Читать книгу: «Мальчик из будущего: Мальчик из будущего. Отрок. Новик», страница 3

– Вниманию отдыхающих! – громким и, надо сказать, хорошо поставленным голосом сказал директор. Вокруг тут же наступила тишина, и дети стали слушать, о чем говорит местное начальство. – У нас появился новый отдыхающий. Это Максим Ларин из Московского детдома. Как вы знаете, многие из него здесь отдыхают. Прошу отнестись к новичку с пониманием, показать расположение, что у нас и где находится. Максима мы записали в шестой отряд. Вожатая, займитесь новичком. На этом все.

– А мне что, слово не дадут?! – возмутился я.

– А есть что сказать? – теперь во взгляде директора появился хоть какой-то интерес.

– А то как же, – сделав шаг вперед, я осмотрел толпу детей, выстроенную в квадраты отрядов, и громко стал рекламировать себя: – Максим Ларин, тринадцать с половиной лет от роду. Без меры обаятелен, девчата, держитесь…

– Ларин! – громким шепотом зашипела Нина Андреевна под хихиканье детей.

– Так я и не про школьниц, это же дети, ничего интересного. Я про вожатых… Так вот. Без меры шалун, но черту не перехожу. Умею играть во все игры. На гитаре тоже, пою и играю. Хорошо дерусь, второй разряд по боксу…

– Ларин, почему я не знаю?! – снова влезла Нина Андреевна.

– А вы не спрашивали, – мгновенно отрезал я. – Могли и понять по сбитым костяшкам на пальцах.

– Что еще я не знаю?

– Полгода греблей занимался, довольно успешно. Потом год восточными боевыми искусствами, в частности, джиу-джитсу и карате. Тайский бокс не особо понравился. Хотя два месяца изучал его. Год занимался спортивной стендовой стрельбой, но разряд не получил, раньше надоело и ушел. Вот в легкой атлетике – мой любимый спорт – бег на дальние дистанции. Не раз первые места занимал. Этот спорт мне очень интересен. Не раз помогал в жизни. Бывает такая ситуация, где спасают только быстрые ноги.

– Хорошо сказал, молодец, – усмехнулся директор. – Ты закончил?

– Да вы что, я еще и не начинал себя расхваливать…

– Считай, закончил. Отряды, разойдись. Евгения, займись новичком. Больно он шустрый, – напомнил вожатой директор и, подхватив за локоть немного растерянную Нину Андреевну, повел ее обратно в свой домик.

Меня почти сразу окружили дети, как из моего теперь отряда, так и из других, вопросы сыпались с разных сторон, но меня спасла девушка с пионерским галстуком на шее, по виду ей было лет шестнадцать. По мне, то уже вполне сформировавшаяся, личико чистое, а не как у ее соседки, в сплошных прыщах, вполне можно закрутить. Посмотрим, как сложится, и не свалю ли я отсюда раньше. Меня повели по лагерю к домику, где и жил наш отряд. Пока шли, у меня была возможность осмотреть сам лагерь. Кстати, вполне на уровне, новенькие казармы и другие строения, дорожки асфальтированы, везде разметки. Чисто и аккуратно, все как в сказке. То есть видимость счастья тут вполне на уровне, а как в реальности, посмотрим.

Толпой – вот им делать, что ли, нечего, кроме как меня сопровождать, мы прошли к нужному строению и зашли внутрь. Там мне указали на свободную кровать и выделили белье. Я сложил часть вещей в свою тумбочку и повесил над кроватью гитару. Тут был вбит крепкий гвоздь. Несмотря на то, что одноотрядники явно желали со мной пообщаться, вожатая отвела меня в одну из комнат в нашей казарме, кстати, это был читальный зал, ну, или нечто подобное. Дверь она заперла. Да еще подперла, чтобы сюда никто не смог проникнуть.

– Мне уже раздеваться? – завлекающим голосом спросил я.

Та густо покраснела и немного резко ответила, явно пытаясь меня осадить:

– Не думай тут о себе, наглый мальчишка. Я тебя для другого позвала, хочу знать, что за фрукт оказался в подчиненном мне отряде.

– Очень сладкий фрукт. Поверь, сорвешь, не пожалеешь.

– Может, хватит? – устало спросила та.

– Ну ладно, – уже спокойным голосом сказал я. – Что хотели? Только давайте быстрее, а то мне сейчас там гитару поломают. Вон, уже кто-то тренькать пытается.

– Мне нужно знать, что ты умеешь. В чем я на тебя как на пионера могу положиться.

– Хороший пловец, так что если за кем на пляже нужно присмотреть, например, за малышней, обращаетесь спокойно. Разнять драчунов – тоже без проблем. Боксировать я люблю. Если нужно отбить соперницу от любимого мужчины, тоже без проблем. Это так, мало ли такая услуга пригодится вам лично. Вожу машину, но не очень хорошо, показали, дали покататься, однако практики не хватает. Бегаю хорошо, но это вы уже слышали. Рисую так себе, не дано мне это, но писать умею красивым почерком. Вроде все. Если что не упомянул, скажите.

– Гитара?

– Владею неплохо, голос есть, как мне говорили. Тоже можно использовать, репертуар большой.

– Хорошо. Теперь давай я тебе расскажу распорядок в отряде. Что можно и что нельзя.

Выслушав, иногда согласно кивая, я поднял руку, когда вожатая закончила, и сказал:

– Хотелось бы сразу сообщить. Скорее всего, ночевать в отряде я буду редко.

– Почему?

Встав, я подошел к девице и, ткнув ей пальцем в ложбинку между грудей, достаточно серьезно и жестко сказал:

– Видите ли, Евгения Павловна, я уже состоялся как мужчина, и женщина у меня была. Мне понравилось, и останавливаться я не хочу. Дрочить под одеялом – это не мое, поэтому если не найду партнершу в лагере, поищу в деревне. Там, я уверен, сговорюсь, поэтому и сообщаю, меня ночами может и не быть. Не смотрите на меня так и не краснейте, поймите, это всего лишь физиологический процесс, такой же естественный, как справлять нужду, и даже полезный для здоровья. Хотя в СССР секса нет, у меня он есть, и бросать я это дело не собираюсь. Ни-ко-гда. Я надеюсь, понятно расставил акценты?

– Более чем, – оттолкнув мою руку, пыхтя, ответила красная как вареный рак вожатая, не зная, что мне сказать, она буркнула первое, что пришло на ум, – узнаю, что не ночевал в отряде, сообщу Евгению Олеговичу, нашему директору.

– Да мне без разницы.

Девушка привела себя в порядок, дождалась, когда краснота пройдет, и выпустила меня в общую комнату. Судя по хихиканью вокруг, ее вид никого не обманул. Заметив, что моей гитары на стене нет, я грозно обвел всех присутствующих взглядом и прямо спросил:

– Кто взял мою гитару без спроса?

– Старшие мальца прислали за ней, – ответил один из парней.

Ему было по виду как мне, да и большинству столько же. В соседнем помещении была уже комната девчат, тоже моих сверстниц, но почти все они были здесь, за малым исключением.

– Кто такие? – напрягся я, – похоже, сейчас будут разборки.

– Десятого отряда, там десятый класс. Взрослые уж, курят.

– Показывай, где они, – требовательно велел я ему.

– Ты куда это собрался? – заступила мне дорогу вожатая.

Прижавшись к ней, я взасос поцеловал ее, так же, как меня целовала Жаклин, и у меня крышу срывало. Оставив ошеломленную девушку стоять в коридоре, – похоже, репутацию я ей изрядно подмочил, – вышел из нашего строения, и быстрым шагом направился по дорожке к другому строению, через три от нас. Бежавший рядом сверстник быстро пояснял, кто там главенствует и верховодит.

– Не волнуйся. Не впервой с такими шакалами общаться. Сейчас зайду и вежливо попрошу его вернуть мою гитару. Мою вежливость в детдоме все знают.

Паренек не побоялся зайти за мной следом в комнату парней. Не останавливаясь, я направился к лохматому крепкому парню, который лежал в трусах и майке и тренькал на моей гитаре. Второй рядом сидел на соседней кровати и осматривал кармашки на чехле. Он повернулся, когда я подходил, кто-то из присутствующих в комнате возгласом предупредил его. Быстро сделав два шага, я оттолкнулся от пола, немного взлетев, и, вложив в удар кроме притяжения еще и свой вес, нанес ему в лицо удар правым кулаком. Мой коронный, как тренер по боксу говорил. Все, этот не соперник, в ауте, сполз на пол без сознания. Так же молча, ногой, причем стопой, приложив и свой вес, влепил в лицо второму, начавшему вставать с перекошенным от ярости лицом. Мотнув головой, причем был отчетливо слышен хруст челюсти, он откинулся на подушку. Я аккуратно забрал из его рук гитару, положив на соседнюю койку, и запрыгнув на кровать, стал с силой опускать стопу правой ноги на его лицо. Уже превратил его в кашу, когда меня оттащили в сторону другие присутствующие в комнате хозяева. Раздав несколько ударов, я освободил пространство вокруг себя. Мне тоже пару раз прилетело, ухо правое начало ныть. Зло осмотрел, кто меня окружает, и угрюмо сказал:

– Еще одна падла грабли к моим вещам протянет, я приду и как сейчас это сделал, вежливо попрошу вернуть, а труп в речке притоплю. Надеюсь, я понятно пояснил? Вопросы будут?

– Ты дурной, ты чего с Пашкой сделал?! – возмущенно спросил один из парней, с татуировками на руках. – Вернемся в детдом, мы тебе там покажем.

– Белые тапочки заказывайте, гопота приблатненная, – сплюнув, ответил я.

Подняв с пола чехол, я вернул все на место. Прошелся по карманам вырубленного под возмущенный ропот зрителей, мало ли что пропустил, нашел пачку денег и тоже прибрал. Будет арендной платой за гитару. Убрав внутрь свою драгоценность, застегнул и, закинув ее на плечо, направился к выходу. На меня смотрели угрюмо, но не тронули. В комнате было с десяток крепких парней, ну и пара дрищей, но мне никто не заступил дорогу и я, ухватив за локоть своего проводника, вышел наружу.

– Ну ты дал… – изумлено пробормотал тот, тряхнув головой, после чего неожиданно протянул мне руку. – Юра.

– Макс, – пожал я ему ладонь.

– Ты действительно боксер?

– В действительности у меня первый разряд, но я всем говорю, что второй. Это помогает в драке, все думают, что я не очень хорошо наношу удары, а в драке им неприятный сюрприз.

– Жестоко ты с Пашкой.

– Нужно сразу показать, что ко мне лучше не подходить. Сейчас я это продемонстрировал явно. Детдомовские только силу понимают. Они поняли. Кстати, где тут обувь можно помыть, а то она в крови? Да еще и на ногах брызги.

– Идем, покажу. Там у столовой кран наружу вывели и бочку поставили, там можно незаметно помыться. К умывальникам не пойдем, увидят еще.

Сходив к бочке, где я отмылся, мы вернулись в строение, а нас там уже ждали. Юра, как и я, отвечал уклончиво – я попросил не описывать того, что он видел, а они молчать будут. Слух, конечно, пойдет, вон, у медпункта нездоровое шевеление, но это только слух. Естественно, обустроиться мне не дали, за мной прибежала вожатая, а почти сразу следом вошли директор и Нина Андреевна, она еще не уехала. Выгнав всех жильцов из комнаты, кроме меня, директор подошел ближе и зло спросил:

– Ларин, ты что сделал с Сорокиным и Хлыновым?

– Вообще ничего не делал. А кто это? – искренне удивился я.

– Ты их избил и изувечил в соседнем здании.

– Вот вы о чем? – обрадовался я. – Но я тут ни при чем. Действительно, когда я проходил мимо этого здания, там дрались двое взрослых парней, я в окно видел. У одного лицо в крови было. В комнату я не заходил, и что было дальше, не видел.

– Но избил их ты.

– Свидетели есть? – коротко спросил я. – Что они сами говорят?

– Говорить они пока еще не могут, но другие указывают на тебя.

– Вы покажите, где они, эти другие, будьте уверены, скоро они скажут, что обманули вас.

– Угрожаешь, маленький наглец? – прошипел тот.

– Предупреждаю. Кто меня тронет, тот ответ и получит. Втройне. Это жизненный принцип.

Обернувшись, директор махнул рукой, сказав Нине Андреевне:

– Забирайте это чудовище, ему в моем лагере не место.

Он стоял ко мне спиной, поэтому не видел, как по моим губам скользнула довольная усмешка. Правда, воспитательница все испортила.

– Это ваша работа, перевоспитывать таких подростков. Я его не заберу. Раз он уже оформлен в ваш лагерь, занимайтесь им. Евгений Олегович, мальчик, конечно, не простой, но с ним вполне можно договориться, как я успела убедиться. Просто найдите компромисс, и все будут довольны.

«Блин, зря я ее дурой считал. Вполне умная баба», – подумал я.

– Значит, не заберете?

– Нет. Сами подумайте, как это отразится на вас, если вы в тот же день, приняв ребенка, тут же выгнали его. Причем ни за что. Ведь действительно, никто не тыкает пальцем в Максима и не говорит, что это он, а до вас дошли лишь слухи. Соседи пострадавших молчат. Предъявить мальчику нечего, он прав.

– Ладно, но контроль теперь за ним будет усиленным. Я уже вызывал скорую, сейчас должны приехать и забрать пострадавших. Это же ЧП, самое натуральное ЧП, – взмахнув руками, директор вышел из комнаты и покинул домик.

Вздохнув, Нина Андреевна, не обращая внимания на присутствующую вожатую, устало спросила:

– Как тебе тут, нравится?

– Да не особо. Дыра дырой.

– Только вот попробуй сбежать, – тут же зашипела воспитательница. И что они все на меня шипят?

– Посмотрим, но ничего не обещаю, – туманно ответил я.

Помахав рукой, провожая уходящую Нину Андреевну, она торопилась к дороге, там скоро должен проехать рейсовый автобус до Москвы, я вздохнул и почесал затылок. В лагере я, можно сказать, прописался, дальше посмотрим, все же несколько часов тут провел. На ужине я уже побывал, так что сейчас было личное время отдыхающих. То, что оно у меня будет, я об этом заранее подумал, из-за чего и купил писчие принадлежности вместе с бумагой. Главная проблема – перо. С карандашом у меня проблем нет, но вот писать, используя жидкие чернила, да еще этим пером. Нужно нарабатывать навык. Это планы на ближайшее будущее, дальше посмотрим.

* * *

Лопата аккуратно подковырнула интересный предмет, на который я натолкнулся щупом, и на белый свет появилась расползающаяся на глазах кобура, причем явно не пустая. Кинувшись к находке, я встал на колени и аккуратно извлек ее из земли. Осмотрев со всех сторон, стряхивая землю, вытащил из кобуры ТТ, на вид вполне нормальный, даже пятен ржавчины особо не было. Вот магазин выщелкнуть не получилось, отмывать и чистить нужно. Наклонившись, я поднял обрывки кобуры и вытащил из кармашка запасной магазин. Полный, в нем желтел патрон, когда я пальцем его очистил. Это хорошо. Рабочие патроны к пистолету у меня были, нашел в сейфе разрушенного артобстрелом блиндажа, а теперь и средство инициации появилось, то бишь оружие. Не зря я тут ковыряюсь уже вторую неделю.

Да, именно так, вот уже как две недели, из интереса начав поиски, я настолько увлекся, что про все забыл. Для своего увлечения, чтобы не привлекать внимания, я даже стал завзятым рыболовом. Нужно же было чем-то замаскировать свой интерес и причины пропаж из лагеря. В первый день, одолжив у деревенских удочки, я после завтрака оставил записку, что ушел на рыбалку, и пропадал до вечера. На самом деле, одолжив лопату якобы для копания червей, щуп сделал сам из толстой проволоки, загнув один конец как рукоятку, вот и занялся поиском. Около деревни не искал, тут все деревенские сами вымели, спрятал удочки на опушке и уходил вглубь леса на поиски. Леса тут обширные, но заблудиться я не опасался, у меня всегда была высокая оценка по спортивному ориентированию. Как было видно, за две недели ни разу не заблудился и всегда при необходимости находил места своих прошлых раскопок. Я там оставлял лопату и щуп, не с собой же носить.

Естественно, на поиски я не тратил все дни недели, три-четыре, не более. Да и в самом лагере я стал вести себя тише воды ниже травы. Популярность была, это так, когда зажигали пионерские костры, весь лагерь вокруг меня собирался, когда я пел песни. О гитаре теперь не беспокоился, ее никто не смел тронуть, более того, еще и охраняли. Пропадет, кто играть-петь будет что-то новое и неизвестное? Так что за свою красавицу я был спокоен. Хлынов вернулся из больницы на следующий день, второй остался. Ему лицо восстанавливали хирургически. О деньгах Хлынов не напоминал, что меня удивило, сорок рублей однорублевыми купюрами – сумма большая. Даже для работающего человека сумма солидная, не то что для подростка, но он вообще меня игнорировал, как будто ничего не случилось. Я тоже не напоминал, оно мне надо? С директором у меня теперь нормальные отношения, хотя он и знал, что это я поработал с обоими пострадавшими, но свидетели теперь в один голос говорили, что пострадавшие сами упали и неудачно ударились. Это не я, Хлынов с ними поговорил после возвращения. Оба пострадавших все подтверждали, так что обвинения с меня были сняты. Для директора тоже было наилучшим раскладом, что свели все на бытовую травму. Второй конфликт с директором возник, когда я впервые вечером вернулся с раскопок под видом усталого рыбака, с удочками в одной руке и двумя мальками на веревочке в другой. Не понравилось ему, что я без спроса ушел. Поспорили немного, но договориться не смогли, и я продолжал уходить, ни у кого не отпрашиваясь.

В принципе, в лагере меня приняли за своего. С вожатой я больше не заигрывал, чем заметно ее успокоил, да и не хотелось как-то. Уставал на раскопках так, что фактически приползал обратно, поэтому даже на стороне не искал развлечений. Нет, точно нам бром в чай и компот добавляют. Про кисель не скажу. Я его не пил, не любил. Не по причине неприязни именно к этому напитку. В принципе, кисель я любил, а из-за того, что его всегда из черной смородины делали, а ее я как раз на дух не переносил. Так вот, в лагере я себя вел как агитатор и активный пионер. На всех утренниках и работах был, своим видом и делом подталкивая других отдыхающих. Игры судил, да и вообще, становился незаменимым человеком. Это все когда я не бегал «на рыбалку». К счастью, к моим постоянным отлучкам стали привыкать. Я прямо так и сказал директору – дело любимое, не брошу. Утром буду уходить, вечером возвращаться. Директор был вынужден согласиться. Хотя и поставил мне это на вид, лишь вытребовал от меня информацию, где я рыбачу, чтобы если что, можно было срочно вернуть в лагерь на случай проверки. Я сказал, что в низовьях речушки у запруды. Естественно, меня там не было, да я в тех окрестностях ни разу и не появлялся. А о запруде от деревенских узнал. Познакомился во время совместного купания на речке. Единственный песчаный пляж, куда водили отдыхающих, был у деревни, так что общение было не только у меня, хотя вожатые и присматривали, чтобы пионеры не бегали в деревню. Еще как бегали, единственный магазин в округе был там.

Вот так вот я и жил. Когда было желание, а оно было всегда, пока не пропадало, я брал удочки и бежал на километр вниз по течению, забрасывал их, жестко крепил, чтобы не унесло, и убегал на раскопки. Вечером, если везло, пару плотвичек было на крючках, насаживал на срезанную ветку и нес в лагерь как доказательство своей страсти. Ха, директор говорил, что деревенские, прямо с огородов рыбача, больше ловили. Отрицать не буду, но я-то не рыбачу, а маскируюсь под это дело. Сам я до этого рыбалкой никогда не занимался, из Москвы не выезжал. Где рыбачить-то было? А тут, устало возвращаясь с раскопок, но с удовлетворением в душе – откопал мосинский карабин в неплохом состоянии – начал вытаскивать плотвичек и насаживать на ветку. Да решил немного посидеть, отдохнуть. Тут у меня клев как пошел, почти на ничего, вон жучков ловил и использовал как наживку. Вот тогда я и понял, что такое настоящая рыбалка. Сорок штук наловил, еле до лагеря допер. В этот день никто не ехидничал насчет моего умения ловить. После этого я всегда с полчасика перед возвращением в лагерь сидел с удочкой. У меня поддельная страсть стала настоящей, но раскопки все же затмевали рыбалку.

Теперь по самим раскопкам, за эти две недели, кроме сегодняшнего пистолета, я много интересного нашел. Тут действительно шли страшные бои. Нашел немецкий мотоцикл, в лесу стоял, присыпанный ветвями и листвой, осмотрел, но не трогал, хотя энтузиасты и могли привести его в порядок, тут руки приложить нужно. Пара танков были, один так по башню в торф ушел на краю болота. Его опознал как «тридцатьчетверку» ранних сороковых годов выпуска. Второй – что-то иностранное, что по ленд-лизу получали. Артсистемы были в основном приведенные в негодность, в окружении старых воронок. Нашел шесть винтовок Мосина, два немецких карабина, один МП в отличном состоянии, вроде, «сороковой», но тут я не сильный специалист. Потом карабин откопал, в очень приличном состоянии. Цинки с патронами у меня уже были, три штуки, так я когда привел карабин в порядок, в лесу полцинка из трех расстрелял. Ох, и звон тогда в ушах стоял. Всю одежду отмачивал, да и сам купался, чтобы запах пороха отбить. Умение стрелять пригодилось, все же стендовой стрельбой занимался, только вот карабин больнее пинался, на плече огромный синячище, но пули в мишень со ста метров в одну точку укладывал, когда пристрелял оружие.

Дней пять назад случайно наткнулся на яму, из которой бревна торчали. Понял, что это блиндаж, начал раскопки и не прогадал. Кроме уже описанных цинков с патронами, нашел ящик с гранатами, испробовал в озере, бахнуло хорошо, значит, лимонки рабочие. Потом на ППШ наткнулся, во вполне неплохом стоянии, еще два карабина было, но состояние ужасное, повреждены взрывом. Следом сейф откопал. Гранатой вскрыл его. Внутри из интересного, кроме пачек патронов к ТТ, оказался парабеллум. Кобура стала немного жесткой, но вполне ничего, использовать можно. Кармашка для запасного магазина на кобуре я не нашел, но два запасных магазина было, тут же лежали, в сейфе. Еще был эсэсовский кинжал, так же, как и пистолет, в отличном состоянии. В сейфе мной были обнаружены бумаги, документы штурмшарфюрера Клауса Шнитке. А также рапорт командира стрелкового батальона, штаб которого, видимо, занимал этот блиндаж, о захвате разведчиками языка. Не знаю, успели ли отправить немца дальше в штаб полка, а потом и дивизии, но рапорт, документы и оружие пленного остались в сейфе. Дата размыта была, но вроде, сорок второй год.

Еще в сейфе была невскрытая банка оружейного масла. Именно она позволила мне привести оружие в порядок. С разборкой и чисткой проблем не возникло, мне было интересно, и я достаточно быстро освоил все оружие. Сегодня вот из ТТ и парабеллума немного пострелял, чтобы не расстреливать все патроны. Вполне приличное оружие. Жаль только, что парабеллум был, вальтер куда компактнее. Но ничего, тоже неплохо. Все оружие, это я про винтовки, автоматы, карабин и гранаты, спрятал в схроне. Потом заберу. Оружие действующее, с боезапасом и даже с гранатами. Сегодня с утра тоже была отличная находка, пистолет. После чистки я немного пострелял из ТТ, пробуя, какой у него бой, и больше раскопками не занимался. А прихватив часть откопанного оружия, направился к месту рыбалки, нужно искупаться и постираться. Кстати, у одной мосинки ствол был погнут, но сам механизм был в порядке. Со скуки нашел ножовку и сделал из винтовки обрез. Пробовал стрелять. Сперва к дереву привязывал бечевкой, спрятавшись за дерево, за спусковой крючок тянул, я так все незнакомое оружие проверял, а потом уже сам, с рук. Вполне нормально бахает, там, куда целил, здоровенные дырки появляются. Обрез я тоже взял, отсыпав полсотни патронов.

Последние два дня я стал замечать, что интерес к раскопкам у меня пропадает, наигрался. Много безымянных могил было, я все останки сносил в одну общую. А вчера съездил в Ржев и подкинул все найденные медальоны с координатами находок в музей, пусть сами дальше работают и тех, кого я нашел и перезахоронил, выведут из списков пропавших без вести. Точные координаты братской могилы я дал. Естественно, тут могут появиться официальные поисковики, поэтому решив, что пора прекращать раскопки, – все, что надо, у меня уже было, – я передал медальоны и найденные документы, очистив свою совесть. Сегодня в последний раз копнул, тем более, поисковики точно не появятся. А тут раз и такая интересная находка. В общем, постреляв и почистив оружие после стрельбы, ветошь у меня была, я уже к обеду вернулся к месту, где оставил удочки. Клевало тут классно, всегда с уловом возвращался. Естественно, при раскопках мне много мусора попадалось, касок было множество, что зачастую отбивало охоту копать дальше, но, как я уже описывал, и интересное было. Один раз на артсклад наткнулся, мгновенно унес ноги, когда понял, что это.

О своей поездке во Ржев. Я ведь не только передал пакет с находками, причем так, чтобы меня не видели, подбросил то бишь, но и решал другие вопросы. Покатавшись на маршрутах и побывав на рынке, я собрал энную сумму и стал делать закупки. Вроде того рюкзака, что сейчас висел у меня за спиной, именно в нем на данный момент находились оба пистолета с запасом патронов, обрез и кинжал СС. Классный у него клинок. Так вот. Собирая средства по городу, я брал немного, где рубль, где трешку, чтобы не лишать людей последних средств к существованию. Набралась приличная сумма, тем более о трофеях от Хлынова забывать не стоит. После этого я наконец приоделся, а то у других детей есть сменка, а у меня не было. Купил два комплекта одежды, летнюю походную, с крепкими туристическими ботинками и курткой с капюшоном, «аляска» называлась. Дорогая, собака. Сейчас все это на мне, разнашиваю. А также и выходную одежду приобрел. Пионерскую. Белоснежную рубашку, пилотку, два пионерских галстука. Один запасной. Шорты по размеру и брюки. Три комплекта белых гольфов, туфли и сандалии. Если где надо будет официально выступать, то не придется занимать все у соседей, как уже бывало, теперь свое было. Естественно, заскочил в магазин «Охотник и рыболов», где купил большой рюкзак. Это я про тот, что при мне сейчас. Котелок, кружку, глубокую тарелку, ложку, вилку и складной нож. Два тонких шерстяных одеяла взял и кусок легкого брезента для навеса, моток тонкой витой веревки, не синтетика, но похоже. В аптеке купил перевязочный материал и все то, что пригодится в походе. Я стараюсь ко всему подготовиться, в жизни это помогает. В магазине консервы купил, сухарей, крупы, соли, чая и сахара.

Рюкзак полный был, еле допер из города до пионерлагеря. На автобусе туда и обратно, но ведь и по городу, и к лагерю пехом шел. Естественно, рюкзак спрятал в лесу, я же не идиот его в наш домик нести, палево. Сразу поймут, что я к побегу готовлюсь. Кстати, завтра ухожу, рано утром, все уже привыкли, что я в шесть утра совершаю пробежки и занимаюсь на территории спортгородка, так что не обратят внимания, что я ушел. У меня уже все было готово, вещи для путешествия были, продовольствие и остальное тоже. Все находки копа спрятал, причем на другом берегу речки, чтоб поисковики не нашли. Замаскировал хорошо, в схроне оружие и боеприпасы пробудут лет пять без каких-либо последствий для себя, масла оружейного я использовал много для консервации. Это, конечно, не то, что нужно, но пропитанные старые тряпки, выменянные в деревне, для консервации пойдут. Вот, в принципе, и все.

Накупавшись, я постирал свою купленную вчера одежду и, подождав, когда она высохнет, с уловом в левой руке направился к схрону. Он был в дупле. Достав все оттуда и сложив в рюкзак, набил его доверху, парабеллум и обрез были на дне, а вот ТТ положил сверху, мало ли какая ситуация сложится. Затем переоделся. Походную одежду убрал в дупло, рюкзак спрятал на вершине дерева, привязав его к ветке. Веревкой поднимал, иначе никак. После этого, придав себе привычный вид, я направился в лагерь, в руках у меня были удочки и, естественно, сегодняшний улов. Отдаю его на кухню, бывает, уху делают, но обычно так жарят.

Когда я по берегу реки вышел к деревне и лагерю, то обнаружил там нездоровую суету. Свернул сперва в деревню – я навсегда уезжал, снасти вернуть надо, – после чего поторопился в лагерь. Там у ворот я спросил у первого же малька, что происходит.

– «Зарница», в «Зарницу» играть будем, – успел ответить тот на бегу. – Сейчас автобусы приедут.

– «Зарница»? – задумчиво протянул я, в моем голосе был явно слышен интерес.

Об этой игре мне уже все уши прожужжали, так что я понял, мой побег откладывается на неопределенное время. Такое веселье я точно не пропущу. Подскочив на месте, я сломя голову побежал к столовой, нужно от рыбы избавиться. Я обычно мало ее приносил, поварихи для себя жарили, ну или начальству, мне было откровенно пофиг, я им так и говорил, потом определимся, что будем делать дальше. Сдав рыбу, я быстро ополоснулся под умывальником и побежал к своему отрядному домику. Нужно торопиться, ручейками отдыхающие школьники стекались на главную площадь, где обычно проводилась линейка. Причем почему-то все в новенькой одежде, праздничной. Не понимаю, если на игры едем, надо что похуже одевать, все же испачкаться можно. Странно. Да и парни и девчата старших отрядов тоже были заметно возбуждены, хотя их заставить что-то делать – это постараться нужно. Я про некоторых парней, из «тунеядцев», как их в лагере называют. А тут впереди всех идут. Чудеса.

В лагере было непривычно, пустая волейбольная площадка, хотя там всегда до темноты раздавались крики команд, свистки судей и удары по мячу, другие площадки тоже опустели. Такое бывает только во время линейки. Добежав до домика, откуда выходили последние, я забрал гитару, переодеваться мне не во что было и, догнав нашу группу, встал на свое место. Между Пашкой Соломиным и Серегой Красновым.

– Вовремя ты, – шепнул Сергей. – Вон, уже автобусы подъезжают. Семь штук всего. Половина лагеря едет. Сейчас объявят, кто.

– Подождем и узнаем.

Естественно, меня в списке участников игр не было. Директор, который лично перечислял фамилии по списку, когда назвал мою фамилию, глянул и ехидно улыбнулся. Специально оставил, сволочь. Однако просто так я сдаваться не собирался:

– Это что, месть? Очень низко, позорите звание заслуженного учителя РСФСР.

– Ларин. Ты, вообще, можешь хотя бы притвориться, что уважаешь учителей и старших?

– Кого уважаю, к тому так и отношусь. А вот оставлять меня – это подло.

– Ты остаешься, я так сказал! – рявкнул тот. – Еще слово, тебе рот кляпом заткнут.

– Вы только обещаете, – буркнул я и заткнулся под яростным взглядом директора.

Тот, запинаясь, изредка зло поглядывая на меня, продолжил зачитывать фамилии участников. Наш отряд весь отправился, что девчата, что пацаны. Из старших отрядов тоже, вот самые малые, они все остались. Дальше последовала загрузка в автобусы. Кстати, старшие отряды погрузили отдельно, да и отправили раньше. Как мне пояснили малые, у старших своя игра, «Орленок». Не слышал про нее, не рассказывали. Ну да ладно. Наконец после получасовой неразберихи пионерлагерь опустел, в смысле участники игр уехали, директор тоже, и заместитель директора пионервожатый Толик велел всем расходиться. Он, как и я, был недоволен, не взяли. Всего в лагере осталось два вожатых, все остальные уехали.

В принципе, от такого облома я не расстроился. Не поехал, так не поехал, тем более что в подобных играх я никогда не участвовал, и печалиться не стоит. Не знал, что пролетело мимо, а рассказы других участников – это только рассказы. Зато был железобетонный повод свалить из лагеря, мол, не понравилось отношение и все такое, мол, я обиделся и уехал на море. Во директор на сковороде попрыгает, когда узнают, что свалил я по его вине. Нина Андреевна в это вряд ли поверит, она была в курсе, что я так и так собирался покинуть лагерь, но хоть что-то.