Читать книгу: «Темные игры – 2 (сборник)», страница 5

4.

Мир исчез.

Привычный мир – в котором Паша Шикунов прожил почти двадцать девять лет – куда-то подевался. Был он, мир, конечно, не идеален. Хватало в нем жизненных неприятностей самого разного плана. Но он был хотя бы реальным. И – в неких своих основополагающих закономерностях – вполне предсказуемым.

Если в нем, в потерянном мире, выпрыгнешь в окно – то упадешь вниз, никоим образом не зависнув в воздухе и не воспарив к небесам. Если все-таки паришь – значит, видишь сон, и обязательно вскоре проснешься. А если оставишь мертвое тело в ванной квартиры, запертой и поставленной на сигнализацию, – то именно там его, тело, и обнаружишь по возвращении…

Теперь мир исчез. Вместе с пресловутым мертвым телом.

Шикунов – маленький, беспомощный и дрожащий – очутился в совершенно непонятном и опасном НИГДЕ. Не было ничего – ни времени, ни пространства. Не существовало стен и дверей, вообще никаких предметов, – одни видимости и кажимости. К примеру, видимость кафельной стены, на которую Паша сейчас бессильно навалился всем телом, могла быть чем угодно. Абсолютно всем: стволом пальмы, или бурчащим брюхом переваривающего сытный обед Бармаглота, или очередной инкарнацией Митрейи Будды… А могла не быть ничем. Могла существовать лишь в мозгу Шикунова, одиноко повисшем в первозданной пустоте. И видимость здоровенной шишки, вздувшаяся на видимости черепа от ударов о призрачную стену, тоже могла существовать лишь в его воображении и больше нигде…

Впрочем, имелся и альтернативный вариант. Пашу он вдохновлял даже больше. А именно – мир остался прежним. Лишь один из его обитателей банально сошел с ума. Угадайте с трех раз: кто? Вы правы, конечно Паша Шикунов.

Честно говоря, мысль нравилась. Ободряла и согревала. При таком раскладе ничего не надо делать. Полностью отпадает нужда в постановке масштабного эксперимента, выясняющего подробности взаимодействия концентрированных кислот с органической материей. К чему? Раз Лющенко не умирала… А может, ее и не было никогда. Может, как и всё остальное, она лишь продукт больного мозга. Равно как ее папаша-садист со своими мордоворотами…

И это здорово. Рано или поздно Шикунова найдут и будут лечить. Возможно, даже вылечат. Если нет – не беда. Главное – ничего не надо будет делать. В том числе ломать голову над сводящими с ума проблемами…

А может, все обстоит еще лучше. Может, его уже нашли? Уже лечат? Может вся бредовая пьеса, последовательно разворачивающаяся перед ним, – побочный эффект электрошока или бьющей по мозгам врачебной химии?

Идеальный вариант – по сравнению с существованием в диком мире, где трупы вылезают из ванны и отправляются куда-то по своим мертвячьим надобностям, пройдя между делом сквозь крепко запертую металлическую дверь…

Есть и другая возможность. Шикунов никогда не употреблял наркотики – лишь пару раз в Казахстане побаловался травкой за компанию. Даже «Момент» в детстве не нюхал. Но, возможно, – чего на свете не бывает – кто-то уговорил его причаститься? Говорят, от синтетических галлюциногенов бывают вполне реалистичные глюки. До определенного момента и не отличишь от яви…

В любом случае, предпринимать ничего не стоит. Надо тихо и спокойно ждать, когда все кончится. Когда морок рассеется и возникнут обитые мягким стены палаты. Или что угодно еще – лишь бы не эта наполовину заполненная водой ванна…

Он закрыл глаза и стал ждать. И очень быстро провалился в сон, больше напоминающий беспамятство…

ГЛАВА VII. НЕТУ ТЕЛА – НЕТ И ДЕЛА?

И сразу кастрюлю с кипятком ему на голову – у них суп удачно на плите варился. Потом лезвие в шею – хряк.

А. Щеголев «Ночь навсегда»

1.

Звук зародился где-то в глубине иной Галактики, за миллионы парсеков от Шикунова. И долго-долго добирался до него. Но добрался. Еще тьма эпох потребовалась, чтобы идентифицировать сигнал далекой цивилизации как обычный телефонный звонок.

Шикунов поднялся и направился к аппарату. Кто звонит, зачем, какие от звонка могут быть последствия, – его совершенно не волновало. И отвечать не хотелось. Но в какой-то части мозга сохранился нехитрый алгоритм – что надо делать, когда звонит телефон. И Паша выполнил нужную последовательность действий без единой мысли в голове.

В трубке раздался голос. Паша долго соображал – чей. Очень долго. Понял лишь к середине диалога. Вернее, не диалога, но прерываемых молчанием Шикунова реплик собеседника.

– Пашка, ты там живой? Я жду, жду… Обещал же подъехать к половине второго!

Паша молчал.

– Забыл, что у нас сегодня две презентации для медиков?

Паша молчал.

– А у тебя, между прочим, вечером еще встреча с Викторюком! Тоже забыл?

У Шикунова родились наконец два слова:

– Я болен, – сказал Паша.

Сказал так, что человек на другом конце провода ему сразу поверил. Голубев, вспомнил вдруг Паша, – звонил Антон Голубев, в какой-то иной жизни, в нормальном мире бывший вице-директором и непосредственным начальником Шикунова.

– Я ОЧЕНЬ болен, – снова сказал Шикунов.

– А-а-а… То-то я чувствую, что голос как у помирающей лебеди… Ладно, с презентациями тебя прикрою, но Викторюка будешь додавливать сам – я стрелку перезабью. Всё, не буду мешать, поправляйся… Если до завтра не помрешь, позвоню с утра, узнаю: как и что.

Вице-директор хохотнул собственной плосковатой шутке и отключился.

– Я очень болен, – тупо повторил Паша пиликающей трубке.

2.

Коньяк был хорош – «Арарат» десятилетней выдержки. И приберегался для какого-нибудь особого случая. Но поскольку иных спиртных напитков в квартире не нашлось, – Шикунов недрогнувшей рукой вскрыл бутылку. Да и то сказать – случай приключился никак не ординарный.

Способность мыслить вернулась минут через десять после второго опорожненного стаканчика. И мысли оказались паршивые.

Если в мире по-прежнему существовали презентации холофайбера и заместитель главы администрации Викторюк, то трупы самовольно не могут менять дислокацию. Не способны. Разгуливающие мертвецы и лоснящаяся харя Викторюка в одном пространстве-времени не совместимы. Надо выбрать что-то одно, какую-то единую систему координат. И попытаться в ней, в этой системе, что-то предпринять…

После короткого раздумья Паша решил пока остаться в том же мире, что и Викторюк А. М. – пусть тот подлец, пусть взяточник, но личность насквозь реальная и приземленная…

Отставить панику! Пропало тело – будем искать. Просто так трупы не исчезают. Значит – кто-то обнаружил и забрал Лющенко.

КТО и ЗАЧЕМ?

Пожалуй, на первый вопрос ответить легче. Служба, профессионально занимающаяся сбором трупов, если и обнаружит вдруг бесхозный, – немедленно известит службу другую, плотно интересующуюся теми, кто за появление оных трупов ответственен. При таком раскладе Пашу в квартире поджидала бы не только опустевшая ванна. Но и грубые, бессердечные люди, норовящие врезать дубинкой по почкам и защелкнуть на запястьях специзделие, неизвестно отчего названное «Нежностью»…

Значит, вариант с государственной структурой отпадает. Значит, налицо чья-то самодеятельность. Значит, можно еще побарахтаться…

Но кто мог оказаться – этак случайно, прогуливаясь – в запертой Пашиной квартире?

Ответ прост: человек, либо имевший ключи, либо умеющий попадать в запертые помещения без таковых.

Ключи – теоретически – в настоящий момент были лишь у Шикунова. Все три связки. Но это теоретически…

Первый вариант (тут же дающий первую подозреваемую): Лариса, до того как вернула два комплекта – свой и тёщин – сделала дубликаты. Для чего? А черт ее знает. Может, чтобы зайти, когда Паша должен находиться на службе, – и поделить вещи без его пригляда, по своему разумению. Вполне реально.

Хорошо. Допустим.

Итак, сегодня утром, – свято уверенная, что Паша на работе, – в квартиру заявилась Лариса.

И?..

И узрела плавающую в ванне Лющенко.

А вот дальше начинается непонятное. Ну никак не мог Паша представить, что Лариса (как? каким способом?) умыкнула из квартиры труп! Да и зачем?

Зачем? – это уже второй вопрос, поправил себя Шикунов.

Второй вариант (и вторая подозреваемая): тёща, ненаглядная Раиса Евсеевна. Ключи лежали у «бабы Раи», как называют ее дети, почти год – между смертью Пашиной матери и возвращением дочери, зятя и внуков из Казахстана. И потом лежали – до позавчерашнего дня. Уж хватило бы времени при желании сделать дубликаты.

Неясность та же: ЗАЧЕМ бесхозный труп понадобился женщине предпенсионных лет?

Загадка природы. Насколько Паша за шесть лет знакомства узнал свою ненаглядную тещу, та бы просто хлопнулась в обморок тут же, в ванной. Или бросилась бы вон из квартиры, подняв на ноги всю округу паническими воплями. Но уж никак бы не прикарманила мертвое тело…

Вот, собственно, и всё. Других легальных обладателей ключей не наличествует. Стоит подумать о нелегальных. Тем более что на ум пришло слово, вполне способное дать ответ на вопрос: зачем?

ШАНТАЖ.

Банальный шантаж. Вот о нем-то и надо хорошенько поразмыслить…

Но сначала Шикунов решил подкрепиться. Аппетит, совсем от рук отбившийся в последние двое суток, вновь появился, – и весьма зверский. Одичал, где-то шляясь. Или это коньяк, с удобством расположившись в пустом желудке, скучал без компании.

Как бы то ни было, Паша вполне уверенными шагами – еще раз спасибо «Арарату» – отправился на кухню.

И замер возле холодильника. Остолбенел.

3.

Вообще-то на кухне стояли два холодильника.

Старый ЗИЛ, появившийся на свет в те времена, когда страна победившего социализма уверенно вела соединившихся пролетариев всех стран к окончательной победе в мировом масштабе. Характер у ЗИЛ-ветерана был, как у пенсионера-зюгановца – включившись, долго и шумно бурчал, проклиная новые времена и попрание идеалов. К тому же, как старичкам и положено, заслуженный холодильник часто болел. В смысле, ломался.

Лариса после приезда не раз намекала, что купить что-нибудь поновее и понадежнее окажется в итоге дешевле, чем тратиться на регулярные ремонты. Паша отмахивался: мол, послужит еще, – он в то время не оставил надежду обзавестись автотранспортом в самое ближайшее время.

Потом, когда семейная жизнь стремительно рассыпалась на осколки, Шикунов неожиданно приобрел на «автомобильные» новехонький высоченный «Индезит»… Тогда же Паша затеял и ремонт, и покупку стиральной машины-автомата, и что-то еще того же плана, – в безрассудной надежде всё спасти и всё поправить.

Ничего не получилось…

Однако новый холодильник остался, соседствуя с ЗИЛом-коммунистом – того Шикунов планировал перебазировать в Александровскую, привести времянку в жилой вид, выезжая надолго всей семьей в теплое время – благо на работу ездить из ближнего пригорода ничуть не дальше, чем из отдаленного спального района… Думал, как будет по утрам ходить с Натусиком за грибами в Баболовский лесопарк, как откроет Пашке-младшему все заветные рыбные местечки на Кузьминке…

Мечты, мечты… Лишь новенький холодильник от них и остался.

Теперь Шикунов стоял перед «Индезитом», чувствуя, как коньячное тепло сменилось где-то в низу живота мертвенным холодом. Он увидел вынутые из нового холодильника полки – небрежно сложенные на подоконник.

И понял, ГДЕ Лющенко.

Пробежавшись в панике по квартире, он попросту не успел заглянуть во все способные вместить тело углы. О многих просто не подумал, в таком был шоке.

А теперь он понял – Лющенко ИМЕННО ТАМ. В новом холодильнике. Стоит взяться за ручку, потянуть, – и перед глазами объявится ее труп во всей своей красе: мокрые, слипшиеся волосы, открытые глаза. И губы, так любившие шипеть: пло-х-х-х-хой мальчиш-ш-ш-ш-ка…

Нижняя камера «Индезита» вполне способна вместить мертвое тело – благо продуктов там чуть. Достаточно вынуть полки и подогнуть трупу ноги. Трупное окоченение, по Пашиным прикидкам, должно было пройти – хотя разбирался он в этих делах слабо…

Надо протянуть руку, открыть дверцу, – и убедиться, что все так и обстоит. Но Паша не мог. Не мог себя заставить. Он и без того был уверен.

И в самом деле: ну кто же потащит труп под мышкой – солнечным июньским днем и по людным улицам? Случайный вор-домушник, решивший заработать шантажом?

Ерунда.

То есть не всё ерунда – и вор, и шантаж более чем вероятны. Но к чему прогулки с трупом? Достаточно сделать несколько фотоснимков и переложить труп – что бы хозяин сего предмета сразу понял, что к чему, чтобы впал в панику, чтобы за день-другой дошел до нужной кондиции, до готовности расстаться с деньгами.

Конечно, «на дело» домушники с фотоаппаратами не ходят. Им фотолетопись своих подвигов ни к чему. Но беда в том, что Пашина «мыльница» с недощелканной пленкой лежала не то чтобы совсем на виду, но в бельевом шкафу, за стопкой белья – привычка с тех времен, когда от годовалого Паши-младшего приходилось прятать ценные хрупкие вещи… Именно в таких местах, как было известно Шикунову из детективов, квартирные воры первым делом ищут деньги и драгоценности…

… Он протянул руку. Дрожащие пальцы коснулись белой пластмассы, показавшейся отчего-то невероятно холодной. Коснулись – и тут же отдернулись. Открыть холодильник Паша не смог.

Вместо этого отправился в большую комнату, к шкафу. Долго шарил в нужной полке – справа, слева, посередине – разозлился и вывалил все белье на пол.

«Мыльница» не нашлась.

Версия с домушником обрела реальность. Или?..

Он вернулся на кухню, отхлебнул еще коньяка. Закончил мысль:

Или фотоаппарат забрала в свой последний приход Лариса. Шикунов, хоть убей, не мог вспомнить, что именно она в субботу укладывала в две большие сумки. Смотрел тогда и не видел. До того ли было, когда в ванне валялась Лющенко?

Позвонить, спросить?

А если все-таки труп переложила она? Или ее мать?

Паша вновь долгим глотком приложился к горлышку бутылки. Хорошая штука, из горла и без закуси идет за милую душу… Внутри опять потеплело. Используя недолгий миг коньячной решимости, Шикунов резко распахнул дверцу.

Трупа в холодильнике не было.

4.

Он сидел на табуретке, заворожено уставившись в белое нутро «Индезита».

Если Лющенко сюда не запихивали, то кто и зачем вынул полки? Может, попытались впихнуть – но не получилось? Может, трупное окоченение длится дольше, чем смутно помнилось из прочитанных детективов Паше?

Возможно, возможно…

Но есть и другой вариант. Когда Шикунов лихорадочно метался по квартире, собираясь в Александровскую, – у него ведь гвоздем в голове засела мысль о процессе разложения и о сопровождающем сей процесс запахе. И Паша настойчиво искал способ, как избегнуть и того, и другого.

Запихать труп в холодильник – мысль вполне логичная при таких исходных данных. Допустим, к ее исполнению Паша и приступил, вытащив полки. Но потом остановился на более эстетичном и гигиеничном варианте (продукты из холодильника, приютившего Лющенко, в глотку потом все равно бы не полезли). Однако именно холодильник натолкнул Шикунова на мысль воспользоваться льдом, изобильно наросшим в морозилке опять барахлящего ЗИЛа.

Логично. Здраво.

Но есть маленький нюанс. Паша абсолютно не помнил подобный ход своих рассуждений. Более того, извлечение полок из «Индезита» в его памяти никак не отложилось. Смутно вспоминалось, как лед сыпался из большой миски в ванну – но каким образом Шикунов пришел к такому решению, он теперь понятия не имел.

Плохи дела. Провалы в памяти – признак тревожный. Этак панические мысли о собственном сумасшествии, накатившие при виде опустевшей ванны, могут сбыться. Попробуем еще раз…

Он попробовал – медленно, шаг за шагом, восстанавливал последовательность своих действий в воскресное утро. Не помогло. Как сыпал лед в воду – помнил. Откуда его взял – нет.

Отчего-то Паша всегда считал, что может лишиться руки или ноги – мало ли в жизни случайностей – но уж мозг-то ему не откажет. Мозг – память, логика, эмоции – казался чем-то вечным, данным раз и навсегда, и должным до конца пребывать в неизменном виде… Сумасшествие – для других. Не для него. Оно реально, оно случается, – но никогда не случится с Пашей Шикуновым. Как, впрочем, и рак, и СПИД…

Теперь уверенность поколебалась.

Какой еще фрагмент мог напрочь выпасть из воспоминаний? Может, способ с высыпанным в воду льдом вдруг показался Паше для суточного отсутствия не слишком действенным? Может, он выудил тело, герметично запаял в пластиковый мешок и куда-нибудь запрятал? И обо всем напрочь забыл?

Он застонал и долгим глотком прикончил «Арарат». Так рассуждая, можно дойти до чего угодно. Возможен самый смелый полет фантазии. Без каких-либо ограничений.

Например, Шикунов за ночь изобрел и построил из подручных радиодеталей какой-нибудь дематериализатор органической материи. Распылил паскудницу Лющенко на молекулы-атомы, вновь разобрал агрегат на запчасти, – и обо всем благополучно позабыл. Бред. Бред Киркоровской кобылы…

Надо действовать спокойно и последовательно. Принять постулат, что труп квартиру не покидал. Обыскать всё – и тело где-нибудь да обнаружится. И тогда можно будет логично поразмыслить – как оно туда попало. Виноваты ли провалы в Пашиной памяти, или сыщется более конкретный и осязаемый виновник? Разберемся.

Итак, приступим.

ГЛАВА VIII. ЧТО ИМЕЕМ – НЕ ХРАНИМ, ПОТЕРЯВШИ – ПЛАЧЕМ

Тело бабки обнаруживается рядом, в соседней комнате… Строго говоря, бабка и там и здесь одновременно – тело в комнате, зато голова уже в прихожей, почти под умывальником.

А. Щеголев «Ночь навсегда»

1.

Лющенко и после смерти осталась редкостной гнидой. Упорно не желала обнаруживаться.

Нигде.

Под ванной ее не было. И в самодельном фанерном шкафу, прикрывавшем трубы в туалете, не было. И на антресолях тоже.

Больше в санузле и прихожей мест, способных укрыть труп, не оказалось. Но Паша, верный своему решению обыскивать всё, ничего не пропуская, заглянул даже в длинную низкую тумбочку для обуви. Даже порылся в груде свисавшей с вешалки одежды – вдруг да нашелся искусник, как-то прикрепил к стене Лющенко и задрапировал пальто-куртками?

Не нашлось таких умельцев.

Шикунов отправился в маленькую комнату, считавшуюся у них «детской». Начал с балкона. Заклеенную на зиму дверь пришлось с хрустом отдирать – хотя холода давным-давно миновали, руки за семейными баталиями не доходили. Только когда под ногами загрохотали пустые стеклянные банки, в изобилии заполнявшие балкон, – Паша сообразил, какой он идиот.

Дверь была заклеена! Пожелтевшая бумага, окаменевший клей… Но для очистки совести Шикунов осмотрел-таки балкон весьма дотошно. Как и следовало ожидать, безрезультатно.

Вернулся в детскую, стал искать там, – со странным двойственным чувством. С одной стороны, отыскать Лющенко жизненно необходимо. С другой стороны не хотелось, чтобы она – мокрая и разлагающаяся – обнаружилась именно здесь.

Не хотел, чтобы она нашлась под двухъярусной кроватью, на которой совсем недавно спали Натусик и Пашка-младший (и, надеялся Паша, еще будут спать!); или в шкафу – где две полки до сих пор занимали их игрушки, пока не вывезенные Ларисой (как же там, у тещи, засыпает Натусик без своего любимого Хыськи?); даже просто на паркетном полу, по которому ступали детские ножки, гниде Лющенко делать нечего.

Паша и прежде – когда Лариса ушла с детьми, а гнида еще была жива-здорова, не пускал Лющенко в детскую. Ну, не то чтобы повесил замок, но… Но как-то так получалось, что они курсировали лишь между прихожей и спальней. В детскую не заходили…

Подспудное желание сбылось. Трупа в детской не было. И Паша не понял – хорошо это или плохо.

2.

Вторая и последняя комната была больше площадью и куда гуще заставлена мебелью (Лариса всегда говорила, что для детской надо много воздуха и света). Соответственно, и мест, куда можно спрятать труп, – значительно больше.

Шикунов, собирая рубашкой пыль, вылез из-под шкафа. Хранившиеся там коробки отнюдь не маскировали тело Лющенко. Зато, выползая – когда лицо оказалось в считанных сантиметрах от паркета – он увидел…

Паша и сам поначалу не понял, что он увидел. Едва заметное, чуть белесоватое пятно на темном дереве. Довольно большое. Он скользнул по пятну равнодушным взглядом, змееобразными движениями выскальзывая из-под нависшего предмета меблировки.

Потом как обожгло: именно такие следы оставались на паркете от влаги!

Но старым это пятно быть не могло никоим образом. Четыре дня назад Паша тщательно натер паркет мастикой – реализуя мысль навести идеальный порядок, а уж после звать Ларису и детей обратно…

Так-так…

Склонившись к полу, словно вынюхивающая дичь собака, Шикунов продолжил свои изыскания. И увидел второе пятно, точь-в-точь такое же, едва различимое, – на расстоянии человеческого шага. Потом третье. Потом четвертое. Следы вели в прихожую.

До прихожей Шикунов во время своей генеральной уборки четырехдневной давности добраться не успел – и пол покрывал легкий слой пыли. На нем след продолжился. Цепочка размытых, неясных отпечатков привела к ванной.

Паша понял всё и похолодел.

Он шел по следу в обратном направлении. А тот, кто прошагал тут до него, двигался из ванной в большую комнату…

Шикунов нагнулся, еще раз осмотрел отпечатки. Подметки любой обуви оставить такой отпечаток не смогли бы… Версия о воре-домушнике, тащившем труп, поползла по всем швам. И в самом деле, воры на дело босиком не ходят, разве что в желтой жаркой Африке… Хотя нет, нет… Босая влажная ступня на пыли тоже бы пропечаталась – пальцы, пятка. Если только… Если только…

Если только на босых ногах не было капроновых колготок, – закончил мысль в голове Шикунова чей-то чужой неприятный голос. Прозвучало это настолько реально, что Паша резко обернулся, – показалось, кто-то говорит за спиной, прямо в ухо… Никого…

Кошмар продолжался. Теперь в виде слуховых галлюцинаций…

Хотя – почти всё стало понятным. Все неясности исчезли. Никто не вламывался в квартиру, никто тайком не изготавливал дубликаты ключей. Просто… Просто…

Просто Лющенко не сдохла, – с ехидным торжеством закончил тот же голос.

И захихикал, повторяя на все лады, даже напевая:

Не сдохла?

Не сдохла!

Не сдохла, не сдохла, не сдохла!

Не сдохла-ла-ла-ла, ла-ла-ла!