Читать книгу: «Delivery Delays. Часть вторая. Доставка задерживается», страница 9

И они пошли к метро, и Владимир опять провожал Машу до Таганки.

Они поехали на такси.

Владимир, обнимая Машу, грустно смотрел через окно автомобиля на мокрые от дождя улицы Москвы, и обратил внимание, что, когда они шли в Ботанический парк – было лето, а когда вышли – наступила осень.

Около своего дома Маша резко повернулась к Владимиру и сказала, глядя ему прямо в глаза:

– Разумовский, ты – классный парень, и я тебя, наверное, люблю, но встречаться мы больше не будем, потому что наши встречи приносят нам только боль и досаду. Всё!.. Прощай и больше мне не звони!

– Как, не звонить?..

Маша закрыла рот Владимира своей рукой, потом прижала его голову к своей груди. Так они простояли несколько минут, потом она резко оттолкнула нашего героя от себя и скрылась в подъезде.

Владимир приехал домой и выпил целую бутылку водки, утром он продолжил пить. На доставку он в этот день не вышел.

Владимир появился на доставке с помятым лицом через два дня.

Сразу его не уволили, заступился Фетисов.

– Ну, где болтался, Разумовский, опять, небось, по бабам мотался? Слышь, Лёшк, наш герой появился, не запылился, два дня прогулял, что с ним делать будем?..

– В сто третью, – невозмутимо ответил Алексей Петрович, – пусть с ним Афанасьева разбирается!

– Афанасьева его сразу уволит, – задумчиво сказал Фетисов, – а парень он хороший, трудолюбивый. Пущай, Лёшк, он сегодня по Марьиной Роще пойдёт, поможет, там сегодня много. А завтра – подумаем, что с ним делать! Разумовский, давай, что стоишь, рот открыл?.. Вали в Рощу, где народ попроще…

И Владимир удержался на доставке.

Он отработал до середины августа и почти сделал план.

Его «навар» составил две тысячи двести рублей. Жена, вернувшись с сыном с Украины, не могла нарадоваться на своего мужа. Встретил её на Киевском вокзале с цветами (тёща и тесть ещё не приехали). В квартире было всё убрано и вымыто. Холодильник ломился от еды. А на прикроватной тумбочке лежала пачка денег в одну тысячу восемьсот рублей. (Владимир в этом сезоне оставил себе в «заначку» четыреста рублей.)

Правда, жена заметила, что её муж очень печальный.

– Вова, ты, что такой грустный, разве ты не рад, что мы приехали?

– Рад, конечно, но, очень устал, Тань, два месяца пахал на доставке, это тебе не хухры-мухры! Ну, как там поживает дядька Тарас, дядька Богдан?.. – Владимир сменил тему разговора, чтобы не продолжать говорить на болезненную для него тему. – Как там баба Ганна, такая же весёлая и так же бойко поёт украинские песни?..

Таня принялась рассказывать о родственниках, живущих на станции Верховцево, поглядывая на Владимира. А он её плохо слушал и про себя думал: «Что теперь, вот, всю оставшуюся жизнь мне придётся слушать о бабе Ганне, о дядьках Василия Антоновича, о двоюродном брате Грицко, о спокойной сельской жизни в богом забытом местечке Верховцево?.. И о том, как там колосится пшеница, поднимается кукуруза до неба, и что нет края прекраснее на земле, чем Советская Украина…»

И на него наваливалась такая страшная тоска, что он готов был снова пить водку, только бы не слышать этих рассказов.

Прошло время, и Владимир примирился с потерей Маши, жизнь с женой вошла в обыденную колею. Владимир всё так же работал в своём научно-исследовательском институте. Всё так же получал очень маленькую зарплату в сто десять рублей (за эти годы администрация института прибавила ему зарплату в пятнадцать рублей), всё так же пробовал писать диссертацию, всё так же Лана Ивановна заигрывала с ним (но, дальше этого их отношения не заходили).

Правда, однажды на овощной базе (в те годы советскую интеллигенцию очень любили отправлять либо в подшефный колхоз, либо на овощную базу) Владимир с Ланной Ивановной остались одни в большом цехе, где шинковали капусту. И здесь, в плохо освещённом, холодном помещении (дело было поздней осенью), Владимир начал безумно целоваться со своей сотрудницей за какими-то ящиками, заполненными полугнилой капустой. Неизвестно, чем бы дело закончилось, если бы их не обнаружил какой-то рабочий этой самой овощной базы.

Он так на них стал грязно кричать матом, что Владимир не выдержал и дал ему кулаком в его мерзкую, наглую рожу.

Вышла драка.

Владимира потом вызывали в партбюро института и пытались разобраться в его поведении. Но он ничего не рассказывал, отвечал, «что заступился за честь сотрудницы». Его оставили в покое, и он получил после этого случая бешеную популярность среди женской половины своего института. Но, Разумовского это мало трогало – никто, даже Лана Ивановна, не походил на «его Машу».

Так прошёл ещё год, и в середине июня Владимир опять стоял перед Афанасьевой в сто третьей комнате, и Антонина Ивановна опять сверлила его своими глазами Снежной Королевы и опять задавала ему неожиданные вопросы.

– А скажите, молодой человек, сколько ЦЖБ берёт денег с одного билета за доставку?..

– Ну, по-моему, один рубль, – отвечал на вопрос Разумовский, не очень понимая, почему Афанасьева задаёт такие вопросы.

– А почему, Вы, молодой человек, отвечаете так неуверенно? У нас, кажется (она посмотрела у себя на столе какие-то бумаги), Вы проработали два сезона и – такая неуверенность! Ну, хорошо, пишите заявление на работу, и имейте в виду, что в этом году Центральное Железнодорожное Бюро переходит на новую систему изготовления билетов – систему «Экспресс». В курс дела Вас введёт бригадир Фетисов.

И Фетисов, сам лично, организовал курсы переподготовки доставщиков. Теперь в ЦЖБ надо было приезжать к шести часам утра, где, в том же подвале, Василий Петрович перед доставкой косноязычным языком рассказывал о новой системе «Экспресс».

– Ента система, «Экспресс», – говорил бригадир, – теперь готовит билеты не в ручном исполнении, как раньше было. А, как вам правильно объяснить. В автоматическом исполнении она готовит, и она, ента система, очень облегчает труд кассира. Теперь билеты будут иметь несколько другой вид. При каждом билете будет посадочный талон, и на нём будет номер приёма заказа, дата заказа, фамилия заказчика, а на билете… будет цена, пункт прибытия, категория вагона, номер поезда. Там, скорый или пассажирский. Ну, разберётесь! Вопросы есть?

Симпатичный парень с модной причёской по фамилии Агроскин (скоро вся Москва, вернее, парикмахерские Москвы будут выставлять в витринах фотографии этого парня, но это будет через несколько лет) без ехидства спросил:

– Да, у меня вопрос! А за эту систему «Экспресс» на «чай» будут больше давать пассажиры, или по-прежнему?..

– Агент, как тебя… Агроскин, я тебе русским языком рассказываю о системе, и ты должен внимательно слушать меня, чтобы не оказаться в сто третьей комнате. Какой «чай», какие комиссионные, ты есть до-став-щик системы ЦЖБ, и твоя роль (а не сценарий!) – выполнять работу по доставке железнодорожных билетов нашим людям (он сделал ударение на первый слог) в Москве. Все твои мысли должны быть сосредоточены на ентом, особенно при внедрении системы «Экспресс»! А ты, Агроскин, туды-растуды, о каком-то «чае»!.. Ты сюда, зачем пришёл? Рубли сшибать?.. А вишь – молчишь! Ты пришёл сюда билеты доставлять! Понял, Агроскин? Или мне Афанасьеву пригласить, чтобы она тебе енто втолковала сама?..

И вот так, в таком стиле, бригадир Фетисов выступал минут двадцать и после этого уходил с Алексеем Петровичем за заказами на четвёртый этаж.

Часам к семи они притаскивали несколько тяжеленных чемоданов, вытаскивали из них заказы, размещали их по районам, и выдача заказов начиналась.

Владимир и в этот год закрепил за собой район Хорошёвского шоссе и район Красной Пресни, заплатив за это сто рублей Василию Петровичу.

Опять ему как бывалому давали учеников.

Опять первые две недели Владимир стирал ноги до кровавых мозолей, опять тяжело втягивался в напряжённую работу доставщика.

Опять Владимир решил работать два месяца, и план он заложил такой же, как в прошлом году – две тысячи пятьсот рублей, только с одной поправкой – этот план он хотел выполнить.

Одним словом, всё было как всегда!

Владимир работал, как «лошадь», доставляя каждый день от пятидесяти до восьмидесяти заказов. Опять он приходил домой достаточно поздно, часов в десять–одиннадцать вечера, ужинал, что приготовила жена, принимал душ и кидался в постель, а утром в половине шестого вставал, собирался и ехал на доставку к семи часам.

Хорошо, что Василий Петрович провёл только три «семинара» о новой системе «Экспресс», прекратив мучить доставщиков «обязательной учёбой». Тем самым Владимир, да и другие доставщики получили возможность лишний час поспать после изнурительной работы.

Как-то раз Владимиру дали одного хилого тощего помощника по фамилии Дункель, отдалённо похожего на птицу гриф – такого же худого, костлявого, с немытой гривой грязных волос.

Владимир ему в первый день отложил десять заказов и очень опасался, что тот не справится с таким количеством.

Но Дункель пришёл почти вовремя, хитро посмотрел на Разумовского и сказал: «А я на Вашем месте давал бы больше заказов начинающему, а то какие-то десять заказов – это несерьёзно!»

– Ты, парень, сначала научись десять заказов быстро относить, а уже потом проси больше! – парировал Владимир реплику хилого парня.

– Но, всё же, я хотел бы носить больше заказов прямо с завтрашнего дня! – напирал парень.

– Хорошо, завтра посмотрим! – отмахнулся Владимир от Дункеля, как от назойливой мухи.

На следующий день Дункель получил от Владимира пятнадцать заказов по району Красной Пресни и строгие временные рамки, что он должен прийти на доставку не позднее семи часов.

Хилый парень в семь часов вечера чётко был на доставке и опять начал клянчить, что он готов завтра нести двадцать пять заказов.

Владимир ему пообещал.

Уже через неделю Дункель носил тридцать, а иногда – и сорок заказов. Владимир удивлялся – только пришёл в систему, а уже работает, как бывалый, приходит вовремя, не очень усталый, замечаний по своей работе не имеет. Но что-то настораживало Владимира в работе тощего помощника. Правда, объяснить себе, что именно настораживало, он не мог.

Прошёл месяц, доставщик Дункель уже работал самостоятельно – носил район Медведково. И вдруг его не допускают до доставки и отправляют в сто третью комнату! Сам бригадир Фетисов сопровождает его к Афанасьевой, причём без своих шуточек и подколов. Заказы выдаёт Алексей Петрович – такого Владимир не видел никогда.

Только через час в подвале появляется Василий Петрович с каменным лицом и с порога объявляет доставщикам, которые ещё не ушли на «линию», что доставщик Дункель уволен с работы и материал на него передан в ОБХСС.

«Его дело тянет на срок, – мрачно сказал Фетисов, – представляешь, Лёшк?.. Организовал целую банду из четырёх человек, которыми и управлял. Но это ладно, это не ново! Бывали такие бойцы, которые сами работали на “подсосе”, и себе ещё брали помощников из друзей, знакомых и даже жён. Но этот фрукт, представляешь, Лёшк, посадил свою девку за печатную машинку, она тут недалеко живёт, на Красносельской, и заставлял её на посадочных талонах к билетам “Экспресс” печатать слово “бельё”. Причём, в начале своей преступной деятельности его девчонка печатала только слово “бельё”, а сейчас, когда его схватили за руку, девчонка уже печатала “голландское бельё”, и так – на каждом посадочном. И представляешь, Лёшк, если за советские простыни брали рубль, то за “голландские” – три рубля! Во, ребята давали дрозда! Ты представляешь, Лёшк?.. Если сорок заказов, а там, скажем, восемьдесят билетов, да умножить на три рубля, да на “чай” добрый клиент кинет, это рублей двести пятьдесят, двести восемьдесят… в день получалось! Во, удумали стервецы! Кто их этому делу обучил? Но будем ещё разбираться!»

Владимира, который ещё находился в подвале, слова Фетисова заставили занервничать: «Этот крендель у меня начинал свою деятельность, ещё и мне достанется на орехи!..» Для Владимира всё обошлось, но для Дункеля всё закончилось печально: его деятельность была оценена в три года лишения свободы!

А так, кроме этой истории с Дункелем, работа в системе ЦЖБ шла своим ходом, ничего особенного не происходило. Владимир «пахал» Хорошёвку и почти каждый день выполнял «свой план».

Жена Татьяна не могла нарадоваться на него.

Муж регулярно приносил домой деньги и складывал их в книжном шкафу, за книгами, сделав предварительно запись в толстой общей тетради – сколько заработал и сколько истратил на домашние нужды. Сын подрастал, тёща с тестем также радовались за свою дочь и гордились своим зятем.

Одним словом, всё было хорошо!

Когда в Москве зацвели липы (в тот год это было в конце июня), сердце Владимира вдруг наполнилось тоскою. Он вдруг вспомнил Машу (как она живёт?), вспомнил все их свидания. Вспомнил Нижние Мневники (надо же – в этом году ни одного заказа!), вспомнил Машину квартиру на Таганке, вспомнил пыльную профессорскую квартиру рядом с Савёловским вокзалом.

Машино тело, роскошные волосы Маши, и такой же, как в этом году, будоражащий запах лип, когда они гуляли по ВДНХ, по Ботаническому саду. Ах, как давно это было! Прошёл целый год, целая вечность!..

«Маша, Маша, как же я тебя, оказывается, люблю! Надо бы позвонить ей, надо бы позвонить…»

В начале августа, когда Владимиру осталось работать две недели в системе ЦЖБ, бригадир Фетисов попросил Разумовского походить у него на «подсосе» несколько дней: «Надо в поликлинике анализы сдать, что-то спина начала болеть… Осколок у меня там сидит немецкий, с войны остался… Время от времени даёт о себе знать».

И, к своему неудовольствию, Владимиру пришлось начать ходить помощником у бригадира Фетисова. Василий Петрович давал Владимиру не больше двадцати пяти заказов по центру Москвы, где «поднять» денег было практически невозможно.

Ну, я об этом уже писал, дорогой читатель!

Владимир ходил по центру Москвы не спеша, «жопу» не рвал, можно даже было сказать, что просто гулял. Заходил в магазины на улице Горького: «Елисеевский» – красиво оформленный гастроном номер один в Москве, книжный с роскошными альбомами по живописи, магазин «Подарки», магазин «Российские вина». В магазине ЦУМ рассматривал в витринах дорогие фотоаппараты, оптику к ним.

Владимир, когда был школьником, а потом студентом, занимался фотографией и всегда мечтал о хороших фотоаппаратах и особенно о мощных объективах к ним. И теперь, имея деньги, хотел осуществить свою мечту.

И так Владимир ходил по центру Москвы, приносил заказы, сдавал билеты, рассматривал витрины магазинов, ел мороженое, улыбался встречным девушкам, одним словом – наслаждался жизнью!

Однажды на последнем заказе по Страстному бульвару, дом четыре, Владимир никак не мог найти семнадцатый подъезд этого дома, а дом занимал целый квартал от Страстного бульвара до Козихинского переулка.

Большой доходный дом дореволюционной постройки при «Елисеевском» магазине. Наш герой и со стороны Страстного бульвара искал подъезд и со стороны двора, и со стороны Козихинского переулка – подъезд никак «не находился».

Владимир звонил и по телефону клиенту семнадцатого подъезда, телефон не отвечал. Владимир начал терять терпение, как вдруг из темноты арки дома четыре на него вышла молодая, симпатичная, подтянутая женщина, в модном по тем временам джинсовом костюме, у которой на оголённой руке позвякивали серебряные браслеты.

Женщина улыбалась и шла прямо на Владимира.

Наш герой не растерялся (женщина своей стройностью и изяществом очень понравилась ему) и сразу задал ей вопрос, как доброму товарищу:

– У Вас есть время помочь мне?

– Время… есть, но немного, а что у Вас случилось? У Вас такой озабоченный вид.

– Вы случайно не в этом доме живёте? Никак не могу найти семнадцатый подъезд…

– Вы электрик? У меня в комнате почему-то не работают две розетки.

– Я не электрик, я билеты, вот, в Калининград несу, а подъезд не могу найти.

– Ах, как это хорошо, что Вы с железной дороги! Вы не поможете с обратными билетами из Евпатории? Я с дочкой уезжаю через неделю в Евпаторию, а обратных билетов нет. А семнадцатый подъезд – я в нём живу, действительно, неудобно расположен, давайте я Вам его покажу!..

И женщина, позвякивая своими браслетами, элегантно повернулась, подхватила Владимира под руку, и они устремились в арку. Потом они резко повернули в другую арку (Владимир никак не мог представить, что за ней будут жилые подъезды), где были двери каких-то складов, пожарных кранов, и сушилось бельё на верёвке, переброшенной между кирпичными корпусами, как в средневековой Италии. Здесь и находился семнадцатый подъезд.

– Вот Ваш подъезд, молодой человек, не знаю, как Вас зовут!.. А, Владимир, замечательно! Ну, что же, я Вам – подъезд, а Вы мне – обратные билеты, договорились?

– Да, договорились, оставляйте Ваш телефон.

Женщина, а её звали Людой, оставила Владимиру телефон, и он обещал позвонить ей завтра.

На следующий день Владимир, как обещал, звонил ей (билетов обратных не было, но он решил опять сделать «двойник» – очень понравилась ему Людмила). Но Людмила, на радость Владимиру, объявила, что обратные билеты ей уже заказал брат.

– Володя, спасибо за заботу! Как хорошо, что Вы меня не забыли! Вернусь из Евпатории – звоните, буду рада, до встречи!..

Разумовский за этот сезон заработал почти две тысячи четыреста рублей. Жене отдал две тысячи, в заначку отложил остальные.

На работе сразу напросился в подшефный колхоз, чтобы прийти в себя, заработать отгулы и потом, может быть, если жена не будет возражать, съездить на пару недель, к Черному морю. В колхоз его отправили с каким-то толстым парнем, который недавно пришёл на работу в институт, в район Каширы.

Там на берегу реки Оки они с другими представителями творческой интеллигенции собирали в корзины кормовую свеклу. А вечером после работы пили водку и говорили на все интересующие темы того времени.

– Я вот, – заплетающим языком рассказывал толстый парень, его звали Александром, – приехал из Алжира…

– Вот как, из Алжира! И что же ты делал в Алжире?

– Что, что, переводчик я, Вот что! В Сахаре нефть искал, то есть не я искал, а геологи, а я переводил. Два года там провёл. Классно жил – каждый день курицу гриль покупал, там местные феллахи их жарят на перекрёстках улиц, и к курице – рюмку коньяка «Мартель». Жизнь была просто восхитительная!

– А сколько тебе денег платили в месяц за такую работу? – спросил Владимир, про себя прикидывая, интересно работать переводчиком с точки зрения оплаты труда или разносить билеты лучше.

– Двести долларов, чистыми, вот сколько! – ответил толстый Сашка, сделавшись совершенно пьяным.

– А это на наши деньги сколько – двести долларов?..

– Почти четыреста рублей, через чеки, которые можно отоварить в магазинах «Берёзка». А там, брат, есть всё, всё можно купить! Одежду модную можно купить, обувь заграничную, продукты питания дефицитные… Всё там есть, в «Берёзке», то!..

– Это понятно, что можно, а сколько это – четыреста рублей через чеки? – донимал своего приятеля Владимир.

– Четыреста рублей – это четыреста рублей, но «Берёзковских»! Скажем, купил там джинсы «Вранглер» за восемьдесят чеков, а продал их знакомым за двести наших советских рублей, вот и считай, сколько это!..

– Да ты, выходит, парень, богат – в месяц одну тысячу наших рублей получал, и так – два года!..

– Да, я богат! Только сейчас мы с тобой живём, как свиньи, – отвечал пьяный Александр, пуская слюну изо рта, – как свиньи живём – нет ни кур, ни баб нормальных, ни коньяка французского! Какая-то грязная свекла, а где цивилизованная жиз-нь?.. Сплошная, мер-зость, и мне это не нравится! Я в Алжир хочу, а не в гря-зи ко-вы-рять-ся!..

И он заплакал, размазывая по лицу грязные слёзы.

А Владимир не плакал, он вышел на улицу из барака, где их разместили, и сразу столкнулся с двумя парнями и девушкой (они курили), которые стали хлопать Владимира по спине (что совершенно не понравилось нашему герою) со словами: «Давайте, ребята, переходите к нам в бригаду, вас двое и нас пятеро, и мы тогда сможем завтра поехать в колхоз Грачёвку. А там (говорил симпатичный, высокий малый) условия жизни лучше, да и работа на току легче. Зачем таскать тяжёлые грязные корзины со свеклой, когда можно деревянной лопатой подбрасывать зерно на сеялку?.. Я в прошлом году там работал. И денег поднял, и не очень надрывался на работе».

Владимир согласился и уже на следующей день он и Александр влились в бригаду какого-то института металлургической промышленности и были отправлены автобусом в колхоз Грачёвку. В бригаде было два парня и три девушки (девушки были страшненькие, но очень весёлые).

В автобусе пели песни, рассказывали анекдоты, хохотали от души.

Владимиру всё нравилось, а толстому Александру ничего не нравилось.

По приезду в колхоз устроили новоселье.

Сварили картошку, нарезали колбасы, сальца, которое привезли из Москвы. Поставили на стол две бутылки водки «Кален Вал» (цена 3рубля,62 копейки) и загуляли.

Через полтора часа все девушки сидели в обнимку с Владимиром, и Владимир, разомлев от водки, от девушек, от прекрасной погоды «травил» им анекдоты и радовался, что ему не надо завтра рвать «жопу» по раскалённым от солнца улицам Москвы. Что вот так, вечерами, он будет проводить время, а днём будет с теми же девушками и ребятами не спеша махать лопатой, просеивая пшеницу.

Но помахать лопатой не пришлось.

Утром следующего дня его и толстого Сашку забрали грузчиками на грузовую машину с формулировкой «таким крепким парням надо грузить мешки с пшеницей и отправлять её на посев озимых».

И Владимир с Александром начали ездить на грузовике, возить пшеницу в поле, к сеялкам, на посев. Их работа велась под присмотром трех спившихся, худосочных рабочих.

Рабочий день был поставлен оригинально.

Утром они загружали со склада в машину под «завязку» мешки с зерном и отвозили в поле, где эти мешки перегружали на сеялки, но перегружали не все мешки, а только две трети.

Остальной груз ближе к обеду развозили на той же машине по дворам деревни: два мешка – тёте Глаше, два мешка – тёте Паше, два мешка – бабе Жене, два мешка – дяде Ване.

За это зерно колхозники благодарили, или деньги, или (это в основном), что Бог послал.

А Бог посылал то кусок сальца килограмма на два, то бутылку самогона или два десятка свежих яиц. Бог мог послать банку меда или две банки варенья, также Бог мог послать и пару рублей денег. Когда все мешки заканчивались, грузовик отъезжал от деревни далеко в поле или к опушке леса, где устраивался «стол» и пять мужиков весело проводили время.

Пили самогон и закусывали, потом ещё раз пили и закусывали.

Оставшиеся продукты и бутылки с крепкими напитками делили, не забывая разделить и денежные вознаграждения.

Вечером Владимир и Александр возвращались к своим усталым товарищам «навеселе» и всегда им поднимали настроение. Потому что у них почти всегда была бутылка самогона или водки и закуска к ней.

Так продолжалось целую неделю – товарищи из института металлургической промышленности не могли нарадоваться на Владимира и Александра. Ближе к вечеру «металлурги», так их звал Владимир, стояли на крылечке дома, где их разместили, нервно курили и ждали, когда полупьяные парни придут и организуют «стол» на всех.

Особенно ждали Владимира страшненькие девчонки, они просто боготворили Владимира, когда он широким жестом доставал литровую бутылку мутного самогона из « сурового» мешка (мешок из-под пшеницы).

Потом все «металлурги» выпивали по стакану самогонки, закусывали розовым сальцем (Владимир с Александром почти не пили, так как к этому времени были сильно пьяные), и девушки повисали на Владимире. Одна ложилась на его колени, а две другие обнимали его по бокам.

Владимир в это время млел.

А что нужно молодому парню, вырвавшемуся из семьи. Как не сидеть прекрасными, тёплыми августовскими вечерами в окружении молодых девчонок! Кстати будет сказано – «металлургические» парни совершенно не ревновали своих девок к Владимиру, а толстый Александр был как будто вообще по другому делу.

И так, как я уже говорил, прошла целая неделя.

Владимиру очень хотелось «загулять» с какой-нибудь девушкой, но он боялся разрушать тонкий альянс, который сложился с этими девчонками, да и, к тому же, ни одна девушка ему не нравилась.

Все они были мелкие, с короткими стрижками, плоские, как мальчишки-девятиклассники. И самое ужасное было то, что девчонки хотели его. Они всем своим видом, своими словами и поведением показывали Владимиру, что готовы ему отдаться под любым кустом.

Но Владимир не был готов к таким действиям.

Он (да, дорогой читатель, как Вы уже поняли!) любил девушек в теле, а здесь и близко ничего подобного не было.

Поэтому он сидел с ними вечерами, выпивал, закусывал, хихикал, но больше этого он и в самом смелом сне не представлял.

Как он будет «любить» их, или какую-нибудь одну из них?

Они для него были как единое целое.

Однажды, сильно «окосев», Владимир подумал, что, может быть, всех их троих затащить под куст и там всех и трахнуть, но эту мысль сразу выбросил из головы. «Ещё где-нибудь в Москве, в квартире, на огромной двухспальной кровати, можно себе это было представить, но в деревне, на природе, сразу троих…», – фантазии ему явно не хватало.

А девчонки наступали на него.

Одна, по имени Варя, самая бойкая и весёлая, когда они вечерами сидели и закусывали, всё время норовила залезть своей рукой за ремень брюк Владимира.

Владимир смущался и отстранял руку девушки.

«Не дай Бог другие увидят, тогда альянс будет нарушен…» – думал он. Другая девушка, по имени Зоя, так та просто свою ногу клала на ширинку нашего героя и принималась ей тихонько шевелить. Одним словом, все эти вечерние посиделки двигались к своему логическому «концу», и Владимир понимал, что ему не удастся «отвертется». Но тут как-то старший «металлург» попросил Владимира с Александром сходить на ферму и принести бригаде свежего молочка.

Вечерело.

Лучи заходящего солнца золотили лёгкие облачка.

Пахло разнотравьем и созревшими желудями, которые в огромных количествах висели на кряжистых дубах. Ещё пахло навозом и парным молоком, когда ребята подходили к ферме, и здесь Владимир уловил тонкий запах духов. «Так могут пахнуть только женщины», – сразу решил наш герой, и тут же другая мысль засвербела в голове: «О, Боже, как я соскучился по нормальной девчонке, как я хочу любить, как мне хочется взять упругое, женское тело…»

– Здравствуйте, мальчики, вы тоже за молоком?

Из тёмного пространства фермы на них выходили четыре девушки, которые тащили флягу с молоком. Флягу тащили две, а две другие сопровождали. Все четыре были «очень хороши», это сразу отметил Владимир, потеряв дар речи, когда увидел их.

Первая – высокая, стройная, рыжая, с высокой грудью – стрельнула своими зелёными глазами по Владимиру и тут же заулыбалась во весь рот:

– Молоко здесь вкусное, сладкое… А вы откуда? Из Москвы?

– Мы – из Москвы, мы помогаем сельским труженикам убирать урожай, – совершенно без улыбки, по «протокольному», ответил Александр девушкам.

Девушки тут же прыснули смехом, особенно заливались две чернявые, кудрявые девахи, которые шли сзади.

– И давно вы здесь? – перестав смеяться, спросила высокая, рыжая, стройная, поправляя свои непослушные волосы, которые лезли ей в глаза.

– Мы давно, уже целую неделю, но что-то вас никогда не видели. Вы, наверное, всё время молоко пьёте, цветы нюхаете, на солнышке греетесь, – сострил Владимир, приходя в себя.

– Да, мальчики, мы тут цветы нюхаем, зелье варим, и заготовки на зиму делаем! – отпарировала рыжая девушка. – А ещё шабаш ведьм время от времени устраиваем!.. Правильно я говорю, девчонки?

– Верно, Ленка! – загалдели все девушки.

– И ещё приворот мужикам делаем, чтобы нас крепче любили, – добавила, смеясь, белокурая толстушка с ямочками на щеках, у которой глаза были как цветы Незабудки (которая как раз с рыжей и тащили бидон с молоком).

– А нам приворот сделаете? – нашёлся Владимир и почему-то густо покраснел.

– А чего не сделать! – ответила весело толстушка. – Приходите к нам в гости в любое время, лучше вечером. Мы на самом краю деревни Грачёвки живём, дом бабы Нади. Запомнили?

Владимир с Александром закивали головами, мол, «запомнили, непременно придём». А девчонки подхватили свою флягу и опять прыснули смехом. Потом, когда ребята тащили свою флягу с молоком по дороге, они всё время возбуждённо переговаривались и никак не могли поверить, что оказывается такие красивые девушки, живут рядом, и мало того, что живут, они пригласили их в гости!

– Всё, Вовка, хватит кормить на халяву твоих тщедушных девок! – возбуждённо говорил Александр. – Теперь у нас есть новый достойный объект!..

– А мне казалось, Александр, что тебя женщины совершенно не интересуют…

– Это тебе, Вовка, только казалось… Я просто, когда работал в Алжире, очень полюбил толстопопых мусульманок. Ох, какие они сладкие, какие чудные! Однажды в Оране на рынке я познакомился с одной такой женщиной…

– Да хватит тебе врать, Александр! Во-первых, у них все женщины в парандже ходят, и как ты там разглядел что-то?.. Во-вторых, у них очень суровые законы шариата, камнями могут неверную женщину побить…

– Да много ты знаешь, живя в Москве! Говорю тебе, что мне удалось познакомиться с одной такой дамой, она наполовину была мусульманка, а наполовину – француженка, из Марселя она. Поэтому я с ней роман и закрутил. Она всегда перед тем, как мне прийти к ней в гости, – загадочно сказал Александр, – на рынке плоды манго покупала, и по моему приходу кормила меня этими плодами, чтобы эрекция была высокая…

– Ну, и как, помогали тебе плоды манго?..

– По-моему помогали, но не очень! Я, как правило, выпивал почти полбутылки «мартеля», прежде чем залезть на неё, очень боялся, что кто-нибудь застукает нас. Дело происходило в небольшой студии на последнем этаже, а я не очень понимал её статус – то ли она замужем, то ли нет, то ли с родителями живёт, то ли одна. Я как-то её не спрашивал. Брал её и всё, а она мне безумно отдавалась и кричала. А жарко, окна открыты, а тут рядом – крыша и по этой крыше то кошки бегают, то дети а то и взрослые мужики. Мы занавесками окна закроем, а по крыше народ ходит, а она кричит… Я всегда, когда после нашей встречи приходил к себе домой, то ещё выпивал полбутылки «мартеля» от страха, что всё благополучно закончилось . и меня никто не застукал. Ведь могли за «аморалку» на родину отправить. Но через три дня опять искал встречи с ней…

Здесь Александр остановился, резко поставив флягу на землю, отдышался и сказал:

– Я вообще удивляюсь, как меня с ней не уличили! Полтора года с ней встречался. Один–два раза в неделю. Жаркая бабец была, я тебе доложу…