Читать книгу: «Чудо среди развалин», страница 5

– Тогда крепись!…– сказал доброволец, похлопав Уильяма по плечу, и, поняв, что не сможет его переубедить, пошёл назад.

Уильям опять остался один. Один в этой пустоши. Один со своей проблемой. Он не заметил, как стало кругом безлюдно. Все разошлись, увидя надвигающиеся черные дождевые тучи и не видя смысла продолжения поисков в таких условиях. Уильям Стивенс остался один на один с полным разрушением и природной стихией; один на один с самим собой; один на один с «великим присутствием». Визуально это «присутствие» невозможно было заметить, но можно было почувствовать сердцем. Уильям почувствовал и ужаснулся.

Начал лить дождь. Он с каждой минутой усиливался, но это ни чуть не пугало пострадавшего. Он не собирался прятаться, скрываться от дождя. Ему было всё равно: намочиться он или нет, вскроются ли раны под тяжестью мокрых бинтов или же этого не произойдет. Уильям не чувствовал ни дискомфорта, ни боли в травмированной области, но он чувствовал сильнейшую боль души. Она выла. Она стенала и разрывалась на куски.

В отчаянии Уильям бросился к груде камней и начал их расталкивать в разные стороны. Он хотел найти тех, кто остался под ними и были ему дороги. Но силы у него были уже не те… Острые выступы резали ему ладони. Руки не всегда могли поднять или оттолкнуть, поскольку скользили по мокрым булыжникам. Сам он был промокшим до нитки и не состоянии делать что-либо дальше. Уильям в бессилии упал на колени, устремив свой взгляд в серое, неприветливое небо, и дико завопил:

– Бог!!! Сделай же хоть что-нибудь!

Тут же он пал ниц, стал кричать, плакать, быть кулаками о землю. Но эти все усилия никак не сдвинули что-либо с мертвой точки. Наконец, он просто сдался. Он сдался. Горе ломало его гордость.

«А человек может довольно таки не всё, а ничего… Ничего… Ничего…»– осознал атеист.

Его крики были услышаны людьми из лагеря. Вскоре к нему послали двух крепких парней, чтобы они привели его обратно. Те послушно выполнили просьбу и долг, не смотря ни на погодную неприветливость, ни на состояние пути.

На следующий день Уильям проснулся в палатке с сильной головной болью и с вопросами, нарастающими как опухоль.

К чему я стремился? К чему так упорно шёл? Почему был так слеп? Как теперь быть? Как дальше жить? И стоит ли вообще жить?

Он вспомнил и о своих родителях, их слова, своё поведение, свои поступки, и груз на плечах утроился. Ему было очень тяжело сейчас. Его душа жаждала утешения, но нигде и никак не могла найти. Эта горечь повалила Уильяма снова на землю, снова на колени. Он плакал и каялся, просил у Господа веру, прощение и помощь, которые раньше презирал. Мольба не была многословной, но лилась из утомленного сердца.

Прошло около сорока минут и молитву раскаявшегося грешника прервали радостные крики:

– Вы должны это увидеть! Спешите сюда!

– О, это просто невероятно!

– Mas rapido! (с.исп.– Быстрее!)

Люди поспешили к указанному месту. Там вскоре собралась большая толпа. Разведав, что стряслось, кто-то смеялся, кто-то в восторге тихо лил слезы.

– Погодите! Погодите!– громким голосом пытался утихомирить хлынувшую толпу один из спасателей, который и нашёл этот предмет всеобщего удивления.– Прошу, не подходите близко! Нам нужен мистер Стивенс. Я знаю, что он должен быть где-то здесь. Кто-нибудь, помогите нам и приведите его.

Оказалось, что среди пришедших его не было, поэтому за ним послали в лагерь.

– О, мистер Стивенс!– воскликнула обрадованная находкой медсестра. Она нашла его в одной из палаток таким же, каким мы видели его в последний раз.– Мистер Стивенс, вас зовут. Вы непременно должны идти.

Лицо ее выражало огромную радость. А голос! Он свидетельствовал о великом. Сама сцена дышала свежестью и надеждой, которую так долго ждали.

Уильям тут же встал и пошел

– Мистер Стивенс уже здесь!– сказал кто-то ожидавшему его спасателю. Последний быстро отыскал его и, подойдя, сказал серьёзным и воздержанным голосом:

– Мистер Стивенс, я Роб Масер, возглавляющий команды спасателей 058. Пройдите за мной. Вы должны это увидеть.

Уильям послушно последовал за ним через всю толпу. Наконец, они добрались до перегородки, состоящей из установок с желто-черной лентой, орогодившей проход зрителям. Переступив через неё, они подошли к группе медиков, спасателей, которые упорно работали.

– Подойдите поближе,– снова обратился к Уильяму его проводник.

Подойдя, он увидел того, что не ожидал ни он и ни один человек этой местности. Перед ним одиноко торчали раскопанные дверные перекладины. Учитывая то, что члены службы спасения не находили ничего целого или живого в этих развалинах, то это диво достойно было восхищения.

Вскоре выяснилась причина усиленной и кропотливой работы медработников: они аккуратно и нежно доставали с порога бывшей двери маленькие свёртки пелёнок, которые то извивались в недовольстве, то просто, скривившись, хныкали от оказанного беспокойства. Это были выжившие малыши! Их там было девять. Всех их вытянули и оказывали им помощь. Как ни странно, но все они были целы-целешеньки и только один имел небольшую травму, которая никак не мешала бы ему жить дальше полноценной жизнью.

Когда подняли с порога последнего, то заметили на нем ещё что-то. Это был кусок ткани и как оказалось, женская накидка. У Уильяма сжалось сердце. Он узнал её. И он узнал бы её среди тысячи подобных.

– Стойте!– закричал Уильям. – Отдайте мне это! Отдайте!

Фельдшеры, которые её достали переглянулись, недопонимая, друг на друга, но получив разрешение спасателя, выполнили просьбу.

Уильям Стивенс буквально вырвал из рук медика эту накидку. О, сколько с нею было связано! Он её обнимал, прижимал к лицу, к глазам…

– Это её запах!– выкрикнул он, жадно обнимая шаль.– Это её запах! Запах моей жены! О, Гертруда!– от эмоций, переполнявших его, он опускался на землю.– О, Гертруда! Её больше нет! Она погибла!… Погибла под этими камнями!… Почему? Почему -у? – его плечи содрогались от рыданий. Он лил слезы в этот платок. – И ребенок! Я ждал его! Я ожидал, что у меня когда-то будет счастливая семья… И, когда я буду приходить уставший с работы, то меня будут встречать и обнимать маленькие рученьки! Разве я многого желал?!… Но нет! Всё пропало! … Господи! Господи! – почти шепотом взмолился он.– Я о многом сожалею!… Прости! …

Все члены спасательной группы, медики и собравшаяся толпа не смели произнести ни звука. Они с сочувствием и болью смотрели на страдающего, и в полной тишине ждали, когда Уильям сможет немного успокоиться.

– Чудеса случаются! Неправда ли, мистер Стивенс?-тихо спросил у него Роб, искренне разделяя его печаль и желая ободрить.

– Да…– согласился Уильям, ещё не выпуская из своих объятий накидку. Больше слов у него не нашлось.

– Но я вас сюда пригласил не только для этого,– продолжал первый. – Я хотел вам задать один вопрос. Возможно, он покажется вам слегка странным на первый взгляд,– сказал он, отводя своего собеседника в сторону.

– Я слушаю вас,– сказал Уильям.

– Как вы поняли, спасение этих десяти новорожденных явно не слепая случайность…

– Простите, вы сказали десять? Я услышал от фельдшера число девять,– перебил его мистер Стивенс.

– К этому я и веду,– объяснил спасатель.– Мы выяснили, что все эти малыши, которых вы видели, отказники. На их ручках не прикреплены бирки с именами и фамилиями отца и матери, и с датами рождения. Данные этих деток ведутся в отдельном журнале.

– Если вы хотите меня утешить, то не стоит. Я уже начинаю смиряться с мыслью о потере моих близких,– умоляюще произнёс Уильям, чувствуя, как прежние эмоции возвращаются к нему при одном только напоминании.

– Вовсе нет,– ответил его оппонент.– У того самого, десятого, которого вы пока не видели, обнаружен этот ярлык. Хотя ребёнок находится рядом с мамой, в первые часы после рождения ему обязательно прикрепят бирку на случай, если случиться неотложное состояние матери или самого новорожденного. И теперь я задам вам один вопрос: как звали вашу жену?

– Что?– переспросил Уильям, как будто пробужденный от сна этим вопросом.

– Как звали вашу жену?– повторил тот.

– Гертруда,– с настороженностью ответил Уильям.– Гертруда Стивенс.

– Она взяла вашу фамилию?

– Да. Но к чему это?

– На бирке того самого десятого малыша напротив «Имя матери» написано: Гертруда Стивенс, а напротив строки «Имя отца»– Уильям Стивенс. Ваш сын жив!– с торжеством объявил он, подав знак одной из медсестер.

Адресат этого объявления никак не мог сложить это у себя в голове и в оцепенении ожидал прояснения. Его сердце чуть ли не вылетало из груди. Ему казалось, что стук настолько силён, что его уже слышит даже Масер.

Через минуту появился медработник, а на её руках в термоодеяле было крошечное дитя.

– Это ваш сын!– сказала она, как будто вторила своими коллеге. – Возьмите его на руки. О, если вы не возражаете, то давайте укутаем его в эту шаль. Так мальчику будет уютнее. Не правда ли?– предложила она. Отец ничего против не имел. Медицинская сестра живо запеленала младенца и передала сына папе.