Читать книгу: «Компромисс», страница 10

Чувства наизнанку

Пылать костром в метели белой

Для заблудившихся однажды,

И резать глубоко по венам,

Чтоб утолить чужую жажду,

И зажигать кому-то звёзды,

Дарить божественную душу…

Чтоб так нелепо и так просто

Почувствовать свою ненужность.

Валентина Беляева

Судьба Илюху Забродина словно вывернула наизнанку. У него, как у большинства детей, есть папа и мама, старший брат, две удивительно чуткие бабушки, даже дед в наличии, правда больной на голову, но есть, однако всё складывается несуразно, неестественно, как бы поперёк.

Казалось бы – вся жизнь впереди, живи надеждами на счастливое будущее. Ан, нет! Не срастается.

Родители первый раз развелись, когда младшему брату было пять лет. Причиной крушения семьи были непомерные запросы маменьки, с раннего детства вынашивающей план идеальной жизни.

С грудничком на руках она умудрилась выучиться на юриста и, не приходя в сознание, приступила к процессу восхождения на олимп финансового благополучия через тернии всех категорий сложности.

Получалось не очень, потому стратегия желанного процветания была со временем пересмотрена.

Когда она поняла, что глава семьи не добытчик, проще говоря – тюфяк, что с аварийным тормозом в его недоразвитом мозгу на горную вершину не забраться, Ирина Тимофеевна начала выслеживать более аппетитную дичь.

Несколько неудачных попыток заарканить жирного кабанчика провалились, но она не сдавалась. У мамы обнаружился поистине беспощадный бойцовский характер.

Папу она любила, точнее, его способность делать по ночам нечто такое, отчего сердце выпрыгивало из груди, сладко обносило голову, и долго-долго торжествовала каждая клеточка восторженного от замечательного процесса тела, но честолюбие и ненасытность удовлетворить на этом этапе жизни было гораздо важнее семейного благополучия.

В конце концов, никогда не поздно развернуть провидение вспять: не по рельсам же фортуна передвигается.

Желающий сделать маму счастливой мужчина не сумел вовремя скрыться от безграничного счастья. Ирина Тимофеевна подсекла любопытного карася, осторожно сняла с крючка и поместила в удобный семейный садок, где с ним можно делать всё, что угодно, даже зажарить и съесть при необходимости, но не целиком – по частям, смакуя и обсасывая каждую косточку.

Шучу.

Андрей Забродин (папа) по причине бесполезности в материальном векторе немедленно получил отставку, а мама с шикарной помпой вышла замуж за родителей перспективного супруга.

Свадьба зажигала город три дня, правда со стороны невесты кроме её родителей никого не было, но это детали. Не для того мама ягодку растила.

Маменькаа влилась в новую семью без душевных терзаний, поменяв прежнюю фамилию на иную – Беркович.

Новый муж был на шесть лет старше, лысоват и излишне сдобен, но семья его в городской элите занимала не последнее место.

Ирина Тимофеевна, отгуляв дорогущий медовый месяц на круизном лайнере по Средиземноморью, получила в качестве бонуса тёпленькое местечко в раскрученной риэлтерской конторе, вплотную сросшейся с администрацией, а спустя год стала в ней управляющей.

Аппетит на дорогое и красивое день ото дня зеленел, но расцветать пышным цветом не торопился – не тот уровень: приличная, но недостаточно шикарная зарплата не позволяла прыгнуть выше головы.

Беркович был человеком обеспеченным, но шагать по головам не умел – знал свой уровень и за флажки никогда не забредал. Хуже того – интимный экстерьер нового жеребца был более чем скромный. Супружеский долг новый муж исполнял неохотно, вяло и очень редко. Супругу было достаточно того, что прелестная девочка подчёркивала его привилегированное положение в местном обществе.

Ирина Тимофеевна начала бредить во сне по причине недо… интимной неудовлетворённости, потому научилась создавать в голове реалистичные ночные шоу с участием фантома отправленного в отставку Андрюши Забродина, выносливость и резвость которого были проверены временем, а умение делать её счастливой было вне критики.

Уж он-то не подведёт!

Маменька скучала по сильному плечу бывшего супруга, маялась сексуальной агрессией, но до поры блюла верность новой семье, дабы не отлучили от корыта со сдобными плюшками.

Увы, в мире финансовых воротил ей не было места. В иерархии местной элиты Берковичи были середнячками.

Может быть потом, когда-нибудь, мечтала новобрачная, но сухогруз с золотом и бриллиантами прочно уселся на мель: даже нарядов от кутюр на доходы от продажи недвижимости приобрести невозможно.

Когда ситуация прояснилась окончательно, когда стало понятно – это потолок возможностей Берковичей, пришло острое желание удовлетворить чувственный голод несмотря ни на что.

К осуществлению дерзкого плана маменька преступила немедленно, как только до неё дошли слухи – Забродин, негодный мальчишка, задумал жениться.

Чувство собственницы необходимого лично ей интимного ресурса, помноженное на нереализованное желание близости именно с ним, с Забродиным, заставило запустить на полную мощь энергию страсти – кундалини, которая бурлила, стремясь излиться куда попало, и где угодно, даже в собственном кабинете в присутствии состоятельных клиентов.

Соблазнить бывшего мужа не составило труда. Уходя к другому мужчине, маменька забыла снять супруга с кукана. Потрепыхался на воле и будет. Пора к мамочке возвращаться, в родное стойло.

Неудачливая невеста была повержена, дискредитирована, раздавлена более опытной претенденткой на его интимную энергию, а Ирина получила приз с нечаянным бонусом: Забродин был голоден сексуально, неразборчив, потому заглотил аппетитную наживку сходу.

Андрей едва ума не лишился после первого же романтического свидания с картинками. О подобных способах эротического массажа он и мечтать не смел (интернет в отсутствии реального секса обучил Ирину Тимофеевну такому – пальчики оближешь!).

Опытная серия любовных утех вызвала у бывшего мужа, а ныне любовника, шквал трепетного восторга.

Далее последовали необузданные страстные случки, если не каждый день, то через день.

Оказалось, что любовный экстаз многократно возрастает, если встречаешься тайно и не очень часто, опасаясь огласки и разоблачения: адреналин закипал, взвинчивал возбуждённую запретной близостью нервную систему.

Забродин был не в меру игрив, неудержимо силён, безрассуден, изобретателен, азартен: не как раньше.

Правда, было одно но – у него хронически не водилось денег. Приходилось подкармливать любовника, дарить кое-что из одежды, давать денег на карманные расходы, чтобы мог винца себе прикупить, деликатесов, цветочков для антуража. Романтика – это так непросто.

Бурная страсть в тихом омуте закончилась внезапно. Иришка почувствовала нечто, выводящее порочную любовную связь на новый, животворящий уровень: в её чреве зашевелилась новая жизнь.

Мамочке пришлось выйти из тени, признаться мужу в прелюбодеянии, вернуться к прежнему супругу, покаяться, и снова стать заурядной Забродиной, совсем не принцессой крови, сохранив при этом в качестве неожиданно приятного приза привычный уже социальный статус в качестве фальшивой, но обеспеченной хозяйки агентства недвижимости.

Это было немного не то без влиятельного попечительства Берковичей, но жить можно, точнее выживать.

Да, за глупость нужно платить.

Ирина легко адаптировалась к резко изменившимся условиям жизни. Она умела анализировать, вынашивать грандиозные планы, реализация которых – лишь дело времени. Беркович – не единственный простак в подлунном мире. Нужно немного подождать. В списке сиюминутных жизненных приоритетов, на первое место она поместила беременность и предстоящие роды. О ребёнке она мечтала.

Родился Илюша преждевременно, весом менее килограмма и не совсем живым, практически бездыханным.

Реанимировали, выходили. Однако последствия догнали младенца несколько позднее. До пяти лет новорождённый Забродин перенёс три серьёзные операции, одна из которых на щитовидной железе.

Ребёнок рос болезненным, хилым, но умненьким и не в меру прагматичным – в мамочку уродился.

Илья мог неделями складывать мозаики, замысловатые фигурки из конструкторов, увлечённо, методично собирал коллекции всего на свете, имел склонность к идеальному порядку и серьёзно страдал повышенной тревожностью, если что-то в его личном пространстве лежало или происходило не так.

К счастью общее здоровье со временем пришло в норму. Развивался Илья эмоционально, умственно и физически стремительно. Любили его все, но…

Подросток чувствовал себя одиноким. Причиной тому – непрерывные конфликты родителей, переходящие то и дело в агрессивные военные действия.

Мама требовала от отца хозяйственной и финансовой активности. Тщетно.

Мужчина считал, не без оснований, что у них всё есть. Жена имела иное мнение относительно достатка.

Супруги всё чаще на повышенных тонах выясняли отношения, переходящие в молчаливый протест с её стороны, и продолжительные пивные бунты с его.

Мирились, как водится в молодых парах – в постели.

Илюша замыкался в себе, сторонился друзей, но увлёкся спортом, особенно баскетболом, чему способствовал стремительный рост в высоту, совсем не по возрасту: к пятнадцати годам рост мальчишки был метра и восемьдесят сантиметров.

Тренеры были в восторге. Спорт и интенсивная учёба давали возможность не участвовать в семейной драме, которая была фоном всей его жизни.

Дома подросток напяливал на голову наушники и окунался в виртуальный мир, пока однажды не случилось нечто: гормональная перестройка организма обнажила нечто неожиданное, диковинное – оказывается вокруг столько соблазнительно приятных девчонок, у которых всё иначе.

В восьмом классе Илья первый раз влюбился. В рыжеволосую одноклассницу, Олю Данилову – активную спортивную болельщицу.

Ради милой девочки он научился демонстрировать такие виртуозные броски и финты с баскетбольным мячом, что зрители приходили в неистовый восторг. Мало того, чтобы обратить на себя внимание девочки он самостоятельно освоил гитару, немножко пел ломающимся, интригующим застенчивую малышку голосом, сочинял песни в её честь.

Обаять наивную подружку оказалось не так и сложно.

Сказка продолжалась месяца два. Влюблённые удивительным образом распространяют вокруг себя некую таинственную субстанцию, возбуждающую каждого, кто созрел, кто готов к испытанию сладким наркозом.

Ещё вчера тебя не замечали, а сегодня, когда ты прошлась с плечистым красавцем под руку, когда глаза озарились сиянием энергии любви, а невзрачный снаружи бутон под действием витаминов счастья превратился в прекрасный цветок, каждому хочется вдохнуть толику изысканного аромата душистых волос прелестницы, отведать капельку волшебного нектара из аппетитных девственных уст.

Так случилось и в этот раз. Вокруг девочки кружили возбуждённые шмели и пчёлы мужского пола, у неё появился выбор.

Как было не увлечься. Увы, не им.

Разочарование было жестоким уроком.

Мальчишка выжил, но инъекция предательства породила защитную реакцию в виде жёсткого подросткового цинизма.

– Нечего было церемониться, – советовали отверженному влюблённому “опытные” товарищи по команде, которым застенчивый воздыхатель в порыве наивного откровения поведал причину нервного срыва, – забей! Девчонок надо приручать сексом. Попробуй – увидишь.

Илья советом воспользовался.

Хрупкую фарфоровую малышку, Риточку Милютину подросток заинтриговал показной взрослостью и тем, что на нём всё ещё лежала печать отверженного влюблённого, которого девочке хотелось приласкать, пожалеть. Так действует прививаемый с пелёнок материнский инстинкт.

Конечно, ей было рано участвовать в слишком непристойных для нежного возраста экспериментах, но если это необходимо для счастья – малышка готова на любые жертвы. Разве можно не доверять любимому?

Медовый сезон продолжался до конца учебного года.

Летом родители девочки переехали на новое место жительства, слишком далеко, чтобы можно было встречаться.

Влюблённые рыдали, сливаясь в последнем экстазе. Илья хотел сбежать вместе с подружкой, но был достаточно рационален, чтобы понять – не стоит прежде времени испытывать судьбу… даже во имя любви.

Они переписывались и перезванивались всё лето. Мальчишка страдал.

Новый учебный год принёс новые события, новые знакомства. Илья в смысле интимной физиологии превратился в мужчину. Теперь ему требовалась разрядка, причём регулярная.

Новая возлюбленная – подружка Риточки, Вера Соколова, предложила себя сама.

– Забродин, – шептала она, пригласив Илью на танец, – неужели ты не видишь, что я в тебя влюблена?

– Докажи, – цинично потребовал юнец.

– Скажи, как.

– Разве сама не догадываешься?

– А ты, ты меня любишь?

– Ты мне нравишься, даже очень.

– Можно, я подумаю?

У мамы была своя квартира – отступные при разводе от Берковичей, у папы – своя. В ней никто не жил, но там было всё – холодильник, телевизор, диван. Не сказать, что про этот уголок забыли, просто это был запасной аэродром, где папа в алкогольном забытьи спасался от маминой истерии.

Родитель в тот день был на смене. Верочка сомневалась – стоит ли рисковать. Страх оказаться обманутой, внушённый с детства, давил, но желание быть не просто школьницей с трогательными косичками, а официальной подружкой Ильи Забродина – победителя математических олимпиад, музыканта, спортсмена и настоящего мачо, пересилило мучительные колебания.

Невинное дитя позволило кумиру делать с собой всё-всё, только сама в этом, как бы, не участвовала: лежала, ни жива, ни мертва, с закрытыми глазами и одеревеневшими губами, подчиняясь неизбежному.

В постели мальчишка показывал себя умелым, нежным, ловким любовником. Возбуждающе сладострастный процесс ему нравился, но отношения с подружкой в обыденной жизни особенной теплотой не отличались. Илья не был равнодушным – просто боялся прикипеть душой, памятуя о той боли, которую приносит предательство.

Сам он безоговорочно соблюдал ритуальную верность, не позволял мимолётной мысли даже о невинном флирте с другими девчонками.

Подружка из кожи вон лезла, пытаясь угодить любимому, а тот молчаливо принимал её заботу как должное, не позволяя себе глубоких эмоциональных реакций. Для неё юноша был единственным, первым, для Ильи Верочка являлась очередной ступенькой, отдельной строкой в статистическом списке интимных побед.

Понятно, что думать в подростковом возрасте о чём-то основательном, глобальном в плане общего будущего, не вполне серьёзно, но сказать, проявляя участие “я тебя люблю!” необходимо.

Девочка долго мучилась неопределённостью, пока не поняла – это не любовь, ей просто пользуются.

Расставание было болезненным, долгим. Для Ильи тоже. Юноша никак не мог взять в толк – что именно идёт не по плану. Ведь он не выказывает претензий, не ревнует, не устраивает скандалов и разборок, не бросает похотливых взглядов на подружек. Разве непонятно, что бурно проявлять эмоции, твердить день и ночь о любви и чего-то чрезвычайно романтическое изображать – признаки примитивности.

– Ты доверяешь мне, я – тебе. Мне с тобой хорошо. Если тебе скучно – скажи, я сыграю, спою. Ты мне нужна.

– Рубашка тебе тоже нужна, ботинок, авторучка, даже туалетная бумага. Ты относишься ко всем этим предметам с достаточным уважением, но не испытываешь по отношению к ним эмоций, попользовался и забыл до следующей необходимости. Я девочка, я живая… я любви хочу. Ты, Илюша, бесчувственный чурбан. Лишь в постели в тебе просыпается любовник. Заметь – не влюблённый, любовник. Ритку ты похоже любил на самом деле, Олю тоже любил, а меня – нет.

– Это не так. Люблю, как умею. Мои родители и на это не способны.

Как в воду глядел. После очередного затяжного противостояния папа запил, мама загуляла, не стесняясь показываться на глаза с любовниками, чаще совсем молодыми. Позже Ирина подала на развод.

Жить родители стали отдельно. Сексодром в папиной квартире закрылся на карантин, а иной причины встречаться с подружкой Илья не видел.

Отношения с Верочкой таинственным образом рассосались, зато появились одноразовые нетребовательные подружки, которые отлично понимали, чего именно от них хочет Илья

Увы, мимолётные отношения не приносили необходимой разрядки. Секс был, а чего-то очень важного, знать бы чего, не было.

Илюху надолго накрыло волной апатии. Спорт больше не вызывал желания жить. Он даже выпивать изредка начал, на девчонок не глядел, убеждая себя в их изначальной, генетической порочности.

– Если даже мама… мама… вытворяет такое, что говорить о других!

Себя Илья не винил, потому, что полагал, будто всё от начала до конца делал правильно.

Как-то раз, когда стало совсем невыносимо, юноша решил скрасить одиночество в баре. Это было не в его правилах, но другого способа угомонить желание близости он не видел.

Выпив пару крепких коктейлей, Илья опьянел. Безразлично разглядывать публику было скучно. Захотелось уйти. В этот момент его пригласила на танец взрослая женщина. Отчего его растащило на откровение, вспомнить сложно, но так случилось.

Илья впервые в жизни самозабвенно изливал душу совершенно незнакомому человеку, женщине, практически матери.

Почему бы не попробовать её расшевелить, решил Илья. Мать-то с юнцами флиртует. Может в этом что-то есть: одному поздно, другому – рано.

Попробовал. Понравилось. Женщина умела доставить и простое, и нетрадиционное удовольствие. Это так заводило, что не было сил остановиться. Виктория Леонидовна была разведена, одна воспитывала двух подростков. Как же она была горяча!

Показаться с ней на людях стыдно, а у неё дома, когда детвора отправлялась в свою комнатушку, можно было экспериментировать сколько угодно.

То, что казалось порочным, постыдным, зажигало, дарило радость.

Жизнь налаживалась. Илья вновь стал побеждать в олимпиадах, играть в сборной района по баскетболу, сочинять песни, но однажды безнадёга вернулась, хотя для этого не было видимых причин. Просто опять стало скучно, одиноко, даже с ней, с Викой.

Юноша стал замечать растяжки на её теле, глубокие морщины, усталость во взгляде, и многое-многое другое.

В тот день он пришёл как всегда, привычно зажал Вику в прихожей, сходу расстегнул блузку, залез под юбку, поцеловал взасос… и ничего не почувствовал.

Это было непонятно, странно.

Женщина, хихикая, залезла под душ, его отправила в постель, – я быстро.

Илья разделся, лёг в кровать, даже возбудился, дожидаясь Вику. Счастливая женщина юркнула под одеяло, а его переклинило.

– Да пошла ты, – заорал вдруг юноша, больно хлопнув её по влажному заду, вскочил с постели, стремительно натянул одежду и был таков, сам не понимая, что на него нашло.

Больше Илья в эту квартиру не приходил.

Честно говоря, он скучал, причём изобретательно, по-своему. Чтобы вызвать приятную истому, достаточно было остаться наедине с собой, выключить свет, усесться удобнее, закрыть глаза. Наслаждение гарантировано.

Вика в иллюзорном пространстве являлась без промедления, принималась колдовать над его чувствительным к ласкам телом. Илья знал, с чего женщина начнёт, как будет ластиться, где дотрагиваться. Спешить, напрягаться, не было необходимости.

В новой реальности её присутствие стало необязательным, скорее являлось помехой. Желание партнёрши тоже не было необходимым атрибутом страсти. Илья рулил сам.

С призраком любви можно было говорить, спорить. Эта Вика знала, что хорошо, что плохо, как нужно лечь, чем доставить наслаждение, что и когда отвечать.

Девушки им по-прежнему интересовались, Вика периодически предпринимала попытки встретиться, даже Верочка, успокоившись, вновь строила глазки.

Никто ему больше не был нужен: отца он ненавидел за пассивность и пьянство, мать презирал за жадность и похоть, всех на свете женщин отвергал за развратную сущность, за стремление сделать из мужика вьючного ослика, привязанного за эрегированный кончик.

Такая жизнь не для него. Есть математика, есть спорт: большего для счастья не требуется. А женщины… пусть ищут простаков, живущих страстями и похотью.

Он не такой. Ему достаточно той Вики, которая никогда не спит. Если он захочет и бодрствует, стоит только протянуть правую руку, немного помочь себе…

Вот такая непростая история приключилась с мальчишкой в его восемнадцать лет.

Скажете – так не бывает? Ошибаетесь. Чувства, как и всё прочее в земной юдоли, нет необходимости спасать, их нужно ценить, экономить, беречь. Может тогда хватит надолго.

Про любовь в мирное время

А ты не мешкала тем временем

И кофту тесную сняла,

Слегка упершись в стену теменем,

Легла и ноги задрала,

И развела их так неистово,

Как будто пополам рвалась,

Как будто ты кого-то близкого

Ещё с войны не дождалась.

Евгения Чуприна

Погода стояла отвратительная.

Третью неделю подряд круглосуточно шёл ледяной дождь со свистящим ветром, проникающий к каждую щель полевого военного обмундирования.

Лейтенант Игорь Шилкин руководил хозвзводом. Дел в части было невпроворот: размещение в складах и ледниках провианта, подготовка котельной, ремонт свинарника.

Голова пухла от обилия свалившихся на его голову проблем. Вопрос даже был не в том, что их необходимо решать немедленно и быстро. Это как раз нормально.

Хуже было на личном фронте.

Лида, его милая подружка, раз за разом становилась мрачнее, часто замыкалась, уходила в себя, ничего про своё парадоксальное эмоциональное состояние не желая объяснить.

Позавчера, после романтического ужина, уже в постели, разрыдалась, бросила в него подушку, собрала в комок трусы и колготки, швырнула в сумочку и в таком неприглядном виде, даже не смыв потёки косметики, хлопнула дверью.

С тех пор Игорь её не видел.

Придя домой, он скинул с себя набухшую влагой плащ-палатку, повесил на лосиный рог, висевший в прихожей, и застыл, как изваяние, глядя, как под ней образуется грязноватая лужа.

Жизнь его странным образом не желала складываться в нечто цельное, законченное.

Несколько обнадёживающих событий, дающих надежду на лучшее, и опять облом.

Причём, всё хорошее и плохое, всегда связано именно с Лидой.

Они ходили вместе в садик. Сидели на соседних горшках, дружили, спали, тайком строя друг другу рожицы в тихий час, даже, стыдно признаться, демонстрировали, когда никто не видит, существенные отличия, удивляясь их несоответствию её и его интимных деталек.

У них тогда было много общих секретов и тайн.

Игорь был твёрдо уверен, что когда подрастут – обязательно поженятся.

Однажды он даже признался в любви открытым текстом. Так и сказал шёпотом, –  я тебя люблю!

Девочка встала в позу обиженной леди, картинно закрыла глазки и сделала губы слоником.

Игорь обрадовано поцеловал Лиду в щёчку.

Женщины – они и есть женщины, даже такие махонькие.

Подружка обиделась, надулась и ответила с вызовом, –  а я тебя нисколечко… я папу люблю!

После этого Лида долго от него отворачивалась, жёстко выказывая неприязнь. Он так и не понял, почему.

Конечно, в итоге они снова стали дружить, но уже совсем не так.

Игорь боялся снова обидеть девочку.

В школе, как это обычно бывает, уже с первого класса определились интимные предпочтения. Хотя мальчиков и девочек было почти поровну, все пионерки хотели дружить лишь с двумя лидерами, которым наперебой оказывали знаки внимания.

Игорь был неказист, лопоух, да и учился не очень, а Лида со всех сторон была умницей и отличницей.

Иногда и ему удавалось проводить подругу домой, нести тяжеленный портфель, в котором кроме учебников и тетрадок была большая коробка из-под конфет, заполненная плоскими картонными куклами, одеждой для них и нарисованной же игрушечной мебелью.

Лида любила играть в отношения между мальчиками и девочками, была воспитана в строгости на незыблемых семейных ценностях.

Восемнадцать одноклассниц из двадцати одной в классе были влюблены в Ромку Куркаева.

Лидочка тоже обмирала по нему до десятого класса.

На выпускном балу кумир неожиданно заметил её симпатию.

Они танцевали весь вечер, потом пропали.

Игорь переживал, пытался разыскать свою подругу.

Напрасно.

В ту ночь она познала таинство интимного соития, без сожаления расставшись с девственностью.

На следующий день, когда весь класс отправился в поход на острова, чтобы отметить начало новой, свободной от школы жизни, Ромка при всех рассказывал, как она неуклюжа в постели.

Игорь, хоть и был на голову ниже соперника и килограммов на двадцать легче, затеял с ним драку.

Не для того, чтобы чего-то доказать – пытался защитить честь любимой.

Лида в одежде переплыла на другой берег реки, убежала в лес, замёрзшая, обескураженная жестоким поступком юноши, которого она считала идеалом, после чудом нашла дом.

Ей было очень плохо. Такого предательства она не ожидала.

Девочка до утра пребывала в трансе, решилась-таки на уход из жизни: выпила залпом стакан уксусной эссенции.

Мама вовремя заметила беду. Лиду спасли.

Игорь дневал и ночевал в больнице. Потом был институт.

У Лиды тоже.

Там кумиром девочек был Вовка Постников: баскетболист, гитарист и вообще лихой парень.

Лида и в него влюбилась без памяти.

Вовке было без разницы, с кем целоваться и спать. Он любил новизну, изобилие острых ощущений и разнообразие.

История с предательством повторилась.

На этот раз любовь закончилась истерикой и болезненным абортом.

Рядом опять случился Игорь: подставил плечо, поддержал.

Дружба потихоньку переросла в романтическую привязанность. Затем в любовь.

Но однажды Лида при встрече с Игорем шарахнулась от него, как от прокажённого, пустив слезу.

Сколько не пытался юноша выяснить причину, ничего не вышло.

Потом девочка совсем исчезла из посёлка.

Игорь страдал, писал сентиментальные стихи.

Девочек в его окружении было много, но Лидочку не мог заменить никто.

Это была единственная любовь его жизни. Он и сам не мог объяснить, почему так.

Попытки отыскать Лиду не увенчались успехом.

Жили они в военном городке, где все офицеры время от времени меняли один гарнизон на другой. Её родители тоже отправились на новое место службы.

Однако судьба продолжала развлекать парочку азартными играми. Они встретились через четыре года, когда Игорь после окончания института отправился служить на два года офицером (на курсе была военная кафедра).

По воле судьбы вышло так, что он попал именно в ту часть, где служил отец, где он жил и взрослел. Прослужив положенный срок, Игорь так и остался в части, решив связать жизнь с воинской службой.

Лида была замужем за капитаном Ерёменко.

Она и сама не знала, зачем вышла замуж. Наверно это было продолжение игры в кукольную, из заветного чемоданчика, семью, потому что любви к супругу она не испытывала даже в конфетно-букетный период. Зато жильё содержала в порядке, и семейный очаг ценила как традиционную духовную реликвию.

Встреча старых друзей вызвала обоюдный шок.

Они долго бродили по окрестностям посёлка, потом сидели у костра, очарованные воспоминаниями. Сами не заметили, как очутились во взаимных объятиях.

Неистовые поцелуи органично перешли в страстный секс.

С тех пор любовники начали встречаться постоянно: скоро пять лет, каждый раз, как у Лиды уезжал в командировку или на очередные полевые учения муж.

Это случалось довольно часто: у Вадима постоянно проходили то испытания, то учения или стрельбы.

Лида страстно любила одного и уважала за порядочность и честность другого.

Муж, хоть и не вызывал ответных романтических чувств, был постоянным, надёжным и верным.

Оказалось, что тогда Лида уехала из-за того, что лучшая подружка “по секрету” рассказала ей, что якобы переспала с Игорем, что это ей ужасно понравилось.

Она живописала страстную интимную процедуру в деталях, от которых у Лиды случилась истерика.

Лида до сих пор не понимала, зачем Ирке это было нужно: ведь они с Игорем даже не были знакомы.

Теперь влюблённые чувствовали себя единым целым. Игорь ни на чём не настаивал: ему было достаточно даже такого крошечного счастья.

Половину скромного жалованья он тратил на любимую. Личные потребности его были весьма умеренными: еды было достаточно той, которой питались солдаты в части, обмундирование он носил казённое. Обстановка в квартире выглядела спартанской.

Единственное отступление от  минимализма – шикарная кровать огромного размера, которую он специально приобрёл для встреч с любимой.

Всё было замечательно…. до недавнего времени, когда милая девочка начала грустить и кукситься, не объясняя причины.

Игорь был готов на всё, даже намекал, что способен решиться с ней на побег от мужа.

Лида молчала, но становилась всё мрачнее.

Игорь смотрел, как грязные капли с плащ палатки плюхаются в лужу на полу, когда раздался звонок в дверь.

На пороге стоял Вадим, за его спиной Лида.

– В гости пустишь?

Игорь посмотрел на Лиду. Та молчала, глядя  в сторону, но нисколько не волновалась. Движением плеч и разведёнными в стороны руками показала, что она, как бы, не причём.

– Заходи… те. Чем обязан, столь внеурочному визиту?

– Так… потрещать. О любви, о жизни, о женщинах. О нашей… общей, так сказать, совместной семейной проблеме.

– Не разувайтесь. У меня тут сырость и грязь. Служба, сам понимаешь.

Лида и Вадим прошли на кухню.

Капитан вытащил из бездонных карманов две бутылки водки и бутерброд из целого батона с колбасой.

– Вот. Разговор у нас будет весьма серьёзный. Одним пузырём не обойтись. Стаканы давай. Ты, Лидка, тоже присаживайся, не отсвечивай.

– Мне утром на службу. Я не буду, – неуверенно возразил Игорь.

– Будешь! Ещё как будешь… родственничек. Бабу делить будем.

Игорь спорить не стал. Достал две солдатские кружки, банку тушёнки. Откупорил бутылку, разлил “по скибочке”, на самое донышко.

Причина визита была ясна как божий день – настучали.

Пить не хотелось. Тем более без закуски. Половину литра бутербродом не заешь.

– Давайте я картошечки пожарю, – спокойно, словно ничего запредельно необычного не происходит, предложила Лида, и привычно, не смущаясь того, что хозяйничает чересчур уверенно, полезла за ней под раковину.

– Замечательно! Она даже не спрашивает, где у тебя чего. Хозяйственная, блин, деловая.

– Может, отпустим её, сами разберёмся, – предложил Игорь.

– Чёрта с два. Пусть, зараза, слушает, пусть вникает в процесс… основательно. Надо разобраться, кто из нас в основном составе, кто в запасе. Ты за какую футбольную команду болеешь?

– Я не болею.

– Понятно. Баба с возу – кобыле легче. А любишь, к примеру, чего… по жизни, так сказать?

– Читать люблю, спать, мечтать.

– И мою жену любишь… самым непотребным для замужней дамы образом, так ведь?

– Вадим…

– Не встревай, свиристелка! Бабье дело ноги ширше раздвигать, да стонать погромче… больше ваша братия ни на что не годится. Вот мы сейчас с любовником твоим договоримся… и отымеем тебя совместными усилиями, чтобы удовлетворить на все сто твою неуёмную похоть. Как думаешь, понравится тебе подобная перспектива? Я сзаду, любовнчек спереду… похохмим, а, Лидуша!