Читать книгу: «Второй», страница 31

– Слушай, это ведь сложно. – Раз Дерек всë ещë болтает, пусть едва слышно, значит, наверное, что-то всë-таки получается. – Джей, почему мне кажется… Джей!

Дерек попытался вырвать руку, но болезненно охнул.

– Да чтоб ты… Прекрати немедленно… Джей!

– Джей…

***

Она видела только сероватый свет, более яркий посередине и тускнеющий по краям. Она не знала, открыты еë глаза или нет, не могла пошевелить веками, ничем не могла пошевелить, лëгкие едва-едва раздувались для вдоха. Спустя мучительную вечность смогла разлепить губы, и дышать стало легче, чем через нос, наглухо забитый запëкшейся кровью.

Бороться с Хадегом было так отчаянно, не по-человечески тяжело, что она молилась, чтобы всë закончилось. И всë действительно закончилось, но – в наказание за малодушие? – она не поняла как. Хотелось верить – да нет, ей на самом деле так показалось! – что сначала Хадег прервал ментальное воздействие, и уже следом еë выбросило за пределы сознания, словно взрывной волной. Но – вдруг нет? Что если он просто победил?

Призрачно-слабый хвойный запах – лазарет. Говорит ли это о чëм-то? Есть ли здесь кто-то живой и сохранивший разум? Еë будто закутало в толстое одеяло небытия, без времени, без звуков, без цвета, без движения, едва пробивался только запах сосновых иголок. Кто-то принëс еë сюда, дуновением легче воздуха, вспышкой темнее света. Кристина? Это ничего не значит. Вдруг ей удалось какое-то время сопротивляться магии Хадега, а теперь… и остальные… Увидеть бы кого-нибудь! Иногда казалось, что где-то там, снаружи пухового небытия, приближались шаги, но всегда отдалялись снова, так и не принеся спасительного знания.

Может быть, она всех подвела, не справилась с Хадегом, и все погибли. А может быть, она продержалась достаточно долго, чтобы Джейсон и Дерек добрались до него и всех спасли.

Одно из двух.

Когда глухую пустоту прорезала телепатическая связь и она узнала Джейсона, обездвиженный организм едва смог это вынести: дышать чаще не получалось, сердце забилось, как больное. Наконец-то! Он хотя бы жив и сейчас скажет, что всë хорошо.

Вязко протянулась секунда. Две.

Или… скажет что-то другое?

Три. Четыре. Пять.

Он так ничего и не сказал, только коснулся сознания, побыл немного и исчез.

Она старалась разглядеть какие-нибудь цвета в пелене заливавшего всë тусклого света. Серый. Серый. Серый.

Слëзы катились по вискам и щекотно затекали в уши.

Глава 11. Собрать осколки

Всë вышло неплохо. Не так плохо. Он испытал себя в реальном бою. Не струсил, не телепортировался. Никому не навредил нарушением инструкции, что особенно грело душу.

Никого не спас, никого не убил.

Справился бы он с проникшим на этаж врагом, если бы не?..

Леоф. Это не укладывалось ни в какие рамки. Самый слабый из них. Единственный, кто сегодня что-то смог. И никого не убил.

Бренги… Кажется, понадобится много времени, чтобы осознать.

Он слишком устал, чтобы всерьëз размышлять, хотя не так уж много сделал, но часы – часы? или это были минуты? – тягостного ожидания измотали сильнее, чем короткий бой. Если бы он всë это время сражался – как знать, может быть, чувствовал бы себя лучше. Если бы выжил.

С гудящей головой он спускался по широким ступеням главной лестницы. Гайр сказал по артефакту, что бой окончен и они победили, но не сказал, что теперь делать.

Все решили двинуть в сторону холла, кто-то телепортировался. Каким-то образом Альберт оказался на лестнице один. Никого из старших он не встретил – оно и понятно; признаков прошедшей битвы тоже не было. А вот приближаясь к последнему пролëту, со второго этажа на первый, он воображал, в каком виде застанет триумфаторов, настоящих героев этого дня, которые не мыкались по коридорам, а сражались как следует. Которые заслужили эту победу, имеют на неё право. Знают ли они, что погиб один из студентов? Один из тех, кто всю битву простоял на стрёме там, где никакой битвы не было, и всё равно оказался в опасности, и никто не пришёл на помощь. Волнует ли это магическую элиту?

Но в холле тоже никого не оказалось, кроме Яна, Томара и Ве, опередивших Альберта и уже почти достигших выхода. Да, наверное, все собираются на улице.

Приходилось смотреть под ноги, чтобы не угодить в колдобину, а то и целую воронку, не споткнуться о каменные обломки, ни во что не вляпаться и не поскользнуться. Но если этаж и был усеян трупами врагов, то их уже убрали. Он вздрогнул и едва успел поставить ногу мимо тëмного стеклянистого пятна, похожего на заледеневшую лужу или оплавившийся камень. Вдруг это… не просто лëд.

– Альберт!

Голос прозвенел знакомо и незнакомо. Альберт поворачивался, а в голове проносились лица одноклассников и всех, кто звал его по имени, но ни одно лицо не совпадало с музыкальном эхом, разлетевшимся по холлу. Тогда откуда…

Кристина Лин стояла у подножия лестницы. Синее платье стыдливо сменилось брюками и дублетом, порочные золотые волосы заперты в причëску над голой шеей.

Она помнит его имя.

Она держала за руку незнакомого человека в льняной одежде медика, а

свободную руку тянула к нему.

– Нужен ещë кто-нибудь, пойдëм скорее!

Она тянула руку из такой дали, из прошлого, через непреодолимо огромный земной шар колдобин, воронок, обломков и расплавленных останков. Он бы ни за что не дошëл. Даже с места бы не сдвинулся, даже и не поверил бы, что она хочет, чтобы он шëл к ней.

Но она вдруг оказалась близко-близко, обхватила его запястье, и…

Его проглотило чудовище. Заключило в свой жаркий вонючий желудок, где без света и воздуха разлагалось съеденное за столетия. Сознание поплыло от непереносимости обстановки, но его потянули вперëд, ноги сами собой шагнули – и желудок чудовища оказался твëрдым, глаз различил прямые углы в слабом свете привычных ламп на стене. Всего лишь помещение в замке – но чем же здесь дышать?! Что здесь произошло?

Кристина отпустила его руку, они остановились, глаза всë больше привыкали к плохому освещению, и, ещë не разобравшись с предыдущим вопросом, Альберт попытался сообразить, куда его привели и на что он смотрит.

Он и так уже понял, что здесь убитых не убрали и по полу разбросаны тела. Но что-то не лежало на полу. Что-то горбилось, напоминая сидящего человека – но сложнее, больше, неправильнее – или огромного поникшего мотылька, перечëркнутого косой чертой.

Кристина и медик что-то говорили – не исключено, что ему. Альберт хотел только одного: чтобы его не вывернуло наизнанку на глазах у Кристины.

– Ну же, Альберт!

– Давай, парень, вставай вон там, хватайся и тяни.

Он схватился двумя руками за странно-зловещий угольно-чëрный стержень – и задохнулся, будто проглотил сосульку. Что это ещë такое?! Из чего это сделано? Он разжал бы руки, но они как примëрзли, а медик уже упëр раскрытые ладони вокруг того места, откуда торчал стержень, одновременно придерживая и начиная исцеление.

Тëтя Кливия верила, что плохие люди после смерти попадают в мрачный пепельный город, где каждый обречëн бесконечно делать то, что причиняет ему наибольшие страдания. Если бы Альберт умер тогда, в Лихлинне, он бы сейчас собирал в противно-скрипучее ведро жидкий коровий навоз. Но он прожил слишком долго, чтобы так легко отделаться. Теперь его вечность – тянуть. Тянуть гладкую твëрдую тьму, чувствовать кожей, как где-то там она скрежещет о внутренности, искать ногой выбоину в полу, потому что иначе слишком скользко, чтобы упереться, и, как на маяк в штормовой ночи, неотрывно смотреть на сияющие ворота пепельного города – жестокие, напоминающие о бесконечности наказания, и всë же наполовину принадлежащие недоступному миру по ту сторону, – голубовато-белое свечение сложенных треугольником рук во тьме.

Новый виток мучения – онемевшие ладони проскользили по ставшему мокрым стержню, зря потратив несколько мгновений и не приблизив освобождения. Альберт натянул на них рукава свитера, проверил ногой упор и продолжил.

Он потерял равновесие, когда с того конца вдруг отпустило, отшатнулся и бросил страшную чëрную фиговину, хотел зашвырнуть как можно дальше, но она была слишком тяжëлой, упала под ноги с лязгом, похожим на металлический, и откатилась. Освобождëнный мотылëк распался на два измятых крыла, медик придержал свою половину, не гася свечения, Кристина обнимала свою.

– Отенби, – спустя некоторое время коротко бросил медик.

Кристина кивнула, и медик со своей половиной исчез.

Альберт хотел исчезнуть тоже. Но не знал, можно ли уже, и не был уверен, может ли он.

И опять остались они втроëм. Но он больше не боится, никогда теперь не будет бояться. Много чего теперь никогда не будет.

Он ужасно не хотел показаться грубым, но недавнее облегчение оттого, что его пытка прекратилась, уже стëрлось, вернулись духота и вонь заваленного мертвецами помещения без окон.

– Пойдëмте отсюда? – решился он, когда стало совсем уже нестерпимо стоять здесь и чего-то ждать.

– Да, конечно, – сразу согласилась Кристина.

Свет ударил в глаза, и морозом обожгло кожу. Не с первой попытки Альберт смог вдохнуть зимний воздух, а когда перестал жмуриться, увидел, что свет не такой уж яркий: малиновое солнце опускалось к морю, а над замком зависла туча, из которой сыпал редкий снежок.

Кристина перенесла их к главному входу, лицом к замку, справа от раскрытых высоких дверей. Она так и стояла на коленях, обнимая двумя руками свою ношу, и теперь укладывала еë на снег – справа от входа в замок, где уже лежали в несколько неровных рядов те, кто ещë недавно были людьми, а теперь на них падал снег и не таял.

На непослушных ногах Альберт поковылял прочь, но успел только пересечь ведущую к ступеням дорожку, оказавшись по другую сторону от раскрытых высоких дверей. Там его всë-таки вырвало, и он больше не переживал по этому поводу, наоборот хотел, чтобы его рвало до тех пор, пока не выйдет наружу всë лишнее, отмершее, позорно ошибочное, глупое, сбивающее с пути, отравившее всю его жизнь…

Но желудок опустел слишком скоро. В растопившее снег пятно опускались снежинки, их филигранные ножки подламывались, снизу вверх они таяли в белëсом пару, но тут же на их место с неба прилетали новые.

***

Стало совсем пасмурно, жалко розовела полоска неба над водой. Внизу, у подножия скалы, никого не было – нечего там делать, но внимание госпожи Сорхе привлекло шевеление на перилах деревянных мостков.

«Отта, твой кот на причале», – оповестила она травницу и снова перевела взгляд на угасающее розовое свечение.

– Ох ты ж, удрал, паскудник! – Госпожа Бертемар появилась рядом, уже с Агенобарбом, во весь рост прижатым к груди и даже немного свешивающимся через плечо. – Не успела запереть! А лапки-то холоднющие! Давай грейся, бестолковое создание!

За их спинами захрустел снег: подошла золотоволосая Кристина Лин и встала рядом, тоже глядя в сторону горизонта.

Подождав и убедившись, что Кристина не собирается сообщать им никаких важных вестей, госпожа Сорхе сказала:

– Видите?

– Что? – Госпожа Бертемар наклонилась ближе к ней, вглядываясь в границу моря и неба.

– Какой закат.

– Какой? – удивилась Кристина.

– Никакой. Обычный, как вчера. Как сто тридцать лет назад, когда здесь ещë не стоял замок. Сегодня умерла магия, а для мира ничего не изменилось. Небо не потрудилось хотя бы окраситься кровью павших героев…

Позади плеснула энергия.

– Что за шабаш?

Все повернулись и увидели Софию. Сегодня она не стала переодеваться в белое и в пережившем битву коричневом платье походила на растрëпанную летучую мышь.

– Наблюдаем закат, – тягуче произнесла госпожа Сорхе.

– Прекрасно. Стражи ищут оставшиеся Ключи, как только закончат – отправляемся в Башню. Ты, – обратилась она к Кристине, – останься на всякий случай здесь. Как представитель власти.

Госпожа Сорхе хмуро посмотрела на снующих перед замком людей, половина из которых были магами Саха.

– Ж-жабьи потроха, – процедила она, – не нравится мне, что они здесь шастают. За помощь спасибо, но как бы не забыли теперь уйти домой.

София бросила на сахцев недовольный взгляд через плечо, но сказала:

– Не сейчас. Нам ещë предстоит выяснить, что происходит в Каэлиде, какие планы у этих мразей. Если придëтся теперь воевать с ними, то хорошо, что Сах здесь, пусть пока остаются. А чтобы не раскатывали губу, покажем им, что в Иннсдерре всë под контролем. Нужно обновить Ковен.

Снова плеснула энергия, слева от Софии появился командир ковенских стражей:

– Госпожа Ангаис. Все Ключи нашли.

– Прекрасно! Скорее всего, это значит, что в Башне никого не осталось, но всë равно будем осторожны. Стражи готовы?

– Да… И список. – Он протянул ей листок бумаги.

– Благодарю! – София практически вырвала листок из рук стража и погрузилась в чтение.

– Что за список? – спросила госпожа Сорхе.

– Наше войско, – ответила София, не поднимая глаз. – Отмечены убитые и раненые. Мы должны выбрать кого-нибудь в Ковен, хотя бы временно…

Она изучала список ещë с минуту, потом протянула листок Кристине. Зацепившись взглядом за госпожу Сорхе, неосознанно поджала губы, а когда поняла, что еë внимание замечено, смутилась и хотела что-то сказать…

– Я не претендую, – успокоила еë госпожа Сорхе. – Если возьмëшь в Ковен мага воды, никто не поверит, что у нас всë по-старому.

– В Ковене уже были маги воды! – возразила София из чистого упрямства. – А в Сахе и вовсе нет никого, кто имел бы право судить!.. Но сейчас нам нужна демонстрация. Маги, о которых другим и мечтать нечего, молодые, которые ещë не в Ковене только потому, что не успели раскрыть свой талант… Если Дерек Крес выживет, возьмëм его, как считаешь? – спросила она Кристину.

– Одобряю.

– И, думаю, каэлидку.

– Теперь ты ей доверяешь?

– Теперь я никому не доверяю. Но это и не требуется. Ничто не помешает нам передумать потом, когда решим все срочные вопросы. А сейчас все увидят, что в Ковене Иннсдерре ментальный маг, и попридержат свои фантазии. Ладно, следи тут за ними. – Она повернулась к стражу: – Где твои?

– У входа.

София и страж исчезли.

Госпожа Сорхе адресовала выразительный взгляд госпоже Бертемар, но та не заметила, потому что смотрела в бескрайнюю даль впереди.

– А она не унывает! – сказала госпожа Сорхе со смесью осуждения и восхищения.

Кристина чуть приподняла в улыбке уголки губ, а госпожа Бертемар беспечно пожала плечами, насколько это позволял Агенобарб:

– Можжевельник!

***

Пек-ЦОК. Пек-ЦОК. Пек-ЦОК. Пек-ЦОК.

Добрый, знакомый звук – звук жаркой кухни, фигурной стрелы маятника на синей стене.

Пек-цок, пек-цок – солнце сквозь занавеску, звуки летней улицы за распахнутой балконной дверью, холодный суп и малиновый лимонад.

Пек-цок, пек-цок – морозный узор на окне, праздничный ужин на Солнцестояние, утка и пирог с ревенëм… Пирог – как сегодня. Духовка пышет жаром. Сегодня что, Солнцестояние?

Сегодня часы будто сердито цокают фигурной стрелой языка. Не узнают его?

– Сейчас чай заварю!

Мама домыла посуду, закрыла кран, и пек-ЦОК! пек-ЦОК! пек-ЦОК!

Артефакты низших всегда почему-то очень громкие.

– Ничего-ничего, подождут тебя. Зато всех пирогом угостишь, я тебе уложу с собой. Молодцы, что друг друга поддерживаете!

Всех? А. Он сказал, что встретится с одноклассниками.

Пек-ЦОК! Пек-ЦОК! Пек-ЦОК!

Как море, шумит чайник.

На самом деле – с Мартой. Она обещала дать несколько уроков, пока Шенди в больнице. Заглушать всë блоком он вроде пока справляется.

Пек-ЦОК. Пек-ЦОК. Пек-ЦОК.

– Ой, горе моë луковое! – Согнутым пальцем мама трëт уголок глаза.

Пек-ЦОК – чуть за половину одиннадцатого.

Он ещë даже успевает к стационарному порталу. Но если блок прорвëт, то лучше бы там, где Марта хотя бы сможет его найти.

– Жрец-то был?

– Да.

– «Розы Твои да не ранят» пел?

– Да.

Нет. Не было жреца, только огонь. Вот тогда всë изменилось – не когда проснулся дар, а когда он понял, что так правильно. Всë – значит всë.

Но мама не поймëт. Каждый артурианский праздник ходит к бабушке с дедушкой, носит розы и молоко. И да…

– Мама.

– Ну всë, всë, достаю уже! – Рукой в большой стëганой рукавице она распахнула духовку.

– Мама, я маг эфира.

– Опаньки! – Уложила на середину стола горячий тяжëлый противень. – М-м, запах какой! Лучше, конечно, чтобы остыл хоть самую малость. Ха, греющая подставка есть, а остужающей нет, думала – зачем мне, а вот! Ну ничего-ничего, я сейчас на окно поставлю. Ну-ка уйди со сквозняка!

Он пересел, спиной к тëплой духовке. Мама открыла окно, потянуло морозом, придвинула пирог к подоконнику.

Маг эфира смотрит, как клубится над пирогом пар, и не может предложить помощь.

– Мне же теперь заново учиться, – понял он. Не просто взять пару уроков у Марты – всë то, что он пять лет учил – «проходил» – в школе, теперь… теперь другое совсем. – А где? Говорят, без Макдуфа замок постепенно…

– Хороший человек был, ваш директор! – Чайник в крупный горох, а чашка в цветочек, не из сервиза, его, ещë детская. – И отцу нравился. Ой, жалко, конечно. Ну уж Ковен-то теперь потеснится! – Чай горячий, душистый, сладкий даже на запах. – Наши им спуску не дадут, не в том положении! А думали-то – всë, пропадëм! Как по домам всех разогнали – ну будто Последний день настал, что же дальше-то? Ладно ещë мы, а ты только жить начинаешь, отец тебе давным-давно место выхлопотал – и вдруг нате, нет больше Низшего правительства! А то, гляди, и всем низшим конец? Отец, по секрету тебе скажу, подраскис малость. А я ему твержу: «Утрясëтся! Вот чую – утрясëтся!» И глянь, утряслось. Теперь-то уж хорошо всë будет. Дядя Ульрик тебя к себе возьмëт – а точнее господин Далопорт, привыкай теперь. – Мама встала за спиной и положила тëплые руки ему на плечи. – Ничего-ничего, наше племя всë сдюжит.

Эпилог

Окно залепило снегом до половины, и день преждевременно превратился в вечер. Торк зажëг свечи и вернулся к таблице, которую перестал видеть в сером сумраке.

Ягель.

Он вëл острым кончиком карандаша над бумагой, задерживаясь на пересечениях.

Брусника. Да, хорошо – кружок.

Солодка. Нет, вряд ли – точка.

Тмин… Торк всерьëз задумался. Тмин всë делает лучше.

В дверь постучали.

Раз.

Он вздохнул.

Два.

Если опять принесли сплетни, придётся опять без объяснений выпроваживать. Сплетни – это хорошо, но не всегда. Вот если Ковен разродится официальным списком погибших, тогда будет что дополнить живыми слухами. А пока и говорить не о чем.

Три – дверь открылась.

– Да восславится Король-кузнец, Владыка Бездны! – выпалил щуплый Норт. Уже не назвать новеньким, но из младших, да ещë робкий.

– Да одарит нас крепким здоровьем и избавит от дурных вестей, особенно если мы о них не спрашивали, – ответствовал Торк.

Бедолага Норт оторопел от такого неканоничного приветствия и пошëл красными пятнами, но справился с собой: поручение есть поручение, его надо исполнить.

– Отец Торк, – парень нервно поклонился. – К вам бывший ученик.