Читать книгу: «Запись-ком кловуна Матея», страница 2

Ещё в бытность краеведческим музеем, два из трёх входа замуровали, бронированную штору оставшегося заменили дверью – одинарная, дубовая, по форме арочная и излишне высокая, вершком подпирает лоджию балкона.

В ресторации Питера мы побываем ещё раз – через шестьдесят лет, по завершении наших по Кагору путешествий. К этому времени все четверо успешно занимались бло́герским инспектированием таверн, пивбаров, ресторанов, отелей. Оценочно дегустировали та́мошний эль, пиво и закуски. В интернете выкладывали отчётные «видо́сы», проводили репортажные стри́мы. Нами создан контент, ставший популярным, дона́то-прибыльным. Так что, мы – Матей (меня так зовут), Гера, Лука и Ваня – блогеры-миллионники, известные и знаменитые по всему миру. В популярности не уступаем звёздам пост-рока, сравнимы даже, чем гордимся, с культовой группой «Шорты».

Паб, надо заметить, разительно изменится – через шестьдесят-то лет. Односкатную крышу заменят двухскатной из металла и стекла, куполообразным фонарём накроют площадку бывшего внутреннего дворика – устроят зимний сад. Над фонарём день и ночь роятся дро́ны с по́стерами, рекламирующими питейное заведение и ВИА «Шорты». Фасады стилизуют под классицизм с лепниной и картушами. И… испортят архитектуру тривиальными гофрированными панелями, не к месту декорированными свето-цветовым оформлением. Балкон снесут, на его месте смонтируют о́нинг из полированной листовой стали. Конструкцию подопрут дополнительными двумя литы́ми из чугуна колоннами-балясинами. С лица онинг стилизуют под вывеску с названием заведения:

Пиво у Петра I. Ресторан-кабаре

Лицевую панель окантуют светодиодными лентами золотого свечения, они будут завлекательно подмигивать «искорками» – созывать на «пивопой». В дизайне такое оформительское решение – довольно оригинально, внове́. Подобный «выпендрёж», нами экспертами «звёздности» курортных мест, да и всяких «злачных», ранее не наблюдался.

Подчеркну, и первое посещение ресторана, и второе через шестьдесят лет отразятся в моей с друзьями судьбе.

* * *

– Ваня! – прикрикнул я на товарища, засмотревшегося на двух девушек со смехом спешащих по тротуару мимо крыльца, – Не отвлекайся. Подымайся первым, мы за тобой. Внимание всем! Палантины с лица не убирать, очки на глаза насунуть. Это чтоб нас не узнали. Народ в очереди из трудяг-строителей, должно быть. Да… и клаксо́ны со ску́теров снимите.

– Бригада бетоноукладчиков. Макинтоши на них фирменные, по крою на спецодежду смахивают. Под капюшонами монтажные каски, декорированные логотипом: перекрещённые лом с кирко́й, – вставил Лука.

– Верно, подметил. В любом случае, нам раскрываться не стоит: статейки наши, чуть ли не передовицами печатают, наверное, почитывают. В общаге радио слушают.

Гуськом, один за другим мы взошли на крыльцо к швейцару. На наше удивление бетоноукладчики вежливо прислонились к перилам, пропуская нас. Будто рассчитываясь на первый-второй, сопроводили доброжелательным «Здрасте». Не потому, что всё же узнали нас, нет: наряд (макинтош, трость) мужчины состоятельного – строители Т-портала зарабатывали хорошо – обязывал. Кланяясь, клотик набалдашника трости прикладывали к козырьку каски в месте через трафарет набитых краской лома с киркой.

– Ваня, редкое красивое имя, – встретил подобострастным расклиниванием швейцар и, представившись Захаром, предложив недолго подождать под дверью, заперся изнутри. Через минуту объявился с вертлявым половым-юнцом – видать только набиравшимся опыта развести посетителя на чаевые. Ростом не высок, но ладный по фигуре, с прямо из-под тюбетейки ниспадающими на плечи соломенными волосами, с ангельским лицом красавца «жгучего». К таким смазливым юношам сверстницы липнут, как пчёлы на сахар, да и матро́ны, даже совсем уж пожилые – на милашек таких, как с картинки – заглядываются.

– Кого-то из вас зовут Ваней? – спросил половой с порога. Излишне громко. Это чтоб, в заволновавшейся, было, очереди услышали наверняка.

– Ну, меня Иваном нарекли, – отозвался Ваня, – Не мама с папой, нет. Да и нет их у меня. Дядьки трёхглазые так назвали, во сне вижу.

– Тебя же Ваней кличут, – возразил Захар.

– Так как зовут, Иваном или всё же Ваней? – допытывался половой.

– Без разницы. Зови Вано́, девчонки так меня величают. Понял ты, «фартук» в пиве? – Товарищ нередко раздражался на зов «Ваня».

– Ладно, ладно. Вано так Вано. Разрешите представиться, звать меня Пабло́, но благодарен буду за обращение Павло́. Маме так нравится. Вы, су́дари, – перешёл половой на говор тихий, – палантинов и очков не сняли, но я узнаю вас, как и мама с балкона определила по мотороллерам и буркам. Она давняя подписчица на газеты с вашими статьями и заметками, страстная почитательница кино с вашим участием. Ни одной фильмы́ в прокате не пропустила, предпочтение отдаёт тем, в каких рассказываете о местных кухнях разных регионов планеты. Ви́на пьёт только те, что вы дегустировали и одобрили, да. Пиво не пьёт, любит дикий эль, но только своей собственной варки, крафтовый. Чтобы вкус отличался оригинальностью, насыщенностью и послевкусием, миксует секретные, одной ей известные, компоненты. В продажу пока не ставит, мечтает, вы пробу снимите, дегустацию учините. Варит раз в полгода, для вас держит в пятнадцатилитровом дубовом бочонке с пометкой: «Дикий эль, крафтовый. Сварен Бертой для дачи в дегустацию «4»-ке». Мама у меня и бондарь заправский, бочонок сама собрала и четыре персональные для вас кружки из дуба колотного. Надеется, если не сейчас днём, то вечером, после приёма в мэрии, отведаете, оцените её варку.

– И я вас, – встрял Захар, – сразу же, как только подъехали к ресторации, приме́тил и узнал. Четверо, на «Вятках», в бурках, в сапогах-скороходах с ботфортами. Не удивляет, как преобразился, отстроился пригород в город, где вы четырнадцать лет назад служили в Доме Наместника Отто Шмидта? Да вымолит ему Церковь Проповеди ХРИССТС жизнь вечную и славную. Добрым словом в народе людо́идском его помнят.

– Приятно слышать, Захар, – поблагодарил я швейцара, – уважительные слова в адрес сенатора, хозяина Дома. Действительно, подъезжали, не узнавали родных мест. Хотя, было ожидаемо. Покинули городок с одной только культурной примечательностью – краеведческий музей, в котором теперь такой шикарный паб устроили. А Наместник Отто Шмидт нам всегда был добрым хозяином… и другом. Христсс, да в сто крат прибавит ему славы в веках.

– Да, Захар! Этим самым четверым господам столик заказан, пропусти! – громко на ветру, шум дождя об лоджию над головой перебивая – в ухо швейцару прокричал Павло. Громко, чтоб услышали бетоноукладчики.

Нам, посторонившись, негромко с почтением:

– Судари, прошу следовать за мной.

– Милости просим, – с поклоном отступил от порога шагом назад Захар, и двумя пальцами по-военному коснулся козырька картуза.

Мда, моя с друзьями хитрость! Но, надо признать, и швейцара с половым профессиональная уловка: страждущих на крыльце вокруг пальца обвести, чтобы выгодных посетителей без очереди впустить. Ни сами мы, и ни кто, ни какой Инкогнито, никогда столика нам не заказывал.

* * *

Павло провёл через крохотную прихожую и бесконечным коридором с дверьми бывших казарм по сторонам к гардеробной. Здесь встретил и поприветствовал нас непогодам подвижный, юркий даже, старик. Людо́ид-карлик он нам толлю́дам-карликам не доставал и до шеи. Принял и повесил на вешалки сушиться бурки, переодеться пригласил пройти в переодевалку. Мы освободились от палантинов, очков, сняли куртку с галифе, сапоги, из багажной сумки достали и облачились в классический костюм-визитку, по-простому «тройка»: пиджак, брюки и жилетка. Обулись в оригинальные нариманы. Причесались у зеркала и выстроились шеренгой у прилавка гардеробной – выказали Павло готовность последовать за ним, куда бы ни повёл. Но половой неожиданно замялся, стоял понуро, переминаясь с ноги на ногу. Выражение лица и умоляющий взгляд подсказывали… нам самим догадаться, что ещё от нас хочет.

Подсказал карлик:

– Надо бы, уважаемые, с ку-ку-лями в зал войти.

Павло извинительным тоном пояснил:

– Идти нам через весь питейный зал к столику за номером тридцать восемь. Опасаюсь возможного… эксцесса. Сейчас утро трудового дня, посетители паба – людо́ид праздный, а это безработные, гопники, подростковые дворовые «банды». Поэтому, да, прошу предупредить нежелательное с их стороны поведение: выпады хулиганские. Компании за некоторыми столами уже перебрали, могут помешать нам. Побить, не побьют – не успеют. За барной стойкой сидит милицейский наряд – упредят. Но фигурирование ваших имён в протоколе нарушения общественного порядка репутации вам, как известным журналистам, не добавит. Костюмы-визитки на вас – знаменитые, всем известные, по ним вас всюду узнают… но без ку-ку-лей здесь в пабе могут принять… за евцев. Сейчас не послетрудовой вечер, когда к нам по пути домой с заводов и фабрик наведываются завсегдатаи – в общем-то, культурный пролетариат. Пока он весь за станками стоит и за конвейерами сидит.

– Так ку-ку-ля в кармашке слу́цкого пояса осталась, – сказал Гера, – возвращаемся в переодевалку?

– Да, возвращаемся, – согласился я.

– Я здесь подожду, – проводил нас Павло.

Через минуту мы вернулись. По-прежнему, одетыми в тройки и обутыми в нариманы, но теперь и подпоясанными под жилеткой. На пояснице за слуцкий пояс заткнут клаксон от скутера. С девайсом – корпус вещицы селуминового литья, увесистый – не расставались: отбивались в потасовках. Наше облачение дополнял красный из поролона «шарик» на тонкой телесного цвета резинке – «клоунский нос», с каким на цирковую арену выходит выступать ковёрный. С ку-ку-лей на носу чувствовали себя неловко: давненько не пользовали. Одному Ване пофиг: дёргал на резинке «нос», шлёпал себе по носу. Ему невтерпёж, по пиву сох.

* * *

Нас четверо: я Матей, Гера, Лука и Ваня, и мы – судьба наша, поверь, незавидная – кло́вуны. В хозяйском Доме сидим в прихожей «на кортах» (профессиональное: на корточках) и встречаем приветствиями входящих гостей. Ну, ещё не редко сопровождаем Отто Шмидта в его наместнических по Кагору воя́жах с официальным представительством. Чаще – в разъездах по театрам, на ипподром, стадион, в гости к местной элите (олигархи от кагориа́нского купечества).