется, прибавилось, малышня на игровых площадках старалась. В домик я проник через окно, отжал штапики, вытащил стекло и открыл окно. Дальше я работал, не отвлекаясь. Шутка моя должна быть издевательской, но не материальной, чтобы привлечь и доказать не смогли.

Пришлось поломать голову, но я все же нашел выход. Теперь при попытке включить свет все лампочки вспыхнут и полопаются. Задачка плевая. Ящики стола не открывал, это уже подсудное дело, мало ли что там, просто оставил в комнате кота, хорошенько взбесив его, так что дальнейший разгром уже учинил кот, демонстративно сделав большую лужу посередине стола. М-да, перестарался я, пытаясь его разозлить. Этот кот из деревни был, бегал через мостик к кухне, вкусняшки у поваров выпрашивал, так что его все знали. Когда я вернул стекло на место и, забив штапик и стерев свои отпечатки, направился обратно, на полпути меня перехватили парочка девчат. Оказалось, Толик разрешил их отряду купаться, а отправить не с кем, почти все вожатые уехали. Пришлось до ужина приглядывать за бесившимися в воде детьми. Потом был ужин, и наконец наступила ночь. В этот раз Толик решил устроить пионерский костер, естественно, попросив меня прийти с гитарой. Понимая, что это мой последний концерт в лагере, я задал жару. Так что до полуночи досидели, многие, зная песни, подпевали. Хорошо время провели, мне понравилось. Мне полюбились вот эти посиделки у костра.

Ждать утра я не стал, свидетелей нет, я один ночевал, поэтому вернувшись к себе, свернул рулоном матрас, оставил аккуратно сложенным белье, чтобы сдать на склад можно было, оставил записку, забрал свои вещи и выскользнул в окно. Снаружи Толик прогуливался с одной из вожатых, смотрели, тихо ли в лагере. Никто не бегает ли между отрядными домиками? Я же ушел тихо. В этот раз записку оставил не на видном месте, как обычно, а в пустой тумбочке, чтобы сразу меня не хватились. Выиграл дополнительное время.

Добежав до схрона, взлетел по ветвям наверх, отвязал рюкзак и спустил его вниз, перехватывая веревку, чтобы не заскользила в руках. Спустившись следом, я переоделся в походную одежду, убрав ту, в которой ходил в лагере, в рюкзак, пистолет за пояс, гитару прицепил к рюкзаку и, подсвечивая фонариком, направился через лес в сторону автотрассы. Смысла двигаться в сторону Москвы не было. Что мне там делать? Столица находился в противоположной стороне от той, куда я стремился. Что нужно делать, я уже продумал. Мне рассказывали про Адлер, это рядом с Сочи. Вот туда я и собирался направиться. У меня была карта железнодорожных путей, быстрее всего добираться через Ржев. Мне нужно перебраться во Ржев, где был прямой маршрут в Адлер. Там лучше всего пристать к таким же путешественникам, сыграть пару раз, сами примут, для сотрудников правоохранительных органов я в этом случае стану невидимкой. Скажу, что еду в Сочи к тетке, она меня встретит на перроне, а на месте уже сориентируюсь. Тут главное до железной дороги добраться. Все же до нее тридцать км с хвостиком. Даже чуть больше, с условием, что нужно обходить город.

В свое время я слышал истории от ребят. Везунчики, они отдыхали на море. Так вот, им рассказали про такой способ путешествия более старшие воспитанники детдома, которые уже выпустились, те узнали от своих старших, а они от своих. В общем, раньше, значит, при Советском Союзе, можно было добраться до юга на электричках. Сел, доехал до конца маршрута, сошел, купил билет на электричку дальше, и так можно добраться до самого моря. Иногда и покупать не приходилось, к крупным группам молодежи контролеры сами не подходили. Реально, так и было. Правда, отправлялись они из Москвы. Но не думаю, что во Ржеве по-другому. При том, что мне в кассах на пассажирский поезд билета не продадут, без сопровождающего, естественно, то можно добраться и на электричках. Если смотреть в оба, то доберусь без проблем, тут главное – ушами не хлопать. Вот билеты на электрички мне продадут без проблем, но никак – на нормальный пассажирский.

Шагал я осторожно, мало ли в ямину какую провалюсь, ноги поломаю. Сейчас ночь, тем более лес, помощи не докричишься, вот и приходилось смотреть, на что и куда ступаю. У меня, конечно, в одном из боковых кармашков есть сигнал охотника, то есть сигнальная ракета, но это пятьдесят на пятьдесят, увидит кто или нет. Прошел я лес и нашу речушку вброд, пришлось до колен брюки закатывать, повесив ботинки на шею, потом вышел на полевую дорогу. Затем уже побежал. Мне еще выспаться хотелось. Дальше дело немного сложнее, я пробрался на территорию машинотракторного двора и, найдя нужный «газон», забрался в кузов, где, облокотившись о рюкзак, спокойно уснул на скамейке. Водитель этой машины каждое утро привозил молоко в лагерь, от него я и узнал, подслушав разговор с директором, что завтра будет другая машина, мол, его завтра направляют во Ржев за новым двигателем. Раз такая возможность, я разве ее упущу? Конечно, нет. Тем более, если один раз с автобусом прокатило добраться до города, это не значит, что повезет во второй раз. Выкручиваться пришлось, чтобы в автобус попасть и выйти в нужном месте.

А пока есть время, можно выспаться. Кузов у машины чистый, не пыльный, помытый на мойке, так что спал я спокойно, укрывшись одним из одеял. Лавка была достаточно широкой, чтобы лежать, хотя за ночь я во сне пару раз с нее и падал. Но возвращался на место.

Шофера Сергеем зовут, машина полукрытая. То есть кузов наполовину закрыт, наполовину открыт, полуфургон, как я понял, называется. Вряд ли Сергей меня заметит, а дальше видно будет.

Утром меня разбудило тарахтение двигателя и дрожание корпуса машины. Проснувшись, я протер глаза и осмотрелся. Еще темно было, но машина развернулась, проехала ворота, вроде голоса были и, покачиваясь на неровной грунтовке, запылила к шоссе. Через пару минут мы выехали на трассу Москва – Ржев и неторопливо покатили во Ржев. Пока все нормально, и это не могло не радовать. Попив воды из фляги, я подкрутил завод новеньких часов и, достав сухпай, сел завтракать. Уже почти рассвело, так что можно. Когда приперло по маленькой, я сначала убедился, что сзади никого нет, редкие попутные машины нас обгоняли, после чего прямо из кузова помочился на дорогу. Нормально, хоть так, но еду. Хм, а если по-большому захочу?

Где-то минут через пять машина начала притормаживать, удивленно выглянув, я обнаружил автостопщиков, трех парней с сумками. Ага, водитель решил подкинуть народ. Те забрались в кузов, обнаружили меня, сидевшего на лавке со стороны кабины, поздоровались и тоже расселись. Так, болтая, мы ехали дальше. Они сошли раньше, а мы так и трюхали на шестидесяти километрах в час во Ржев, пока наконец не показались его окраины. Теперь нужно прикинуть, как незаметно покинуть машину, чтобы водитель ничего не заметил. Он, сажая пассажиров, так и не узнал, что в кузове был заяц. Он думал, кузов пуст, а пассажиры – что тот в курсе, и все промолчали.

Покинуть машину удалось по случаю. Грузовичок ехал через весь город, видимо, склады, где находился нужный двигатель, находились с другой стороны, а Сергей решил не объезжать город и поехал через него. Это мне и помогло. Где-то в центре мы встали на железнодорожном переезде, там шлагбаум был опущен. Подойдя к заднему борту, я приподнял рюкзак, перевалил его через борт и на веревке спустил на проезжую часть, так как с гитарой и им самим за спиной я бы, прыгая, скорее всего, ноги переломал. А так гитара висела за спиной, я перелез через борт и спрыгнул рядом с рюкзаком. Дальше несложно. Отвязал веревку, переместил рюкзак за спину, повесил на плечо гитару и, придерживая ее одной рукой, направился в сторону пешеходной дорожки. То бишь тротуара. Все это я делал не торопясь, позади заднего борта грузовика. Водитель все равно ничего не мог видеть, поезда, из-за которого закрыли переезд, пока не было, вот и я не особо торопился. Правда, за нашей машиной начинала скапливаться автоочередь, первой была черная правительственная ГАЗ-24, новенькая, с антеннами рации и радиоприемника. Водитель с интересом наблюдал за всеми моими движениями, а женщина, что сидела сзади, брезгливо поджав губы, смотрела куда-то в боковое окно, видимо, поезд высматривала. Кстати, поезда не было, прошла дрезина с рабочими, и проезд открыли. Но я уже успел отойти от грузовика метров на двести и встал в тени ивы, ожидая, когда он уедет.

Причиной такого моего решения было желание подождать, пока грузовик отъедет подальше, так как мне было нужно в ту же сторону, а я не хотел, чтобы Сергей увидел меня и опознал. К сожалению, он меня знал, я помогал разгружать бидоны с молоком, когда в составе своего отряда был дежурным по столовой. Мы ему тогда ногу придавили. Точно запомнил. Наконец переезд начал очищаться и я, пройдя по деревянным плиткам тротуара, пересек два железнодорожных полотна и, уйдя в одну из улиц, направился к ЖД-вокзалу. Я уже тут бывал, и когда проезжал переезд, запомнил, что вокзал был справа. Так и оказалось. Добрался я быстро, уже через полчаса был на месте. Сейчас мне нужно зайти в кассы и купить билет на электричку. Хорошо, тут не указывается, куда еду. Так что можно спокойно добраться до конечной.

В кассах народ был, но отстояв небольшую очередь, я без каких-либо проблем приобрел бумажный квадратик билета на электричку. Главное, было нужное направление, а дальше разберемся. Хотелось пить, до отправления еще три часа, так что я вышел наружу и, помыв стакан, с удовольствием попил газированной воды с сиропом. Впервые это чудо я попробовал еще в Москве, когда меня забрали из больницы, и я отправился смотреть город. Как попробовал, так и влюбился в эти газированные автоматы, так что когда видел, обязательно покупал стаканчик-другой, а мелочь для этого я всегда держал в кармане.

Допив второй стакан, я с беспокойством осмотрелся и побежал искать туалет. Нашел, к счастью, быстро, так же быстро отлив. Не, второй стакан точно лишний был. Помыв руки, я вышел наружу и отошел в сторону, сел на лавку. На перрон пока не выходил, не хотел там мелькать. Также от моего внимания не уходили группы молодежи. Я приметил три такие, которые более-менее мне подходили. Однако мне нужна та, что двигалась в Адлер, чтобы не мучиться с поиском новых сопровождающих прикрытия. Идеально сразу бы таких найти.

В это время рядом остановилась и припарковалась бежевая «Победа», из которой выскочили два молодых парня в пиджаках и девушка в светлом платье и туфлях-лодочках. Переключив внимание на них, я стал их изучать. Делать пока нечего, через часок в буфет вокзальный схожу, позавтракаю. Или, не рискуя, куда-нибудь в городскую точку общепита. Так что, пока делать нечего, я, как тот энтомолог, изучал поведение жителей этого государства. Несмотря на то, что парни спешили к кассам, девушка их задержала у стоявших неподалеку от скамейки, где я сидел, автоматов с газировкой. Парни тоже были не прочь попить и стали проделывать те же телодвижения, что и я несколько минут назад. Слушая их разговор, я насторожился. Парни почему-то хотели сдать билеты на поезд «Мурманск – Адлер», причем им нужно было поторапливаться, поезд будет на вокзале через час. Быстро прикинув все варианты, я обратился к парням:

– Извините, что вмешиваюсь в вашу высокоинтеллектуальную беседу. Но я слышал, что вы хотите сдать билеты. Я бы не прочь приобрести один. Надеюсь, вы мне продадите по той же цене, что и купили в кассах?

– Да он над нами издевается, – протянула девушка, с интересом меня разглядывая и делая мелкие глотки из стакана.

– У нас два билета в вагон СВ, так что тебе, парень, не потянуть их покупку.

– Два билета в СВ? – насторожился я.

Что это за зверь такой – СВ, я знал. Путешествовать одному, когда все двухместное купе принадлежит только тебе, не это ли предел мечтаний? Зачем мне нервничать, сидя на лавках электричек, когда я могу добраться до Адлера с максимальным комфортом?

– Я мог бы приобрети оба билета. Цена вопроса?

– Пятьдесят.

– Наценку делаете, – огорченно покачал я головой.

– А ты найди свободный билет на юг в разгар сезона отдыха, – предложил тот парень, что пониже. – Сам увидишь, как будут штурмовать плацкартные и купейные вагоны.

– Хорошо, устраивает, но с условием, что вы мне кое с чем поможете. Сейчас вырву листок из тетради, и девушка своим девичьим почерком напишет якобы от имени моей мамы, чтобы проводница присмотрела за мной до Адлера, а там, мол, встретит тетка.

– А ты прохвост, – протянула девица, после чего насторожилась. – Кстати, а почему ты один?

– Не нашел такую же красавицу – спутницу жизни, как ты, – улыбнулся я. – Не волнуйтесь, записка с подстраховкой, я со старшим братом еду, он ушел пирожков купить. Кушать охота.

– Тогда ладно.

Бартер произошел, я получил два билета, вроде настоящие, и уплатил за них озвученную цену. Мне в ответ красивым округлым почерком написали все то, что я продиктовал. На этом мы и закончили. Молодая компания уехала, а я, покрутив в руках билеты, решил проверить. Мало ли, на мошенников нарвался. Надорвал один из билетов и сходил в кассы с просьбой узнать, нужно ли менять надорванный билет или нет. Кассирша его осмотрела и сказала, что примут и такой. Это меня обрадовало, подмену она не обнаружила, билеты действительно были на сегодняшний поезд на Адлер, так что все в порядке. А то я уже жалел, что не увел у парней свои деньги, решив отпустить их с заработком.

Ходить туда-сюда с тяжелым рюкзаком и еще гитарой было не совсем удобно, но ничего, оставить не с кем, а в камеру хранения я сам сдавать не хотел, не доверял. Опыта поездок на поездах у меня не было никакого, но то, что лучше запастись с собой едой, знал, в фильмах видел. О том, что на таких поездах дальнего следования есть вагоны-рестораны, тоже был в курсе. Однако свое – это свое. Посмотрим в пути, как все получится.

Насчет еды я сразу озаботился, как только отошел, довольный, от касс, кстати, я и свой билет на электричку сдал. Осмотревшись, отошел от здания вокзала и направился к небольшой пельменной. Там купил чебуреков, еще пирожков с разной начинкой, все старался брать свежим, пару бутылок газированной воды, и все на этом. Остальное для долгих поездок не годилось. Нужно еще на перроне посмотреть, может, там продают. Продавщица по моей просьбе завернула покупки в бумагу и перевязала бечевкой. Пришлось доплатить пятьдесят копеек, но не жалко. Потом я немного поработал на перроне, но не сильно борзел, также понемногу вытаскивая. У меня после покупок билетов осталось всего тринадцать рублей. А так мелкими доходами, что уж говорить, кражами, снова довел до шестидесяти рублей. Пока хватит.

Поезд подошел даже немного раньше, чем я его ждал, пришлось поторопиться на перрон, а потом искать свой вагон. Поезд тут стоял всего пятнадцать минут. Наконец через два вагона от тепловоза я обнаружил свой. Вот они специально людей путают, ставя вагоны не по порядку? Я подошел к проводнице.

– Здравствуйте, шестое СВ, – протянул проводнице два билета, готовясь отвечать на вопросы, которые не могут не последовать.

– Ты один, мальчик?

– С мамой должен был ехать, видите, два билета, но ее сегодня срочно вызвали на работу, проверка в магазине, где она работает. Она у меня директор. Проинструктировала, что делать и как себя вести, и отправила на вокзал. Отец в командировке, поэтому и не мог привезти. Мама записку написала, вот, в Адлере меня тетя Аня встретит.

Проводница быстро пробежала текст записки и убрала ее к себе в карман, поинтересовавшись:

– А билет второй почему не сдал, мать ведь наверняка велела?

– Велела, – согласился я. – Но я тут подумал, а зачем мне с кем-то неизвестным ехать, когда все купе мое будет? Не стал сдавать, один хочу путешествовать.

– Ну, смотри. Если захочешь, подсажу попутчика, вместе же веселее, – забросила та удочку.

– Одному лучше, – отрицательно мотнул я головой.

– Идем, устрою тебя. Белье выдам, когда город покинем, туалетом пока не пользуйся, да и закрыт он.

– Ага, – кивнул я, с интересом крутя головой, шагая за проводницей.

Как и ожидалось, купе было двухместным. Диваны с высокими спинками, занавески на окне, все сделано хорошо и радовало глаз, над окном были ручки радиоприемника с сеткой динамика, тут и радио слушать можно было, прибавляя или убавляя громкость. Убедившись, что я вполне освоился, веду себя нормально, не ношусь, все разрушая, а пытаюсь положить на багажную полку рюкзак, проводница мне помогла, после чего покинула купе, направившись ко входу в вагон ожидать других возможных пассажиров. Рюкзак, сдавшись, наконец покоился на багажной полке, я поправил лежавший на столике у окна пакет с едой и водой, после чего более детально осмотрел купе и, вздохнув, посмотрел на рюкзак, который я только с помощью проводницы засунул на багажную полку. Нужно переодеться в более легкую одежду.

Дотянувшись до рюкзака, я на нем повис и, дергаясь всем телом, все же заставил покинуть багажную полку. Положив на пустое сиденье, туда, где гитара лежала, все равно попутчика у меня нет, я достал праздничную одежду и переоделся в нее, убрав походную. Ну вот, молодой пионер едет покорять юга.

О, море-е-е, море-е, мир бездо-онный,
Пе-енный шелест волн прибрежных…
Над тобой встают, как зори,
Над тобой встают, как зори,
Нашей юности надежды…

(Ю. Антонов)

Гитара звенела у меня в руках, а я негромко напевал одну из лучших песен Антонова. Про море, значит, лучшая. Вот так я тихо и наигрывал, пока состав наконец не дернулся и не пошел вперед. Убрал гитару, не в чехол, так положил, а сам чехол отправил под диван, на котором сидел, оказалось, там можно много хранить. Жаль, мой пузатый рюкзак туда не уберешь. Да и ладно, тут, на втором диване полежит, ничего с ним не будет. Когда мы покинули Ржев и, набирая скорость, застучали колесами по стыкам рельс, я вскрыл пакет и, достав немного скользкую от жира бутылку, налил в свою новенькую кружку воды, пить хотелось. Тем более я так торопился, что в пельменной успел перехватить лишь чай с бутербродами, чем только растравил аппетит. Организм у меня молодой, растущий, его подкармливать нужно.

С бутербродов уже час прошел, чай нужен. Вот тут, когда я пил воду, ко мне, предварительно постучавшись, заглянула проводница. Она меня поначалу и не признала. Одно дело мальчишка-путешественник, в соответствующей одежде и соответствующего вида, а тут пионер, как будто только-только с торжественной линейки по приему в пионеры. Чистенький, аккуратненький, весь такой прилизанный и причесанный. Все, где надо, сидит как надо, глаз не оторвать.

– Извините, – та было хотела закрыть дверь, но тут ее взгляд уперся в рюкзак на втором диване. Она стрельнула глазами с него на меня и обратно и, наконец, опознала.

– Что-то случилось, Мария Антоновна? – поинтересовался я.

– Я думала, обозналась. Идем, белье будешь получать. Кстати, как насчет чая?

– Был бы не против, причем не один стакан, а два, кушать очень хочется.

– Сейчас белье выдам и принесу.

– Я один на вокзале был? Не устали?

– Нет, трое село.

– Мария Антоновна, можно чаю, пожалуйста? – выглянула из другого купе женщина лет тридцати на вид. – Два стакана.

– Сейчас молодому человеку белье выдам и принесу.

Пока мы занимались выдачей и приемом белья, я уточнил насчет вагона-ресторана, как туда дойти, например. Узнал, какие в поезде правила, как себя можно вести, а как нет. Было видно, что проводнице нравилось мое любопытство, отвечала она с охоткой и достаточно подробно. Кстати, вагон-ресторан находился сразу за нами, дальше остальной состав. Ну вот, а я продукты покупал. Кто же знал?

Одной ходкой унеся все в свое купе, я попробовал расстелить белье и остался доволен – получилось. Это не могло не радовать. Но пока свернул и убрал на второй диван, когда понадобится, тогда и расстелю. Только сел, как проводница принесла два стакана с чаем, все, как и договаривались. Хм, а мне тут все больше и больше нравилось. Пирожков я взял много – это мне так казалось, когда покупал, – но когда подошел к концу второй стакан чая, выяснилось, что половину я уже схомячил. Вкусные, паразиты. Остальное завернул и убрал. Стаканы я сам отнес проводнице, заодно ноги размял.

У себя в купе я включил радио – там пела Пьеха, а потом Магомаев – и стал повторно чистить ТТ, все равно заняться нечем, а в лесу я это делал хоть и трижды после того, как нашел, разобрав полностью, но сейчас была неполная разборка. Вот так, привычно натирая детали тряпочкой, пропитанной оружейным маслом, я и слушал песни одного из самых популярных певцов этого времени под стук вагонных колес, подпевая ему в такт. Насчет неполной разборки я передумал и сделал полную, еще раз проверив все детали. В лесу, как я уже говорил, хоть и делал это качественно, все равно мог что-то пропустить. Того, что ко мне может внезапно заглянуть проводница, я не опасался, дверь была заперта изнутри, поэтому и работал совершенно спокойно.

До вечера трижды заказывал чай, проводница уже привыкла, что я заказываю всегда два стакана, я со скуки перебрал и почистил все свое оружие, в смысле парабеллум и обрез, доведя их состояние практически до идеала. Ну, немного приукрасил, но теперь я был уверен, что оружие не подведет, сомнения больше боеприпасы вызывали.

Обедал я теми же пирожками с чаем, съесть нужно, а то испортятся, а вот ужинать собирался в вагоне-ресторане, тем более он до одиннадцати ночи обычно работал, я уточнял у Марии Антоновны. Прикинув, что делать до вечера, я даже хлопнул себя по лбу. Как я сразу не начал этим заниматься, а ведь планировал же? Но планировал я заниматься записыванием своих песен и нот для последующей регистрации уже на отдыхе, чтобы по прибытии в Москву сразу записать их на себя, а раз сейчас есть свободное время, почему не заняться? В общем, я достал перо, тетради, все принадлежности, включая баночку с растворителем, это чтобы кляксы убирать, и начал творить.

Кстати, чуть позже выяснилось, что растворитель не особо помогает, больше промокашками пользовался. Однако с каждым часом число клякс, случайно оставленных на листах, сокращалось, так что я был вполне доволен. Даже покачивание вагона не особо мешало. Написал шесть песен и нот к ним. Прилично за такое время. Сейчас семь вечера, поэтому я не стал убирать писчие принадлежности, а вот тетрадь спрятал в рюкзак.

Подумав, я сходил к проводнице, у меня же никого не было, за вещичками не присмотришь, поэтому я попросил Марию Антоновну закрыть мое купе. Она это сделала, и я довольный направился ужинать в вагон-ресторан. Он был если не переполнен, то близко к этому. Показатель, между прочим, – народ откровенной отравой питаться бы не стал. Тут были разные люди из разных слоев общества. Офицеры один столик заняли, четверо их было, сверкали золотом новеньких погон. Обычные семейные люди, представители чиновничьего аппарата, этих сразу можно узнать по внешнему виду. Я уже научился различать. Хм, и даже были из уголовной среды. Заняли они два столика друг напротив друга, сразу за офицерским столиком.

«Хм, а этого я знаю. На моих глазах кошелек у бабы одной подрезал в троллейбусе. Точно он», – подумал я, узнав знакомого щипача.

Что интересно, тот тоже меня узнал. Сперва безразлично мазнул взглядом, потом внимательно посмотрел и удивленно моргнул. Показав ему большой палец, чтобы теперь точно убедился, что я это я, прошел дальше, за воров, и обратился к немолодому мужчине, который читал газету, сидя в гордом одиночестве за столиком:

– Разрешите?

– Пожалуйста, – не глядя на меня, кивнул тот, и зашелестел газетой, переворачивая лист.

Официантку пришлось ждать долго, она металась между другими столиками, это дало мне возможность изучить меню, то есть я поспрашивал у соседей, что в наличии и что бы они посоветовали взять, дабы не быть утром вынесенным из вагона вперед ногами, синего цвета. Так что я взял щи, они чем старше, тем вкуснее, но тут, к сожалению, свежие подавали, с каплей сметаны, макароны с котлетой и подливой, чай заказал с ватрушкой. Порции были не сказать что большие, поэтому поел хорошо. Правда, на ватрушку сил уже не хватило, как и возможностей, завернул в лист газеты, который мне любезно предоставил уже ушедший попутчик, и направился было к выходу, но не тут-то было.

Дорогу мне заступил один шкет лет шестнадцати, именно шкет, худой, что твой Кощей, и вежливо, что странно, пригласил за свой столик. Посмотрев на мужчин, которые вальяжно сидели за столом, я пожал плечами и согласился. Среди них был и тот щипач. Причем вел себя не как подчиненный, а как будто на первых ролях, я бы подумал, что он тут если не главный, то очень близко. Положив сверток с куском ватрушки на с трудом найденное свободное место за столиком, я сел на то место, где раньше шкет сидел, и вопросительно посмотрел на хозяев столика.

– Сом, – протянул щипач мне руку через столик.

– Макс, – пожал я ему руку и, покрутив стальной браслет с часами, протянул обратно хозяину. – Часы хорошие, но у меня свои есть.

– Не-е, вы видели?! – в восхищении хлопнул тот себя по ляжке, обращаясь к коллегам по ремеслу. – Мало того, что я ничего не почувствовал. Так еще часы я на левой руке ношу, а она под столом была.

– Да, зря вы ту толстуху отработали. Я таких знаю, очень крикливые, бьют больно и гнаться могут, пока не загонят, при этом воплями привлекая внимание. Неудобный клиент.

– Это точно, только она кошелек засветила, хороший куш был.

– Возможно, – согласился я. – Но я бы не рискнул. Я мажоров беру, когда деньги нужны.

– Это кто?

– Золотая молодежь и их родители.

– Хм, мажоры?.. – как будто пробуя на вкус, сказал вор. – Хорошее слово, надо запомнить. Ты сам кто по жизни, а то я все разобраться не могу?

– Как и вы, чалюсь у хозяина. Детдом. Сейчас в бегах, из пионерлагеря дал деру, на «Зарницу» не взяли. Наверняка всех на уши поставили. Все дороги перекрыли, все же особо опасный пионер сбежал. Отдыхать на море еду. Планирую к концу лета вернуться. Уроки начинаются, а я свою биографию портить не хочу. На будущее планы большие.

– Это какие же, если не секрет? – закуривая, спросил Сом. – Если что, я тебя всегда устроить могу, нам такие, как ты, нужны.

– Я на себя работаю, только на себя, запомни это, Сом. Повторять не буду. А насчет чем заняться, я собираюсь стать композитором и поэтом. Буду писать стихи для песен и мелодии для них. Магомаеву, например. Слышал сейчас по радио, как он про королеву красоты пел. Хорошо исполнял.

– Ты песни пишешь? – уточнил удивленный Сом, невольно опуская руку с папироской.

– А то.

– Может, что исполнишь, у нас и гитара в купе есть. Как? Шкет сейчас сбегает.

Невольно посмотрев на парня, что сидел рядом, – как это я случайно угадал с кличкой? – задумался и согласно кивнул, уточнив:

– Бегать не надо, у меня своя гитара. Сейчас принесу.

Подхватив сверток с ватрушкой, на завтрак пойдет, я покинул вагон-ресторан, народу, мне кажется, даже прибавилось, гулял народ хорошо, как и пил. Заглянув к проводнице, попросил открыть дверь. Даже не дожидаясь, когда она уйдет, оставил ватрушку, подхватил гитару и отправился обратно, так что она снова заперла за мной дверь и, сонно зевая, пошла к себе. Мое возвращение воры встретили возгласами одобрения, гитара тоже произвела впечатление своей новизной и блеском лакировочного покрытия. Мне тут же освободили место, достаточно, чтобы не мешать при исполнении, поэтому, устроившись поудобнее, я сделал привычный проверочный перебор, слушая, как звучит гитара, кстати, красиво получилось, и посмотрел на Сома:

– Что бы хотели услышать? Грустную, лирическую, боевую, злую или веселую?

– Грустная есть?

– Грустная? Есть одна.

Тронув гитарные струны, настраиваясь петь эту песню, у меня всегда спазмом перехватывает горло и в глазах стоят слезы, зато голос при этом звучит как надо, выбивая у слушателей такие же слезы.

В Казахстане под Карагайлы на курганах из солнца костры.
Там в степях есть свобода всегда долгожданн-а-я.
Среди стаи матерых волков, где нет слов, человеческих слов,
Рос мальчонка, и жизнь та была очень странная.

Стая сном и охотой жила, и мальчишку всегда берегла.
Был он просто волчонок для них, только слабенький.
Молоко у волчицы сосал и забавно, так странно играл,
Очень умный, смышленый такой, хоть и маленький.

Вот однажды, где солнце встает, появился большой вертолет.
И как птица над стаей повис, серо-черная.
А вокруг непроглядная степь, в дальний лес еще можно успеть,
Стая молча рванула к нему, обреченная.

Солнце в песок или в зенит, в полдень жара злей.
Ведь человек плохо бежит – волк убегает быстрей.

В тишине автомат затрещал… «Мальчик, стой!» – кто-то дико кричал.

Стали падать один за другим волки серые.
Волки быстро бежать не могли, человека спасали они
И старались, толкая его, озверелые.

У волков ведь не как у людей, в одиночку спасаться не смей,
И мальчонку они одного не оставили.
Умирали от огненных ран, а заря опалила курган,
Алой кровью омыла песок, чуть разбавила.

(А. Маршал)

Когда я, замерев, положил правую руку на струны, в вагоне звенела оглушительная тишина. Я так ушел в песню, что не следил за окружающими, лишь перестук вагонных колес слышался в отдалении. Сом сидел у окна, склонив к стене голову, и по его щекам текли слезы. Он молчал, но другие молчать не стали, как волной пошли вскрики, голоса и просьбы исполнить еще что-нибудь. Меня хлопали по плечам, теребили за макушку, я смущенно улыбался, а спазм после песни никак не проходил. Всегда так.

– Еще что-нибудь? – спросил я, когда шум потихоньку стал стихать. – А что хотите?

– Еще про волков что есть? – спросил Сом, причем его голос звучал так, что слышно было хорошо, хотя вроде и негромко спросил.

– Есть. «Охота на волков» называется. Одна из моих любимых. Песню написал не я, ее написал Владимир Высоцкий.

Снова сделал привычный перебор, тут же наступила тишина, все устроились так, чтобы видеть меня и слышать. Офицеры рядом тоже сидели и внимательно смотрели, приготовившись слушать.

Рвусь из сил, и из всех сухожилий, но сегодня опять, как вчера,
Обложили меня, обложили, гонят весело на номера.
Из-за ели хлопочут двустволки, там охотники прячутся в тень.
На снегу кувыркаются волки, превратившись в живую мишень.

Идет охота на волков, идет охота.
На серых хищников – матерых и щенков.
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу и пятна красные флажков.

Не на равных играют с волками
Егеря, но не дрогнет рука!
Оградив нам свободу флажками,
Бьют уверенно, наверняка!
Волк не может нарушить традиций, видно, в детстве слепые щенки,
Мы, волчата, сосали волчицу и всосали: «Нельзя за флажки»!
Идет охота на волков, идет охота.
На серых хищников – матерых и щенков.
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу и пятна красные флажков.

(В. Высоцкий)

Когда я замолчал, то более спокойно осмотрелся. Народ уже более-менее освоился, так что стал требовать еще песни, тут же слышались заказы. Кому веселых подавай, алкогольная душа требовала праздника, кому лирических, кому матерных. Последний сразу заткнулся, видимо, сообразив, что попросил у пионера спьяну.