Читать книгу: «Мистерия мести», страница 3

– Юра!

– Евгений Стальевич!

– Добрый вечер.

– Добрый…

– Как Миша?

– Он теперь отец Иоанн.

– Юра, я знаю, – с укоризной ответил старик. – Я спросил, как он, а не как его теперь зовут.

– С отцом Иоанном всё в порядке.

– Вот и хорошо.

А дремлющий у двери Гамлет – чёрный датский дог Хамиева – важно посмотрел на меня, признал и снова положил тяжеленную голову на мощные лапы. Гамлет уже пять лет служил старику сторожем и компаньоном, а до него был Йорик, ещё раньше – Лаэрт, и все – датчане: Стальевич питал к этой породе непонятную лично мне слабость.

Покончив с обязательными, но достаточно пустыми расспросами, старик жестом предложил мне занять одно из двух кресел в углу – прямо под пальмой в здоровенной кадке, – сам расположился напротив и с ехидцей произнёс:

– Всё думал, зайдёшь ли ты когда-нибудь или нет?

– Давно хотел… – смущённо пробормотал я. – Вывеску с детства помню, но даже не представлял, что вы… – Едва не ляпнул: «вы тут работаете», но вовремя опомнился. – Что это ваша лавка.

– Я тебе говорил, – деликатно напомнил старик, аккуратно протирая очки. – Лет семь назад.

– Значит, забыл.

Честно говоря, я пожалел, что не оказался в «неПростых сувенирах» в детстве, поскольку для ребёнка лавка старого Стальевича была настоящей сокровищницей. Удивительные статуэтки со всего мира: бронзовые, мраморные, вырезанные из дерева и вылепленные из глины, примитивные и элегантные, весёлые, даже смешные, и зловещие, рядом – скульптуры рыцарей и тут же, на стенах и полках, – их оружие, мечи, кинжалы и другие железяки пробойного действия. Рядом – кувшины и вазы, картины, значки и монеты, раковины, оловянные солдатики и модели парусников… Окажись я тут мальчишкой – обязательно поселился бы.

– Молодость, молодость… – Стальевич вернул окуляры на длинный вислый нос и строго посмотрел на меня усиленным взором. – Сколько лет мы знакомы?

– Вы переехали в наш дом, когда мне было пятнадцать.

– Значит, я знаю тебя половину твоей жизни.

– Чуть больше.

– Не имеет значения. – Старик вздохнул. – И за всё это время тебе ни разу не понадобился настоящий подарок. Это наводит на печальные размышления, Юра, на очень печальные.

– Если у меня не получалось к вам зайти, это ещё не означает…

– А если бы ты знал, что это моя лавка…

– Я обязательно…

– Разумеется…

– Конечно…

На этот раз я намеренно не стал заканчивать фразу. Точнее, закончил её смущённой улыбкой, показывая, как мне неловко. Стальевич не поверил, но развивать тему не стал, покачал головой и улыбнулся:

– Самому не стыдно?

– Сильно заметно?

– Актер ты плохой… Сейчас зачем пришёл? Неужели подарок понадобился?

Начинать разговор с клуба «Переплетение» я не рискнул, поэтому соврал:

– Ага.

– Слава богу, ты повзрослел.

Разочаровывать дедушку я не стал. А он, в свою очередь, откинулся на спинку кресла и менторским тоном произнёс небольшую речь:

– Только с возрастом приходит понимание того, что на самом деле имеет ценность, за что стоит платить, а мимо чего нужно пройти. С возрастом приходит осознание, что модное конвейерное барахло не отражает индивидуальность, и начинается поиск настоящего. Даже челам не нравится разгуливать по городу в одинаковых футболках.

«Челы»… Странное сленговое слово, которое я сегодня уже слышал. Интересно… Но пламенная речь требовала хоть какой-то реакции, и я промямлил:

– Странно, мне казалось, что нынче в моде индивидуальность.

– Собранная из штамповок, – немедленно парировал Стальевич. – Одинаковые вещи и одинаковые украшения тасуются в разном порядке, но на выходе всё равно получается нечто похожее на голема. Ты знаешь, что такое голем?

– Густав Майринк, история пражской куклы.

– Переработанная и перевранная история, – махнул рукой старик. И вернулся к делам: – Какой подарок тебе нужен?

А вот этот заход я не продумал. Пришлось импровизировать.

– Я плохой клиент, Евгений Стальевич, не знаю, чего хочу.

– На самом деле ты замечательный клиент, Юра, самый лучший, поскольку тебе можно продать всё, что угодно, за двойную цену и в больших количествах.

– Это вряд ли, – прищурился я.

– Это несложно, – прищурился старик.

Он выглядел настолько уверенным в себе, что я заинтересовался.

– Для этого нужно хорошо знать покупателя.

– Достаточно уловить несколько мелких деталей и на их основании подобрать подарок, от которого конкретный покупатель не сможет отказаться…

– Например?

– …сколько бы подарок ни стоил, – спокойно закончил любитель датских догов.

– Например? – повторил я. – Вы ведь неплохо меня знаете, так подберите подарок, от которого я не смогу отказаться.

И услышал в ответ предупреждение:

– Подберу, – пообещал старик. – Но запрошу его истинную цену.

– Тем интереснее.

– Не обидишься?

– Прошу вас.

– Ты сам напросился. – Стальевич пошевелил пальцами, словно разминая их перед пересчётом денег, а Гамлет посмотрел на меня… с иронией, как мне показалось. – Насколько я знаю, Юра, ты не пускаешь романтику домой. Подбираешь правильный ресторан, или кафе, или красивое место в парке, или на озере и именно там проводишь с девушкой эмоциональную, если можно так выразиться, часть встречи. Там ты шутишь, шепчешь комплименты, ласкаешь её легкими прикосновениями и получаешь, так сказать, наслаждение для сердца. А когда вы приходите домой, ты не тратишь времени на подобную ерунду.

Вот уж не думал, что мой старый сосед настолько наблюдателен. Я дал себе слово впредь вести себя осмотрительнее, а пока был вынужден признать:

– Примерно так.

Старик же поднял вверх указательный палец, продемонстрировав, что отыскал нужное, сбегал – тут я поразился неожиданно проявленной резвости – в подсобку, вернулся ни с чем, неразборчиво бормоча под нос ругательства, порылся под столом – там, как и везде вокруг, тоже было свалено всякое барахло, – заглянул в шкаф, выдал радостное «Есть!» и торжественно протянул мне скромную синюю коробку. Пыльную, как пирамида Хеопса.

– Здесь то, что тебе нужно!

– Что?

Снимать крышку я пока не стал.

– Пара бокалов для красного, – мягко произнёс Стальевич. – Их форма и стекло подобраны так, что каждый глоток вина обещает, манит и способен превратить заурядный вечер в дышащий тайной.

– И любое вино тоже?

– Вино само по себе – это грязное пятно на полу. Я же предлагаю волшебство.

– Настоящее?

– А ты проверь.

Я решился: открыл крышку и вытащил на свет бокал. И уже через секунду понял, что держу в руках близкую к совершенству вещь: стекляшка – обычная, чёрт возьми, стекляшка – оказалась живой, дышащей, манящей… Ею можно было любоваться вечно.

– Эти бокалы создал великий мастер, – тихо произнёс старик. – Он вкладывал в свои работы душу и так дарил им бессмертие. Бокалу, который ты держишь в руке, больше двух сотен лет, но он проживёт ещё тысячу.

– До тех пор, пока какой-нибудь неумеха не отправит его на пол.

– Не отправит.

– Почему?

– Я позаботился, – с непонятной мне уверенностью пообещал Стальевич.

И я поверил.

Бокал хотелось гладить. Хотелось наблюдать, как в нём покачивается вино. Из него хотелось пить, и пить не одному…

– Однажды тебе захочется просто посидеть с девушкой, Юра, поговорить, но очень медленно и ни о чём, потому что слова не будут важны. Или даже захочется помолчать, наслаждаясь тем, что рядом именно эта девушка. И тогда мои бокалы будут незаменимы.

Старый хрыч вскрыл меня, словно консервную банку.

– Сколько они стоят?

Стальевич назвал цену. Я вежливо улыбнулся. Он пожал плечами:

– Завтра ты их купишь.

– Думаете, девушка отыщется настолько быстро?

– При чём тут девушка? – искренне удивился старик. – Мы говорим о бизнесе, о бокалах, которые ты уже считаешь своими. И тебе безразлично, сколько они стоят. Завтра ты завершишь сделку.

Что ещё сказать? Я попал.

– Скидки не будет?

– Ты сам напросился.

Он ведь честно предупреждал, что лучше не связываться. А Гамлет, здоровенная скотина, улыбнулся, высунув длинный красный язык.

– Я понял: вы мастер.

Правильная лесть в нужное время ещё никому не мешала. Старый хрыч надулся от гордости и сэкономил мне изрядную сумму:

– Пятнадцать процентов, Юра, по одному за каждый год, что ты треплешь нервы мне и моим псам.

Гамлет неодобрительно качнул башкой, намекая хозяину, что на эти деньги можно накупить пару грузовиков вкуснейшего собачьего корма, и снова уснул. Я с сожалением вернул коробку Стальевичу, прекрасно понимая, что завтра обязательно её заберу, и услышал неожиданное:

– А теперь скажи, зачем ты на самом деле пришёл? Тебе не был нужен подарок, но ты сделал крюк по дороге домой и пришёл. Зачем?

Хорошо, что старый хрыч не подался в частные детективы: с таким конкурентом мне в профессии делать нечего.

Он вопросительно поднял брови, словно подталкивая меня к исповеди, Гамлет, не открывая глаз, навострил уши, я вздохнул и доложил:

– Я расследую преступление, Евгений Стальевич. След привел меня в клуб «Переплетение», а в клубе я обнаружил вашу визитку. И очень удивился, что в ночном клубе рекламируют скромный магазин подарков.

– Я небогат, мне нужны клиенты.

– Ищете их в ночных клубах?

– Солидные клубы посещают солидные люди, а я могу им предложить солидные подарки.

– За солидные деньги.

Спорить Стальевич не стал. Зато выдал очередное откровение:

– Юра, когда подрастёшь, обязательно поймёшь, что правильный подарок способен изменить жизнь до неузнаваемости, помочь обрести друзей и создать карьеру. Но подобрать правильный подарок бывает необычайно трудно, ибо далеко не каждый способен похвастаться умом или фантазией. И тогда на помощь прихожу я. – Старик помолчал. – Ты расследуешь убийство Тины Мальцевой?

– Да.

– Какие ещё визитки ты взял в «Переплетении»?

Назвался груздем – полезай в кузов. Я не был доволен тем, как развивается наша беседа, но добытые визитки Стальевичу протянул. Все визитки.

– «Красный колледж»… Сюда лучше не ходить. – Картонку старик небрежно бросил в раскрытый ящик своего стола, и я понял, что ко мне она не вернётся.

– Почему?

– Просто поверь: нечего там делать. Да и не пустят тебя туда, как не пустили в «Переплетение».

«Откуда он знает, что меня выставили из клуба?»

Глупый вопрос, учитывая, что он держит там рекламу и наверняка знаком с правилами.

– «Биржевые хроники»? Слишком скучное заведение для тех, кто ничего не понимает в деньгах.

– Я понимаю в деньгах.

– То, что ты отличаешь кредитную карту от стопки наличных, не делает тебя даже любителем.

– Но…

– Я знаю, о чём говорю.

Тон старика напомнил отцовский, и спорить сразу расхотелось.

– «Алтайская неувязка» – место замечательное. На первом этаже изумительная дичь и можно выпить, на втором – восхитительный чай. На первый этаж запись за две недели. На второй – за месяц и нужно иметь рекомендации. Но чай – потрясающий. «Ржавый топор» – только для ржавых качков…

«Ржавый качок»! Татуированный грузчик употребил то же выражение, а значит, имеет смысл навестить ржавый бар.

– Мне нужно в «Топор», – уверенно произнёс я.

– Действительно нужно?

– Позарез.

Стальевич поправил очки, потрогал себя за мочку левого уха, помолчал, раздумывая над моей просьбой, понизил голос и сообщил:

– Если тебе ДЕЙСТВИТЕЛЬНО нужно в «Ржавый топор», то приходи за час до открытия в три пополудни. В это время там только хозяин, которого ты сможешь разговорить, если тебе действительно нужно.

– Но дверь…

– Она будет открыта. Хозяин бара искренне верит в то, что случайных посетителей не бывает и тот, кому ДЕЙСТВИТЕЛЬНО нужно, откроет дверь, несмотря на табличку «Закрыто».

День 3

Бокалы я всё-таки купил. Какой смысл откладывать на завтра то, что всё равно сделаешь? А завтра я обязательно их купил бы, тут старый торгаш был прав на сто процентов. Но в другом Стальевич ошибся: выставлять своё приобретение напоказ я не стал, убрал в шкаф, но убрал недалеко.

Я знал, что в скором времени они мне пригодятся.

Улыбаетесь с пониманием? Ну да, что скрывать: прекрасная сотрудница Следственного комитета Мира Кротова очень мне понравилась. Неожиданно сильно понравилась, несмотря на то что она совершенно не мой типаж, если можно так выразиться. Извините за цинизм, но у меня давно прошёл этап: «Всё равно кто, лишь бы женщина!» – и я придирчиво выбираю спутниц, не приглашая кого попало даже на один вечер.

Начнём с того, что мне нравятся блондинки, в этом отношении я настоящий джентльмен. В блондинках идеально сочетаются красота, женственность и ум, и этот невероятный коктейль сбивает с ног, заставляя позабыть обо всём на свете. Второе: мне нравятся хрупкие блондинки. Не тощие, угловатые и костлявые, а хрупкие, нежные, но соразмерные, изящные, словно созданные Богом по специальному заказу. Поэтому Мира с её спортивной фигурой, не крупной, но отнюдь не хрупкой, и густыми каштановыми волосами была совсем «не моей». Но понравилась безумно, и я намеревался спокойно, не форсируя, но и не тормозя, выяснить, как симпатичный следователь относится к приятной во всех отношениях интрижке с симпатичным частным детективом.

И надеялся, что бокалы не останутся без дела.

На наше первое свидание Мира заявилась в модно потёртых джинсах, чёрных босоножках на высоком каблуке и чёрной же рубашке с короткими рукавами. Добавьте чёрные очки, тёмные волосы, загорелую кожу, лишнюю расстёгнутую пуговку рубашки, и вы поймёте, почему я почти обрадовался смерти Тины – как бы я познакомился со столь прекрасным блюстителем порядка без этого печального обстоятельства?

Больше всего на свете мне хотелось схватить Миру в охапку и увезти на какой-нибудь комфортный остров дня этак на сорок два, но я сдерживался. И на месте преступления – хотите верьте, хотите нет – вёл себя предельно собранно и профессионально, поскольку твёрдо знаю, до какого предела можно смешивать рабочее и личное.

– Ты видела тело?

– Да, – скупо ответила она, ухитрившись произнести одно-единственное короткое слово так, что я без труда услышал главное послание: «Не надо развивать тему».

Увы, исполнить эту просьбу я не мог.

– И как?

– Жестоко.

– Даже по твоим меркам?

– У меня нет мерок.

– Есть, потому что ты видишь трупы гораздо чаще меня.

– Хорошо, – сдалась недовольная Мира. – Даже по моим меркам убийство Тины было жестоким. Очень жестоким.

Фотографии из дела этот вывод подтверждали, а разговор я затеял только для того, чтобы посмотреть на реакцию моего напарника. Или напарницы? Как правильно? В общем, я хотел посмотреть на неё.

Я уже говорил, что твёрдо знаю предел, за которым не следует смешивать рабочее и личное?

– Мы ищем убийцу, но неофициально определено, что преступление совершил маньяк, – неожиданно добавила Мира. – Это главная версия.

Которая отсутствовала в материалах дела.

– Тебе доводилось искать маньяков?

– Да.

– И?

– С одной стороны, очень похоже, с другой – что-то не так. Но одинаковых маньяков не бывает, у каждого голова по-своему сломана.

Тину убили на чердаке муниципального многоквартирного дома. Не дорогого, но и не трущобы, обычного дома, выстроенного ещё в имперские времена в самом начале Дмитровского шоссе. Не окраина, но для жены директора Мальцева район неподходящий. Что она здесь забыла?

Мира сняла полицейские печати, и я медленно прошёл внутрь.

Грязно – вот что приходило в голову в первую очередь. Пыль, остатки строительного мусора, пыль, куски мебели, пыль, пара целых, заляпанных краской табуретов, снова пыль… Запёкшаяся кровь и свидетельство расследования: ошмётки полицейской ленты, пара скомканных бумажек, забытая резиновая перчатка. Единственными чистыми вещами в помещении оказались три лампочки, ввёрнутые в голые патроны. Судя по всему, лампочки принесли полицейские.

Возможно, место преступления тщательно выбрали, но его совершенно точно не готовили. Преступнику не требовалось дополнительного антуража – только уединение. Но с преступником всё ясно, а вот что на чердаке забыла Тина?

Кроме своей смерти, разумеется.

– Можно вопрос?

– Для этого я здесь.

В вежливом ответе отчётливо слышался намек на то, что она, красивый и профессиональный следователь, с удовольствием поможет частному детективному лопуху разобраться в ситуации.

– Оказавшись тут, о чём ты подумала в первую очередь? Во что у тебя сложилось растерзанное тело и грязный чердак?

– Преступник наслаждается процессом убийства.

– То есть ты тоже уверена в том, что мы ищем маньяка?

– Оглянись вокруг, – просто предложила госпожа следователь.

Место убийства и его способ недвусмысленно подтверждали слова Миры. И вывод полиции. Косвенно его подтверждал и тот факт, что убийца постарался, чтобы преступление поскорее обнаружили. Криминалисты выяснили, что, растерзав Тину, он намеренно подтащил обезображенный труп к дверям, дабы вытекшая кровь привлекла внимание обитателей верхнего этажа.

Которые не слышали звуков борьбы или криков о помощи. А эксперты между тем утверждают, что часть ран получена Тиной в бою – женщина сражалась за свою жизнь, но проиграла. Почему же она дралась молча? Ладно, чёрт с криками, почему никто не слышал топота? Не обратили внимания? Полицейские решили именно так.

– Хорошо, пусть маньяк, – временно согласился я. В конце концов, следователи тоже люди, им нравится чувствовать себя умными. – Но как Тина тут оказалась?

Видеокамеры в подъездах дома отсутствовали, но консьержки в один голос твердили, что ни Тины, ни похожей на неё женщины не видели. Получается, либо будущая жертва кровавой бойни терпеливо ждала, пока кто-нибудь из дежурных не покинет свой пост, либо замаскировалась до неузнаваемости.

Зачем?

Откуда взялось это умение таинственно исчезать и так же странно появляться? Какой факт мы все упускаем? Тина умела летать? Сомнительно, конечно, однако это предположение объясняет практически все нестыковки.

Я бросил взгляд на Миру, понял, что красавица заскучала, и решил развеселить её диалогом на профессиональную тему. Пусть примет посильное участие в расследовании.

– Что могло заставить взрослую, умную и успешную женщину отправиться ночью на этот грязный чердак? Пусть бы это был чердак её дома или хотя бы подобающего района, но до пентхауса далеко, до танцевального зала далеко, до клуба – если предположить, что Тину «Переплетение» интересовало больше, чем танцы, – далеко. До машины… – Я заглянул в планшет. – Машина мирно стояла в гараже. Как Тина здесь оказалась?

– Вряд ли она сюда стремилась, – хладнокровно ответила Мира. – Я полагаю, её оглушили в другом месте, например в «Переплетении», и привезли сюда.

– Консьержки отрицают.

– Ночью они спят.

– Но при этом запирают двери, и войти могут только жильцы.

– Тина прошла с кем-то из них.

– Ты ведь знаешь, что всех, кто возвращался домой после одиннадцати вечера, тщательно опросили. Никто не сознался.

– Люди врут, – пожала плечами Мира.

Ей нужно смотреть поменьше американских сериалов. Женщина она, похоже, впечатлительная, вот и впитывает человеконенавистнические идеи как губка.

– Люди не врут просто так, – мягко выдал я прописную истину. – Нужен повод. А повод в нашем случае один: кто-то из них убийца. Вы проверили жильцов?

– Нормальные вроде люди.

– Зачем же им лгать? – Я оглядел контуры наибольшего фрагмента трупа, затем трёх остальных фрагментов, затем попытался представить, как это выглядело вживую, почувствовал накатывающую дурноту, кашлянул и поинтересовался: – Почему криминалисты не уточнили вид холодного оружия?

– Они всегда пишут расплывчато.

– Но в конце обязательно перечисляют варианты клинков, а сейчас – нет. – Я выдержал короткую паузу. – Мне сказали, Тину могли располосовать когтями.

– Кто сказал? – молниеносно среагировала Мира.

– Ты не удивилась.

Она поняла, что попала в элементарную ловушку, и ответила классическим женским оружием – чарующей улыбкой. Затем посерьёзнела и деловым тоном сообщила:

– Преступник использовал странное оружие, которое криминалисты не могут идентифицировать даже приблизительно. Когти – один из вариантов.

– Ты серьёзно?

– Не настоящие когти, конечно. Но искусственные, необычной формы – вполне. Об этом свидетельствуют некоторые раны: ножом их не нанесёшь… В любом случае это был кто-то очень сильный. – Мира прищурилась и странным голосом закончила: – Настолько сильный, что Тина не могла сопротивляться.

– Преступник мог её обездвижить.

– Ты ведь читал отчёт: здесь была драка.

Которую никто не слышал.

Да, я читал отчёт. Тина пыталась защищаться и тем добавила ещё одну монетку в копилку своих невероятных качеств. Охомутала директора, вертела им как хотела, исчезла из пентхауса так, что никто не заметил, неведомым образом оказалась на чердаке, где устроила драку, которую никто не услышал. И ходила в клуб, владельцы которого легко посылают по далёкому адресу всемогущего Мальцева.

– Здесь Тина впервые упала. – Пока я предавался серьезным размышлениям, Мира прошла по чердаку чуть дальше и очень грустно рассказывала мне подробности случившейся бойни: – Но тут же вскочила и продолжила борьбу. Ударила, увернулась… Она прорывалась к дверям.

Читать следы так хорошо, как криминалисты, я не умел, поэтому сопроводил информацию вежливой улыбкой. К тому же приблизительный ход сражения был описан в отчете.

– Стена опалена огнём?

– Давно опалена, – тут же ответила следователь. – Видимо, кто-то баловался с паяльной лампой.

– На чердаке?

– Мало ли вокруг идиотов?

Оспорить это утверждение не представлялось возможным. Я улыбнулся самой мудрой из своих улыбок, а в следующий миг заметил то, чего в отчёте не было.

– Почему никто не зафиксировал эту надпись? – Слева от двери стену украшало мужское имя – «Рудольф». Написано чёрным маркером, и довольно крупно. – Я не видел её в материалах дела.

– Я тоже. – Мира выглядела растерянной.

Я присел у надписи на корточки, вновь обратился к планшету, пролистал несколько страниц, отыскал фотографию этого места и хмыкнул: никакого имени на стене не значилось.

– Интересно.

– Мальчишки балуются? – чуть нервно предположила Мира.

– Мальчишки написали бы какую-нибудь чушь. Проникшие к месту убийства готы – высокопарную дрянь. Пьяные гопники добавили бы матюков. А это имя. – Я закрыл планшет и ловким, упругим движением поднялся на ноги – да, да, да, мы, частные детективы, тоже поддерживаем себя в спортивной форме. – Среди знакомых Тины был Рудольф?

– Я проверю.

Вот и славно.

– А вообще здесь оказалось не так страшно, как я предполагал, – светским тоном произнёс я. – Поужинаем сегодня?

* * *

INTERMEDIUS NEGRO

– Урод! Мерзавец! Тварь!

– Не ори.

– Скотина!

В ответ – тяжёлый вздох.

– Ты хоть знаешь, с кем связался, урод?

– Разумеется.

– Ты…

– Да, я. Я знаю, кто ты, и именно поэтому ты здесь, ведьма.

Пауза. Взгляд, которым можно насквозь прожечь луну, испепеляющий взгляд, но он беззвучен, и потому на чердаке продолжается пауза. Она длится пять ударов сердца, а затем звучит негромкое:

– Кто ты?

Трудно поверить, но ВАЖНЕЙШИЙ в её положении вопрос Тина задала только теперь. Впрочем, ничего странного: ярость улеглась. Или шок. Или яростный шок, вызванный неожиданным и наглым посягательством… Или вмешательством? Или вторжением? Как назвать ситуацию, когда тебе устраивают хитроумную магическую ловушку и принудительным порталом забрасывают в какую-то пыльную помойку: то ли чердак, то ли подвал, то ли барак бамовский?

Или всё происходящее – дурацкая шутка?

Нет, не шутка. Выкрикивая оскорбления, Тина успела осмотреть помещение внутренним взглядом и убедилась, что находится в клетке. Не в буквальном смысле, к сожалению, не в буквальном… Обычная клетка, хоть из стали, хоть из титана, удержать опытную ведьму неспособна, и поэтому неизвестный «шутник» позаботился о колдовских, невидимых обычному взгляду скрепах, разрушить которые было бы весьма сложно.

– Кто ты?

– Какая разница?

Он разговаривал с пленницей из тёмного угла, сидел на чём-то, укрытый сплетением теней и лёгкой дымкой пыли, и потому оставался неясной, расплывчатой фигурой. Чёрной. По всей видимости – длинной. Обладатель хрипловатого голоса и пронзительно-жёлтых глаз.

По слухам, примерно так – тёмным, неясным и желтоглазым – выглядел князь Тёмного Двора, однако поверить в присутствие на пыльном чердаке владыки Нави Тина не могла при всём желании.

– Боишься назваться – бойся. Чего тебе нужно от меня?

– Честный ответ на один вопрос, – немедленно отозвался желтоглазый. – После этого я извинюсь за причинённые неудобства и, если захочешь, компенсирую их. – Он помолчал. – А прямо сейчас я готов извиниться за выходку с принудительным порталом. И согласись: я веду себя достаточно корректно.

Тина в клетке, но все способности при ней. Желтоглазый не высосал из ведьмы энергию «Навским арканом», не оставил беззащитной, заблокировал на территории, но и только. По меркам Тайного Города – отнёсся с уважением. И говорит вежливо, всеми способами давая понять, что ему самому неловко за слишком резкое начало разговора. Мол, использовал принудительный портал только в силу обстоятельств…

– Я подумаю, как ты сможешь компенсировать мне неудобства, – уверенно произнесла ведьма.

Желтоглазый ответил едва уловимым смешком.

– Задавай вопрос.

– Где Рудольф?

И Тина с сожалением поняла, что живым пыльный чердак покинет только один из них.

– Какой Рудольф?

– Ты знаешь, о ком я.

– Юноша, с которым я была близка год назад?

– Да.

– Почему он тебя интересует?

– Я любознательный, как кошка.

– У них по девять жизней. Можешь похвастать тем же?

– Где Рудольф?

– Ты прислал мне письмо? Впрочем, не отвечай… – Ведьма скривилась. – Я поняла, что ты.

– Где Рудольф?

И Тина ударила.

Магическая клетка была крепка, но желтоглазый недооценил силу загнанной в неё ведьмы и устроил защиту всего лишь второго уровня. И, наверное, удивился, когда невидимые прутья обратились в дым под безудержным напором устроенного Тиной шторма. Колдовской удар снёс тюрьму, а следующий выпад желтоглазого – тот попытался опустошить ведьму «Навским арканом» – Тина отразила артефактом. Прокатилась по грязному полу, уходя от возможных атак, одновременно восполнила запас магической энергии из «батарейки» и перешла в наступление:

– Получай!

Ослепительная молния «Эльфийской стрелы» врезалась желтоглазому в голову.

– Проклятье!

– Проклятье!

Второе восклицание принадлежало Тине, победа которой мгновенно обратилась поражением. Потому что врагов оказалось двое. Кукла и кукловод. В тёмном углу сидел голем…

«Можно было догадаться!»

Который, потеряв треть безмозглой башки, вскочил и с рычанием бросился к ведьме. Высоченный, чёрный, со светящимися стальными когтями на длинных пальцах… Тине ещё не доводилось видеть такую модель.

«Надо уходить!»

Начиная бой, ведьма не собиралась его затягивать или доводить до победы. Первый ход – освободиться, второй – отразить атаку, затем поднять уровень магической энергии, ударить напоследок, чтобы не получить «Шаровую молнию» в портал, и активизировать «Дырку жизни», прыгнув из проклятого чердака в безопасную Московскую Обитель. Однако врагов оказалось двое, и, когда ведьма била голема, кукловод сделал единственно правильный в его обстоятельствах шаг – накинул на чердак ещё одну защиту, не позволившую Тине использовать спасительный портал.

– Козёл!

– Что ты сделала с Рудольфом, тварь?!

– Урод!

Ведьма догадалась, что, пока неизвестный не получит ответа, смертельная опасность ей не грозит: он будет только сдерживать её, – и потому бросилась к дверям.

– Где Рудольф?!

А спину, словно усиливая вопрос, режут острые когти. Догадка оказалась неправильной?

Тина визжит от боли, спотыкается, заливая пыльный чердак красной кровью, и слышит истерический вопль:

– Я им не управляю!

Голова голема не была пустой, в отличие от головы мастера, который его изготовил и запихнул мозг в самое очевидное место. Тине элементарно не повезло: посланная ею «Эльфийская стрела» не вывела куклу из строя, а нарушила систему управления, превратив голема в одержимую убийством тварь.

– Беги!

Когти режут бок. Крик. Окровавленная ведьма падает в первый раз, но тут же вскакивает. Губы шепчут заклинание, пальцы, помогая им, складываются в формулу жеста, и из ладони вырывается концентрированное «Дыхание дракона». Но голем успевает ударить, и огненный поток уходит в никуда, точнее – в стену, в том направлении, которое указала отрезанная рука. Глаза Тины гаснут. Чёрный голем шинкует её длинными когтями, отчего чердак начинает напоминать разделочный цех. Кукловод выкрикивает бессвязные команды, матерится и ревёт от ярости.

Занавес.

* * *

Нет, мне это не приснилось!

Мира действительно согласилась со мной поужинать! Согласилась!

Чёрт побери, я так не радовался с шестнадцати лет, когда уговорил Свету Куропаткину из первого подъезда прийти вечером послушать новый диск Мадонны. А родители на даче. А Мишка купил мне бутылку вина и свалил к дружкам. А Светка старше меня на четыре года и всё прекрасно понимает и уже умеет… Она училась на втором курсе, у неё были настоящие поклонники, и её согласие стало для меня невероятным событием. Мы встречались всего три раза, но я до сих пор…

Так. Забыть о Куропаткиной. Она давно уже Шмидт и живёт в каком-то баварском захолустье. Вернёмся к делам.

После того как закончилось наше первое с Мирой свидание на чердаке преступления, фактически – над хладным трупом, мы расстались. Она поехала по каким-то своим следственным делам, а я отправился в «Ржавый топор». Вы догадались почему. И догадались, конечно же, почему я ничего не рассказал ей об этом баре.

Потому что твёрдо знаю, до каких пределов можно смешивать рабочее и личное.

«Ржавый топор» оказался примитивным, на первый взгляд, заведением на Комсомольском проспекте: вплавился в цокольный этаж муниципального дома и был стилизован под средневековую таверну. Ну, знаете, когда бетонные стены отделаны натуральным камнем, потолок пересекают толстые, искусственно состаренные балки, мебель проще сжечь, чем передвинуть, а повсюду развешаны ненастоящие мечи, аляповатые щиты и прочий металлолом, который приличные люди давным-давно перестали замечать. Но в «Топоре» пошли ещё дальше: среди щитов, мечов и ножов владелец понавешал одиночные фотографии здоровенных мужиков и групповые фотографии здоровенных мужиков, этими самыми щитами-мечами-ножами вооруженных. Ролевики на выезде, чёрт побери!

С другой стороны, фотографии хоть как-то объясняли пошлый антураж.

Но всё это я разглядел потом, когда спустился вниз. А сначала я постоял у двери, потаращился на табличку «Закрыто», вспомнил предупреждение Стальевича, вздохнул и потянул ручку на себя. И дверь послушно открылась – первый этап плана прошёл без сучка и задоринки. Затем последовали десять ступенек вниз, ещё одна открытая дверь, и я оказался в большом сводчатом зале, подробное описание которого смотрите выше. Холл отсутствовал как таковой, вместо гардероба – вешалки у столов, а по левую руку – длиннющая, почти во весь зал, барная стойка, за которой скучал над стаканчиком чего-то бодрящего плечистый мужик, оставшийся рыжим несмотря на достаточно пожилой возраст. Обычно волосы тускнеют, но у хозяина «Топора» они оставались по-молодому яркими, что наводило на мысль о качественной краске и толковом парикмахере неподалёку.