Читать книгу: «48 минут. Осколки», страница 4

– Забавно наблюдать за вами со стороны. И часто ты приводишь мужчин в смятение, Ви?

 Улыбаясь шире, Ник откидывает прядь волос со лба, но она тут же возвращается обратно.

– Можешь быть спокоен, по крайней мере, в отношении себя, – огрызаюсь я в ответ, скрестив на груди руки. – Такой, как ты, вряд ли заинтересует хоть одну приличную девушку.

Кажется, невозможно родиться более язвительным, противным и склочным типом. Я с трудом могу представить, что найдется девушка, способная его хотя бы терпеть, не то, что любить или спать с ним в одной постели. От этой мысли невольно передергивает.

– Огорчу тебя, но рыжие – не мой типаж.

Я не могу не рассмеяться.

– Слышишь этот звук? – наклоняюсь ближе. – Это коллективный вздох облегчения, который издали все рыжие девушки хором, что судьба их уберегла!

– Ого, какие мы серьезные. И долго этот образец сарказма ждал своего часа? – смеется Ник, пощипывая переносицу, как будто у него болит голова. – Ты, наверное, ночь не спала, готовилась? Потеря памяти определенно сделала тебя креативнее!

– Что? – выдыхаю я.

– Что? – поднимая бровь, передразнивает он.

Какого..?

Но Ник тут же переводит тему.

– Я устал от тебя. Раз стоишь рядом, просто помолчи.

И пока я пытаюсь понять, был ли в его словах скрытый смысл, перед нами беззвучно, словно ниндзя, появляется Арт с зажатым в руке собственным паспортом.

– Хочу поискать в интернете о нас информацию. Может, страницы в социальных сетях, адреса, родственников, – произносит он с энтузиазмом. – Если дадите свои документы, могу и ваши глянуть.

– Только будь осторожен.

Мы с Ником отдаем паспорта, Арт уходит, а я останавливаю взгляд на Шоне. Он все еще возле кассы, помогает пожилой паре, забирает их сумки и провожает сначала к выходу, а потом и к машине. Он помогает им сесть, ставит пакеты с продуктами в багажник и поворачивается в нашу сторону. Увидев его улыбку сквозь прозрачное стекло магазина, я отворачиваюсь, потому что становится ясно, Виола не такая.

Я видела эту пару еще в торговом зале, но мне даже мысль не пришла, что нужно им помочь. А Шон заметил. Я не сострадательная. Не отзывчивая, потому что думаю лишь о себе. И не заботливая, как Шон. Часть меня чувствует вину, часть – гордость. За то, что такой, как он рядом. Наверное, за это я и полюбила его.

– Эгоистка…

К гадалке не ходи, ясно, кому принадлежит произнесенное слово. Я крепче стискиваю зубы.

– Что ты опять несешь?

Как бы ни было неприятно, но Нику действительно удается бить словом точно в цель.

– Это то, что ты подумала в эту секунду, глядя на Рида, – поясняет Ник. – Ты не одинока. Посмотри на них, – он указывает рукой на толпящихся у выхода и спешащих из магазина людей. – Таких, как Шон, не больше процента, у него это врожденное. Большинство же просто не замечают никого вокруг себя. У них на глазах шоры.

Я не хочу говорить на эту тему. Меня бесит, что Ник так обо мне думает, но еще больше раздражает то, что он прав.

– Ты достал телефоны? – спрашиваю я, желая сменить тему.

Не поворачиваясь в мою сторону, он протягивает пакет с четырьмя коробками внутри. Самые простые кнопочные, такими пользовались люди, наверное, лет пятнадцать назад.

– Господи, где ты их откопал? Да в них даже камеры нет, не то, что интернета.

– Чем проще устройство, тем сложнее его вычислить, тем более нам они нужны только чтобы друг с другом связываться, – раздается голос Шона сбоку.

Он встает рядом со мной. Его волосы припорошены снегом, а щеки раскраснелись.

– Прекрасно, значит, надежда, что я смогу хоть как-то поддерживать связь с внешним миром, похоронена окончательно.

– Однозначно, – легкая улыбка появляется на губах моего парня.

Наш милый спор прерывает голос вернувшегося Артура:

– Кажется, у меня паршивые новости, – произносит он с нечитаемым выражением на лице. Тяжело сглатывает и, встречаясь со мной взглядом, протягивает листок бумаги. Я опускаю взгляд и замираю.

Рядом с фамилиями ребят в столбик написаны три даты смерти. Несколько лет назад.

Осколок 5. Поцелуй: версия 2.0

– Чувак, давай ты поведешь.

Арт перекидывает ключи Нику и садится, хотя вернее сказать, падает рядом со мной на заднее сиденье.

– Скверно себя чувствую.

– И выглядишь так же, – заводя машину, отвечает Ник.

Я глубоко вдыхаю, изо всех сил стараясь подавить позыв тошноты. Может, я подхватила инфекцию? Только этого не хватает. Голова кружится, от запахов тошнит, но ни насморка, ни кашля нет, что кажется совсем странным.

– Ты в порядке? – спрашивает Арт. Хотя по виду сам далеко не здоров.

– Кажется, меня вот-вот вырвет.

– Может, у тебя токсикоз? – осторожно интересуется он, наблюдая, как я судорожно обмахиваю лицо подобранным в магазине журналом.

Шон поворачивается с переднего сиденья. В глазах его плещется ужас.

– Нет, точно не токсикоз, – отвечаю уверенно, даже не зная, кого больше успокаиваю – себя или своего парня. – Наверное, что-то не то съела, – поворачиваю я голову, но от одного лишь взгляда на позеленевшего Арта становится еще хуже.

– Не стоило покупать те жареные крылышки, я сразу понял, что-то с ними не так, – стонет Артур, когда машина, набирая скорость, оказывается в стройном потоке автобана.

Шон открывает окно, жадно вдыхает холодный воздух. Кажется, ему становится так же плохо, как и нам. Ник же с совершенно невозмутимым видом бросает взгляд через плечо и тут же возвращается обратно к дороге.

– Почему опять ты один чувствуешь себя хорошо? – начинаю стонать я, изнемогая от несправедливости, ведь Ник ел то же самое, что и все мы.

Возможно, я параноик, но никак не могу отделаться от ощущения, что это неспроста.

– Шон, – цепляюсь я за локоть парня. – Он нас отравил! Надо что-то срочно принять, чтобы замедлить распространение яда!

Ник на месте водителя едва сдерживает смех.

– Ты серьезно? По-твоему, я так непроходимо туп, чтобы отравить всех и сесть в ту же машину? Ты меня в очередной раз удивила, Ви!

– Прекратите! – раздражается Шон, явно устав от постоянных препирательств.

Но Ник его игнорирует:

– Просто мой организм не настолько изнежен, как твой, принцесса, а желудок, уверен, способен переварить даже железные крючья.

– Видимо, поэтому ты решил нацепить пару себе на лицо?

Он перестраивается и, не сбавляя скорость, резко входит в поворот, отчего мое сознание начинает терять равновесие с еще большей силой, а к горлу подступает комок, просящийся наружу.

– Прекрати! Ты можешь вести машину аккуратнее?

Мне так душно и плохо, что хочется уткнуться головой в чье-нибудь плечо и разрыдаться.

– Я не расслышал извинений.

– Да пошел ты!

– Останови, – тихо просит Шон, и когда Ник прижимается к обочине, быстро выскакивает за дверь, согнувшись пополам.

– Мне тоже надо подышать!

Я открываю дверь и глубоко вдыхаю аромат поля, мимо которого мы держим путь. Снег, внезапно начавшийся после обеда, крупными хлопьями опускается на лицо, застревая в ресницах и превращаясь в холодные капли на коже, приносит некоторое облегчение.

Артур разваливается на заднем сидении подобно медузе, раскинувшей щупальца в разные стороны.

– Чувак, надеюсь, Ви ошибается, – говорит он.

Ник, громко цокнув, отворачивается. Я сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони, делаю глубокий вдох и заставляю себя промолчать. Пока. Откинув ногу Арта, занимаю свое место. Шон возвращается изрядно потрепанный и бледный и, опустив стекло, кладет лицо на руку.

Остаток пути похож на мутный туман из злости и тошноты, которые я одновременно испытываю. В опущенные окна дико врывается ветер, немного успокаивая пульсирующую боль в висках и головокружение. Мы все дальше удаляемся от города – высокие дома сначала сменяются одноэтажными уютным райончиками, а потом и вовсе полями. Чем дальше мы движемся на юг, тем скучнее становится вид за окном. Когда мы наконец добираемся до места назначения, снег переходит в буран.

Дом встречает нас занесенными дорожками, темными занавешенными окнами и увядшими цветами в горшках перед дверью. Он словно спит под белым одеялом, оставленный хозяевами зимовать в одиночестве.

Я делаю шаг вперед, но Шон хватает за локоть, указывая на черный вход. «Не оставлять следов на снегу! Точно!» Он распахивает дверь, и я шагаю внутрь, изучая дом, не по собственной воле согласившийся приютить нас на время. Просторная гостиная, совмещенная с кухней, вполне способна вместить всех за одним столом. В центре комнаты камин, но сейчас он не затоплен и вряд ли будет, чтобы не привлекать внимание.

Арт присвистывает:

– Вот это хоромы.

– Не мешало бы включить отопление, – поеживаюсь я, обнимая себя за плечи и рассматривая стены с висящими на них трофеями.

Слой пыли на мебели наводит на мысль, что домик используется только летом. В голове наконец проясняется, и даже дышать и жить становится легче. Ребята тоже оклемались, а может, просто держатся лучше, чем я.

Ник остается парковать машину, Шон сразу же удаляется в подвал, чтобы разобраться с тем, как в доме устроено отопление, а нам с Арти велено перетащить вещи и покупки внутрь. Заполнив полки крупами и консервными банками, разложив портящиеся продукты в холодильник, я поднимаюсь наверх, попеременно заглядывая во все комнаты, пока не останавливаю выбор на самой дальней. Внутри холодно и пахнет сыростью, но это лучше, чем ночевать на улице или в дешевом отеле. Краска на дверях по краям облезла, а обои в мелкий цветочек были наклеены, по-видимому, много лет назад, так как стыки начали расходиться.

– Вы видели? Тут целый мешок картошки! – доносится снизу радостный возглас Арта. – Иди сюда!

И я спускаюсь обратно. В кухне уютно, хоть и пусто. На полу плитка цвета сурьмы, кое-где уже растрескавшаяся от времени; деревянные шкафы раскрашены терракотовыми узорами, похожими на кельтский орнамент. На полках рядами стоят пустые банки. В углу – аккуратной башней бумажные коробки, оставшиеся от хозяев. Возможно, их забыли, когда уезжали. Если включить воображение, можно представить, что мы недавно въехали и просто не успели разложить вещи.

Артур выныривает из кладовки с полной миской картофеля в руках. Ставит на стол и достает из ящика ножи. Ник входит в комнату, стягивая шапку и отряхивая от снега.

– Присоединяйся, – Артур толкает ногой в его сторону табурет.

– Если мы сможем поскорее поесть, то даже с удовольствием.

Ник потирает ладони, выдыхая на них теплый воздух, бросает куртку на свободный стул и садится рядом с другом. Парни хватают по картофелине. Артур чистит широкими короткими стружками, Ник снимает кожуру по кругу, закручивая ее в спираль, словно каждый раз соревнуется сам с собой, насколько длинной она может получиться.

– Тебе необходимо особое приглашение? – подбросив вверх и поймав за лезвие нож, протягивает его мне.

Я медленно опускаюсь на стул, беру продолговатый клубень, пару секунд кручу его в руках… и понимаю, что не знаю, что делать. Я не умею чистить картошку. Великолепно! Со вздохом разочарования опускаю руки.

– Все нормально? – Ник облокачивается на прихрамывающий от старости дубовый стол, который тут же кренится влево. – Ох, дерьмо! – он ныряет вниз. – Надо или подложить что-то, или остальные ножки подпилить.

Я скребу по картофелине, пытаясь снять кусочек кожуры. Получается откровенно паршивенько, но я продолжаю, стараясь не обращать внимания на удивленные взгляды парней, и изображаю из себя если не профессионала, то хотя бы не криворукую растяпу. Ник меряет меня взглядом, в котором издевка читается так явно, что даже можно ничего и не говорить. Я сглатываю:

– Кажется, нож затупился, – мямлю еле слышно, опустив глаза.

– Давай поменяемся, – Ник протягивает мне свой, лукаво усмехаясь, а мне ничего не остается, кроме как поджать губы и согласиться.

Артур замирает, как сурикат, наблюдая с любопытством. Ник тоже ждет, когда я возьмусь за дело.

– Ну ладно, не умею я, – развожу руками и со злостью бросаю нож на стол. – Понятия не имею, почему. И не обязательно на меня так пялиться.

– Ви, тебя никто не осуждает, – ободряюще улыбнувшись, говорит Артур. – Давай я научу.

И подсаживается рядом, показывая.

– Гляди! Большой палец упри вот так. Да, правильно. А теперь надавливай.

Кусочки кожуры летят в ведро перед моими ногами.

– Видишь, не сложно, – похлопав меня по плечу, Арт встает и скрывается в кладовке. – Поищу кастрюлю побольше.

Старательно снимая шершавую кожуру, которая все время рвется, я наблюдаю, как длинные тонкие ленты, закручиваясь серпантином, опускаются к ботинкам Ника.

– Как у тебя так получается?

– Что именно? – уточняет он.

– Аккуратно срезать, не порвав ни разу?

Он пожимает плечами.

– Моя стихия.

– Что, картошка – твоя стихия? – посмеиваясь, я отправляю еще пару очистков в ведро.

– Ножи, – уточняет Ник.

Я смотрю на него, ожидая объяснений. Он указывает на куртку, лежащую рядом. Внутри закреплен кожаный карман, в который вложены серебристые лезвия.

– Ого, – вырывается неосознанно. – Где ты их достал?

– Там же, где и запасные патроны. У парня своего можешь спросить, он тебе расскажет.

– Да уж, расскажет он мне, – хмыкаю я. Нож впивается в картофелину сильнее. – Вероятность, что Шон выложит, чем вы два дня занимались, пропорционально равна тому, что он поделится впечатлениями о наших прошлых совместных выходных.

– Он просто хочет тебя защитить.

Я фыркаю:

– Иногда у меня такое чувство, будто я разговариваю со стеной. Он такой строгий и серьезный. Причем постоянно, не расслабляется ни на минуту.

И зачем я это Нику рассказываю? При первом удобном случае он обернет эту информацию против меня.

– А вообще, это не твое дело, – добавляю, посылая ему взглядом забудь-все-что-я-сказала.

Вместо того, чтобы ответить, он смотрит на что-то позади меня. Или кого-то…

– Если из меня постоянно не бьет фонтан эмоций, это не означает, что их нет.

Я оборачиваюсь. Нож падает из рук.

Шон стоит в паре ярдов⁵ от нас. Слегка нахмурив брови, смотрит внимательно, как будто пытается найти ответ на свой невысказанный вопрос. И страшнее всего, находит.

Кажется, я краснею до кончиков пальцев.

– Генератор работает на последнем издыхании, но я запустил систему газового отопления, – он бросает грязную тряпку на столешницу.

Арт с кастрюлей в руках скачет мимо. Поджигает конфорку. Его нож принимается стучать о доску. Тук. Тук. Тук.

– Черт, я так голоден!

«Черт! Просто Черт!» – проносится в голове. Взгляд Шона скользит по мне, опаляя стыдом. Я хочу вымолвить хоть что-то в свое оправдание, но не успеваю даже рта раскрыть, Шон уходит быстрее.

Ник берет со стола яблоко, подкидывает в воздух и, поймав с легким хлопком, откусывает кусок.

– Как неловко, – произносит он, но в голосе слышна усмешка.

Я стискиваю зубы. Начинаю медленно считать. И чтобы снова не сорваться, решаю на время исчезнуть. Надо же было так напортачить!

Поднимаюсь наверх и закрываюсь в спальне, прикидывая в уме извинения.

«Послушай, Шон, я совершенно не это имела ввиду», – проговариваю, копаясь в шкафах хозяев. Знаю, чужое брать нельзя, но мне надо постирать свою одежду, было бы здорово подобрать хотя бы пару подходящих по размеру вещей на смену.

В глубине гардеробной нахожу пару пригодных джинсов и несколько свитеров. Спустя полчаса мне удается привести себя в порядок, наспех помывшись ледяной водой и закрутив в пучок волосы.Судя по запаху, наполнившему весь дом, Арт приготовил картофель с консервированной говядиной. Едим мы в тишине. И хотя выглядит стряпня ужасно неаппетитно, на самом деле оказывается довольно съедобной. Как только последние остатки жаркого исчезают с тарелок, Ник с Шоном встают и уходят.

Я тяжело вздыхаю. Все-таки обидела. Поднимаюсь и собираю посуду в уже полную раковину. Так как готовил Артур, за мной остается уборка. Сначала я с воодушевлением соглашаюсь, пока не обнаруживаю, что он, словно специально, использовал почти все чашки и кастрюли в доме.

Шон так и не возвращается. Закончив с уборкой, я ставлю последнюю тарелку в сушку, и на мой старенький телефон приходит сообщение от Арта: «Он на заднем дворе. Просто будь помягче, Ви». Легко сказать…Я бесшумно спускаюсь на веранду. Здесь даже полы не скрипят. Накинув на плечи пальто, ступаю на расчищенную кем-то из ребят дорожку. В углу двора что-то вроде пристройки – склада. Рядом площадка для барбекю, но сейчас она занесена снегом. Ник и Шон сидят на поваленном стволе, оборудованном в скамью, что-то тихо обсуждая. Если я правильно понимаю, чистят оружие.

– Что-то случилось? – спрашивает Шон. Голос спокойный. Словно ничего не случилось.

Ненавижу, что не могу даже изобразить спокойствие, в то время, как Шона оно окутывает, словно аура. Хочется сказать:

– Какая же я дура. – Много чего хочется сказать, но выходит: – Нет, просто решила посмотреть, чем вы заняты.

Шон смотрит на меня и молчит. Я ищу в его лице хоть какой-нибудь признак обиды, но не нахожу. Может, я опять все придумала? Или он хорошо прячет эмоции.

Словно почувствовав себя лишним, Ник встает и, заткнув пистолет за пояс, уходит в дом. Я подхожу к Шону и, присаживаюсь рядом:

– Прости, я не хотела тебя обидеть. – Украдкой бросаю на него взгляд. – Пойми и меня тоже. Ты единственный близкий мне человек, который сейчас рядом, но не разделяешь со мной проблемы.

Шон поднимает голову и тяжело смотрит в ответ.

– Просто для меня есть вещи, которые я не могу игнорировать. Например, твоя безопасность. А ты считаешь меня занудой.

– Нет, это не так. Я считаю, что мне с тобой очень повезло, – выдыхаю я, все еще ощущая вину.

Впервые задумываюсь о том, что мало о Шоне знаю. Все, что я за эти дни разглядела в нем – лишь строгость, сдержанность и крепкие кулаки, но что он за человек? Опустив свою ладонь на его, в которой зажат пистолет, провожу пальцем по металлу.

– Это тот, что ты забрал у напавших на нас?

Шон кивает.

– Беретта, девятый калибр, – и протягивает мне, предусмотрительно извлекая магазин.

– Круто, – я выпрямляю руку, ощущая тяжесть оружия, делая вид, что целюсь в забор.

Шон отвечает короткой усмешкой:

– Так ты даже с расстояния в пару метров в цель не попадешь. – Он кладет голову на ладонь, локтем упираясь в собственное колено. – Никогда в руках не держала?

– Не уверена, но, скорее всего, нет.

На его лице впервые с момента нашего знакомства появляется что-то похожее на заинтересованность.

– Хочешь научиться?

– А можно?

– Думаю, это вполне здравая идея, вдруг никого из нас не окажется рядом, так ты хоть сможешь себя защитить. – Шон поднимается на ноги и, подобрав с земли жестяную банку, устанавливает ее на дальней стенке забора. Позади только пустырь и пролесок, плавно переходящий в густой ельник, так что вряд ли я смогу кого-то нечаянно застрелить.

– Вставай! – возвращаясь, командует он и наконец улыбается так, словно попал с родную стихию.

Снимает куртку, бросая на лавку. Черный свитер обжимает его плечи как вторая кожа, и я останавливаю взгляд сначала на его груди, потом руках.

– Постараюсь обучить тебя основам. Так как у тебя совсем нет навыка, то думаю, лучше держать двумя руками. Вот так. – Он показывает, как правильно выполнить стойку.

Я послушно повторяю.

– В магазин входит пятнадцать патронов, – словно лекцию читает, поправляя широкими ладонями мои плечи. – Дальность выстрела примерно двадцать пять ярдов. Вставляешь до упора, пока не раздастся щелчок. Дальше снимаешь с предохранителя и тянешь затвор на себя.

Он подходит ближе и встает сзади, разворачивая мой корпус левым боком вперед. Я вдыхаю тонкий аромат лосьона после бритья. И этот запах затягивает, словно в трясину.

– Одна рука обхватывает другую снизу. Локти полусогнуты, плечи опущены, – он слегка наклоняется, обдавая мое ухо жарким дыханием, – указательный палец на спусковой крючок. От правильности хвата зависит результат выстрела.

Мы соприкасаемся телами. Шон накрывает мою руку своей. Через несколько секунд отпускает, перемещаясь на талию, и я сглатываю, изо всех сил стараясь дышать тише. Собравшись с духом, поворачиваю голову, потянувшись вверх. Шон, заметив, в ответ наклоняется.

– Так правильно? – спрашиваю, широко распахнув глаза.

Его лицо так близко, что хочется дотронуться кончиками пальцев.

– А теперь смести оружие чуть влево и слегка наклони голову, чтобы мушка ровно встала в прорези. – Он осторожно сгибает мой корпус вперед, не убирая рук с талии и надавливая на спину большими пальцами.

– Задержи дыхание.

Я и так уже минимум пару минут не дышу. Шон наклоняется еще, щекотнув мою щеку своей.

– Между ударами сердца выдохни и стреляй!

Я поворачиваюсь к нему. Наши лица разделяют считанные сантиметры. Кажется, мы оба наконец думаем об одном и том же, потому что Шон облизывает губы. Мое сердце бьется быстрее… Он все ближе…

Три, два, один… и в момент, когда сердце пропускает удар, раздается выстрел, металлическая банка слетает с забора, а я вздрагиваю. Только я не спускала курок.

– Это могла быть твоя голова!

Твою же…! Ник! Клянусь, я когда-нибудь его убью!

– Девчонка делает тебя слабым, Рид. Рядом с ней ты теряешь бдительность.

Я глубоко вдыхаю, стараясь успокоиться, хотя внутри буквально пылаю от бушующих эмоций.

– Надеюсь, вас не раздражает правда?

«Ты меня раздражаешь», – думаю я.

Ник, облокотившись плечом на заднюю дверь, убирает пистолет за пояс и произносит:

– Я дико извиняюсь, что помешал столь «важному» процессу обучения, но Арт нашел кое-что интересное. Если вам, вообще, до этого есть дело, конечно.

Шон молчит, все еще наклонившись ко мне.

– Идея высадить его по дороге уже не кажется глупой, – не отдаляя лица от моей щеки, тихо произносит он, впервые по-настоящему разозлившись.

– А я предупреждала.

Мы неловко отходим друг от друга.

– Ник, на пару слов, – останавливает его Шон, не давая зайти внутрь, и я намеренно замедляю шаг, желая послушать. – Виола, иди, – показывает он мне рукой двигаться дальше.

Как обычно. Снова оберегает. Я вхожу в гостиную, оставляя дверь слегка приоткрытой. Со стороны веранды долетают обрывки брани.

 «… Какого ты лезешь?..»

Ну и конечно же, Ник не тот, кто в ответ промолчит:

 «… Вместо того, чтобы сосредоточиться на том, что за дерьмо здесь творится…»

Я решаю дальше не слушать.

– Что-то нашел? – Артура я нахожу в гостиной с пультом в руках.

– Сейчас покажут! – Он переворачивает стул спинкой вперед и садится ближе к телевизору. – В анонсе объявили о взрыве на вокзале.

Хлопая дверью, Ник входит в комнату. Шон следом. Оба выглядят так, будто готовы подраться. Старый экран пару раз рябит, появляется изображение ведущей со словами: «Вечерние новости». «Продолжается разбор завалов на вокзале Эмблсайд. Стало известно, что причиной взрыва послужил незаконно используемый в одном из магазинов газовый баллон. Владелец лавки погиб на месте». Все ошеломленно замирают, чтобы осознать услышанное. Кто-то намерено уничтожает следы.

***

Шон умывается, пока я расстилаю постель. Так как комнат на втором этаже всего две, то нам пришлось занять хозяйскую. Мы, не раздеваясь, забираемся в кровать, впервые оказываясь так близко друг к другу.

– Как считаешь, я плохой человек? – спрашиваю тихо.

– С чего ты взяла?

– Они нас найдут и убьют, – шепчу, прижавшись щекой к подушке. – Или в тюрьму посадят. А может, мы убили кого? Или украли что-то? Совершили международное преступление?

Шон приподнимается на локте, подпирая ладонью голову.

– Я так не думаю. Иначе наши портреты были бы уже повсюду. Что-то тут не сходится.

И я выдыхаю:

– Мне страшно.

– Мы со всем разберемся, обещаю, – говорит он, впервые обнимая. И я закрываю глаза, чувствуя себя в безопасности. И не имеет значения, что происходит за стенами этой комнаты. Хотя бы на вечер я хочу забыть.

– Знаешь, мне кажется, нам стоит начать все с начала, – тихо произносит Шон. – Шон Рид. Безработный, скорее всего бездомный, определенно мертвый, возможно, в розыске, но… судя по тому, что в возрасте двадцати двух лет обручен, имею исключительно серьезные намерения.

Я смеюсь:

– У меня есть парень. – Поднимаю ладонь, показывая кольцо, сверкающее на безымянном пальце. – И он очень ревнивый. Говорят, если кто-то посягнет на его девушку, он становится настоящим монстром.

– Серьезно? – удивляется Шон. – И кто же это сказал?

– Артур.

– Тогда все ясно. – Он мягко улыбается, и остатки моего наигранного сопротивления тают. – Но попытаться ведь, определенно, стоило?

Я привлекаю его ближе, касаясь руками широкой линии плеч. Шон ласково поглаживает меня по щеке, и его взгляд пробирает до самого живота. В карих глазах густой туман, а сбитое дыхание только подкрепляет мысли, что он не сможет больше оттягивать поцелуй. И вдруг я понимаю, что сама на это отчаянно надеюсь.

Я прикрываю глаза, но Шон касается не губ, а мочки уха, и каждый нерв до самых кончиков пальцев зажигается, словно сто тысяч солнц. Все тело повинуется странному голоду, который можно утолить лишь одним способом, и я снова целую его сама. В этот раз он не отскакивает от меня. Наоборот, притягивает к себе и углубляет поцелуй.

Губы у него теплые. Он тихонько прихватывает ими мои, и я обнимаю его за шею. Я ожидаю быстроты и страсти, но Шон не торопится. Мои пальцы путаются в его волосах, его язык проскальзывает между моими губами, и я позволяю изучать меня, пока внизу не раздается хлопок двери.

– Чье сейчас дежурство? – отрываясь от мягких губ, спрашиваю я.

Шон поднимает руку, смотрит на часы.

– Через пять минут мое, – между нами снова скользит неловкость. – Я, наверное, пойду.

– Конечно.

Я одариваю его на прощание целомудренным поцелуем в щеку и, отворачиваясь на другой бок, засыпаю.

– Осторожно, еще одна. – Я поднимаюсь по деревянной лестнице, а парень поддерживает меня за талию.

– Что ты задумал?

– Увидишь. Пригнись, а то головой ударишься.

Я послушно наклоняюсь, делая шаг в темноте, и оказываюсь на чердаке. Слева натянут шпагат, на котором сохнут какие-то травы, справа – металлические стойки со сложенными стопкой коробками.

– Когда ты говорил о свидании на крыше, я немного не так это представляла, – говорю я.

– Куда ты вечно торопишься? Мы еще не пришли даже, – хмыкает он. – Стой.

Одной рукой собрав мои волосы в хвост, вытаскивает из них что-то.

– Паутина, – произносит тихо, а потом наклоняется и ставит на открывшемся плече росчерк поцелуем.

Я блаженно прикрываю глаза.

– Кстати, почему я до сих пор не услышал ответ на свой вопрос?

– Задай еще раз, – дразню я, с придыханием проговаривая каждое слово. 

– Просто признайся уже, тебя ужасно ко мне тянет. Всегда тянуло.

Он целует меня в шею, у корней волос, намеренно медленно, дразня и растягивая каждое мгновение. Тело тут же откликается мелкой дрожью на прикосновения.

– Неправда.

– Что же ты тогда книжки про меня писала?

– Я писала не про тебя, лейтенант. Про гипотетический образ, всего лишь придавая ему некоторые твои черты. Не самые лучшие, между прочим.

– Что за лингвистический бред, – смеется он, руками обнимая со спины и сцепляя пальцы в замок на моем животе

Я закрываю глаза, откидыввю голову на его плечо, точно зная, что люблю его. Так же, как и он меня. А потом он тянется к люку в крыше, открывая дверцу шире и впуская внутрь прохладный ночной воздух. Вдалеке горит маяк, а на темном небе блестят звезды. Сотни и тысячи.

И парень шепчет на ухо:

– Столько же, сколько и веснушек.