Читать книгу: «Delivery Delays. Часть вторая. Доставка задерживается», страница 8

Для себя он решил так, что в июне опять устроится на доставку и будет пахать там до августа.

«Очень деньги нужны: и квартиру надо обставлять, и Маше помогать, да и вообще без денег плохо».

Десятого июня он стоял перед Афанасьевой в её сто третьем кабинете, и опять отвечал на её вопросы. Теперь его приняли на доставку легко, видимо, сказалось, что его рейтинг в системе ЦЖБ был достаточно высок.

Афанасьева, правда, когда он уже писал заявление, сказала, что у них теперь модно «наставничество» – это когда опытный доставщик берёт себе на воспитание двух–трёх начинающих агентов и воспитывает их в течение месяца.

– Это очень важно, молодой человек, подготовить за месяц несколько высококлассных агентов по доставке железнодорожных билетов, которые будут честно исполнять свои служебные обязанности, и поднимать престиж ЦЖБ на новый уровень, – при этом Афанасьева сверлила своими жуткими глазами нашего героя.

Бригадир Фетисов также проводил эту идею.

– Наша задача, – говорил он, – в этом году создать высококлассный коллектив агентов, которые будут стержнем культурного обслуживания населения Москвы – без переборов и без хамства, которые случались в прошлые годы! Вот, например, в прошлом году одному агенту дали на чай пять копеек. И ему нет, чтобы поблагодарить клиента, так он по-хамски кидает три рубля им на стол и говорит: «Это вам на бедность!» Это что такое, это кто его так учил?..

За Владимиром опять закрепили район «Хорошёвское шоссе», и он за этот район опять заплатил сто рублей бригадиру Фетисову.

Поначалу было тяжело, опять Владимир стирал ноги до кровавых мозолей, опять коэффициент находился около пятидесяти копеек с заказа. Но, Владимир не унывал, он поставил себе цель – заработать в этом сезоне не меньше двух с половиной тысяч рублей.

Уже через неделю работы на доставке он «зарабатывал» в день по сорок рублей, а ещё через неделю вышел на «план» – полтинник в день!

Правда, уставал страшно.

«Без ног» приходил домой и сразу валился на кровать, иногда у Владимира не было сил поесть (засыпал за столом) или сходить в душ.

Жена смотрела на его кровавые мозоли, на его измождённый вид, и жалостливо говорила:

– Дорогой, ну, зачем себя так изнурять?.. Квартира у нас есть, сын у нас есть, ну, подумаешь, нет кухонного гарнитура и нет стенки! Так со временем купим!.. Побереги себя, а то, не дай Бог, здоровье подорвёшь!

Владимир слушал жену, а про себя думал: «Да, сын у нас есть, квартира теперь есть, мебели почти нет, но это – не самое главное! Я хочу заработать в этом сезоне много денег. Для того чтобы финансово быть свободным! Не зависеть от начальника в своём институте, который – может, даст премию в двадцать рублей, а может – и не даст. Чтобы от Маши тоже не зависеть, а, наоборот, помогать ей, вон, вроде беременная, как она говорит, правда, я ничего не замечаю – живот у неё не растёт, всё такая же стройная и энергичная».

И Владимир «пахал» район Красная Пресня и район Хорошёвское шоссе, «со страшной Египетской силой».

Он иногда брал «на грудь» до ста заказов без помощника, тем самым нарушал наставление бывалых доставщиков: «Главное – коэффициент, а не количество!»

Как-то Фетисов дал ему сто десять заказов и тут же предложил взять помощника.

– Ты, Разумовский, жопу-то не очень рви, ты нам нужен здоровым, а не больным, всё, хорош, таскать два района без помощника! Бери одного-двух! Вон, какие орлы сидят без дела! Эй!.. – Василий Петрович тут же позвал толстого, курчавого, как овца парня. – Ты сегодня первый день? Твоя фамилия как?.. Гольденталер. Ха-ха-ха! Слышь, Лёшк, у нас теперь на доставке одни евреи работают! Ты не знаешь, почему это?..

И тут Алексей Петрович (Владимир от удивления даже рот открыл, потому что никогда не слышал, чтобы заместитель Фетисова что-либо говорил) сказал следующее:

– Да, сейчас все евреи двинулись из Советского Союза на свою историческую родину, в Израиль! А их сразу не выпускают – документы долго готовят. А они с работ-то своих уволились, денег нет, вот и пришли к нам! – объяснил видение ситуации второй бригадир.

Лёлик Гольденталер был курчавым, как я уже говорил, симпатичным толстым парнем. Он рассказывал Владимиру, что они семьёй подали документы на выезд в Израиль, но документы делают больше четырёх месяцев, и неизвестно, когда их выдадут.

Поэтому он пришёл на доставку подработать, чтобы не помереть с голоду.

Владимир дал Лелику пятнадцать заказов, подложил их, объяснил основные правила доставщика (вежливо общаться с клиентом, никаких переборов, вовремя возвращаться в систему ЦЖБ) и отправил его на линию.

Когда Владимир пришёл в восемь часов вечера на доставку, Лелика ещё не было. Он появился только в девять часов, весь в поту, страшно усталый и раздражённый.

– Ну и работа, ну и работа! – без конца повторял Лёлик, отдуваясь, как толстая баба, сидящая на рынке в жаркий день и торгующая семечками. – И за такую работу – всего пять рублей!

– Ничего, нормально! – успокаивал его Владимир. – Поначалу всегда тяжело, потом втянешься, «подсохнешь», и процесс пойдёт!

И так толстый Гольдентаер стал работать на «подсосе» у Владимира.

Но работа у него не клеилась.

То есть он носил билеты, как все агенты, но сделать план на те двадцать заказов, которые ему давал Владимир, он не мог. Он никак не мог втянуться в работу, он всё время» «ныл», что «он кандидат наук, химик, а занимается какой-то фигнёй, в то время как в Соединённых Штатах Америки его ждут на работу в городе Бостоне…»

– Так почему ты едешь в Израиль? – задавал, наверное, бестактный вопрос Владимир.

– Израиль – это отмазка, на самом деле я приглашён на работу самим профессором Захермахером, светилом в области органической химии!.. А здесь какие-то менструальные улицы (видимо Магистральные), – говорил невесело Лёлик.

Однажды Гольденталер пришёл вечером в ЦЖБ совершенно без сил с почерневшим лицом, высыпал какую-то мелочь из кармана и сказал печально:

– Владимир, Вы же умный человек, давайте подумаем с Вами, как увеличить производительность труда в десять раз! Ну, зачем Вам носить сто заказов за пятьдесят рублей, когда, наверное, можно носить двадцать заказов за сто рублей!..

– Это как, Лёлик? Ты, наверное, перегрелся?..

– Нет, я не перегрелся, я всё время думаю, как увеличить производительность труда, и у меня на этот счёт есть мысли. Давайте, я завтра поставлю эксперимент…

– И в чём же этот эксперимент заключается, Лёлик?..

– Вы все здесь неправильно работаете! Надо работать не от расположения заказа, там, скажем, улица, дом, а от содержания заказа!..

– Ничего не понимаю, объясни подробно! – перебил Гольденталера Владимир.

– Завтра проведу эксперимент, и посмотрим на его результат.

На следующий день, когда Разумовский получил из рук Фетисова свой район и сел проверять заказы на «брак», рядом присел Лёлик и спросил разрешения посмотреть всю пачку заказов. Владимир разрешил ему, тогда Лёлик очень внимательно начал рассматривать и сортировать все конверты.

Когда Владимир закончил свою работу, помощник уже отобрал себе двадцать конвертов из ста и сказал, что эксперимент начался, и отчёт Владимир получит вечером, здесь, в подвале ЦЖБ.

Владимир ничего ему не сказал, только записал сумму денег, по которой Лёлик должен будет отчитаться. А про себя подумал: «Ну, что же, пусть парень рискнёт, он официально записан у меня в ведомость на “подсос”, хуже, чем историю с Елизаветой Верёвкиной в прошлом году, я вряд ли получу».

Вечером, когда Владимир спустился в подвал, то сразу обратил внимание на Лелика, который уже пришел и рассказывал парням какие-то еврейские анекдоты, причем рассказывая, сам больше всех заливался смехом.

– Абрам Моисеевич, говорят, в молодости, Вы были членом товарищеского суда?

– Ах, молодость, молодость (Абрам глуховатый), членом туда, членом сюда…

– Гольденталер, хорош, байки травить, как дела? – перебил Владимир рассказчика.

– Всё замечательно, Владимир, вот – деньги в размере девятисот тридцати пяти рублей и ноль копеек, вот – два отказных заказа. Помочь актировать билеты?..

– Билеты я сам с актирую, а ты – давай рассказывай, как эксперимент прошёл!

– Владимир, я тут подумал… надо провести ряд экспериментов. Пока мы с Вами двигаемся в правильном направлении. Завтра я повторю эксперимент и, если он даст хороший результат, то мы его с Вами возьмём на вооружение…

– Ну, а сейчас, ты что, не можешь мне ничего путного сказать?

– Владимир, в точных науках не надо торопиться, надо набраться опыта, а потом получить фантастический результат!

И Лёлик ушёл домой, а Владимир с озадаченным лицом сидел и актировал билеты, про себя думая, что этот Гольденталер совсем не прост, как кажется с первого взгляда.

На следующий день всё повторилось снова – Лёлик выбрал у Разумовского из пачки двадцать заказов по своей схеме и уехал в район.

Вечером он опять был весел и говорлив.

Но и в этот раз (а Владимир чувствовал и видел по лицу Гольденталера, что эксперимент удался) Лёлик не открыл никакого секрета.

Только на третий день утром, опять с разрешения Владимира, он отобрал по своей схеме двадцать заказов из пачки нашего героя и шёпотом сказал:

– Владимир, мы сейчас с Вами вместе поедем в район, и я на двух–трёх заказах покажу Вам, как надо работать!

Владимир согласился, и вот они входят в первую квартиру по улице Красная Пресня. На пороге их встречает неухоженная, заспанная, толстая еврейка.

Лёлик начинает говорить:

– Ви заказывали два билета на Львов?..

– Да, молодые люди, я с сыном еду к своей старой маме в этот прекрасный город моей юности.

– Это замечательно, у Вас – два купейных билета, и с Вас – сорок один рубль сорок копеек по ведомости…

– Вот, возьмите!.. – женщина протягивает Лёлику сорок два рубля. – Сдачи не надо.

– Спасибо, – говорит Лёлик и кладёт деньги в небольшую женскую сумку, которая у него находится в рюкзачке, тут же вытаскивает какую-то ведомость и кладёт её аккуратно на стол.

– Ваша фамилия Фабрикант, не так ли?.. Вы еврейка?..

– Да, да, – испуганно отвечает женщина, – а что такое, что-нибудь не так?

– Мы – из Лиги защиты евреев. А как вас зовут?.. А, Рита Израилевна!.. В таком случае, Рита Израилевна, Лига просит помочь еврейскому народу, ведущему тяжёлую конфронтацию с арабскими странами, скажем, десятью–пятнадцатью рублями…

И на глазах удивлённого Владимира женщина через две минуты приносит двадцать рублей и передаёт их Лёлику, и Лёлик записывает в ведомость сумму и даёт Рите Израилевне расписаться.

Они выходят на улицу, и Гольденталер весело говорит Владимиру: «Ну, вот, как-то так надо работать с населением!»

Они медленно идут по Красной Пресне, и Владимир тяжело приходит в себя после «такого эксперимента» помощника

– Лёлик, – Владимир, наконец, очнулся, – а тебе не кажется, что завтра или послезавтра тебя в сто третьей комнате Афанасьева будет пытать на дыбе за такие дела?..

– Нет, Владимир, не кажется, потому что Вы – не еврей, как я вижу, и не знаете еврейский народ! Еврейский народ под предводительством Голде Меир и генерала Моше Даяна создали мощнейшую армию в мире, сейчас Израиль сплочён и организован, как никогда в истории этой страны. Патриотизм евреев сейчас находится в наивысшей точке. И поэтому я думаю, что еврей никогда не будет стучать на еврея из-за каких-то десяти–двадцати рублей.

Они зашли ещё в одну квартиру, теперь по улице Звенигородское шоссе, и здесь произошла почти такая же история.

Лёлик продал железнодорожный билет в город Днепропетровск пожилому мужчине по фамилии Шварц, а потом, получив деньги за билет, открыл свою ведомость и попросил денег на помощь Лиге защиты евреев. И пожилой господин дал Гольдентаеру семь рублей и долго извинялся, «что нет больше, а то бы с удовольствием добавил».

– Вот, видите, Владимир, моя идея даёт хороший результат! Вы её тоже можете использовать, только ради бога не надо об этом никому рассказывать!

Владимир опять вошёл в ступор и не заметил, как они дошли до третьего адреса. Здесь, на улице Сергея Макеева, дверь им открыл молодой человек лет двадцати. Лёлик ему продал два билета в Киев (причём студент рассчитался под ноль и на «чай» не оставил ни копейки) и задал тот же вопрос о его национальности.

– Я – студент, а причём здесь моя национальность? – ответил, не смущаясь, парень и дерзко посмотрел на Гольденталера

– Но, я вижу, что ваша фамилия – Кацнельсон, и зовут вас как?.. Давидом. Давид, а помог бы ты Лиге защиты землячества еврейских студентов деньгами…

Парень в этом месте разговора смутился, закрутил головой и через несколько минут принёс из комнаты Лёлику три рубля (дело происходило на кухне). Гольденталер аккуратно вписал в ведомость эти деньги и дал студенту расписаться.

Когда они вышли на улицу, Владимир сказал напарнику, что зря он так «напрягал» студента:

– Придут родители, он им расскажет про нас, и всё – сто третья комната!

– Вы, Владимир, совершенно не Шерлок Холмс! Студент живёт один, может быть, с приятелем или девушкой снимает квартиру, у него здесь нет никаких родителей.

На улице Макеева они расстались – Лёлик пошёл разносить оставшиеся семнадцать заказов, а Владимир, находясь ещё под впечатлением «революционной» работы помощника, поспешил разнести свои заказы традиционным способом.

Вечером в девять часов они встретились в подвале ЦЖБ.

Владимир – весь в мыле, с сорока семью рублями «чаевых», и Лёлик – весёлый, совершенно не усталый, со ста двадцатью рублями «навара», как он объявил Владимиру на ушко.

Сознание Владимира замутилось.

Он не просто был в шоке, он был разгромлен, раздавлен, унижен, растерян. Как парень, который только что пришёл в систему ЦЖБ, придумал такой ход, а он, Владимир, рвёт «жопу» и не может с восьмидесяти заказов заработать даже «полтинник»!

– Я смотрю, Владимир, Вы расстроены, но не надо так убиваться. Хотите, я Вас угощу отменным вяленым лещом?.. Клиенты угостили.

И Гольденталер протянул Владимиру огромного леща.

Разумовский кисло взглянул на золотистую рыбину и, сморщившись, принялся актировать отказные билеты.

Лёлик начал чистить леща, весело поглядывая на Владимира.

– А что, если нам, Владимир, вдвоём ходить по району? Вы хорошо знаете район, а я – психологию людей. Отдаёте «концы» помощникам, Оставляем себе заказов сорок «по моему способу», с них «нарезаем» рублей двести, и делим эти деньги пополам. В пять часов свободны с хорошим финансовым результатом!

И здесь Гольденталер положил перед Владимиром на стол большой кусок очищенной рыбы.

Владимир тут же поперхнулся, бросил актировать билеты и страшно зашипел на помощника:

– Ты что мне предлагаешь, козёл?.. Чтобы нас Афанасьева двоих выгнала из системы с волчьим билетом? Ты, твою мать, нигде не работаешь и через месяц или два свалишь в свой Израиль или там, в Штаты. А мне здесь жить, мне детей надо кормить и жён. У меня есть работа. И я не хочу, чтобы мне на работу пришла «телега», где будет написано, что товарищ Разумовский в свой отпуск «окучивает» советских граждан, используя мошеннические приёмы!.. Ты этого хочешь?..

И Владимир схватил двумя руками за грудь толстого, курчавого, парня и так его тряханул, что лещ, которого держал Лёлик, упал на пол, а вслед за лещом на пол повалился и Гольденталер, увлекая за собой Владимира. Тут же присутствующие в подвале доставщики, актирующие свои «отказные билеты», кинулись поднимать упавших парней.

Владимир первый поднялся на ноги, взял свои «отказные билеты», деньги и пересел за другой стол. Больше с Гольденталером он не работал, попросил другого помощника, а Фетисову объяснил свои действия, «мол, Гольденталер – парень хороший, но толстый, устаёт быстро, поздно приходит, пускай с другим наставником походит».

Через две недели с Гольденталером разразился страшный скандал, его «метод» был открыт, он сам был сначала отправлен в сто третью комнату, а затем— в ОБХСС. Даже его наставника выгнали из системы ЦЖБ.

Потом уже на следующий год один парень из системы ЦЖБ рассказал Владимиру, что слышал по голосу Америки, как Гольденталер делился своими впечатлениями о жизни в Советском Союзе, и, в частности, о своей работе на доставке: «У меня был наставник, в те годы, Владимир, я ему такую систему работы придумал!.. Так он нет, чтобы радоваться и эту систему использовать, так он предал меня, заложил!.. Представляете, какой дурак?..»

Владимир тихонько благодарил судьбу, что не связался с этим аферистом.

Как-то после разоблачения Гольденталера, вечером, Фетисов стоял, «перекуривая» на крылечке служебного подъезда, и остановил Владимира, который усталый возвращался с доставки в ЦЖБ.

– Скажи-ка мне, Разумовский, ты знал об аферах Гольденталера? Отвечай!

Владимир прямо посмотрел в глаза Василию Петровича и твёрдо ответил:

– Знал!

– А что же ты сразу это дело не предотвратил, не доложил мне? Глядишь, и еврея твоего спасли, и другого парня система не потеряла бы!

– А я, Василий Петрович, пришёл в ЦЖБ, железнодорожные билеты москвичам доставлять, а не стучать на ребят.

Василий Петрович зло бросил окурок и почти как Афанасьева просверлил своими глазами лицо Владимира:

– Ладно, иди, отчитывайся, завтра пойдёшь на телефон!

– Это почему же – на телефон? – почти закричал Владимир и готов был броситься на бригадира с кулаками.

– Потому что дерзишь мне, и нет в твоих ответах уважения к ветерану доставки! Понял?

На телефоне Владимир был недолго – уже в середине дня нашего героя бросили в помощь какому-то «чудаку», который с тридцатью заказами по району Гольяново почему-то вдруг вернулся на доставку, сдав пять заказов.

Весь в слезах, «чудак» объяснял свои действия тем, что он «не может работать по району, где его унижают». Как унижают, за что унижают, почему унижают, «чудак» объяснить не мог, и тут же был отправлен в сто третью комнату, а из сто третьей – на улицу (попросту уволен).

И вот Владимир должен был с трёх часов дня не уронить лицо Центрального Железнодорожного Бюро и разнести двадцать пять заказов по району Гольяново.

Сама Афанасьева попросила его сделать это:

– Вы, Разумовский, являетесь на сегодняшний день одним из лучших агентов по доставке билетов, поэтому мы Вам доверяем исправить недоразумение одного из наших начинающих доставщиков, но убедительная просьба – вернуться в стены ЦЖБ до восьми часов. Вы спросите, почему так? Да потому что тот товарищ, который провалил район Гольяново, опозорил себя и нас так, что пошла неправильная молва о нашей службе на всю Москву. И, возможно, сегодня вечером часов с восьми начнётся служебная проверка. Поэтому выручайте!..

И Разумовский, облечённый таким доверием (сама Антонина Ивановна попросила!) ринулся в Гольяново, не очень зная этот район, спасать положение ЦЖБ в глазах мировой общественности.

К шести часам у Владимира оставалось двенадцать заказов.

И здесь он уже не пошёл, а побежал.

Он находил адрес и после того, как ему открывали дверь, он врывался в квартиру. С клиентами он не разговаривал, не садился, он только произносил околочеловеческие звуки. Типа «Вот… вам, на юг, с ва… пятьдесят один убыль», и, не прощаясь, хватал деньги и вылетал из квартиры как нечистая сила и бежал дальше.

Как же – сама Афанасьева доверила ему эту миссию!

И он, Разумовский, не мог подвести начальника отдела доставки железнодорожных билетов.

Уже в самом конце работы, когда времени было половина восьмого вечера, и у Владимира оставалось два заказа по Шестнадцатой парковой (как Измайлово попало в Гольяново, Владимир уже не задумывался), он начинал понимать, что не успевает к восьми часам на доставку и опять принял волевое решение взять такси.

Владимир бежал по Хабаровской улице к Щёлковскому шоссе, машин (такси) нет и людей нет.

Да, дорогой читатель, в те далёкие годы в Москве к вечеру жизнь в городе останавливалась – простой народ напряжённо работал на заводах и фабриках и, как правило, к восьми часам вечера уже сидел дома и смотрел телевизор. Владимир добегает до Щёлковского шоссе и только там берёт «мотор». Первый адрес – Шестнадцатая Парковая, дом сорок девять, корпус два, и следующий адрес – Шестнадцатая Парковая, дом двадцать один.

Ура!

Все заказы проданы, можно ехать на доставку! Время – без десяти восемь, и здесь… такси ломается.

Что делать?

Владимир от Щёлковского шоссе – в трёх километрах, и опять – ни одной машины, и наш герой опять бежит к шоссе. Он хорошо помнит этот бег. Он бежит прямо по проезжей части улицы из последних сил, в голове пульсирует только одна мысль – вернуться на доставку к восьми часам, а как вернуться, если уже восемь часов вечера?

Пробегает пересечение Сиреневого бульвара и Шестнадцатой Парковой и здесь лоб в лоб сталкивается с такси, едущим по Шестнадцатой Парковой.

Как Владимир не попал под автомобиль, как шофёр успел затормозить!..

Ругань, мат-перемат и вот, наш герой – в машине, быстро двигающейся по Щёлковскому шоссе к площади трёх вокзалов. В восемь часов двадцать минут Владимир входит в подвал, чтобы отчитаться и – о чудо! – его встречает начальница – сама Антонина Ивановна!

Владимир всего ожидал – что его даже уволят за то, что он опоздал на двадцать минут от установленного времени. Но, наоборот, Афанасьева посмотрела на Владимира как на простого человека, который просто выполнил её просьбу, лицо её не дрогнуло.

Никаких эмоций.

Ни раздражения, ни восхищения, как само собой разумеющееся действие доставщика Разумовского.

Только на следующий день бригадир Фетисов, выдавая заказы, как всегда, с юморком отметил Разумовского:

– Слышь, Лёшк, вчерась Разумовский поручение Афанасьевой выполнял… Молодец, не подвёл! Придётся ему сегодня дать три района, чтобы наелся по полной программе! Пожалуй, дам ему сегодня сто тридцать заказов!..

– Петрович, будет тебе пугать доставщика, вишь, как от страха обкакался! – отвечал Алексей Петрович, ухмыляясь. – Разумовский, подходи, расписывайся за восемьдесят заказов по Хорошёвке, да не бось! Пошутили мы.

В эти рабочие дни Владимир не забывал Машу, он пытался с ней встречаться после доставки. Но, то муж её заболевал и не летал в свою Антарктику, то, после выздоровления мужа, Маша чувствовала себя плохо. То вроде ничего уже не мешало им встретиться, но в ЦЖБ вдруг объявляли «аврал», и доставка вставала на «уши». Потому что надо было разносить непомерное количество заказов (по сто двадцать заказов в день).

После такой нагрузки Владимир еле ноги волочил, чтобы добраться до дома. Единственное, что грело нашего героя в это время – это то, что жена ему объявила о возможной поездке всей семьёй опять на Украину, через пару недель.

Владимир сразу предложил свою помощь по покупке билетов, но жена сказала, чтобы он пока не беспокоился, потому что через неделю на машине приедет в Москву брат Василия Антоновича, и вот тогда они все отправятся в Херсонскую область.

Владимир очень надеялся, что поездка его семьи на Украину не сорвется

Он так давно не видел Машу (больше трёх недель), так мечтал «загулять» с ней!.. И эти две недели тянулись так долго… как у курильщика подмокшая сигарета.

Владимир, конечно, яростно «пахал» на доставке свою «Хорошёвку», стараясь делать каждый день «полтинник», изнуряя себя большим количеством заказов.

Но желание видеть Машу изо дня в день только усиливалось.

Иногда, когда у Владимира не хватало терпения, он звонил Маше на работу, но эти звонки не успокаивали его, а наоборот, только больше возбуждали. Воркующий голос девушки по телефону включал в голове нашего героя ускользающие образы Маши. Вот она, раскинув руки, лежит на кровати в профессорской квартире, едва прикрытая ночной рубашкой, обнажив свои роскошные ноги, и так призывно, не мигая, смотрит на Владимира. Вот Маша сидит на краю кровати, всё в той же квартире, облокотившись на маленький сервировочный столик, одетая только в одну беленькую маечку. В руке у неё – бокал с вином, она грустно смотрит на нашего героя, и локон её пепельных волос спадает ей на ушко, и она – такая желанная…

А брат Василия Антоновича, Богдан, задерживался.

Он не приехал в Москву ни через неделю, ни через две недели.

Владимир сильно расстроился – выходило, что поездка семьи на Украину срывается. Телеграмма от Богдана пришла в Москву тогда, когда её уже никто не ждал. Там было написано, что он приедет через два дня, мол, «сломался, чинился, выезжаю!» Жена обрадовалась и кинулась собирать вещи.

Владимир тоже обрадовался, но виду никому не показал.

И вот – ура!

Семья уезжает с дядей Богданом на Украину, и Владимир кидается звонить Маше. Но Маша отвечает ему, что муж пока в Москве, и, возможно, улетит в свою Антарктику на следующей неделе.

«Фу, опять ждать, опять ночью мечтать о своей возлюбленной! Сколько же надо сил, чтобы грёзы превратились в реальность!» – так терзался наш герой и продолжал, остервенело работать на доставке.

Там, на доставке, дела его шли хорошо, он регулярно выполнял план, и цель в две тысячи пятьсот рублей реально начинала высвечивать.

Правда, отпуск у Владимира кончился, и он работал на доставке за счёт библиотечных и выходных дней. В свои присутственные дни в институте он старался брать район только Красной Пресни, который находился рядом с его работой (институт Владимира располагался рядом с Патриаршими прудами, на улице Бронной),

Где-то двадцать заказов он разносил в свой обед, правда, «его обед» длился часа три. Как-то раз начальник отдела провёл совещание именно в то время, когда Владимир разносил Красную Пресню. Совещание прошло без Разумовского, и начальник был недоволен тем, что ведущий сотрудник отдела отсутствовал после обеда целых два часа. И Владимиру пришлось врать, что «на его глазах была сбита автомобилем старая женщина, которую ему, Владимиру, пришлось провожать домой, так как женщина наотрез отказалась ехать на карете “Скорой помощи” в больницу».

Начальник не поверил ни единому слову Владимира, а сотрудники, наоборот, стали расхваливать нашего героя, и Лана Ивановна даже поцеловала его в щёку и сказала, что он теперь «Тимур» и ему срочно нужна команда, в которую она с удовольствием вступит.

Этот случай отрезвил Владимира, и он понял, что «сидеть на двух стульях» не надо. Он поговорил с Фетисовым, что в неделю будет два раза отсутствовать на доставке, «как будто Вы, Василий Петрович, послали меня на пароход».

Фетисов весело посмотрел на Разумовского и сказал:

– Ты, Разумовский, всё-таки чокнутый!.. А если Афанасьева узнает, что я лучшего доставщика где-то прячу? Тогда, Разумовский, мне до конца своих дней придётся ходить на пароход, ха-ха-ха! Ну, ладно, я тебя прикрою! Уже август, объём заказов падает, но ты мне за это готовишь подарок…

– Какой подарок, Василий Петрович?..

– Подумай, Разумовский, у тебя фамилия какая? Разумовский! Значит – разумный, вот и думай!..

– Бутылка хорошего коньяка пойдёт?..

– А ещё еврей!.. Ну, какая бутылка!.. Пятьдесят рублей – день…

– Ну, давайте хотя бы пятьдесят рублей – два дня, – предложил Владимир.

– Ладно, идёт…

Потом Владимир ругал себя, что согласился на такие мрачные условия бригадира Фетисова. «Два дня – минус доставка, да за них ещё – минус пятьдесят рублей!.. Лучше бы просто взял отгулы в своём институте: и денег бы заработал, и полтинник этому “упырю” Фетисову не платил бы!»

Наконец, Владимир встретился со своей любимой на площади Савёловского вокзала.

Он купил ей огромный букет чайных роз. Две коробки шоколадных конфет, бутылку итальянского вермута «Чинзано». Бутылку дорогого армянского коньяка. Еще «гранатов», лимонов, груш, яблок, брикеты пломбира.

Маша снисходительно улыбалась, глядя на эти продукты, но, всё равно была грустная.

Уже в профессорской квартире, когда они лежали в большой кровати, Владимир мягко спросил Машу, отчего она такая невесёлая, разве она не рада, что они, наконец, встретились после полуторамесячной разлуки? Он пытался целовать её роскошное тело, но Маша не реагировала на его ласки и отстраняла рукой его голову.

– Вова, дело в том, что я потеряла нашего ребёнка, у меня произошёл выкидыш.

И Маша горько заплакала.

Владимир как мог, утешал Машу, гладил её по волосам, целовал её мокрое от слёз лицо и про себя не знал – то ли ему радоваться, то ли грустить. А Маша не прекращала рыдать. И когда Владимир налил ей целый стакан коньяка, чтобы как-то отвлечь, успокоить, Маша, неожиданно для Владимира, выпила весь коньяк и через несколько минут сделалась совершенно пьяная и с ещё большей силой продолжила рыдание.

Причём в этом раунде её слёз Владимир слышал, что Маша всё время повторяла, что её сын был похож на него. А всё это произошло из-за Олега, который вдруг стал её ревновать (видимо, кто-то из подруг заложил). И однажды он её сильно толкнул в ванной комнате, и вот после этого, такая беда, и что она, Маша, больше не любит Олега. Пусть Олег живёт с её больной матерью, а она, Маша, любит Владимира, но Владимир совсем не любит её, так как у него семья. И он, Владимир, не хочет детей от неё, Маши, и не хочет на ней жениться. И эти слёзы, и эти полубредовые слова девушки привели к тому, что Владимир тоже врезал стакан коньяка и заплакал вместе с Машей.

Сплошное Итальянское кино.

Вечер совсем не удался, и Владимир, провожая Машу, домой на Таганку, был очень расстроен и угнетён.

Потом они ещё раз встретились, теперь в Ботаническом саду.

Было прохладно.

Первые жёлтые листья появились в кронах деревьев, около той лавочки, где они сидели, пахло желудями, мхом, грибами.

Маша была сдержана и печальна.

Владимир пытался её отвлечь, развеселить, но у него это плохо получалось. Его рассказы, тупые остроты улетали в тёмный вечер и не находили слушателя.

– Владимир, разве ты не понимаешь, что произошло? Мы потеряли нашего ребёнка. Всё, наша любовь закончилась, нас ничего не связывает, мы умерли друг для друга.

– Маша, милая Маша, – испуганно отвечал Владимир, видимо, сильно опасаясь опять потерять любимую девушку. – Но, как ты можешь это говорить, когда я так люблю тебя, и ты меня любишь?.. Ты же сама мне это говорила при нашей предыдущей встрече в профессорской квартире…

– Ничего я тебе не говорила, и давай, Вова, не мучь меня своими любовными словами. У тебя – семья, маленький мальчик… Квартиру недавно купили, что тебе ещё надо? У тебя всё есть!.. Это у меня ничего нет – ни мужа, ни ребёнка, ни отца, даже матери нормальной нет… Некому даже в «жилетку поплакать». Подруги – и те сволочи.

Наступило глубокое молчание, какая-то ночная птица (видимо, сова) шарахнулась с дерева вниз и кого-то схватила – послышался писк и как будто стон. Налетел холодный ветер, стал накрапывать дождь.

– Вот и наша жизнь – такая же мимолётная! – медленно сказала Маша. – Раз! – и ты оказался в чьих-то руках, два – и тебя уже нет. Пойдём, Вова, к метро, холодно как-то.