Читать книгу: «Вуаль чужих звезд», страница 2

К счастью, подручные Глерна не торопились выскакивать из засады под нашим крыльцом, хватать меня в охапку и тащить к своему патрону, как величали местные Глерна. Улица снова была пуста. Лишь соседка из дома напротив, пожилая и сваривая хаятка, шаркая, шествовала серединой улицы с привычной торбой в руке. У меня тоже имелась подобная холщовая сумка, я с ней ходила за продуктами в местный магазинчик. Если удавалось добыть свежего мяса или фруктов, я несла торбу, раздуваясь от гордости и удовольствия, с чувством демонстрируя всем желающим увидеть свою добычу. Вот и соседка сейчас шествовала так, словно одержала абсолютную победу в боях против Глерна, неся сумку осторожно, будто та была хрустальной.

– Доброго дня, танна Эджена! – машинально поприветствовала я ее, когда соседка покосилась в мою сторону. И опешила, когда хаятка шарахнулась от меня в сторону, часто-часто створяя в воздухе трясущейся рукой знак для отпугивания зла. У меня даже челюсть непроизвольно отвисла…

Проводив растерянным взглядом разом позабывшую про груз прожитых лет соседку, метнувшуюся в собственный дом так, словно ей было пятнадцать лет, я обескураженно осмотрела себя и…

Нервный смех вырвался из груди, когда я увидела у себя в правой руке зажатый нож с капающим с лезвия чем-то бордовым. Со стороны наверняка могло показаться, что я кого-то зарезала. То-то старуха от меня так убегала!

Глупое происшествие немного привело в чувство. Я поднесла лезвие к носу и понюхала, а затем и лизнула, желая узнать, чем же я испачкала нож, что меня даже сварливая хаятка испугалась. Масса на ноже слабо пахла чем-то сладковатым. Лизнув ее, я поняла, что, скорее всего, перевернула баночку с драгоценным вареньем из пиноши – ягод, очень похожих на вишню. Только крупнее и без косточки. Видимо, я нечаянно перевернула баночку, багровая густая масса попала на нож, а соседка на расстоянии приняла варенье за кровь. Ну и ладно. Потом схожу и извинюсь.

Первым делом нужно было уничтожить следы бешенства Пипа. Как бы я ни относилась к соседу, но подставлять того под гнев брата не хотелось. А Виктор Пипа просто по стенке размажет, если узнает, что тот себе позволил в отношении меня. И вопрос был даже не в том, что Пип нафантазировал себе меня в качестве супруги. А в том, что парень меня оскорбил, обвинив в том, что чего никогда не было и быть не могло.

Уборка успокоиться не помогла. Меня все еще потряхивало после пережитого. И тогда я, как в далеком детстве, высыпала из мешка на стол в уголке мастерской найденные на свалке детали, включила паяльник и принялась собирать ребус. Десять лет назад, когда родителей только не стало, а я без конца ревела и требовала их вернуть или отпустить меня к ним, Виктор, не знавший, что делать с десятилетней малышкой, вот точно так же дал мне ворох ненужных деталей, включил паяльник и показал, как паять. И странное дело: занятие мне понравилось, и я затихла. Правда, в тот раз у меня ничего путного не получилось. И во второй раз тоже. И в пятый. Первый рабочий механизм я собрала только через пару лет. Тогда Виктору впервые пришлось идти к директору школы в качестве моего опекуна…

Глава 2

Нахлынувшие воспоминания вызвали слабую улыбку на губах. Как давно это было. Кажется, что уже и не в этой жизни, а в каком-то счастливом сне.

Поначалу я попросту паяла и скручивала в кучу все, что видела, без какой-либо системы. А Виктор не вмешивался. Ему было безразлично, что я делаю, лишь бы не истерила. Все равно то, что он мне отдавал, шло на выброс, и брату было индифферентно: сразу утилизировать детали и платы или после того, как они побывают в детских ручках.

Перелом случился, когда один из одноклассников принес в школу маленького биомеханического помощника. Кроха размером с ладонь взрослого толком ничего не умела. Но на то, чтобы держать карандаши и ручки, служить подставкой для планшетника, подсказывать время или ненадолго превращаться в подставку для чашки вполне годилась. А еще урезанный, как я сейчас понимаю, речевой синтезатор мог воспроизвести пару фраз типа: «Да, хозяин», «Нет, хозяин», «Держу», «Заканчивается заряд».

Как же мы все завидовали однокласснику! Каждый хотел себе такого же. Но проблема была не в том, чтобы его купить, денег у многих моих однокашников, вернее, их родителей, было полно. Проблема была в том, что помощника однокласснику собрал его отец. В серийном производстве подобных не было.

Тогда многие мои друзья по школе загорелись собрать такой же. Точно знаю, что все пытались. Но мало у кого что получалось. Я не отставала от приятелей. И мне мечталось, что мой помощник будет круче всех. Даже круче того, что для одноклассника собрал его отец. Ради этого великого дела я не только тайком натаскала деталей из мастерской брата, но и распотрошила детский конструктор, который Виктор подарил мне на день рождения. А также потихоньку стащила забытый кем-то на детской площадке робот-трансформер. Игрушка мне была ни к чему. Но вот клешни робота я надеялась пристроить к делу.

Мучилась я долго. Самым простым оказалось собрать конструкцию с длинными манипуляторами, заканчивающимися пресловутыми клешнями. А вот оживить свой агрегат у меня никак не получалось. На это детских мозгов не хватало. Можно было обратиться за помощью к брату. Но я уже тогда была тщеславной не в меру. И мне хотелось с гордостью всем говорить, что придумала и создала робота я сама…

Трудно сказать, чем бы закончилась вся эта эпопея с помощником, если бы я однажды не подслушала случайно разговор двух старшеклассников, в котором один советовал второму поискать нужную программу в галанете. О чем беседовали старшеклассники, я не знала. Но быстро сообразила претворить в жизнь чужой совет.

На поиски у меня ушло почти десять дней. Брат косился на меня, как я сейчас понимаю, с подозрением. Но не трогал. А я каждую свободную минуту посвящала своей затее, ныряя в галанет даже за едой. Но своего все-таки добилась! Правда, немного не так, как планировала. Потому что на найденной мной программе стояла маркировка «Хватательный алгоритм для манипуляторов». Но что может понимать в программировании двенадцатилетняя девочка? А ничего. Я сочла решающим совпадение «манипуляторов» и скачала алгоритм.

Потом еще некоторое время у меня ушло на то, чтобы вложить найденный сценарий в мозги моему роботу. Это тоже оказалось не так-то и просто. Но я уже тогда умела учитывать опыт и ошибки, и пошла по уже проторенному однажды пути: искала подсказки по всему галанету. И, в конце концов, мой помощник все-таки ожил! Правда, он только хватал все подряд своими клешнями, а потом ни в какую не хотел схваченное отпускать. Приходилось его обесточивать и силой разжимать хваталки. Но для меня и это уже было победой. Сказав себе, что модель еще нуждается в доработке, я прихватила в один прекрасный день прототип с собой в школу, чтобы похвастаться…

Мой будущий помощник был мал в размере, меньше, чем тот, который отец собрал однокласснику. И скорее всего, именно это сыграло роковую роль во всей этой истории. А получилось все так…

Мальчишки раскритиковали моего помощника, обозвав его крокодилом. Обиженная, я отшвырнула игрушку, не глядя, куда она упадет, схватила первое, что подвернулось под руку, собственную сумку, и бросилась лупить ею обидчика по голове. Живя с братом, я быстро забыла мамино воспитание и росла если не оторвой, то пацанкой точно.

Драка вызвала живейший интерес одноклассников, одноклассницы принялись визжать. И на шум прибежал наш куратор. Разнял нас и развел в разные стороны. Начал отчитывать. И в процессе этого присел на край ближайшей парты. А там оказался мой прототип…

Все случилось так быстро, что даже я не поняла, что произошло: куратор едва присел, как вдруг взвился вверх с таким воплем, что мы испуганно шарахнулись от учителя в разные стороны. А мужчина бросился прочь со всей доступной ему скоростью. Сзади на его брюках болтался мой несчастный помощник…

В тот день Виктора в первый раз вызвали к директору школы. Я помню, словно это случилось вчера, как дрожала под дверью директорского кабинета. Мне казалось, что меня теперь исключат из школы, а Вик просто убьет, когда выйдет от директора. Но…

Виктор не вышел, а вывалился из кабинета директора. Взъерошенный, потный и красный как свекла. Посмотрел на трясущуюся под стенкой меня и нервно хохотнул:

– Ну та даешь, сестричка! Ты даже меня переплюнула!

– А что теперь будет? Меня выгонят? – немного осмелев, спросила я у Вика, когда старший брат, покровительственно положив руку мне на плечо, повел прочь, к выходу из школы.

– Нет, конечно! Что за глупости? – фыркнул в ответ Вик. А потом вздохнул: – Я хотел купить тебе нормальный планшетник, но пришлось выплатить компенсацию твоему куратору. Так что ты сама наказала себя. В следующий раз не будешь оставлять свои игрушки там, где они могут покалечить других.

Меня не задело даже упоминание брата о том, что на новый планшетник для меня снова нет денег. А вот обвинение в том, что мой робот кого-то покалечил, заставило подскочить на месте:

– Я никого не калечила! Мой помощник всего лишь немножко ущипнул учителя за попу!

От возмущения голос прозвенел звоночком на всю школу. Хорошо хоть коридор был пуст и свидетелем моего демарша оказался лишь большой фикус, росший в кадке у окна. Он укоризненно покачал мясистыми листьями. Мол, ты же девочка! Что ты себе позволяешь? И я покраснела.

– За попу, говоришь? – прищурился Вик, явно давясь от смеха. – Мелкая, запомни: щипки за попу не лишают людей наследников и не заставляют их петь фальцетом!

Тогда я не поняла смысла слов брата. Только покосилась на него недоуменно. Понимание пришло лишь через несколько лет. Зато брат после этого приключения объяснил мне принципы сборки роботехники, принципы установки готовых программ и их подбор. А самое главное, накрепко вбил в мою голову необходимость установки предохранителей…

Пока я предавалась приятным воспоминаниям, руки сами собой собрали подобие того детского прототипа. Правда, сейчас у меня не было свободных электронных мозгов. Вместо них я вставила блок управления миниатюрным роботом извне. Также не было клешней для манипуляторов. Я заменила клешни набором разнокалиберных крючков с фиксаторами. По моему мнению, это с лихвой должно было компенсировать отсутствие полноценных зажимов. К тому же крючья позволили уменьшить общий размер манипулятора. И это был несомненный плюс. Оставалось лишь провести полевые испытания вместе с моей шпионской камерой. Я ухмыльнулась и с чувством выполненного долга, сунула игрушку в карман…

***

Последующие несколько дней я почти не выходила из дому, затаиваясь всякий раз, как на улице показывался чей-то кар или появлялись чужаки. В окно наблюдала, как Пип на заднем дворе своего дома пытался собрать абуран из найденных на свалке запчастей, кормила брата, стирала одежду и убирала. С тоской вспоминала прошлую жизнь. И внутренне содрогалась от одной только мысли, что авария на яхте могла случиться тогда, когда я по обыкновению сидела на трибуне для родственников тех, кто участвовал в регате. Тогда я бы осталась на Земле. Одна. А Виктор сгинул бы в ледяной мгле космоса…

Постепенно напряжение и постоянное ожидание неприятностей утомило и само по себе, постепенно ослабло. Трудно постоянно держаться настороже. К тому же Виктору очень была нужна помощь, он физически все не успевал: работать в три смены в мастерской, покупать для нас продукты и отдыхать хоть немного. Да и денег нам с одного его заработка не хватало. Так что дней через десять, подав уставшему со смены брату завтрак, я осторожно предложила, глядя на замучено поникшую черноволосую голову:

– Вик, я слышала в магазине, что на свалке пополнение. Давай, я пойду на сортировку. Вряд ли там меня будут искать подручные Глерна, им это не по чину. А я что-то да заработаю…

Помолчав немного, Вик обессиленно выдохнул:

– Будь осторожна. Решить можно все. Но только до тех пор, пока ты попадешь в лапы Глерна. Из его дома выход вряд ли найдется… Понимаешь меня, Макс?

Я кивнула.

«На дело» я собралась, когда Вик лег отдыхать после смены, а я прибрала за ним со стола и приготовила брату обед. Сунула в рюкзак бутылку воды, перекус, толстые перчатки и, на всякий случай, переодеться. У меня уже бывали случаи, когда от неосторожного движения рвала одежду об острые детали металлолома. Потому и ходила на сортировку, как бомж, одев самое старое, то, что не было жалко.

Понятия не имею, откуда на Тайране эта свалка. Но она занимала чуть ли не треть поверхности планеты, клином вгрызаясь в пустынные пески. Свалка постоянно пополнялась. А местные зарабатывали на том, что сортировали отходы, отделяя металл, который можно было переплавить и снова пустить в ход, еще рабочие детали и запчасти, и откровенный хлам, который свозили на мусороперерабатывающий комплекс, работающий на краю пустыни. Благодаря этому комплексу жители Тайраны были обеспечены электроэнергией и водой, работали комплексы гидропоники, обеспечивающие нас овощами, фруктами и ягодами. В общем, свалка кормила всех. Потому что за сортировку неплохо платили и никогда не спрашивали, что ты нашел и несешь домой. Вследствие чего у нас с Виком всегда были необходимые детали для починки вечно ломающейся техники. За это брата и ценили.

Раньше мы с Пипом ходили на сортировку вместе. Так было веселей. Но сегодня я намеренно дождалась, пока сосед уйдет. И только после этого, «дворами», отправилась следом. Не только потому, что не желала продолжения разговора о возможном замужестве. Но еще и потому, что все в округе знали про то, что на работу мы с соседом ходим вдвоем.

Насколько верным оказалось мое решение, я нечаянно узнала уже на самой свалке. Система оплаты труда была проста: идешь, сортируешь, потом сдаешь рассортированное дроиду, ответственному за тот или иной вид ресурса. Дроид взвешивает и зачисляет монеты на платежный браслет. Пип рассказывал, что раньше были попытки мошенничества. Вот только сканер, вмонтированный в дроида, четко различал нужный и ненужный ресурс, отлично все сортировал. И пытающимся сжульничать вместо заработка начислял штраф. На мой пораженный вопрос, почему в таком случае и для сортировки не использовать дроидов, Пип скупо ответил, что это слишком дорого. Дешевле заплатить за труд разумным. Чем содержать армию автономных роботов.

Обычно все старались идти на разборку новых отходов: там была выше вероятность найти что-то хорошее на продажу или полезное для себя. Но я сегодня, в целях безопасности, приняла решение работать совершенно в другой стороне: сразу от входа скользнула налево между двумя огромными, покореженными металлическими баками. Раньше я в эту сторону никогда не ходила и с трудом протиснулась между ними. Хотя протоптанная в мусоре едва заметная тропинка указывала на то, что этим проходом все-таки пользуются. Протиснувшись мимо баков, я снова забрала левее, идя совершенно без цели, не думая о том, как буду потом тащить рассортированное, чтобы получить причитающееся вознаграждение.

Здесь, среди отходов, было намного жарче, чем на улицах Мельца. Из-за нагромождений медленно разрушающегося от ржавчины железа движение воздуха практически не чувствовалось. Я поневоле снизила скорость, но все равно вскоре утирала со лба обильный пот. Сказывалась близость пустыни и большое количество поверхностей, которые нагревались без дела. Из-за этого дышать было просто нечем. Приходилось часто останавливаться, переводить дух и стирать со лба заливающий глаза пот. Я уже триста раз пожалела, что вообще сунулась в эту сторону. Но во время очередной остановки мне показалось, что я слышу какие-то голоса.

Первой мыслью было, что я нечаянно наткнулась на каких-то таких же хитрых сортировщиков, как и я. А это могло стать проблемой. Подумают еще, что я специально подглядываю и ищу, где получше, намереваюсь отобрать чужой участок. Но в этот миг мне показалось, что голоса приближаются. Что беседующие идут в мою сторону. Понятия не имею, чего я так испугалась, но сердце в груди замерло, будто напуганный зверек. Я в панике огляделась по сторонам, ища, где можно укрыться, юркнула в первую попавшуюся щель и там затаилась, прижавшись в тени спиной к разогретой солнцем поверхности. А голоса звучали все четче и четче. И уже не было сомнений, что в мою сторону пробираются двое…

– …уменьшилось почти втрое, – услышала я обрывок фразы, произнесенной хрипловатым, грубым голосом. Говоривший сплюнул и добавил: – Хреновая тенденция. Если так пойдет и дальше, перестанет хватать энергии на поддержание жизнеобеспечения плантации.

– И что ты предлагаешь? – озабоченно поинтересовался второй. Этот голос был как будто моложе.

– А гшир его знает! – Первый снова с досадой сплюнул. – Надо бы у Патрона спросить разрешения и попробовать повысить оплату за отходы, предназначающиеся для мусороперерабатывающего… Может, это больше привлечет работников на сортировку. Или тех, кто приходит, заставит работать дольше и больше…

Голоса постепенно удалялись от меня и искажались, отражаясь от валяющегося здесь повсеместно ржавого железа. Когда их уже практически невозможно было различить, я обессиленно выдохнула и расслабленно откинула голову назад, лишь сейчас сообразив, что все это время не дышала.

Ноги мелко подрагивали, то ли от спертого воздуха, то ли от жары, то ли от нервного напряжения. Нужно было выбираться из той норы, в которую я в панике забилась. Я огляделась по сторонам. Свет в мой временный схрон проникал откуда-то сбоку. Скудный, рассеянный. Но его хватило, чтобы понять: я забралась в какие-то обломки транспорта. Сейчас невозможно было понять, что это раньше было, летало ли оно или ездило по поверхности планеты. От панели управления почти ничего не осталось. Не удивлюсь, если весь пластик уже сняли и отправили на переработку. Вместо сидений торчало два штыря-крепежа. Да, видимо, сортировщики здесь уже побывали. И оставили после себя лишь то, что нельзя унести.

Я вздохнула и повернулась к той щели, через которую сюда забралась. Пора все же вспомнить, зачем я сюда пришла. Время-то идет!.. Но в этот момент проржавевшее железо подо мной скрипнуло, крякнуло и… провалилось! Не успев даже толком испугаться, я оказалась по пояс в дыре, будто в люке. И как отсюда теперь выбираться?

К счастью, когда-то прочное, а сейчас окислившееся от времени, влаги и перепадов температуры, железо подо мной было хрупким и ломким. И не причинило мне ничего, кроме дискомфорта. Ну, может быть, я все-таки порвала где-то одежду. Сейчас это было неважно. Недаром же в рюкзаке есть смена. Потом переоденусь. Сейчас нужно как-то выкарабкиваться из той ловушки, в которую я угодила по глупости.

Любая попытка опереться о ржавую поверхность ладонями и подтянуться приводила к тому, что я обламывала все больше и больше пола бывшего транспорта. Или потолка. Не суть. Главное было в том, что этим путем я выбраться никак не могла. Но еще до того, как я это осознала, из-за очередного неловкого движения я провалилась в какую-то яму подо ржавым остовом почти по плечи.

Вот теперь, даже несмотря на хрупкость материала, я больно оцарапала нежную кожу подмышечных впадин. А это уже было проблемой. Обработать раны на месте было нечем. Собираясь на сортировку, я не рассчитывала на подобные приключения. А в таком климате, да еще и на свалке, в ранки, пусть и поверхностные, легко могла попасть инфекция…

Усилием воли я заставила себя не паниковать, замереть на месте, восстановить дыхание. Была бы у меня связь, как на Земле, я бы уже давно позвонила брату, наплевав на то, что он спит уставший после ночной смены. Виктор бы орал на меня самозабвенно. Но прибежал бы в кратчайшее время и вытащил из западни. Но связи на Тайране не было.

Это вообще была настолько отсталая планета, что по сравнению с ней, Земля докосмической эры выглядела чудом прогресса. Здесь не было галавидения, не было искусственного интеллекта и терминалов, вообще киберпространства и электроники практически не было. А та, что имелась, была крайне примитивной. Я без проблем собирала кухонных помощников для местных женщин. Если удавалось найти на свалке неповрежденный блок управления. Когда мы с братом сюда только попали, я была в шоке: Вика лечили по старинке, без применения медицинских капсул, которых планета не знала.

Здесь не было космодрома: прилетающий два раза в год мусоровоз зависал на орбите и при помощи собственных механизмов, о которых я имела лишь смутное представление, сбрасывал оттуда на поверхность содержимое своего брюха. Словно опорожнялся. Я долго ломала голову, откуда здесь разумные, как попали на Тайрану. Судя по тому, что я за почти год жизни на этой планете не видала ни одного представителя чистой расы, когда-то предки местных жителей как-то прилетели сюда, да так и остались, не сумев вернуться обратно. И перемешались между собой.

Для нас с Виком крайне болезненным оказался тот факт, что небольшая сумма кредитов на счету брата оказалась недоступной: на Тайране не было ни одного банка. Не говоря уже о Всегалактическом, чьи отделения имелись только на хорошо развитых планетах. Так что платежный чип Виктора оказался совершенно бесполезен. Нам обоим пришлось приобретать специальные браслеты, которые считывались полумеханическими сканерами и содержали в себе не только информацию о количестве местных монет на счету, но и удостоверяющие личность документы.

Я так и не смогла понять, как это работает: банков нет, а счета есть. Да и чем обеспечены монеты, тоже не могла осознать. Пока до меня недавно не дошло, что в конечном счете за всем стоит Глерн. Только у Глерна была какая-то связь с мусоровозом. Через него можно было заказать кое-какие товары. Чтобы вырваться с этой проклятой планеты-ловушки, нам с Виком нужно было заплатить местному царьку за своеобразные «билеты». Вся проблема была в том, что он не хотел нас отпускать…

Больше всего на свете я боялась, что под тем хламом, в котором я спряталась от незнакомцев, находятся химикаты. Среди работников свалки ходили мрачные легенды о том, как некоторые из них в прошлом растворялись на глазах остальных в лужах неизвестного происхождения. Моего образования хватало, чтобы понять: если бы здесь имелась хотя бы парочка подобных луж, то без противогазов здесь бы никто не смог дышать. И все же липкий, совершенно иррациональный страх продолжал жить в душе.

Когда стало понятно, что без посторонней помощи из пролома мне не выбраться, я решилась попробовать на ощупь найти выход снизу. Может быть, там найдется какая-то щель в хламе и мусоре, которую я сумею расширить достаточно, чтобы выбраться из западни. О том, что я здесь застряла надолго, если не навсегда, старалась не думать.

Из-за жары по телу струился пот, пропитывал собой одежду. Соль раздражала свежие ссадины, и они горели огнем. Двигать руками не хотелось совершенно. Но я умом понимала, что мне необходимо выбираться как можно быстрей. Если не вернусь домой вовремя… Вик может подумать, что я все-таки попала в лапы к Глерну, и пойти разбираться с его головорезами. А это ни к чему хорошему не приведет.

Кое-как выудив из рюкзака перчатки, оттуда же я вытащила и подержала в руках бутылку с водой. Но после некоторых раздумий бросила ее назад в рюкзак. Пить уже хотелось. Но еще можно было терпеть. А сколько я здесь пробуду – неизвестно. Разумнее воду экономить. После этого вздохнула, натянула перчатки, проверила крепления рюкзака, сделала несколько глубоких вдохов, как перед нырянием в воду, и присела…

Если в бывшем транспорте было сумрачно, то внизу оказалось откровенно темно. Я осторожно потянула носом. Но никаких неприятных или откровенно химических запахов не учуяла. Никаких источников освещения у меня не было, я просто не подумала о том, что мне может понадобиться свет. Так что пришлось аккуратно разводить в сторону руки, ища на ощупь преграды и препятствия. Но пальцы не встретили помех. То есть, вокруг меня на расстоянии вытянутой руки было пустое пространство. Осознав это, я рискнула пощупать то, на чем я стояла. Сначала в перчатках. Но толстый плотный материал, из которого их изготовили, лишал меня большей части тактильных возможностей. Мне лишь показалось, что под ногами не металлолом или отходы, а твердая почва. И тогда я рискнула стащить перчатку с одной руки…

Под ногами действительно была почва. Неровная, сухая, усыпанная истонченными ржавчиной мелкими обломками скелета бывшего транспорта. Ощупывать такое голой рукой было чревато новыми травмами. Пришлось с сожалением вернуть перчатку на место. Мне хватало уже полученных повреждений.

Не могу сказать, сколько времени я потратила на обследование дыры, в которой оказалась по воле случая. Впереди меня обнаружились какие-то странные, не подлежащие идентификации в темноте предметы, которые невозможно было сдвинуть с места. Следовательно, там я точно пройти не могла. Стараясь не потерять в темноте чувства направления, а в пролом над головой практически не проникал свет, я неуклюже развернулась в другую сторону. И вот здесь мне наконец-то повезло: поначалу под руками оказалось что-то мягкое, поддававшееся рукам с едва слышным недовольным шелестом. Я отгребала его в стороны осторожно, стараясь не понять пыли, которой пришлось бы дышать. Потом руки зацепили нечто, похожее на дверцу или перекрывший пространство щит. Когда я его все-таки отодрала, то просто ослепла от хлынувшего в глаза света. Кажется, я все же сумела выбраться из мышеловки…

Некоторое время я так и сидела на корточках, зажмурившись из-з яркого света. Хотя, на самом деле, вряд ли он был настолько ярким, как казалось. Скорее всего, мои глаза просто привыкли к темноте и из-за резкого перехода начали слезиться. Но через некоторое время, когда меня уже начало потряхивать от нервного напряжения, я осознала, что по щекам текут слезы облегчения, а не из-за света.

Собравшись с духом, осторожно поползла наружу, ежесекундно прислушиваясь к звукам. Я опасалась как незнакомцев, перед которыми я и без того уязвима, так и обвала проржавевшей конструкции, который мог похоронить меня на свалке навсегда. Но все обошлось. Я сумела выбраться и некоторое время изумленно осматривалась по сторонам: выход нашелся совсем не с той стороны, с которой я пряталась от неизвестных. Тропы под ногами здесь не было. А меня со всех сторон окружали… остовы космических кораблей! Причем древними, сплошь покрытыми ржавчиной, была лишь часть из виденного мной. А часть выглядела так, словно попала сюда совсем недавно. И это… потрясало.

Некоторое время я бродила, ошеломленная находкой, словно зачарованная, разглядывая махины. Самый большой был таким огромным, что я задрала голову вверх до боли, но верха бывшего космического корабля так и не увидала. Он длился и длился, я брела вдоль его бока в поисках входа или пролома в борту, но он так и не находился. А мне так хотелось в него попасть! Нет, я не думала, что корабль все еще на ходу. Будь так, он бы здесь не оказался. Но, возможно, мне бы повезло отыскать какие-то ценные и редкие детали. Тогда бы мы с Виком получили необходимые средства, чтобы покинуть, наконец, Тайрану…

Опомнилась я не сразу. Лишь пройдя около сотни метров и завернув за округлый бок звездолета, оказавшись в тупике без выхода, была вынуждена повернуть обратно. А пока плелась в обратном направлении, ощущая, как уже начинают подрагивать от напряжения ноги, в голову пришла мысль, что следует как-то систематизировать свои маршруты. В будущем пригодится, если захочу сюда вернуться и обследовать свои находки. И начать следует с того места, откуда я провалилась и нашла проход.

Страха, что я не смогу отсюда выбраться, у меня не было. Наоборот, почему-то зрела уверенность, что все делаю правильно, что все так и должно быть. Так что я, приободрившись, ускорила шаг и вернулась в ту точку, с которой начала свое путешествие вдоль космического гиганта.

Теперь я уже смотрела на пространство перед собой не очарованными глазами нашедшего сокровища, а как человек, ищущий выход в незнакомом месте. Положение осложнилось тем, что здесь почему-то никто не ходил, то есть протоптанных тропинок не имелось. И это было немного странно: неужели сортировщики ни разу не забредали в эту часть свалки? А почему? Но от этих мыслей я отмахнулась. Не до того было. Следовало слушать, что происходит вокруг. Я надеялась, что услышу незнакомцев раньше, чем они увидят меня, и успею спрятаться.

Теперь, стоя спиной к лазу, из которого выбралась, я смотрела перед собой совсем другими глазами: крайний левый проход, как я уже знала, вел в тупик. Теперь я понимала, что поддалась слабости, пройдя по нему. И жадности. Хотела найти сокровища. А между тем, этот проход был дальше всего от того места, где я предположительно пряталась от незнакомцев. А мне нужен был самый ближний, если следовать логике.

Теперь я выбрала для исследования крайний правый проход. Конечно, всегда существовал шанс на то, что и этот проход закончится тупиком. Или резко вильнет в противоположную нужной сторону. Хотя… Если так случится, значит, средний проход тоже будет для меня бесполезен. И в таком случае у меня будут большие, очень большие неприятности…

Выход нашелся чисто случайно: я заметила достаточно большую щель между двумя древними корпусами, проржавевшими настолько, что уже невозможно было понять, чем эти дряхлые остовы были в прошлом. Решила заглянуть на всякий случай. А протиснувшись, я с сумасшедшей радостью заметила знакомый проход. Сейчас им практически не пользовались, так как и сортировка, и приемка переехали в другую сторону. Но еще пару месяцев назад я в компании Пипа практически ежедневно топтала эту тропу утром и вечером.

От сознания, что мое приключение благополучно завершилось, у меня подкосились ноги. Захотелось сесть вот там, где я сейчас стояла. Хоть это и было невозможным: я с некоторым трудом вообще протиснулась в щель. Но мгновения эйфории и моральной слабости быстро прошли. Покосившись на тени, я вдруг поняла, что большую часть дня провела в своих бесцельных блужданиях, что на сортировку времени уже почти нет. А возвращаться домой с пустыми руками не хотелось. Я же рискнула ради того, чтобы помочь Вику!

На этот раз раздумывала я недолго. Быстро пролезла обратно и хищным взглядом окинула все вокруг. Лишь сейчас отметив, что у этой части свалки настоящего мусора, который изобиловал там, где велась постоянно сортировка, не было. Но эту мысль я тоже задвинула подальше. Потом обдумаю ее.

Из всех видимых нагромождений железа, если не лезть дальше, в дебри, я видела два прохода. Не изобретая велосипед, сунулась в ближайший. Но, к моему невероятному разочарованию, несмотря на неплохую сохранность, внутри ничего не было. Вернее, не так: внутри была куча какой-то непонятной трухи и различных обломков. Их, скорее всего, можно было сдать. Но не в таком виде. Нужно было кропотливо сортировать. А на это сейчас не было времени. Я лишь краем сознания отметила, что весь этот хлам, скорее всего, когда-то давно был грузом, который перевозил звездолет. И, возможно, ценным. Потом с ним разберусь. Сейчас бы найти что-то по-настоящему нужное, полезное и дорогое.