Читать книгу: «Башни витаров», страница 8

Между тем путники ехали дальше по каменистой дороге, оставляя справа Бурую пустошь, слева, вдалеке, – северный рыже-зеленый пологий склон Второго холма.

Ясный день был в разгаре. Тимша без устали разговаривал то с охотником, то сам с собой. Углежог хранил молчание.

– Я знаю одного плотника, – рассказывал зверолов, – он как раз живет на Втором холме. Хороший плотник! Я научил его делать клетки.

Синигир рассмеялся в ответ:

– Да уж! Замечательный плотник – наученный звероловом! Скажи, как его зовут —никогда к нему не обращусь.

Юноша, не слушая Синигира, воскликнул:

– Какой огромный Второй холм! Я бывал… то есть хотел побывать… вернее, мог бы…

Тимша, привыкший говорить прямо, смутился и предпочел вообще замолчать – ему не хотелось слушать насмешки охотника после рассказа о своем странном сне.

Синигир не обратил внимания на лепет Тимши: он, чувствуя себя бывалым путешественником, пустился в объяснения:

– Лес на южном и восточном склонах Второго холма разрешено рубить лесорубам. На северном склоне, в деревнях, есть всяческие мастерские – я часто там бываю: покупаю в лавках ножи, стрелы, некоторые вещички…

Тут он замолчал, покосившись на зверолова: не вспомнит ли тот злополучный завтрак на балконе?

Но Тимша оглядывал окрестности: весь мир казался ему просто прекрасным, и даже тучка, появившаяся на горизонте и вызвавшая опасения Синигира, его не смутила.

– Разве это тучка! – беззаботно рассмеялся юноша на слова охотника о возможном дожде, – так, облако! Смотрите-ка, роща, вон там! А это что за птица полетела?

Но через мгновение тучка, выросшая вдруг в тучищу, так и пролилась на землю, мгновенно промочив ошеломленного и примолкшего Тимшу; откуда-то взялся ветер, пробиравший через мокрую одежду до костей.

Когда хлынул дождь, Мур, не проронивший от начала пути ни слова, крикнул:

– Скорее! У рощи – таверна!

Затем, скинув с плеч плащ, бросил его Тимше, легкая куртка которого годилась лишь для ласкового Синего леса.

– Благодарю! – закутываясь в черный теплый плащ, пробормотал юноша.

Троица пришпорила лошадей и вскоре повернула налево. Вокруг бушевала непогода, серые облака заполонили небосвод – солнечного дня как ни бывало. Под скользящими копытами лошадей чавкала грязь – путникам невольно приходилось сдерживать их бег.

Когда, наконец, в пелене дождя мелькнули домики деревни, путешественники и их кони успели совсем промокнуть, устать и проголодаться. Таверна «Козочка» расположилась у обочины дороги, невысокий забор охватил ее кольцом. Под деревянным навесом толпились овцы и козы.

В таверне стоял гул голосов – из-за дождя козопасы собрались здесь за кружкой горячего ромашкового чая.

– Какой ливень! В Синем лесу такого не увидишь. Дождей у нас почти не бывает, а если вдруг пойдет дождик, то тихий и ласковый, и солнце не перестает светить. А ветер в Синий лес залетает редко, да и он гуляет высоко, у самых верхушек вековых елей, – снимая плащ и мокрую куртку, говорил зверолов.

Он потряс по-собачьи головой, рассыпав по сторонам дождевые капли.

– Нужно сесть ближе к огню, – оглянулся вокруг Синигир.

Путешественники выбрали стол у камина, где оказалось три свободных места, хотя там уже сидели посетители, вернее, посетительницы: две симпатичные пастушки.

Они с интересом, стараясь, впрочем, этого не показывать, делая вид, что им все равно, отнеслись к появлению незнакомцев. Девушки поправили непослушные кудряшки, выбившиеся из-под шапочек с затейливым узором, выпрямили спинки, зашушукались, то и дело посматривая на присевших за стол путешественников. Однако те не обратили на кокеток никакого внимания: усевшись, они попросили еды, какая имеется, и горячего травяного чая. Ели в полном молчании грибной суп и пироги, с удовольствием подставив промокшие спины огню, ярко полыхавшему в камине. Даже Синигир не изъявил желания съесть что-нибудь вкусненькое.

Девушки вскоре оставили попытки привлечь внимание путников, а может, их отпугнул мрачный вид Мура, но пастушки забыли о соседях и принялись болтать дальше.

– Говорят, будто бы это все ночью случилось, – щебетала розовощекая блондинка.

– А я знаю, что утром, – возразила рыженькая.

– Уж шуму было! – продолжила блондинка, пропустив слова собеседницы мимо ушей, – я даже на лугу услышала.

– Да уж, такого никто в деревне сроду не видывал, – закивала рыжеволосая и принялась за пирог.

Воспользовавшись тем, что рот товарки был занят, блондинка затараторила:

– Говорят: дед до сих пор дрожит от страха, лежит под лавкой ни жив ни мертв, все пожитки в поле бросил. А еще говорят, будто бы дождь хлынул, а потом – раз! И все! А я купила новые ленты! С этими чудесами совсем забыла показать.

– У кого купила? – перестала жевать рыженькая пастушка.

Однако ответить розовощекая болтушка не успела ответить: Мур повернулся в сторону девушек и строго спросил:

– О чем это вы?

От неожиданности обе вздрогнули и одинаково округлившимися глазами уставились на сурового углежога.

– О лентах! Она… – рыжая ткнула пухлым пальцем в блондинку, – купила новые…

– Нет, не о том! – голос Мура звучал как будто мягко, но так зловеще, что девушки совсем перепугались, растерялись и, казалось, клещами из них слова уже не вытянешь.

– Вы говорили о каком-то необычайном событии?

Мур, как ни старался говорить вкрадчиво и спокойно, – девицы упорно молчали.

– Что же за чудеса у вас приключились? – не оставлял Мур попыток добиться от подружек хоть звука.

Однако пастушки только смотрели на углежога, словно воды в рот набрав. Тот начал терять терпение – рука его сжалась в кулак, голос все еще звучал сдержанно, но вот-вот готов был загреметь на всю таверну:

– Что вы молчите? Вы меня понимаете?

– Девушки, – видя, какой оборот принимает дело, вмешался Синигир, – не бойтесь!

Он широко улыбнулся, тряхнул золотыми кудрями. Девушки перевели взгляды на него.

– Мой друг такой любопытный: все-то ему хочется знать, – продолжал весело охотник, – он немного суров и, верно, вас напугал?

Девушки по-прежнему безмолвствовали, теперь во все глаза глядя на Синигира.

– Понимаете, мы приехали издалека, из Синего леса, знаете о таком месте? – охотник улыбнулся еще шире.

Мур, хмурясь, а Тимша, – сдерживая смех, превратились в наблюдателей. Блондинка и рыжая продолжали молчать, будто бы и не обладали никогда даром речи.

– На вашем холме нам все незнакомо, – Синигир развел руками и смущенно улыбнулся – само очарование, – но теперь, когда мы встретили таких красивых девушек, надеемся услышать все здешние новости.

На этих словах пастушки смутились и опустили глаза. Поняв: ключик к их сердцам найден, Синигир принялся ковать железо, пока горячо: заказал еще пирог и две кружки чая.

– Мы много путешествуем, в разных краях побывали, – Синигир кивнул на молчащих товарищей, – но таких милашек видим впервые.

– В-в-впервые? – пробормотала вдруг рыженькая, жеманно взяв кусок пирога с яблоком.

– Милашек? – проговорила блондинка и тоже потянулась за куском пирога.

Синигир, конечно, верил в успех своего обаяния, но то, что девушки, наконец, произнесли хоть слово, поразило на миг даже его – бравый охотник онемел не хуже девиц. Однако, быстро придя в себя, переглянувшись с товарищами, он принялся восхвалять красоту подруг дальше:

– Нигде, поверьте, от Неприступных скал до Синего леса, нет таких симпатичных девушек. И мы очень рады встретить здесь, на Втором холме, красоток, которые…

Мур на этих словах даже зубами скрипнул.

– Которые так умны и приветливы, – закончил Синигир, под столом толкнув Мура ногой.

– А что у вас случилось? – спросил, решив, что уже можно вступить в беседу, Тимша, – уж не дикий ли зверь какой-нибудь завелся?

– Угадали, – кокетливо улыбнулась рыжеволосая пастушка, уплетая пирог и, кажется, перестав смущаться.

– Надо же! И что же за зверь? – придвигая поближе к девицам пороги, поинтересовался Синигир.

– Расскажите, – попросил Тимша, – мы ведь в зверях разбираемся. Вот я – зверолов, а вот он – охотник. Самый лучший в Синем лесу!

Девушки ели пироги, запивали их мятным чаем, стреляли глазками в удивительных путешественников, особенно в Синигира, но пока ничего толкового узнать от них не удавалось. Друзья понимали: надо набраться терпения.

– Вы из какой деревни? – спросил Синигир, – далеко отсюда?

– Наша деревня у круглого озера, что в дубовой роще. А здесь мы пасли овечек, – ответили освоившиеся пастушки, перебивая друг друга и хихикая.

– Так в дубовом лесу, наверное, водятся кабаны?

– Это кабан вас напугал? – подхватил Тимша.

– Ах, в нашем лесу никто не водится, – засмеялись подружки, – только свинопасы прогуливаются со своими хрюшками. Да и лес-то – десять дубов. Вот и весь лес.

– А утром что произошло? – попытался направить разговор в правильное русло охотник, улыбнувшись, на всякий случай, как можно шире.

– Не утром, а ночью, – проговорила с набитым ртом блондинка.

Ее розовые щеки стали еще розовее, она не спускала с охотника восхищенных глаз, однако и о пирогах не забывала.

– Как раз утром, – вмешалась рыжая, – дед бы ночью и не увидел ничего.

– А что же дед увидел? – приветливо спросил у нее Синигир, отводя взгляд от блондинки.

– Но он костер жег! От костра и свет, – не сдавалась блондинка.

Синигир повернул голову в ее сторону, но рыжая воскликнула:

– Крик на всю деревню стоял! Дед-то утром пришел, напуганный. Если б ночью он того зверя увидел, разве до утра бы досидел в поле один?

Синигир пробормотал:

– Все-таки зверь…

– Зверь! Дед испугался до смерти. Говорит: сколько живу на Втором холме, такого не видывал, – тараторила рыжая, не умолкая, совершенно перетянув на себя внимание Синигира.

– Как он выглядит? – охотник теперь улыбался только рыжей пастушке.

– Да как… Старый, седой совсем. Он козопас, – пожала плечами девушка.

– Кто? – не понял Синигир.

– Дед, – объяснила пастушка, – он один живет…

– Причем тут дед? – нетерпеливо перебил Тимша, – мы хотим о звере послушать.

Рыжая пастушка озадаченно умолкла.

– Дай я расскажу! – воспользовалась моментом розовощекая блондинка, поправила локоны и бодро начала:

– Дед пас себе коз…

– Про коз и деда мы уже слышали, – заметил Тимша.

Синигир сверкнул на него очами, и, повернувшись к девушке, улыбнулся ей и ласково кивнул.

– Ну, да про коз я говорила, – растерянно пробормотала пастушка.

Тут Мур поднялся и молча направился к выходу.

– Я с тобой, – вскочил за ним и Тимша.

Они вышли на крыльцо и теперь стояли, защищенные от непогоды навесом. Дождь продолжался, мягко шуршали листья под потоками воды, льющимися с крыши. Углежог с досадой произнес:

– Почему эти глупышки не послушались меня? Если бы не Синигир, ничего бы не узнали.

– А почему они должны тебя слушаться? – не понял Тимша, – ведь ты их еще и напугал.

– Нужно немедленно отправляться к этому деду, – перевел разговор Мур, – что за зверь такой у них завелся? Здесь дело нечисто.

– Может, просто большой зверь, – неуверенно предположил Тимша.

– Не верю я в такие совпадения: почему именно сейчас и так недалеко от пустоши случилось что-то очень необычное?

– Ты думаешь – это глод? – тихо спросил зверолов, – он, выходит, превращается не только в витаров и охотников, но и в зверей?

– В того, кого встретит на своем пути.

Они помолчали, послушали стук капель, который нарушал какую-то, как казалось Тимше, зловещую тишину, царящую в сизых сумерках – даже козы и овечки не издавали ни звука.

– Пойду, пожалуй. Может, Синигиру удалось из пастушек что-то вытянуть, – нарушил Тимша молчание.

За столом беседа шла полным ходом. Синигир внимательно слушал, а девушки наперебой рассказывали, не забывая поправлять волосы и оборочки фартухов.

Тимша присел, радуясь теплу, исходящему от камина, и стал прислушиваться к разговору. Оказалось, явился он как раз вовремя: собеседницы Синигира подошли в своих историях к нужному моменту:

– Дед смотрит, а козы-то нет. Только рядом паслась – и вдруг пропала. Только темное то ли облако, то ли туман вместо козы.

– Подождите, – остановил Тимша пастушек, – я позову Мура.

– Того угрюмого и злого? – надула губки блондинка.

– Я его боюсь, – шепотом призналась рыжая.

– Он сама доброта, не обращайте внимания на его мрачный вид, – заверил Тимша, – и он обязательно должен вас послушать.

Тут зверолов посмотрел на Синигира, который качал головой и незаметно для подружек-пастушек делал товарищу страшные глаза, подумал и добавил:

– К тому же Мур от вашей красоты просто без ума. Он восхищается вами!

Девушки недоверчиво заулыбались, а Синигир удивленно хмыкнул, отметив про себя сообразительность юноши.

Тимша, вполне довольный собой, отправился за Муром. Через минуту оба вернулись. Пастушки благосклонно глянули на углежога, который не стал приветливее, но хотя бы уже, предупрежденный звероловом, не хмурился грозно.

– Так вы говорили о туче… – напомнил Синигир.

В конце концов, картина путешественникам представилась следующая: дед-козопас пред рассветом отправился со своим стадом в поле. Вдруг, откуда ни возьмись, появилась тучка и поглотила козу. Потом дед увидел: никакая это не туча, а страшный зверь с рогами, косматой бородой и огромными огненными крыльями.

– Идем к деду. Немедленно! – скомандовал Мур.

– Прощайте, крошки! – помахал Синигир растерянным, не ожидавшим такого скорого расставания пастушкам, и путники, подхватив успевшие просохнуть плащи и куртки, поспешили вон.

Девушки огорченно вздохнули, потом опять вздохнули и принялись с жаром обсуждать подробности встречи с красивым охотником из далекого Синего леса.

Глава девятая
в которой путники посещают Второй холм,
свидетель повествует о звере, Мур говорит
о неписаных законах и упоминает о портрете,
после чего зверолов крайне изумляется

Дождь почти утих, уже синело меж облаками небо, и лучи заходящего солнца пыталась пробиться кое-где сквозь эти облака.

– Нам туда, вон там – видите: растут дубовые деревья у пригорка, – махнул рукой Синигир в сторону видневшихся вдалеке печных труб над коричневыми крышами, утонувших в темной зелени листвы.

– Возьмем лошадей – и в путь, хорошо – недалеко.

С этими словами Тимша отправился в конюшню.

Синигир, растратив улыбчивость в разговоре с пастушками, очень серьезно спросил:

– Мур, ведь это… оно движется по какому-то пути: Синий лес, «Дикая утка», теперь – деревня… Но как ты угадываешь этот путь?

– Мы гонимся за ним, сами не подозревая об этом. Я лишь замечаю следы его пребывания там или тут.

Синигир невольно оглянулся по сторонам:

– Выходит, глод – зверь?

– Как магия выглядит на самом деле, я не ведаю. Витара тогда, много лет назад, сказала карагаю: глод принимает облик того, «кого найдет». Так и случилось, когда карагай увидел глода в облике витары из темницы. Потом в Синем лесу то же произошло с тобой и твоим другом.

Синигир хмыкнул:

– Я уже говорил: ты ошибаешься: зверолов мне не друг. Он терпеть не может охотников, а меня – более других.

– Я сказал о том, что вижу своими глазами, – возразил Мур.

Тут явился Тимша, подвел лошадей к крыльцу.

– А вот и я, – весело объявил он, – дождь-то закончился!

Действительно, последние капли упали с неба – оно засинело, подсвеченное робкими розовыми лучами заходящего солнца.

Путники ехали вдоль западного склона Второго холма, продвигаясь с севера на юг. Слева поднимался к небу, собственно, сам холм. С этой стороны он представлял собой рыжую глиняную гору на вершине, в центральной части был покрыт зеленой травкой, кое-где – невысокими деревцами и кустарником, а у подножия протянулся луг, который голубой лентой пересекала река. Справа, вдалеке, виднелось поросшее лесом урочище, выбравшись из которого, деревья с густыми кронами словно делали попытку подняться на восточный склон Пятого холма, но были остановлены на самых подступах.

Природа Второго холма сильно отличалась от мрачных пейзажей пустоши и болот. Хотя еще не встречались яркие цветы, причудливые деревья и пышные кусты, какими славился Дювон и близлежащие к нему Пятый и Четвертый холмы, но изумрудные полянки западного склона вполне годились для того, чтобы служить пастбищами белоснежным овечкам и быстроногим козочкам, а не слишком высокие стройные деревца – тенью этим милым животным, которые являлись для местных жителей источником дохода и пищей. Маленькие стада виднелись то тут, то там: если они взбирались высоко – казались крошечными, если паслись на подножии холма, можно было разглядеть черные уши белых барашек и медные колокольчики на шеях коз. Повсюду виднелись мастерские ремесленников, торговые лавки под соломенными крышами, кузницы, в которых полыхал огонь печей, гончарни, возле которых на грубо сколоченных полках стояли готовые горшки: простые, из красной глины или разрисованные яркими розами.

Путники въехали в небольшую дубовую рощу, в глубине которой расположилась деревня. Вскоре среди деревьев показались домики, покрытые черепицей. Тимша вертел головой с большим усердием – Синигир не преминул выразить опасения, что она отвалится. Юноша только рукой махнул. Всю дорогу он восхищался, сравнивал все, что видел, с Синим лесом, не обращая внимания на молчание товарищей. На небольшой площади посередине деревни зверолова привлек фонтан в виде овечки. Тимша подъехал поближе к сооружению и подставил руку под струю.

– Ты недостаточно промок сегодня? – спросил Синигир.

– А зачем тут фонтан? Река ведь рядом, – поинтересовался юноша.

– Жители так украшают деревни, – пояснил Синигир.

Он оглянулся и указал в сторону дубовой аллеи, что сворачивала за пригорок:

– Пастушки сказали: старик-козопас там живет.

Ветхая лачуга прилепилась задней стеной к невысокой горке, поросшей травой, соломенная крыша от времени слегка покосилась.

Синигир стукнул в окошко, потом позвал:

– Хозяин!

Но хозяин показался не из-за двери, а из-за кустов, что росли у стены домика: вначале опасливо выглянула серая бородка, затем лысая голова, потом – весь дед.

– Чего надо? – не слишком приветливо спросил он.

Путешественники, спешившись, объяснили, что их интересуют подробности утреннего происшествия.

– А вы кто? – подозрительно прищурил глаза старик.

– Я охотник, а вот он, – Синигир кивнул на Тимшу, – зверолов.

О Муре охотник ничего не успел сказать, потому что дед вдруг радостно завопил:

– Силы небесные! Охотник! Зверолов! Наконец-то! Вы-то его и сможете изловить!

Хозяин пригласил путников в дом, приговаривая: «Изловить! Изловить!»

Тимша с любопытством разглядывал небогатое убранство домика: ничем не покрытые стол и лавки, белые цветы в глиняных горшках, ровными рядами выстроившиеся на подоконниках, потухший очаг…

– Так что же случилось? – приветливо и ласково поинтересовался Мур.

Путники, приготовившись к долгому разговору, ибо старик был напуган и, кажется, бестолков, расселись у маленького стола. Но, к их удивлению, начал дед без обиняков, вполне бодро и понятно:

– Вчера рано утром вышел я коз пасти, еще затемно. Пришли мы с козочками на лужайку. Утро выдалось пасмурное, туманное, у нас, на Втором холме такая погода теперь иногда случается, и решил я костерок разжечь: сырость до костей прямо пробирала. Смотрю по сторонам: мрачно так вокруг, темно, зябко… Ну, пошел все-таки в рощу за хворостом, и не успел двух шагов сделать, слышу: вроде как коза мекнула. Повернулся и вижу: на мое стадо облако опустилось, серое, густое. Ну, думаю, туман нынче какой особенный! И вдруг понимаю: вовсе это не туманное облако! Пригляделся: а то зверь! На голове рога, морда мерзкая! Как вспомню – трясусь от страха! Я застыл от ужаса, ни ногой не могу пошевелить, ни рукой. Потом, хвала небу, солнце взошло, пробился яркий луч – стало светло и ясно.

– А зверь? – хором спросили встревоженные спутники.

– А зверь пропал. С козой, – вздохнул горестно рассказчик.

Тут дед перевел дух, и, утерев выступивший на морщинистом лбу пот, пробормотал:

– Сколько лет живу на Втором холме, такого не встречал. Ничего крупнее кроликов не водятся у нас, а тут такое!

– Как зверь выглядел, подробнее можешь рассказать? – осторожно, чтобы не нарушить стройный и понятный рассказ старика, спросил Синигир.

– Страшно, – пробормотал дед, – он казался таким огромным, словно коза выросла в сто раз. И так стало мне жутко, что я закрыл глаза и просидел так еще долго, хоть зверь и пропал с первым лучом.

– Коза выросла?! – хором изумились гости, переглянувшись.

– Ну, вроде как рога козьи у него были и уши, морда такая же вытянутая, борода, – руками рисуя в воздухе очертания неведомого зверя, проговорил дед.

– А огненные крылья? – спросил Тимша.

– Крыльев никаких не видал, – помотал головой козопас, – поди, напридумывал народ, приукрасил. Хорошо остальным сказки-то сочинять, а козу пропала – молока от этого не прибавится. Мало того, что трава везде гниет, да еще и козы лишился.

– А что с травой? – поинтересовался Синигир.

– Да вот, – развел старик руками, – раньше пасешь коз весь день: трава-то сочная, густая – козочки наедятся, а потом и они, и я отдыхаем. А сейчас словно и не растет травка, налетом каким-то покрывается от туманов. Роса теперь на листьях гнилая, а раньше была светлая, словно слеза.

Старик проводил гостей до ворот, умоляя их изловить зверя. На прощанье Синигир протянул ему несколько монет и велел купить козу взамен пропавшей. Старик принялся благодарить и причитать, что «тут на десять коз хватит!».

Покинув убогое жилище, путники возвращались на дорогу в полном молчании. Мур ехал впереди. Синигир и Тимша поотстали.

– Но как же зверя поймать? – прошептал Тимша, – ведь это магия.

– Да уж, твои ловушки тут не помогут, – покачал головой Синигир, – разве что мой лук пригодится.

Тимша вздернул подбородок:

– Почему это? У меня есть хорошие ловушки!

– Не будем спорить, – примирительно сказал охотник, – еще послушаем, что нашему углежогу витара скажет.

Тимша оглянулся и таинственно зашептал:

– Я все хотел спросить тебя, почему ты вдруг решил ехать с Муром к ведьме? Ты ж мечтал поскорее отделаться от него.

– Ты слышал: он назвал ведьму – Годана, а имя это мне знакомо.

– Откуда?

– Я говорил тебе о тетушке: я слышал это имя в ее доме на Пятом холме. Не пойму только, как такое возможно.

– Твоя тетушка знакома с витарой? Ничего себе!

Мур оглянулся на возглас Тимши, придержал коня. Когда зверолов и охотник подъехали, он сказал:

– Наш путь теперь вновь лежит на север. Пересечем дорогу, что идет вдоль пустоши, и двинемся вглубь Черных болот, дня ночи пути – и мы на Вонючих топях.

– Откуда знаешь ведьму? – поинтересовался Синигир.

– Когда-то давно она спасла мне жизнь, – так печально ответил Мур, что задавать еще вопросы, вертевшиеся на языке, Синигир и Тимша не решились.

Трое путников покидали окрестности Второго холма. Позади остались рыже-зеленые склоны, пасущиеся на лужайках стада белых овечек, уютные домики, кузницы с вьющимся из труб дымком… Солнце закатилось за горизонт, легкий ветерок доносил с холма вечерние запахи трав. Но уже серела впереди, на горизонте, сливаясь с ним, Бурая пустошь, распахивая унылые объятия.

Вскоре путники оказались на дороге. Тимша старался сдерживать любопытство, так как и Синигир, и Мур ехали молча, думая о чем-то своем, не обращая внимания ни на Тимшу, ни на то, что их окружало. Но юноше было сложно не разговаривать: ему хотелось задать своим спутникам сто вопросов. Зверолов долго крепился, но, в конце концов, принялся спрашивать себя, и сам себе отвечал.

– Что же мы имеем? – бормотал он негромко, – страшная магия появляется в Синем лесу – я, выходит, видел ее своими глазами. Надо же! Потом, за три дня до нашего приезда, в таверне темнеет зеркало, а ночью на Втором холме появляется страшный зверь. А точно эти все события как-то связаны?

– Конечно, – неожиданно подал голос Мур, – зеркала сами по себе не чернеют, да и появление зверя имеет к череде необычайных событий прямое отношение. Дед сказал: зверь исчез после того, как показалось солнце, и похож он был на козу. Рыцари-всадники погибали, когда был сильный туман или шел дождь, то есть исчезало солнце, а что до козы, то наверняка глод принимает облик животных так же, как и людей.

Тут углежог оборвал сам себя, вгляделся в серую даль и показал на невысокий дом из черного дерева:

– Харчевня! Там поужинаем и заночуем.

После ужина, который был совершенно не в духе Синигира, спутники остались погреться у огня, так как хозяин харчевни предупредил: топлива для печей мало – в комнатах для постояльцев совсем не жарко.

Еда оказалась очень скромной, мебель – ветхой, свечи трещали и коптили, в дверь дуло – путники не спешили подняться в комнаты, представляя всю убогость их обстановки.

Синигир сердился, но что мог сделать тощий хозяин, у которого даже усы выглядели несчастными, горестно свисая до самых плеч?

– Уж я бы купил провизии, кабы было где, хоть нынче все больно дорого, – бубнил он уныло.

– В Дювоне довольно много продуктов, – сказал Мур, – разве теперь не ездят по всем окрестностям веселые торговцы из Золотого города?

Хозяин тяжко вздохнул:

– Торговцы в наши края наведываются все реже. Да и зачем им тащиться в Бурую пустошь, если весь товар у них скупят на холмах?

– Отчего же так происходит? – живо вмешался в допрос несчастного хозяина зверолов, – разве в окрестностях Дювона стало меньше цесарок или урожаи снизились?

– То мне неизвестно! Да только еды хорошей мне торговцы не привозят давненько!

С этими словами горемычный хозяин удалился.

– А почему нечем топить? – протягивая ноги к камину, спросил Тимша, которого живо интересовало все происходящее.

– Потому что углежоги гоняются за непонятной магией, а не уголь жгут, – проворчал Синигир, страшно недовольный отсутствием тепла и горячей воды.

Мур не слушал беседующих вполголоса спутников. Он не отводил глаз от языков пламени, словно пытался прочесть в их игре ответ на свои вопросы.

– Но Мур поступает очень благородно, – говорил шепотом Тимша – хочет спасти людей от зла, может, даже от гибели.

Синигир хмыкнул:

– Ну, хотеть – не значит сделать. И зачем мы к витаре едем, не совсем понятно. То ли выяснять что-то о глоде, то ли…

Тут он развел руками и многозначительно расширил глаза.

Тимша непонимающе замотал головой:

– Что еще за сомнения? Витара наверняка мудрая, раз выжила на Вонючих болотах – она нам скажет, как победить глода. Вон даже твоя тетушка эту витару знает.

– Да, я слышал ее имя в детстве из уст тетушки. Но, конечно, глупо думать, что тетушка знакома с витарой: Багряна – обычная жительница Пятого холма. Хотя теперь я уже ничему не удивлюсь: за последнее время столько всего произошло! Оказывается, магия существует не только в сказках, а даже в нашем Синем лесу, война рыцарей-всадников с чародеями была на самом деле, но не такая, как говорят сказки. И тетушка, может такое статься, знает ведьму.

– В книге сказок на картинках карагаи и их котоврасы – великолепны, хоть признаюсь, кони карагаев в детстве меня немного пугали. А вот витаров изображали страшными.

– В Дювоне о витарах вообще не упоминают, словно их не существовало, а статуи карагаев верхом на котоврасах украшают главную площадь.

– Красивые?

– Да, конечно!

– А верховный Бескид?

– Я не думаю, что он красавец, к тому же он ведь стар.

Тимша рассмеялся:

– Да я не о том! Как он выглядит? Ведь это, как сказал Мур, наверное, последний рыцарь-всадник.

– Давно его не видел. Последний раз, когда я был в Дювоне, народ на площади перед Разноцветным замком собрался на празднике Роз, и верховный Бескид вышел на балкон, показал толпе людей самый прекрасный необычный букет роз, поприветствовал народ. Такой высокий седобородый старик с громким голосом.

– А вдруг, – совсем понизив голос, спросил Тимша, – нас пригласят во дворец, ну, когда мы сообщим о глоде?

– Может быть, хотя вряд ли.

– Почему? – огорчился юноша, – как же мы сможем рассказать верховному Бескиду обо всем?

– Багряна приятельствует с дворцовым часовщиком Себяем – можно, наверное, передать нашу историю через него. Но к самому верховному Бескиду нас не пропустят – кто мы такие?

– Ах, жалко, – вздохнул Тимша, в глубине души лелеявший надежду увидеть живого карагая.

Подумав, зверолов спросил:

– А когда он умрет, карагаев вовсе не останется?

– Мур говорил: у верховного Бескида есть сын, наверняка, он тоже – карагай, наследник титула и Золотого меча.

– Золотой меч? – вскинулся Тимша, – значит, он на самом деле существует!

– Чего ты разволновался? – усмехнулся охотник, – какое нам дело до Золотого меча? Он принадлежит карагаям, вернее, верховному Бескиду.

– Мне, – с отчаянной решимостью проговорил Тимша, – о Золотом мече рассказывал один необыкновенный заключенный темницы, засыпанной землей.

– О небо! У тебя, зверолов, от сказок Мура разум помутился! – воскликнул Синигир и окликнул углежога:

– Эй, Мур!

Потревоженный, тот повернул голову к спутникам. Тимша даже поежился под тяжелым отсутствующим взглядом – углежог словно смотрел сквозь него.

Однако Синигир, уже успевший привыкнуть к мрачному настроению Мура, спокойно поинтересовался:

– Скажи-ка, а почему верховный Бескид не пострадал от страшной магии?

Мур тряхнул головой, прогоняя тяжкие невеселые мысли, потом вновь повернулся к огню, словно не в силах противостоять его жаркой пламенной власти, и заговорил:

– Он мудрее и сильнее других рыцарей-всадников.

– А как же народ Дювона стал жить после всех тех ужасных событий? И отчего все о них забыли? – спросил Тимша.

– Когда карагаев не стало, из памяти людей стерлись знания о войне с чародеями, реальность превратилась в сказки, где рыцари-всадники – добрые, витары – злые, добро победило зло – все ясно для простых людей, а остальное, что не поддается осознанию – просто не существует. О глоде никто не знал, война после гибели карагаев и исчезновения витаров прекратилась. Существование Дювона и окрестностей переменилось, но людям было все равно: они зажили, как прежде, радуясь покою и достатку. А рыцари-всадники превратились в героев сказок. Верховный Бескид перестал быть главой карагаев, но остался главой Дювона и всех земель. В Золотом городе и окрестностях жизнь по-прежнему подчиняется законам и традициям, созданным первыми карагаями, а верховный Бескид сам строго придерживается законов и не позволяет остальным отступиться.

– А у нас в Синем лесу все живут, получается, не ведая никаких законов, – с сожалением произнес Тимша.

– Есть неписаные законы, – задумчиво проговорил Мур, – что чтут звероловы и охотники, да и углежоги тоже.

– Ну, не знаю… когда все подчиняются законам, понятно: кто прав, кто – нет, – не согласился Тимша.

– Поверь, это определить не всегда может даже самый лучший закон, – покачал головой Мур и вновь отвернулся к очагу, – вот уйти из Синего леса углежогов заставил не закон, а их добрая воля.