Читать книгу: «Белые гондолы. Дары Отступника», страница 6

Глава 11. Под стенами часовни

Показывается Озеро и часовня, я прибавляю скорости…, но тут меня ослепляет ярчайший свет. С трудом не свалившись в воду от неожиданности, я пытаюсь что-нибудь разглядеть вокруг, но сила этого свечения после черноты тоннеля слишком велика.

Я кричу:

– Выключите свет, вы меня совсем ослепите!

Свет сразу гаснет, и темнота снова разливается вокруг меня по окружающему пространству, подобно тому, как чернила каракатицы мгновенно окружают неосторожного аквалангиста. Ко мне медленно подплывает большая светлая масса, в которой я узнаю тот самый белый байк, обогнавший Лиану. Человек за рулем, поравнявшись со мной, помогает мне сохранить равновесие и придерживает мой руль. За ним сидит девушка… Боже мой, но это не Она!

– Вы видели седьмой номер? Пожалуйста, скажите, что случилось с гонщиком под номером семь, с Лианой?

Мужчина снимает шлем, и я вижу, что это Первый, каким-то образом избежавший не только гибели, но, судя по всему, и серьезных травм.

– А я думал, мы тут последние. Меня волной от этой нечисти перекинуло через всех. Пришлось-таки поплавать. Мой байк надо будет сетью по частям собирать. Тут еще чьи-то обломки в воде, может это ее, седьмой?

Девушка на заднем сиденье стонет:

– Поехали скорее, меня уже всю колотит!

Первый отпускает мой руль и запускает водомет. Через несколько секунд рядом со мной никого уже нет.

Я кричу:

– Лиана, Лиана!

Я объезжаю Остров. Несколько брошенных гидроциклов поблескивают пластиком в свете звезд, равнодушно глядящих в котлован. Я с ужасом вижу, что ее малиновый байк, накренившись, лежит на воде у кромки Острова, под бронзовыми перилами. Руль сломан и завалился набок, борт вмят и сильно оцарапан. Вокруг плавают крупные обломки пластика, наверное, от того борта, который скрыт под водой. Продолжая громко звать Лиану, я пытаюсь перепрыгнуть со своей шаткой опоры на Остров и уцепиться за перила, но срываюсь и оказываюсь по пояс в ледяной воде. Кое-как подтянувшись, я карабкаюсь по бронзовым завитушкам, покрытым зеленой патиной, и перелезаю на плиты Острова. Быстро обхожу всю окружность перил, перегибаясь через них и силясь хоть что-нибудь разглядеть в темноте. Фонарик своим слабеньким лучиком достает максимум на четыре-пять метров, а дальше поверхность воды темна и непроглядна. С разрывающим сердце отчаянием я оборачиваюсь к часовне и опускаюсь на колени, чтобы молить Бога помочь мне найти девушку и вижу… на полу, под высокой стеной, как будто излучающей таинственный свет в окружающей Остров темноте, скорчившуюся темную фигурку. В стороне лежит шарик шлема.

– Лиана!

Я бросаюсь к ней с тревогой и одновременно охватившей меня радостью.

Девушка сидит, прижав колени к груди, и не двигается, ее взгляд устремлен куда-то в пространство сквозь меня. Я пытаюсь растормошить ее, вывести из состояния нервного шока. Я хочу скорее увести ее отсюда, ведь неизвестно, чего еще можно ожидать от "духов подземелья" этой ночью. Путая слова я рассказываю самый смешной анекдот, который мне удается вспомнить. Наконец, ее губы дрогнули в улыбке, на глазах показались слезы. Она роняет голову на руки и тихо шепчет:

– Какой же это был кошмар!

– Все уже позади, это чья-то шутка, просто очень плохая шутка! Все пройдет, все живы, все уже в Доке, вы скоро вернетесь домой.

Всхлипывая, она повторяет:

– Я знала, что эти гонки плохо кончатся, но чтобы такое, такое!

– Ничего, в жизни случаются вещи и поудивительнее. Знаете, во времена Рузвельта в одном из штатов по радио передавали постановку романа Уэллса «Война Миров». Помните, про марсиан, вторгшихся на Землю? Передача была задумана как репортаж с места событий. Так чуть ли не миллион человек поверил в то, что марсиане прилетели по-настоящему. Возникла паника, тысячи людей побросали свои дома и наводнили дороги из штата.

– Хотите сказать, что жуткая «Голова» – это была галлюцинация? И мой разбитый байк тоже? Боже мой, что мне теперь делать!

– Дома, в тепле, согреться и поспать подольше.

– Это да. Но я про байк… Меня Макс теперь точно убъет.

От этой мысли она снова цепенеет.

– Забудьте про Макса, про байк тоже. Все будет хорошо, давайте встанем, а? Я, кстати, с ним пообщался, очень милый юноша.

Неожиданно она смеется:

– Ха-ха-ха, милый юноша? Вы сказали, милый юноша, ха-ха! Ма-а-акс – ми-лый юноша!

Я хихикаю вместе с ней, чувствуя, что промерз до нитки – после купания в ледяной воде в джинсах и ботинках меня уже изрядно начинает подтрясывать дрожь. Я поднимаю взгляд – круг неба над Озером усыпан звездами. До меня доходит причина постоянного гула, доносящего сверху – это дорожные рабочие в парке, усердно заглушающие рев водометов отбойными молотками, все еще делают свою «работу», никем не предупрежденные о неожиданном конце «зрелища» и, соответственно, конце смены. Смех Лианы звенит у часовни, разгоняя напряжение, которым наэлектризовано все окружающее Остров черное пространство. Я смотрю на ее осунувшееся от пережитого лицо, растрепавшиеся по плечам уже почти совсем сухие каштановые волосы, и благодарю Бога за то, что она невредима и сидит рядом со мной, здесь, под стенами часовни.

Все это время мне в голову неотвязно лезут разнообразные предположения о происшедшем час тому назад кошмарном событии. Ясно, что монолит перемещал по туннелю некто, обладающий сверхъестественными возможностями. Мощный, да еще и подводный, погрузчик там спрятать негде, значит устройство, которым этот некто пользовался, было достаточно миниатюрным. Я слышал и читал о телекинетических способностях, скрытых в человеке, но не помню, чтобы дело когда-либо продвигалось у медиумов подобного рода дальше, чем удерживание между разведенными ладонями коробочки со спичками. Может быть, это действительно, грандиозное массовое наваждение? Но откуда тогда взялась волна?

Лиана пытается встать, но вскрикивает и хватается за спину:

– Как меня шарахнуло о камни, хорошо еще, что не головой. Больно очень, надеюсь, что позвонок не выбило.

Я, как могу, утешаю девушку. К Острову подплывает катер. На нем двое, один из них – мой благодетель, Четвертый. Заметив свой байк, он делает знак водителю подплыть ближе. Удовлетворенно осмотрев его и опустив руль, он привязывает байк к катеру. Лиана опирается мне на руку, мы подходим к перилам.

Хозяин верткого байка с зелеными полосками полуутвердительно спрашивает:

– Все живы?

– Слава Богу. Вы нас заберете?

– Для того и приехали.

Он усмехается. Видя, что девушка морщится от боли, он показывает на станцию:

– Вы пока переходите через мостик к платформе, там ей легче будет в катер сесть.

Я шаг за шагом веду Лиану к галерее, а катер успевает подобрать оставшиеся на озере байки, и уже поджидает нас у платформы озерной станции.

– Да, девочка, будет тебе, что вспомнить, когда внуки попросят рассказать про молодость! А, Лиана?

Четвертый помогает девушке спуститься.

– Еще парочка таких приключений, дядя Влад, и до внуков дело точно не дойдет, не говоря уже о детях!

Она улыбается.

– Вы что, родственники?

Он отвечает мне через плечо:

– Очень дальние.

Катер мягко урча, быстро добирается до дока и поворачивает в гараж. Я замечаю среди десятка оставшихся на платформе людей «приятного юношу» Макса, который провожает нас тяжелым взглядом.

В гараже, у низкой пристани, я осторожно помогаю Лиане выйти из катера. Наклоняюсь к Владу, который отвязывает свой байк:

– Влад, сделайте нам еще одно доброе дело! Вы знаете этого уголовного Макса, владельца Лианиного байка? Отвлеките его чем-нибудь на пять минут, а мы с Лианой тем временем пройдем к лифту.

– Чем же, интересно, мне его отвлечь от разбитой вдребезги собственности?

– Ну, не знаю, у вас нет с собой хлороформа?

Он смеется, Лиана изумленно смотрит на меня:

– Дядя Влад, я забыла тебе представить этого молодого человека – Давид. Он, кстати, монах, правда, очень странный.

– Да никакой я не монах! Я журналист.

– Вот уж не подозревала, что журналистов теперь заставляют носить рясу!

– Может, я прятал под ней видеокамеру. Потом все объясню. Влад, очень вас прошу, уведите Макса к бару, что ли…

– К бару? Ха, это можно, если бар, конечно, еще не сложили и не унесли. Я и сам не прочь немного подсушить мозг чем-нибудь крепким после всего этого.

Лиана говорит мне:

– Давид, мне же нужно переодеться, куда я в рваном гидрокостюме?

Влад уходит, через минуту и мы с Лианой покидаем гараж. Я жду ее возле служебной раздевалки, где у каждой рулевой гондол есть свое отделение для одежды. Затем быстро, насколько это позволяет состояние девушки, мы поднимаемся наверх.

Глава 12. Утро после гонок

У входа по-прежнему стоит грузовик, рядом с ним суетятся люди. Беспрепятственно минуя его, мы пересекаем темный скверик по направлению к вокзалу. В моих ботинках хлюпает вода, холодный ветер сразу же облепляет ноги мокрыми брюками.

Из ближайшего к нам автомобиля выскакивает таксист и, вытягивая шею, всматривается, не к нему ли мы направляемся. Еще несколько секунд назад он дремал чутким сном бывалой сторожевой собаки, которая всегда готова к прыжку.

Лиана устало закрывает глаза, усевшись на потертый велюр заднего сиденья старого «Опеля»:

– Я поеду к подруге, у нее переночую, что-то домой мне сейчас не хочется. Магистральный проезд, четырнадцать, пожалуйста.

– А ваша травма? Надо бы нам сейчас в больницу заехать!

– Терпеть не могу больницы. Моя подруга – детский врач, она меня посмотрит, а там видно будет.

По пустым улицам мы быстро добирается до дома подруги – красной кирпичной пятиэтажки. Попросив таксиста подождать меня, я провожаю Лиану на четвертый этаж. Она держит меня под руку, мы поднимаемся по узкой лестнице, прижавшись друг к другу. У двери, обитой черным дерматином, Лиана шепчет:

– Какая ужасная ночь! Знаете, я рада, что вы все-таки не монах! До свидания, Давид.

Подождав этажом ниже, пока откроется дверь, и Лиана войдет к сонной испуганной подруге, я сбегаю вниз, перескакивая через несколько ступенек, и буквально запрыгиваю в такси. Она рада, что я не монах! Ужасная ночь? Да это самая прекрасная ночь! Мне кажется, что автомобиль едет слишком медленно, кажется, что если я побегу рядом, то оставлю его далеко позади. Хочется бежать, причем на всех четырех, перепрыгивать через автобусные остановки и деревья, лететь и плыть по холодному ночному воздуху. Такси останавливается у моего подъезда, я оставляю водителю все содержимое худосочного бумажника и поднимаюсь к себе.

«Боже мой, завтра, а, вернее, уже сегодня – суббота! Утром я снова смогу быть с Ней!» – с этой единственной мыслью я проваливаюсь в сон, сидя на диване и завернувшись в плед, едва успев глотнуть коньяка из стакана, который так и остается у меня в руке.

Меня будит телефонный звонок:

– Это Михель. Еще раз вам напоминаю, что никаких гонок не было, и вчерашнюю ночь вы провели дома, в теплой постели.

– Подождите, а как же этот кошмар с «Головой»? Вы что, не будете проводить расследование?

– Это наша забота. Повторяю, ничего не было, вам ясно? Я очень надеюсь на ваше благоразумие, не ввязывайтесь в историю, которая, я еще раз предупреждаю, сразу станет для вас очень неприятной. Счастливо.

Я, вообще-то, и не имею намерения что-либо писать о происшедшем, поскольку, во-первых, обещал Михелю этого не делать, а во-вторых, был уверен, что информация о таких необычайных событиях, так или иначе, всплывет. Если пользоваться языком приключенческих романов, «ужасные слухи клубами зеленоватого тумана поднимутся на поверхность земли из мрачных глубин подземелья и распространятся по городу, как опасный вирус».

Намерение у меня сейчас только одно – как можно скорее быть с Ней. Наскоро позавтракав, я бегу за цветами. Не в киоск, хотя он и находится за углом, а в салон, который находится за четыре квартала от меня. Там всегда можно выбрать свежие и неожиданные сочетания красок и форм. К цветам и к их подборке в букете у меня всегда было особенное отношение. Думаю, Господь наделил их не сравнимой ни с чем красотой тоже из какой-то особенной любви. Полусонная неразговорчивая цветочница не особенно мне мешает в выборе цветов. Я собираю веселую романтичную композицию из белых гербер, маленьких рыжих розочек и голубых сухоцветов. Цветочница оборачивает ее темно-зеленой бумагой с рваными краями, и завязывает соломенной ленточкой. В приподнятом настроении я добираюсь до дома Лианиной подруги.

Обитую дерматином дверь открывает веснушчатая девушка в розовом халате, тапочках с зайчиками на носках, и очках. Ее лицо выражает суровость, которая, судя по всему, совсем не свойственна ее характеру. Из-за ног девушки важно выходит большой пушистый серый кот и направляется прямиком ко мне по лестничной площадке.

– Маркиз, ты куда!

Она с трудом затаскивает увесистого кота обратно в квартиру:

– Меня зовут Давид. Это вот букет для Лианы. Как она?

– Молодой человек, вы ошиблись, никакой Лианы тут нет.

Она собирается уже закрыть дверь. Я решительно хватаюсь за ручку:

– Послушайте, я ее вчера сюда сам привез. Вы ее смотрели? Как ее позвоночник?

Выражение ее лица смягчается:

– Да она вся в синяках, как после драки стенка-на-стенку. Но, слава Богу, только синяками и отделалась. Спит она, и не похоже, что собирается скоро просыпаться. Давайте ваш букет.

– Вы его поставьте рядом с постелью, чтобы она сразу увидела, как проснется. Вас как зовут?

– Ева.

Я оставляю Еве свои номера телефонов, домашний и редакционный, она нехотя диктует мне свой. Погладив кота, расположенного ко мне значительно больше его хозяйки, я прощаюсь и ухожу.

У меня впереди как минимум полдня, которые нужно чем-то занять. После пережитого сегодняшней ночью хочется просто сидеть в кресле и смотреть какой-нибудь старый фильм, старую американскую комедию, например.

Тут я вспоминаю об обещании, данном своему новому знакомому, Александру из часовни. Медленно вышагая по маленькому круглому дворику с детской площадкой в середине, я размышляю, кого из известных в городе личностей можно было бы озадачить интервью на малопопулярную в массах тему происхождения Земли. Не просто озадачить, а получить прогнозируемый и желаемый результат. Персонажей из администрации города и генералов в отставке я вычеркиваю из списка возможных кандидатов сразу, десяток театральных актеров и двух режиссеров, поразмыслив, минутой позже. Остается еще экстравагантный главный дирижер театра, он очень неглуп и весьма начитан, но, пожалуй, некоторые его заявления, публиковавщиеся в нашей газете, раскрывают его скорее как фантазера-эзотерика, чем православного христианина.

На площадке играют дети, девочка лет шести и семи-восьмилетний мальчуган. Две молодые женщины стоят неподалеку, увлеченные разговором. Дети заняты покорением облезлой металлической конструкции из толстых труб, когда-то покрашенных красной краской. Вероятно, это сооружение задумывалось как огромная черепаха, но для детишек оно стало горой Джомолунгмой. Мальчик карабкается на нее со стороны Китая, а девочка обгоняет его, соответственно, со стороны Непала.

– Смотри, это черный як!

Я слышу крик мальчика. Он показывает пальцем на темно-серого толстого голубя, который от такой неожиданной характеристики чуть не сваливается с железной трубы на песок.

Девочка, покоряя последнюю секцию потертой «Джомолунгмы», утверждает:

– Какой як, это дух пропавшего альпиниста! Он провалился в трещину и умер, а теперь является и всех пугает.

Ее мать периодически громко кричит, не двигась, однако, с места:

– Слезай, альпинистка, я уже ушла!

Юнус! Как я мог забыть про него! Знаменитом фотографе с мировым именем, побывавшем во всех известных, малоизученных и вовсе затерянных местах мира. Про него шутили, что он по дну перешел Тихий океан.

Многие профессиональные путешественники к старости начинают поклоняться природе, становятся, подобно японцам, своеобразными синтоистами, попросту говоря, язычниками. Поэтому я был удивлен, однажды увидев Юнуса в часовне на озере, причем он не созерцал красоты росписей и архитектуры через объектив фотокамеры, а прикладывался к иконам и с чувством осенял себя Крестным знамением.

Шестидесятипятилетний, но еще очень крепкий и остроумный кавказец, досыта насмотревшись красивейших закатов и великолепных восходов в самых экзотических местах планеты, несколько лет назад решил обосноваться в наших краях и построил себе довольно своеобразный дом на самом краю глубокого ущелья в двадцати километрах от города. Ущелья, которое называют у нас «Ущелье черной реки».