Эфиррия

Глава 21

Кристэн устало растянулся в ванной и блаженно прикрыл глаза. Мышцы немного выкручивало после перегрузок, и под закрытыми веками нет-нет, да вспыхивали радужные точки, но это были мелочи. Он ни на мгновение не пожалел, что без положенного по регламенту перерыва пересаживался с одной скоростной магистрали, на другую. Спешил домой.

К жене. К любимой, по которой безумно соскучился. Двадцать дней не видел Эвелину, а истосковался так, словно год пролетел в разлуке.

Вернувшись утром, узнал, что разминулся с супругой буквально на полчаса. Первым желанием было послать за нею в реабилитационный центр, но потом передумал. Слишком утомлён был и понимал, что ему нужен отдых.

«Как раз до её возращения посплю и сил наберусь», – размышлял Кристэн, и предвкушающая улыбка коснулась его губ, когда он представил сегодняшнюю ночь. Как будет встречать его любимая супруга, как доказывать насколько сильно соскучилась по нему. Эротичные картинки сменяли одну за другой, распаляя желание мужчины и осознав, что он потянулся рукой к эрегированному члену, Кристэн мотнул головой.

– Твою ж в Бездну, – процедил сквозь зубы.

Первым делом, выйдя из купальни, приказал подать завтрак и не успел одеться, как лакей известил, что прибыла его матушка.

– Какой неожиданный сюрприз! – усмехнулся Кристэн, выходя из своих покоев.

Зевнув, уже представлял, как скучающе будет выслушивать последние сплетни королевства, и мысленно костерил привычку матери навещать его сразу после возращения из поездок. Но каково же было его удивление, когда, тепло поприветствовав родительницу, услышал не просьбу, а требование сопроводить её в его кабинет.

– Все свои новости ты можешь изложить мне за завтраком, – отмахнулся Кристэн, но трэя Бенедикта, сузив глаза и сжав губы так, что те побелели, схватила его за руку:

– Сын. Ты не понял! Нам необходимо поговорить, и я уверена, что этот разговор ты сам предпочтёшь оставить конфиденциальным!

Удивлённо вздёрнув брови, Кристэн приглашающим жестом велел матушке следовать за ним и уже в кабинете, усевшись за стол, сложил руки на груди:

– Итак? Что за срочность в уединении?

– Кристэн, – начала трэя Бенедикта, осеклась и со словами: – я сейчас, – едва ли не выбежала за дверь.

Вернулась быстро, поставив на стол перед сыном плетёный короб. Достала наручи и протянула их Кристэну:

– Прежде чем я начну, надень их, – велела и, заметив, как потемнел взгляд сына, добавила: – Пожалуйста. То, что я тебе расскажу, наверняка вызовет всплеск негативных эмоций. А я не хочу, чтобы на месте этого прекрасного дома осталось пепелище.

Кристэн мрачно посмотрел на мать, которая так и не опустила руки с наручами и всё-таки решившись, забрал их. Два браслета из редчайшего сплава, надевали подростки с сильным даром эфирриев. Всё ради безопасности. Наручи блокировали силу и не позволяли ей вырваться на пике эмоций.

Застегнув на запястьях ободки, посмотрел выжидающе на мать:

– Довольна?

– Кристэн, – трэя Бенедикта сжала ладони в кулаки, отступила от стола и начала ходить по кабинету: – Ты прекрасно знаешь, что я была против твоего брака. Не раз предупреждала тебя, что эта… эта девушка тебе не ровня и в ней не заложено должное воспитание и нет понятия – как должна, нет – обязана вести себя жена главы рода!

– Ближе к делу, матушка, – скучающе произнёс Кристэн и это разозлило женщину:

– Хорошо, – процедила она. – Ты прекрасно знаешь – какие сплетни крутятся вокруг твоей персоны благодаря твоей жёнушке! Благодаря её встречам с этим выродком! Но ты постоянно закрывал глаза на её шашни с этим мужиком. И к чему это привело?

– К чему? – Кристэн чувствуя неладное, сел прямо, выжидательно глядя на мать.

– К тому, что она перешла все границы! – взвизгнула трэя Бенедикта, отчего Кристэн поморщился:

– Многовато пафоса, тебе не кажется? Есть что сказать, говори прямо. Нет, пошли завтракать.

– Боюсь, сын, ты надолго потеряешь аппетит, – скривилась трэя Бенедикта. – Твоя жёнушка, пользуясь твоим отсутствием, встречалась со своим любовником. Как тебе новость?

– Чушь, – равнодушно пожал плечами Кристэн, хотя в душе начал закручиваться шторм тревоги.

– Нет, сын. Увы – ты ошибаешься. Эвелина всем сказала, что поедет на курсы от центра, а сама умчалась в соседнее королевство. В городе Зинцербург остановилась в гостинице, где и провела время в объятиях со своим любовником.

– Что ты несёшь? – вскинулся Кристэн, вскакивая на ноги.

– Помолчи, сын! – властно оборвала его Бенедикта. – Я знала, что ты мне не поверишь. Знала! Эта гадина завладела твоим сознанием настолько, что ты перестал доверять собственной матери! Только она на первом месте. Ни род, ни обязанности главы, ни я, а эта девка! Но я специально наняла соглядатая и теперь у меня есть доказательства, – с торжеством глядя на сына выпалила женщина.

Кристэн так и стоял – нависнув над столом. Грудь тяжело вздымалась, руки сжимались в кулаки, а в голове набатом стучала мысль: «Не верю!».

– Я специально просила тебя подарить мне эфирограмм. Пластинки, на которые можно записывать информацию. Знала – что мне пригодится. Вот здесь, – Бенедикта указала пальцем на стоящий на столе плетённый короб: – все улики. Соглядатай высшего ранга отлично выполнил свою работу. Ты сам увидишь, как твоя жёнушка любезничает с любовником. Причём не скрываясь! Она была уверена, что в другом королевстве ей нечего опасаться, – выплюнула последнюю фразу Бенедикта и, взметнув юбками, с гордо вскинутым подбородком покинула кабинет сына.

Матушка Кристэна была отнюдь не глупа и понимала, что реакция сына может быть страшной. Поэтому и приготовила наручи, но ещё заранее вызвала его друга, с которым её сын дружил с детства. Распорядившись, чтобы, как только прибудет трэл Айгвард, сопроводили его к ней в гостиную, устроилась на тахте. Довольная улыбка блуждала на её губах, пока она наблюдала, как горничная расставляет всё необходимое для чаепития на меленьком столике.

Сожалела ли она? Промелькнула ли хоть раз мысль, чтобы отступить? Нет. Потом, через время, она поймёт, что натворила. Поймёт – какую боль причинила своему ребёнку. Но сейчас душа Бенедикты пела торжествующий гимн, а сердце трепетало от триумфа. Она всей сущностью ненавидела Эвелину, считала её выскочкой, которая неведомым образом поймала в свои развратные сети её сына, сбив того с пути.

– Трэл Айгвард прибыл, – оповестил лакей, пропуская в гостиную высокого шатена.

– Трэя Бенедикта, – улыбнулся мужчина, направляясь к поднявшейся на ноги женщине. – Рад вас видеть. Но что за спешка? Что могло случиться? Мне передали вашу просьбу незамедлительно прибыть и честно говоря, встревожили этим, – улыбался Айгвард.

– Милый мой, – вздохнув, Бенедикта села и указала мужчине на соседнее кресло: – Только тебе я могу довериться. Ты верный друг и надёжный соратник моего сына и полагаюсь на тебя. Кристэну будет очень нужна твоя помощь, чтобы не сотворить того, о чём впоследствии пожалеет. А новости у меня такие…

Дверь кабинета давно закрылась за матерью, а Кристэн никак не мог себя заставить открыть злосчастный короб. Он смотрел на него, но перед глазами стоял образ Эвелины. Серо-голубые, лучащиеся теплом и обожанием глаза, губы, шепчущие слова любви.

– Бред, – мотнул он головой: – Не может… не может этого быть! – сказал уверенно, стараясь убедить себя и потянулся к коробу. Достал упаковку с пластинами для эфирограмма и, сглотнув, положил их обратно.

Медленно достал аппаратуру, установил, настраивая. Задёрнул плотно шторы. Понимая, что оттягивает момент, разозлился сам на себя. Уже более решительно вставил первую пластину в эфирограмм и застыл, глядя как в расползшемся облаке эфира возникает объёмное изображение.

Соглядатай нанятый матерью фиксировал происходящее издалека, но спутать или обознаться Кристэн не мог. Это была его жена. Его любимая!

Эвелина сидела за столиком в незнакомой ресторации и улыбалась, глядя на ненавистного ему Вистара! При этом тот держал её ладони в своих, мягко поглаживая, сжимая, лаская её руки.

Покачнувшись, Кристэн отступил на шаг от эфирограмма и закрыл глаза. Мотнул головой:

– Всё можно объяснить, – твёрдо произнёс сам для себя. – У неё точно будут объяснения. И доказательства!

Тяжело дыша, достал остальные пластины и, загружая их в эфирограмм, заметил, как дрожат руки. Он старался взять под контроль тот ураган чувств, который грозил смести всё на своём пути, но то и дело глаза застилала пелена ярости, а сердце сжималось от страха и предчувствия надвигающейся беды.

Серое облако эфира заклубилось и мягко разостлалось по полу, в то время как луч эфирограмма проецировал над ним новые объёмные изображения. Иногда прорывался звук и кабинет наполнялся шумом чужих голосов и проезжающих по улице эфиркатов, когда соглядатай вышел из ресторации, фиксируя, как Эвелину обняв за талию ведёт Вистар. Кристэн надсадно, рывками втягивая в себя воздух всматривался в родное, любимое лицо, в глаза, которые с теплотой смотрели на другого. Стиснул зубы, когда его любимая супруга, запрокинув голову, смеялась, а её любовник удерживал Эвелину в объятиях, ещё ближе притягивая к себе.

Мелькающие картинки разрывали сердце, приносили адскую боль, но Кристэн не отводил взгляда ни на мгновение. Вот парочка подходит к гостинице и скрывается за её дверьми.

– Как вы велели, – луч эфирограмма спроецировал мужское чуть полноватое лицо и Кристэн мгновенно понял, что видит перед собою нанятого матерью соглядатая. Тот равнодушно смотрел вперёд, отчитываясь о работе: – подобраться к паре ближе. Увы – не получилось. Иначе бы меня заметили. Конечно, я понимаю, вам нужны веские доказательства, поэтому я нанялся в штат гостиничного персонала. Таким образом – я мог приблизиться к номеру указанной вами трэи и узнать некоторые подробности, которые точно уличают женщину в измене. Мне удалось услышать довольно интересный разговор данной пары. В нём женщина смеялась, вспоминая, что муж называет её, цитирую: «Идиотским прозвищем – Льяна». Она же в ответ называет мужа Ронхан. Такие слова для обращения друг к другу довольно редкие и я предполагаю – они служат прямым доказательством. Так же…

Дальше Кристэн уже не слушал. Не мог.

«Льяна… моя любимая, нежная, душа моя…»

Это был удар. В самое сердце, которое разрывало от боли, от невыносимого чувства, что его предали, раздавили всё лучшее… светлое… саму жизнь.

– Как ты могла? – захрипел Кристэн, падая на колени. – Благостные, как она могла? – взревел, швыряя что попалось под руку.

Что было дальше, Кристэн впоследствии помнил лишь урывками.

Эфирограмм полетевший в стену… что-то рушилось, разбивалось… друг детства, появившийся из ниоткуда, и стакан с огненным кортейским, который он подносил к губам, выпивая залпом обжигающую жидкость

Глава 22

Эвелина вышла на крыльцо реабилитационного центра и, запрокинув голову, улыбнулась. Первые снежинки кружились в воздухе, создавая сказочную атмосферу.

Морозец ласково коснулся щёк, и облачко пара вырвалось из приоткрытых губ девушки.

– Зима-а-а, – протянула, щурясь, и легко сбежала по ступеням крыльца.

Она ждала. Жутко скучала по любимому и надеялась, что именно сегодня он вернётся из поездки. Дни сменяли друг друга, но Кристэн не возвращался, отчего тоска Эвелины становилась всё сильнее.

Вот и в этот вечер, она торопливо достигла ограды центра, села в вызванный эфрикат, который помчал её домой.

– Может быть сегодня, – с надеждой шептала Эвелина, невидяще глядя в окно эфирката.

Когда же экипаж остановился у крыльца, она мгновенно выскочила из салона, устремляясь по ступенькам вверх. Готова была уже задать вопрос открывшему лакею дверь, как рядом прозвучал холодный голос дворецкого:

– Трэя, приветствую вас. Мне велено сопроводить вас в ваши покои.

– Что? – Эвелина удивлённо посмотрела в равнодушные глаза дворецкого. – Что происходит? – бросила нервный взгляд на двух крепких прислужников, которые к ней приблизились и встали по обеим сторонам от девушки.

– Приказ хозяина. Трэя, прошу вас – пройдите в свои покои, – с нажимом произнёс дворецкий, указывая на лестницу.

– Да объясните же мне! – вскрикнула девушка и с негодованием вырвала свою руку из захвата здоровенного прислужника. – Вы сказали: приказ хозяина? – осенило Эвелину. Она уже качнулась вперёд, чтобы побежать на поиски супруга, как дворецкий преградил ей путь.

– Трэя, у меня приказ – как только вы вернётесь, сопроводить вас в ваши покои. После выставить охрану, чтобы вы их не покидали. Приказ хозяина и… – мужчина замялся, что было очень непохоже на него: – чёткое указание от трэла Кристэна – если вы будете сопротивляться, дозволено доставить вас в покои силой, после чего запереть дверь. Почему хозяин так решил и что подвигло его на это – я не знаю, но будьте уверены – приказ выполню. Прошу вас, не сопротивляйтесь!

От услышанного у Эвелины потрясённо округлились глаза, и открылся рот. Всё ещё не веря в услышанное, она бездумно направилась к лестнице как под конвоем и на все вопросы только и слышала: «Не знаем, не ведаем, не имеем понятия…».

– Этого не может быть! – Эвелина металась по комнате, не понимая происходящего. – Кристэн не мог! А может, возникла какая-то опасность и он таким образом хочет меня оградить? – мелькнула у неё мысль. – Чтобы я ни в коем случае не выходила и была в надежном месте и… Но тогда бы мне хоть что-то объяснили! – возразила сама себе. – Но с другой стороны – Кристэн мог утаить правду, чтобы я не волновалась. А что если…

Предположения, догадки и в итоге Эвелина, как была в одежде, так и легла на кровать. Ей не принесли ужин, и камеристка не пришла. Девушка стучала в запертую дверь и слышала в ответ одно и то же: «Не велено». Эмоционально вымотавшись, Эвелина не заметила, как провалилась в сон.

Тело затекло от неудобной позы и девушка, слабо застонав, потянулась, прикусила губу, чтобы не застучать зубами от холода, царившего в комнате. Сев на постели, Эвелина обняла себя руками и бросила хмурый взгляд в сторону камина, который конечно никто не растопил. Вздохнула и уже собиралась встать, как заметила в утреннем свете Кристэна.

Он сидел в кресле и не отрывая взгляда от неё, следил за каждым движением.

– Крис, – выдохнув, Эвелина вскочила и уже хотела броситься к любимому, как её тело опутали взметнувшиеся в воздухе жгуты эфира. – Благостные, Крис, что происходит? Я вчера вернулась и меня заперли. Сказали, по твоему приказу. Крис, – зачастив, она вдруг заметила, что супруг, не проронив и слова, смотрит на неё всё таким же мрачным, тяжёлым взглядом. – Пожалуйста, – испугавшись, не понимая происходящего, прошептала девушка и задёргалась в жгутах, пытаясь освободиться.

– Скажи мне, – Кристэн поднялся с кресла и сделал несколько шагов в сторону жены. Заложив руки за спину, чуть прищурено посмотрел на Эвелину.

Она же, пробежавшись по нему взглядом, отметила, что любимый выглядит так, словно явился домой сразу с поля сражения. Помятый костюм, взъерошенные волосы и отросшая щетина на усталом лице. А ещё почувствовала резкий, неприятный запах алкоголя. От Кристэна несло так, словно он окунулся в бочку с хмельным напитком.

– Ты виделась со своим дражайшим Вистаром? – продолжил Кристэн, обжигая Эвелину мрачным взглядом. Тяжёлым, тёмным, как сама Бездна.

– Я… – Эвелина от испуга начала заикаться, что Кристэн воспринял как признание вины.

– Да, милая, я знаю о твоей встрече, – он зло усмехнулся, резко отвернулся и направился в сторону окна.

– Да, я видалась с Висом, но… Крис, я всё объясню, – горячо начала девушка и в тотчас замычала, потому что по взмаху руки супруга один из жгутов, запечатал ей рот.

– Висом, значит, – хрипло прокомментировал Кристэн, сжимая кулаки. В груди рвало от невыносимой боли и хотелось закричать. Не удержался, резко смахнул с ближайшей тумбочки вазу с цветами, схватил треножник с оповестительной сферой и швырнул его в стену. Боль не отступила, но дышать стало немного легче.

Эвелина же широко распахнутыми глазами следила за супругом и в тот момент, когда ваза, упав, разбилась, а потом и треножник полетел в стену, она бы отшатнулась, отбежала. Но увы – жгуты эфира жёстко фиксировали её тело.

– Висом, – глухо повторил Кристэн, глядя в окно.

Сжал кулаки, мотнул тяжёлой, после бурной ночи головой. Айгвард уже под вечер признался – как очутился в его доме в самый нужный момент. Кристэн даже не удивился, что за приглашением его друга стоит мать. Зная взрывной нрав сына, решила перестраховаться, и в этот раз Кристэн был ей благодарен.

С Айгвардом они наведались в несколько подпольных клубов, где Кристэн на ринге бился с одарёнными. На потеху публике вступал в одну схватку за другой, опустошая свой резерв, а после, с другом пошли по кабакам.

Всё происходящее остаось в памяти смазанным пятном. Алкоголь, который не мог заглушить разрывающую душу боль и принести желанного забвения и Кристэн под утро сдался. Вернулся в особняк и пришёл в покои супруги. Сидел в кресле, вспоминая, оглаживая взглядом любимую, запоминая и… прощаясь.

– Не стоит объясняться. Я уже наслушался от тебя оправданий, объяснений и… я верил тебе! – зло цедил Кристэн. – Благостные, я ведь верил тебе! – закричал с яростным отчаянием.

Отвернувшись, с трудом взял эмоции под контроль и продолжил ледяным голосом:

– Но в этот раз я знаю, видел – где ты была. Знаю с кем. Я не прощаю предательства, Эвелина. Первой мыслью было тебя… хотя, думаю – тебе не стоит знать, что я хотел сделать с тобой. Сейчас ты покинешь особняк. Внизу уже ожидает эфиркат, который доставит тебя в поместье Асбаранд. Там ты будешь ждать моего решения. Тебе запрещено покидать его. Запрещены любые связи с внешним миром и штат прислуги строго ограничен.

Развернувшись, он направился на выход и по велению его руки, жгуты потащили извивающуюся девушку за ним. Вниз, на глазах выглядывающей из-за углов прислуги, к холлу, на крыльцо и до эфирката, дверь которого открыл лакей.

Эвелина изо всех сил пыталась освободиться из захвата. Трепыхалась в сети жгутов как птаха, пойманная в силки и кричала. Мысленно, душевно, горлом, но издавала лишь мычание. Поняла – Кристэну могли наговорить всякой мерзости о её встрече с Вистаром и она, роняя слёзы, которые непрерывным потоком бежали по щекам, пыталась освободиться.

От ужаса, что Кристэн, даже не дав ей слова, не дав возможности объясниться, собирается её отправить в удалённое, забытое поместье на самом краю королевства, Эвелину охватила паника. Её трясло мелкой дрожью, в голове мутилось и перед глазами поплыли разноцветные круги.

Как безвольную куклу жгуты эфира запихнули её в салон эфирката, и Эвелина успела заметить полный боли взгляд мужа, прежде чем дверь экипажа захлопнулась и эфиркат пришёл в движение.

– Кристэн, – закричала что есть мочи, когда почувствовала свободу от жгутов. Забилась, в попытке открыть дверь, выскочить из злосчастной повозки. Стучала кулаками, наваливалась всем телом на дверь, но та не поддавалась, словно её припаяли. – Пожалуйста, Крстэн! Прошу тебя! Выслушай! Умоляю…

Голос. Любимый, молящий, резал Кристэна по живому. Ему казалось – он впечатывается в его память огненными печатями, выжигая душу. Каждый вскрик любимой был подобен удару разрывающей душу плети.

Нестерпимое желание остановить эфиркат ядом разъедало внутренности. Но знал, стоит Эвелине начать оправдываться – он поверит. Не сможет иначе. Даже сомневаясь в правдивости её слов, предпочтёт обманываться, только бы не отпускать, только бы сохранить иллюзию, что она его, до сих пор – только его девочка.

Но увы – зафиксированное на пластины эфирограмма он никогда не сможет стереть из памяти. А потому – лучше раз и навсегда вычеркнуть Эвелину из своей жизни.

Наконец эфиркат скрылся за поворотом, зов супруги стих, а Кристэн тяжело, как дряхлый старик опустился на ступеньку крыльца. Вцепился пальцами в волосы и глухо, с надрывом застонал.

Глава 23

Серой, беспросветной хмарью затянулась жизнь Кристэна. Он знал, что Эвелина будет писать ему. Хотел этого и в то же время чувствовал, что стоит прочитать хоть строчку её послания, он может отступить, не выдержать.

Поэтому первым делом запретил ей любые связи с внешним миром. Чтобы Эвелина не могла связаться ни с ним, ни тем более со своим любовником. Надзор, как и финансовое обеспечение супруги, переложил на плечи своего секретаря, распорядившись, чтобы тот не смел ему напоминать об Эвелине.

Пытаясь избавиться от воспоминаний, от мыслей об изменнице, он начал пить, много. Порой просыпался и не мог понять – где в этот раз его настигло пробуждение и с кем. Но чаще всего оказывался в постели Эвелины. Как побитый пёс он, напившись до беспамятства, стремился туда, где всё напоминало о любимой. Злился на себя, пару раз в порыве ярости хотел всё разгромить в её покоях, но… не смог. Давящая тоска скручивала внутренности от мысли, что он порвёт и эту ниточку, которая связывала его с прошлым.

Отдав приказ запечатать покои Эвелины, Кристэн уехал в столицу. Не находя себе покоя, ушёл с головой в службу и брался за любые задания, порой выезжая в самые удалённые и труднодоступные уголки континента. Но после возращения срывался и уходил в загул. Алкоголь и кабаки, женщины различного телосложения и внешности – закручивали Кристэна в пагубной воронке.

– Сколько это может продолжаться? Это просто невыносимо! Твоё поведение недостойно главы рода! Когда же ты возьмешь себя в руки, перестанешь позорить род?

Матушка не давала Кристэну забыться, и каждый раз удивительными для него способами находила сына. Пыталась повлиять на него, но увы, у трэи Бенедикты ничего не получалось. Её визгливые нотации и заламывания рук, слёзы и истерики не производили на сына должного впечатления. Друзья пытались достучаться до Кристэна, но и они были бессильны вернуть его к благопристойной жизни.

Кристэну было наплевать.

На всё.

Порой ему становилось так плохо, что он готов был плюнуть на свою гордость и помчаться к Эвелине. Но в подобные моменты, он доставал короб с хранящимися в нём пластинами для эфирограмма. Просматривая записи, всматривался в улыбку супруги, предназначенную другому, останавливал изображение в тот миг, когда его жена прижималась на улице, не стесняясь прохожих, к своему любовнику и запрокинув голову, смеялась. Эти записи отравляли, выжигали, но сразу отрезвляли разум, помутневший от желания увидеть Эвелину.

Кто знает, сколько бы Кристэн так прожил, пока в один из дней к нему не заявился канцлер. Пожилой мужчина устало опустился в кресло, отказался выпить и проницательно посмотрел на подчинённого.

– Крис, ты знаешь – я никогда не лезу в личную жизнь подведомственного мне персонала. Но ты, мальчик мой, не один из всех. Ты мой лучший специалист и я не имею права оставаться в стороне, – начал канцлер, на что Кристэн вскинул ладонь вверх, прерывая начальника:

– Если вы прибыли читать мне нотации…

– Не нотации, – покачал головой канцлер. – Я прибыл тебя предупредить. Если ты в ближайшие дни не прекратишь вести разгульный образ жизни – я отстраню тебя. Сначала временно, а затем сниму с должности.

Кристэн, запрокинув голову, рассмеялся, затем налил в бокал крепкий алкоголь, с усмешкой посмотрел на пожилого мужчину:

– Не получится. С моим даром управления эфиром…

– Даром? – вздёрнул бровь канцлер. – А что случилось с твоим даром, когда ты едва не провалил последнее задание? Разлом с огромным трудом удалось затянуть силами твоей команды!

– Всего лишь досадная ошибка, – поморщился Кристэн и поднёс бокал к губам, но так и не выпил, услышав:

– Ошибка? Ты был пьян! – повысил голос пожилой мужчина. – Как и на предыдущем задании, когда едва не потеряли в разрыве двух твоих подчинённых. В общем так, – мужчина поднялся на ноги, смерил Кристэна уничижительным взглядом и закончил: – либо ты бросаешь пить, либо вылетаешь в Бездну из канцелярии! И даже покровительство короля тебе не поможет. И ещё – твоя мать навещала меня, и я тебе рекомендую её выслушать, а ещё лучше – последовать совету.

Канцлер давно ушёл, а Кристэн ещё долго сидел перед камином, глуша кипящую вулканом ярость.

Как он и ожидал, стоило ему утром отправить матушке вестника, как она сразу же явилась.

– Ну наконец-то ты выглядишь достойно звания главы рода! – воскликнула трэя Бенедикта, осмотрев сына и усевшись в кресло. – Крис, как же я…

– У меня был с визитом Канцлер, – оборвал реплику матери Кристэн, окинув родительницу холодным взглядом.

Трэя Бенедикта осеклась, нервно улыбнулась и пожала плечами:

– А что мне было делать? Сын, ты довёл меня до крайней точки отчаяния! Ты хоть представляешь – что мне приходилось выслушивать о твоих загулах?

– И что же? Мне просто интересно, – Кристэн расслабленно устроился в кресле напротив матери и его равнодушие, спокойствие разозлило женщину. Поджав недовольно губы и сузив глаза, она бросила гневный взгляд на сына:

– Интересно ему. Ты опозорил имя Аладун! Приходил на светские приёмы в непотребном виде, при этом таская за собой девиц отвратного происхождения. Тебя видели в борделях, в притонах со всяким сбродом! – пылая негодованием, трэя Бенедикта вскочила на ноги.

– Какая досада, – усмехнулся Кристэн, отчего его матушка, часто заморгав, поперхнулась воздухом и закашлялась. – Воды? – Кристэн протянул ей стакан. – И чего же ты от меня хочешь? Чтобы я жил как раньше? Ты прекрасно знаешь – это невозможно.

– Ты должен развестись! – безапелляционно заявила трэя Бенедикта.

Развод. О нём Кристэн задумывался и тотчас гнал мысль о разрыве брачного союза. Понимал, что рано или поздно ему придётся принять кардинальное решение, решая сложившуюся ситуацию. Но только кто бы знал – как он не хотел, как противился тому, что придётся отпустить Эвелину, дать ей и себе свободу. Но в то же время он устал. До безумия устал вариться в этой сумасшедшей лаве из эмоций. Он был опустошён, раздавлен, не зная, как жить дальше. И вот оно – самое правильное и верное решение.

«Пора», – глухо, тяжело отозвался внутренний голос и Кристэн через силу, заставляя себя, кивнул:

– Хорошо.