Читать книгу: «Мистерия мести», страница 5

День 4

– Когда я потерял сознание?!

– Мне горько топтать твою гордость, Юра, но в самом начале драки, – развёл руками Евгений Стальевич. – Увы.

Старик сидел возле моей кровати с видом доброй медсестры: такой заботливый, внимательный, точно знающий, какой компресс нужно приложить, какую мазь использовать, какую таблетку проглотить… Десять минут назад, когда я только проснулся и сполна оценил разрушительные последствия романтической прогулки, Стальевич показался мне спасителем.

Но лучше бы он ничего не рассказывал!

– Вы шутите?

– Мы говорили о романтике, и в этот миг тебя ударили по голове. Ты повалился на Миру, и на этом твоё участие в сражении закончилось.

– Я ничего не видел?

– Ты пробыл без сознания до утра.

То есть я не видел невнятных чёрных фигур, длинных, но очень скоординированных, обладателей пронзительно-жёлтых глаз, умеющих бить не прикасаясь, вооружённых острыми светящимися когтями, неведомыми и невидимыми щитами. И Гамлет не обращался в чудовище… Да и как он мог, он же собака. А его лая я не слышал, потому что валялся в отключке, а моя девушка и древний старик пытались отбиться от…

– Обезьяны отмороженные, только стаями и нападают, шакалы трусливые, – проворчал мирный продавец сувениров. – С бейсбольными битами на нас накинулись, потом травматику достали. Какая только мразь им разрешение на неё выдает?

– Евгений Стальевич…

Старик удивлённо посмотрел на меня, понял, что перегнул палку, поправил очки и развёл руками:

– Извини, Юра, увлёкся. Просто в моё время они знали своё место, а теперь оборзели от безнаказанности. А безнаказанность для тупых и злобных тварей хуже наркотика, поскольку примитивные мозги понимают только две позиции: «можно» и «нельзя», и если «можно», то начинается полный беспредел.

Правильные, но жёсткие слова не укладывались в моём сознании с образом добродушного старика, поэтому я поспешил мягко оборвать неожиданный монолог:

– Как вы отбились?

– Полицейский патруль помог. Машина въехала в наш двор буквально через минуту после того, как ты потерял сознание. А до этого времени их Мира и Гамлет кое-как сдерживали.

Мне стало совсем стыдно.

– Так эти щенки отмороженные даже на полицейских напали!

«Рыжий»! Я вспомнил примчавшегося к нам на помощь «лаборанта». Вспомнил настолько ярко, что не удержался:

– И тот парень не погиб?

– Какой парень? – искренне изумился Стальевич.

Вранья я не почувствовал и уточнил уже без всякой надежды:

– Рыжий.

– Не было там никакого рыжего.

Стыдобища…

Я мужественно удержал в себе желание провалиться сквозь землю и осведомился:

– Почему меня не забрали в больницу?

– Ты бы этого хотел?

Проснуться в окружении незнакомых людей без одежды и документов? Потом пытаться сбежать или умолять отпустить? Тратить время?

Я потрогал свою многострадальную голову и ответил честно:

– Нет, не хотел бы.

– Вот и я так подумал, – кивнул Стальевич. – Поэтому попросил полицейских притащить тебя сюда и остался на ночь.

Но почему остался именно ты? Я, конечно, понимал, что не проявил во время ночного сражения ни одного из своих многочисленных положительных качеств – ни героизма, ни мужественности, ни даже стойкости, – но всё же надеялся встретить у постели прелестную женщину, а не дряхлого старца.

– Где Мира?

– Уладила всё с полицией и уехала.

Действительно, что ей тут делать? Рядом с таким олухом, как я? Ни любимую защитить не смог, ни старичка с собачкой. Неудачник! Я понял, что на моих глазах вот-вот выступят слёзы.

«Мира! Прости меня!»

– Хорошая она девушка, – негромко произнёс Стальевич.

И я едва не разрыдался.

– Замечательная.

«Нужно ей позвонить! Прямо сейчас! Попросить прощения и договориться о встрече!» Я стал озираться в поисках телефона.

– Давно её знаешь?

– Два дня.

– Ты выглядишь влюблённым.

– Вы должны помнить, как это бывает: увидел один раз, и чувство осталось навсегда. – На тумбочке телефона не оказалось, в ящике – тоже. Я был в отчаянии. – Такова жизнь.

– Словно молнией ударило?

– Ага.

«Правильно! Я ведь раздевался не сам, а значит, телефон по-прежнему лежит в пиджаке!»

– Евгений Стальевич, где моя одежда?

– Юра, молния ударила в тот самый миг, когда ты её увидел? – Старик не сводил с меня внимательного взора.

– Мой пиджак…

– Сейчас принесу, – пообещал Стальевич. – Ответь, пожалуйста, на вопрос.

– Сначала Мира показалась мне красивой, но обычной, – с трудом сдерживаясь, сообщил я. – И лишь потом я осознал, насколько она прекрасна…

«Я должен ей позвонить! – На лбу выступили капли пота. – Я должен!»

– Выпей.

Старик поднёс к моим губам чашку, я машинально сделал пару глотков довольно кислого питья… «Холодный чай с лимоном?»… и проглотил плававшую на поверхности таблетку.

– Чёрт!

– Извини, забыл предупредить, – совсем не извиняющимся тоном произнёс Стальевич.

– Это от головы?

– Скорее от сердца.

– Меня же по голове ударили.

– Я пошутил, – махнул рукой старик. После чего зачем-то проверил мой зрачок и поинтересовался: – Встать можешь?

Я охотно поднялся на ноги. Ночью меня нарядили в банный халат, так что я не предстал перед гостем во всей красе.

– Так?

– Голова болит?

– Почти нет.

– Тогда я за тебя спокоен. – Стальевич пожал мне руку и направился к дверям. – А то меня Гамлет дома заждался.

– Привет ему!

– Обязательно.

Проводив старика, я вышел на кухню, сварил себе кофе и задумался.

Верить или нет?

Мог ли я видеть настолько реалистичный сон? Даже при условии, что сначала я выпил два стакана ликёра в «Топоре», потом полбутылки красного, а ещё потом мне основательно заехали по голове? Чёрные фигуры, жёлтые глаза, распиленная голова «лаборанта», превратившийся в монстра Гамлет…

Над объяснениями старика я размышлял весь кофе, потом весь душ и одевание, но ничего толкового не измыслил. Да и выбор, собственно, был невелик: либо верить в желтоглазых чудовищ, умеющих бить не прикасаясь, либо в глюкодейственную силу удара по голове. Хотите – верьте, хотите – нет, но прослыть идиотом желания у меня не было.

Телефон отыскался именно там, где и ожидалось: в пиджаке, вместе с бумажником и ключами от машины – зачем я их с собой брал? Неужели собирался кататься по ночной Москве? Переложив всё это богатство в борсетку – по случаю дневной жары пиджак останется дома, – я принял решение отправиться в ближайшее кафе на завтрак, но был остановлен звонком с неизвестного номера.

– Да?

– Это Алексей Торопов, помните меня?

Бывший кикбоксёр, морской пехотинец, частный охранник и телохранитель.

– Помню, конечно.

Я понял, что звонит мне многократно «бывший» громила не просто так, но постарался не выдать своей заинтересованности, ответив предельно легко, даже небрежно.

– Я собираюсь уехать.

– В отпуск?

– Не прикидывайся тупым и не делай вид, что тебе всё равно, – грубо велел Торопов. – Я всё рассчитал.

Ну да, именно так говорил главный инженер Фукусимы.

– Что тебе нужно?

Вопрос я задал исключительно из вежливости, поскольку ответ знал заранее.

– Много денег, тупица, – хмыкнул бывший кикбоксёр. – Я планирую лечь на дно. В Москве больше не появлюсь и директора не увижу.

– Он тебя найдёт.

– Пусть попробует. – Не знаю, насколько точно он всё рассчитал, но в силах своих Алексей был уверен. – Это мой единственный способ резко срубить много бабла, и я не отступлю.

– Сколько хочешь?

– Двести тысяч.

– За что?

– Я назову имя настоящей подруги Тины, той, с которой она зависала в «Переплетении» и устраивала оргии.

– И за такую мелочь ты хочешь двести тысяч?

– Эта мелочь очень важна для расследования, без неё ты ничего не узнаешь. А директор, как я понял, совсем с катушек соскочил от горя. Тебе он пообещал полмиллиона, значит, и мне заплатит. – Пауза. – Отыщи деньги до вечера.

Короткие гудки.

Я положил мобильник в карман джинсов и почесал в затылке.

* * *

– С уважением отношусь к парням, умеющим отделять работу и личную жизнь.

– Обижаешься на них?

– Ни в коем случае. – Она легко прикоснулась к моей руке. – Я всё понимаю.

Однако электрического разряда вроде того, что пронзал меня вчера, не вызвала. Просто прикоснулась.

– Спасибо.

Этот короткий, но насыщенный смыслами диалог состоялся после того, как я поцеловал Миру при встрече. Поцеловал в щёчку, очень аккуратно и очень по-дружески. Не продемонстрировав ни единого следа вчерашней страсти. Помните, я рассказывал, что твёрдо знаю пределы? Так вот: я их знаю. И даже красивая женщина рядом не заставит меня забыть о деле. Или рассказать больше, чем нужно.

– Почему ты попросил меня приехать сюда? – Мира без особого восторга оглядела старый дом на Новокузнецкой, возле которого я назначил наше отнюдь не романтическое свидание.

«Интересно, родинка на виске не мешает ей носить солнцезащитные очки?»

– Что мы тут делаем?

Врать симпатичному следователю, на которого у меня были определенные виды, я не стал и ответил честно:

– Хочу незаконно проникнуть в одну из квартир и надеюсь на твою помощь.

– Шутишь?

Однако Мира не отпрянула, не возмутилась, не издала восклицания, а среагировала достаточно буднично. Как будто услышала заурядное предложение и отказывается исключительно для порядка. Только потому, что ни одна приличная женщина не может согласиться сразу.

– Нет, не шучу.

– Собираешься кого-то ограбить?

– Владелец квартиры давно умер, но наследники до сих пор не объявились. Квартира стоит опечатанная, и я хочу посмотреть, что в ней.

– Как звали владельца?

– Винсент Борисович Шарге. Если не ошибаюсь, он был скульптором.

– Странное имя.

– Немецкое, кажется.

– Может быть…

За разговором мы подошли к подъезду, однако входить в него Мира не спешила. Услышав имя умершего скульптора, она вообще перестала спешить, помрачнела, и мне оставалось лишь догадываться о причине столь разительной перемены настроения.

– Зачем тебе в квартиру? Как Шальке связан со смертью Тины?

Она всё-таки молодец: не только красавица, но и умница. Откуда только СК берёт такие сокровища? Почему эти сокровища не идут работать в низкооплачиваемые секретарши к честным и скромным частным детективам?

– Не Шальке, а Шарге. «Шальке» – это немецкий футбольный клуб.

– Плевать!

Она ждала ответа, и я не стал мучить красавицу. В конце концов, это неприлично.

– У Винсента Шарге был сын Рудольф.

– Имя на чердаке!

– Совершенно верно, – подтвердил я. Скромно, но с заслуженной гордостью.

– Имя ты увидел вчера, а сегодня уже идёшь по следу…

Если вы думаете, что Мира посмотрела на меня с уважительным обожанием, то вы ошибаетесь. Скорее взгляд был оценивающим.

– Совершенно верно, – повторил я с удвоенной порцией заслуженной гордости.

– Ты хорош.

– Мне за это деньги платят.

Квартира Шарге находилась под самой крышей, мы вышли из лифта и остановились на площадке, задумчиво изучая мощную металлическую дверь.

– Так ты поможешь?

А вот теперь я уловил в голосе Миры настоящее сомнение: она не знала, что делать.

– Ты понимаешь, что просишь меня совершить должностное преступление?

Плевать ей на преступление, она просто не хочет входить в квартиру. Или впускать в неё меня!

Однако вслух я произнёс другое. Выдал очередную удачную шутку:

– Родина тебя не забудет.

Вы удивитесь, но Мира даже не улыбнулась. Наверное, не расслышала.

– Родина пусть помнит, – негромко произнесла она, продолжая рассматривать дверь. – Главное, чтобы люди забыли.

– Какие?

– Которые об этом преступлении узнают.

Следователь отчего-то потерял уверенность, и я решил помочь в её возвращении.

– Я прихватил отмычки.

И продемонстрировал походный набор замысловатых приспособлений, который мне раздобыл Байконурыч. Я знал, что профессионал оценит.

– Отличная коллекция, – со вздохом произнесла Мира.

– Одна из лучших в Москве.

– Согласна. – Она выбрала правильную отмычку, ловко вставила её в нижний замок, на мгновение загородилась от меня спиной и почти сразу распахнула дверь: – Входи.

– А верхний замок?

Я чувствовал себя несколько обманутым: хотел вскрыть его лично и поразить Миру своими криминальными талантами.

– Он не был заперт.

– И сигнализация не работает.

– Отключили за неуплату.

– А свет?

За электричество, как ни странно, платили: я щёлкнул выключателем, и вспыхнувшая люстра осветила большую прихожую.

– Добро пожаловать в царство мертвого.

– Не шути так, – неожиданно попросила Мира.

– Почему?

Меня поразило её напряжение.

– Просто – не шути.

И я понял, что продолжать расспросы не следует. Мире тут не нравится, ну что же – бывает. Мне в некоторых квартирах тоже случалось чувствовать себя неуютно.

В качестве поддержки я прикоснулся к руке женщины, показывая, что всё понял, затем прошёл в главную комнату и замер на пороге. Удивлённый замер. Я ожидал, что в квартире мертвеца будет пахнуть пылью и запустением, возможно, гниением или тленом, но воздух и в коридоре, и в главной комнате оказался свежим, словно помещение недавно проветривали. А пыль на мебели отсутствовала как класс.

– Здесь убираются?

– Откуда мне знать?

– Но ведь дверь опечатана!

– В таком случае мы имеем дело с магией.

Знаете что? Опытный сотрудник Следственного комитета не имеет права так реагировать на возможное преступление. Или на загадку. Или на странность. Неважно. Я сказал, что в опечатанном полицией помещении слишком чисто, а Мира лишь плечами пожала. Нормально? Нет, ненормально.

Но делать госпоже следователю замечание я не стал. Для этого у неё имеется начальство.

Зато заметил кое-что другое:

– Забавные скульптуры делал Винсент Борисович.

– Очень забавные, – согласилась Мира.

Ещё бы не согласиться!

Самую большую комнату квартиры – а она действительно была велика, ярдов пятьдесят квадратных, не меньше, – Шарге превратил в студию. Рабочие столы, листы с карандашными набросками, какие-то металлические каркасы, соединения, гипс, но главное – сами скульптуры. Необычные. Завораживающие и отталкивающие одновременно. Законченных образцов в студии не нашлось, только их части и макеты из папье-маше, но то, что я видел в миниатюрах, поражало воображение. Шарге умело сочетал птиц, зверей и даже насекомых, порождая на удивление дикие, кровожадные образы, которым позавидовали бы создатели средневековых мифов. Помесь леопарда с верблюдом, говорите? Льва с орлом? Ну-ну… А богомола, жука-оленя, варана и саблезубого тигра в одном флаконе не хотите? Или тираннозавра с гориллой? В кирасе и с мечом? Кому нужны такие твари?

– Шарге работал на киностудии? – прошептала Мира.

Предположение было самым очевидным, но, увы, неправильным.

– Нет, – вздохнул я. В личном деле скульптора о сотрудничестве с киношниками не было сказано ни слова. – Но я не представляю, кто может заказать такую тварь…

– Я видела таких в богатых домах, – прищурилась моя спутница. – Года полтора назад началась эта мода: украшать дикие парки странными тварями. Типа защитники.

– Типа они все спятили.

– У богатых свои причуды.

Я вспомнил Мальцева, собирающегося отгрохать покойной жене мраморный мавзолей с двенадцатифутовой голой статуей и спорить не стал.

Мира же быстро просмотрела стопку эскизов на столе, дёрнула плечом, пробормотав: «Ерунда какая», – и прошла в следующую комнату.

– Ты идёшь?

– Да.

Надеюсь, мой голос прозвучал без напряжения. Спокойный ответ на естественный вопрос, всё в порядке. Я слышал, как Мира открывает шкаф и выдвигает полки, и молил о том, чтобы она не вернулась. Потому что у окна стояли кресло и маленький шахматный столик с недоигранной партией. А в кресле лежал ещё один эскиз. Он был прикрыт пледом, и Мира его не заметила. А я разглядел. И даже верхнюю часть рисунка разглядел и потому вспотел за те два шага, понадобившиеся, чтобы добраться до кресла.

А когда добрался, понял, что разглядел правильно. Не ошибся.

Эскиз изображал длинную чёрную тварь с острыми металлическими когтями и ярко-жёлтыми глазами. С виду неуклюжую, но я точно знал, что эта мерзость жутко координирована, сильна и быстра.

А подпись под ней гласила: «Тёмный образ 2.0. Снаряжение по классу «Элит».

* * *

За деньгами я, естественно, пошёл к Мальцеву. Ну хотя бы по той причине, что магистр забыл сообщить мне номер своего телефона. И даже номер своего лакейского секретаря не оставил, ограничившись туманным: «Будет нужно – найду». Пожалуйста – нужно. И где он? Нету. Видимо, опыты ставит в каком-нибудь научном центре.

Да и не пошёл бы я к нему за деньгами, я гордый. А к Мальцеву – пожалуйста, поскольку с директором нас связывают прочные деловые интересы. Скрывать, для чего мне потребовалась столь большая сумма, я не стал, рассказал как есть. Выслушал короткую, но ёмкую характеристику на Торопова и пять минут уговаривал разъяренного директора не предпринимать никаких мер по поиску неверного слуги, аргументируя тем, что бывший кикбоксёр сам заявится. Уговорил. Получил для приманки двести тысяч наличными, машину и трёх мордоворотов-охранников. Проследил, чтобы до них дошёл чёткий приказ не вмешиваться до тех пор, пока я не получу от Торопова информацию, и только после этого чуть-чуть расслабился: вроде бы всё складывалось так, как надо.

Имя настоящей подруги Тины должно было не просто придать расследованию новое дыхание – я чувствовал, что выйду на финишную прямую, потому что настоящая подруга должна была знать и о «Переплетении», и о магистре, и – на это я особенно рассчитывал – о Рудольфе.

После посещения студии скульптора у меня не осталось сомнений в том, что именно исчезновение Рудольфа стало причиной зверского убийства Тины Мальцевой.

Вы удивитесь, узнав, что я ни слова не сказал Мире о найденном в кресле эскизе? Не удивитесь? Ну и правильно.

– Действуем, как договорились: я разговариваю с Тороповым, показываю ему деньги и получаю информацию. Что будет дальше, меня не касается.

– Да, – коротко подтвердил Дима Боков, назначенный директором Мальцевым командовать моими вооружёнными помощниками, они же инкассаторы-любители.

– Но вы обязательно должны дать мне время поговорить.

– Да.

– И не появляться, чтобы не спугнуть.

– Да.

– Телефон будет включён, так что вы сами поймёте, когда входить.

– Да.

Похоже, Бокова выпиливали из положительного во всех смыслах полена.

– Увидимся.

– Да.

Я нырнул в душную предвечернюю Москву – в салоне кондиционированного фургона было куда комфортнее – и направился к улице, держа в руке металлический чемоданчик. Фургон Боков припарковал в переулке, ярдах в двадцати от перекрестка, и он не должен был привлечь к себе внимания: мало ли чёрных «Фольксвагенов» по городу катается? Стекла тонированы, внутрь не заглянешь, и никто не узнает, что случится с Тороповым после того, как он окажется в этой машине.

И я не узнаю, потому что не собирался возвращаться в фургон. Мое дело – дальнейшее расследование.

Мне не было стыдно за то, что я сдал бывшего кикбоксёра директору, и угрызений совести я не испытывал. Я не просил Алексея об одолжении, к предательству не подталкивал и хранить секрет не обещал. Торопов должен был понимать, что за деньгами я пойду к Мальцеву – больше просто не к кому, – и принять меры предосторожности. Если принял – у него есть шанс, если нет – все дальнейшие проблемы станут платой за глупость.

Ничего личного.

Я вышел на перекресток, свернул направо, прошёл ещё десять шагов и остановился сразу за пешеходным переходом.

Минута до назначенного времени.

Но ждать не пришлось: буквально через несколько мгновений рядом со мной резко притормозил приземистый «Опель Астра».

– Быстро внутрь!

Ну хоть на это у него ума хватило!

Я плюхнулся на переднее сиденье, и машина сорвалась с места ещё до того, как захлопнулась дверца. А судя по тому, как мягко меня вдавило в кресло, «Астра» была прокачана по спортивному варианту.

– Принёс?

– А ты?

Гнал Торопов хорошо, умело, небось немало крови попортил дорожной полиции на своей «Астре». Шустрая машина ловко, а порой опасно маневрировала в весьма плотном потоке, и я почёл за благо пристегнуться: мало ли что. Мы, перестраиваясь из ряда в ряд, резко набирали скорость, обгоняли, подрезали, снова набирали скорость и всё дальше уходили от места встречи.

Интересно, Боков предусмотрел такое развитие событий?

– Деньги покажи.

Я послушно раскрыл чемоданчик:

– Двести штук.

– Вскрой одну пачку.

– Скажи какую.

– Вот эту. – Он ткнул пальцем в одну из верхних.

– Пожалуйста.

Я разорвал банковскую обёртку и предложил Алексею полюбоваться на полноценные новенькие купюры. Демонстрация произвела впечатление.

– Брось чемодан на заднее сиденье.

– Сначала скажи, что у тебя есть?

– Имя.

– И всё? Ты можешь придумать любое.

– И окончательно поругаться с директором?

– Он и сейчас не в восторге от твоего поведения.

Добавлять, что бывшие дружки считают Торопова предателем и мечтают поквитаться, я не стал. Если не дурак – сам понимает, а если дурак – зачем лишний раз человека расстраивать?

– Я дам тебе доказательство, что имя подлинное…

А в следующий миг мы остановились.

Нет, мы резко встали.

И не пристегнись я ремнём безопасности, вылетел бы через лобовое, как торпеда.

Чёрт!

Сначала я решил, что Торопов доигрался и мы в кого-то врезались. Потом – что ребята директора испугались потерять «Астру» и в нас врезался перехватчик. И только потом я увидел, что перед нами никого нет. Ни-ко-го. И ничего, соответственно. Двигатель ревел, колеса рвались об асфальт, а нос «Опеля» упирался во что-то невидимое. Да, невидимое! И машина в это «что-то» не врезалась, а именно упёрлась, потому что капот не помялся. Машину что-то держало.

Чёрт!

«Где эти грёбаные телохранители?»

Прошу прощения за ужасный сленг, но в тот момент я мог оперировать исключительно подобными выражениями.

Бокова и его мордоворотов не было, полиции не было, машины плавно объезжали нас так, словно мы просто заглохли.

Чёрт!

А потом выяснилось, что кроме преграды рядом с нами было и ещё кое-что невидимое. Или кое-кто. Торопов изумлённо вскрикнул, и я увидел, как из его кармана вылезают документы. За ними – бумажник, ключи, какие-то бумажки, – Торопова обыскивали! Кто-то невидимый его обыскивал! А потом на свет явился ключ от камеры хранения и обыск закончился.

– …мать! – выдохнул Алексей.

Я до сих пор не понимаю, почему он не сопротивлялся, почему позволил обыскать себя, почему не набросился на меня или не попытался выпрыгнуть из машины. Я не знаю, что было бы в этих случаях, но не понимаю, почему Торопов сдался сразу.

Обыск закончился, но машина продолжала стоять. Секунда. Две секунды. Пять. Я уже решил, что всё закончилось, но через пять секунд на лобовом стекле вдруг возник след от удара. Как будто шофёр протаранил его изнутри головой… Потом появились следы крови, кожи – ещё до того, как повреждения появились на голове обалдевшего от ужаса Торопова. Потом я увидел, как гаснут его глаза, потому что уходит жизнь. А потом невидимая преграда исчезла, «Астра» рванула вперёд и вошла в столб. Тело Алексея плавно поднялось и вылетело из машины, завершая картину «трагического ДТП со смертельным исходом». Лихач не справился с управлением, пренебрёг мерами безопасности и погиб.

А что с пассажиром?

Я сглотнул, ожидая, что невидимка доберётся до меня, но ничего не происходило. Двадцать долгих ударов сердца ничего не происходило, а потом незнакомый, но очень симпатичный мужик распахнул дверцу и заглянул мне в лицо.

– Он в шоке!

– Жив?

– Да!

– Слава богу!

– Вытащите его!

– Не вытаскивайте! Сейчас «Скорая» приедет! Не трогайте!

– Зажигание выключите!

– Федра! – Ко мне пробился Боков. – Ты как?

– Нормально. – Трясущимися руками я передал Бокову чемодан, который, как выяснилось, я всё это время прижимал к груди. – Нормально.

– Идти можешь?

– Подожди!

Голова побаливала, постукивала, посвистывала, шумела, но работала. Голова помнила, что идёт расследование, поняла, что всё вокруг – его часть, и стала делать выводы.

Невидимка нашёл ключ от камеры хранения и успокоился, но вот какое дело: Торопов должен был просто назвать имя и подтвердить свои слова каким-нибудь доказательством. Что ему держать в камере хранения? Подробное досье на Тину? Флешку с записью её игрищ? Пачку компрометирующих фотографий? Да мне ничего этого не надо, мне нужно было только имя.

– Федра, полиция совсем рядом!

Общаться с блюстителями порядка желания не было. Я понимал, что меня быстро оставят в покое, но не хотел тратить время. Лучше уж отправиться домой и поспать или просто понежить побитую голову на подушке.

«Думай… Думай!»

Я открыл перчаточный бокс. Выбросил на пол какие-то бумажки, карту, страховку. Нет. Торопов сидел за рулём, сильно торопился и должен был держать доказательство где-то рядом, под рукой, чтобы отдать его максимально быстро.

– Федра!

Я откинул солнцезащитный козырёк и взял лежащую там фотографию: Тина с какой-то блондинкой. А на обороте надпись: Джина Разбегаева.