Читать книгу: «Эксельсиор. Вакуумный дебют», страница 3

Конь

Амальтея, внутренний спутник Юпитера, три месяца назад

Исполинская глыба рыжего льда, покрытая оспинами кратеров и изъеденная пустотами, напоминала огромный выработанный астероид, из которого шахтные черви выгрызли самое ценное, оставив лишь низкомерную оболочку. Амальтея имела дурную славу, просторные тёмные пещеры выглядели как укромные гавани, в которых удобно прятаться от радиации и вездесущей абразивной пыли, но то была только видимость. Колоссальные приливные силы Юпитера постоянно играли с рыхлой поверхностью спутника, сжимая и разжимая небесное тело, словно козье вымя.

Удобное на первый взгляд убежище в любой момент могло стать ловушкой. Мысль об этом позабавила Талоса своей нечаянной рекурсией, ведь, прозябая вторые сутки в каменном мешке, способном внезапно превратиться в капкан, капитан сам готовил западню.

Укрытие было почти идеальным: дыра шириной в полкилометра и глубиной в два легко вместила их корабль; выход из пещеры всегда был направлен в сторону Юпитера; диск планеты был таким большим, что из проёма пещеры ничего, кроме него, не было видно. Можно было представить, что они заперты в гигантском горшке: рыжие ледяные стены по бокам, на дне, а прямо перед ними расписанная живописными полосами крышка из планетарного диска. Если подумать, они уже два дня не видели открытого космоса, а это значит, что и космос не видел их. То-то. В тридцати километрах отсюда его ведомый прятался в подобной дыре. Связь и наблюдение им обеспечивала малозаметная сеть направленных зондов.

Ожидание утомляло. Мысли изводили Талоса, а он изводил команду: канониру приказал компоновать торпедные сборки, навигатору – следить за подвижками поверхности спутника, механику – зафиксировать корабль и укрепить слабые места пещеры, только ему – капитану – некому было отдать приказ. Вопросы без ответов разъедали его изнутри: почему им так легко достался полётный план их цели? Зачем ламеры, так тавры называли лунных американцев, проложили орбиту так близко к Амальтее? Хотя последнее понятно: если держаться в Паутинном кольце Амальтеи, то можно долго не привлекать к себе внимание, особенно в такой близости от громадного Юпитера.

Через несколько часов средний транспортник «Мунджерси-418», должен проплыть в каких-то жалких трёх тысячах километров отсюда. Пять километров мерной стали, набитой газом и льдом. Только три отсека судна – с семьдесят третьего по семьдесят пятый – прячут секретный груз, и ни Талос, ни Бык, который его сюда послал, не знали, что там везут ламеры. Таврам сказали, что дело нужно сделать, а тавры хорошо знают, что нужно значит нужно. На том и стоим.

Пусть сам груз неизвестен, но его ценность была очевидна. Иначе зачем ламерам превращать безобидный транспорт в почти неприступную крепость? По пути к Юпитеру разведка пассивно просканировала ламерское судно: внешне обычная космофура, но, если присмотреться, то можно насчитать двадцать торпедных конвейеров и сорок семь огневых точек. Не линкор, но по боевой нагрузке близко к нему. Единственный минус (или плюс, это как посмотреть) – тяжёл и неповоротлив, на то и расчёт.

Чтобы убить время, Талос решил ещё раз, наверное уже сотый, пройтись по тактическому сценарию и данным сканирования цели.

– Тал? – В фокусе визора появился его давний напарник Клевер, абсурдно удачливый капитан ведомого эсминца поддержки. – Мои ближние сенсоры засекли цель, передаю данные.

– Хорошо, готовность «Веди», пусть твои проверят, что ваш борт ничем не фонит.

– Обижаешь.

– Своим я тоже скажу. Не хватало ещё на какой-нибудь мелочи проколоться.

– Понял, понял. Есть!

Следующие два часа заняла обычная рутина подготовки к бою: проверки, перепроверки, контрольные списки. Корабли сняли с якорной фиксации, готовность «Веди» сменилась на готовность «Бука»; пустили вакуум, экипажи заняли боевые посты.

В амортизаторе, справа от капитана сидел пилот-навигатор Янус, в нём уживались две способности: он мог подолгу продумывать сложнейшие орбиты и высчитывать их с максимальной эффективностью, а еще он был гением микроконтроля корабля, когда нужно было без раздумий, чисто на интуиции, но в тесной связке с техином провести судно в огневое ушко. Беда Януса была лишь в том, что он либо думал, либо действовал, делать и то и другое одновременно у него не получалось.

В левом амортизаторе сидела Арта – канонир корабля. Её родители получили разрешение на ребёнка-альбиноса, так и появилась на свет белоснежная холодная красавица Арта. Когда их крейсер попадал в передрягу, от которой нервы капитана начинали звенеть, а кровь стыла в жилах, Талосу достаточно было перевести взгляд на своего канонира, чтобы успокоиться. Её красивое лицо с едва уловимой ледяной полуулыбкой всегда оставалось бесстрастным. При этом девушку нельзя было назвать бесчувственной, нет, она проявляла эмоции, но только тогда, когда сама этого хотела. Много раз Талос думал о ней как о женщине, хотел сблизится, но его всегда останавливала мысль, что найти талантливого хладнокровного канонира намного сложнее, чем сногсшибательную горячую любовницу.

– Контрольное сближение, готовность «Аз», – доложил техин. Счёт пошёл на секунды, по старой привычке капитан с силой потёр ладони друг о друга и сказал:

– Ну, понеслось! – И понеслось.

Аккуратно, на пониженной вакуумной тяге, стараясь не потревожить хрупкие ледяные своды, крейсер и эсминец выбрались из своих пещер. Как только корабли оказались на оперативном просторе, они включили полный ход. Скрывать свои намерения было бессмысленно: орбитальная задача, в начальных условиях которой значится удалённый уголок системы, два боевых корабля и транспорт с секретным грузом, имеет только одно решение. Когда курсы кораблей выровнялись по направлению к транспорту, заработали линейные орудия, и сила перетекания электричества в магнетизм ускорила десяток зарядов, которые хищной стаей стремительно направились в сторону транспорта.

Преимущество линейных орудий в скорости снарядов. Расстояние от атакующей группы до цели они пролетали меньше чем за четверть секунды, а это была ещё не предельная мощность пушек – её пришлось понизить, чтобы на такой малой дистанции снаряды успевали навестись на конкретные цели. Дело в том, что если чисто кинетически поражать силуэт противника, то в вакууме довольно сложно нанести существенные повреждения – заряды прошивают корабль навылет, причиняя сравнительно скромный ущерб. Чтобы таким образом поразить что-то существенное, нужно точно попасть в жизненно важный узел, а если намерен полностью повредить груз, то требуется нарушить структурную целостность отсека корабля, для чего нужно выпустить сотни и даже тысячи кинетических снарядов, поэтому разумнее использовать другие поражающие факторы: экспансивный взрыв, плазму, осколки или ТЯН. Термоядерная начинка в данном случае сразу отпадает, то-то крейсер Талоса имел разрешение только на десять зарядов ТЯН. Носить больше, чем положено, – огромный риск, если оружейная инспекция обнаружит «лишний» заряд, это чревато конфискацией корабля, трибуналом для экипажа и лишением всех квалификаций. Нарушение оружейного протокола – самое страшное системное преступление, ничто в системе не карается так сильно и не преследуется так бескомпромиссно. Линейный снаряд сравнительно легко отклонить от траектории, а если он промахнулся, то его уже невозможно вернуть. Заманчиво, конечно, выпустить издалека десяток линейных ТЯН, но это недостаточно надёжный вариант. Для такого плана атаки симуляция показывала не больше пятнадцати процентов успеха, две дополнительных боеголовки от эсминца Клевера повышали шансы лишь на два процента. Итого семнадцать. Мало.

Беглые вспышки первых попаданий пробежались по корпусу цели. Это были комплексные осколочные и плазмо-кинетические удары – оптимальный вариант для повреждения узлов корабля. Крейсер Талоса целился в противоторпедные оружейные точки транспорта, целями эсминца поддержки были реакторные отсеки. Основной идеей атаки было снижение общей противоторпедной обороны или, проще говоря, ПТО противника. Для защиты от атакующих торпед ламеры будут вынуждены использовать свои перехватывающие торпеды, а если все торпедные конвейеры транспорта будут задействованы на оборону, то им нечем будет контратаковать. При таком раскладе ударная группа может не расходовать силы на оборону, а бросить все ресурсы на массированную атаку.

Прошла минута, между противниками осталось менее тысячи километров, и оружейные конвейеры начали выплёвывать поблескивающие металлом торпеды. Эти снаряды намеренно не пытались скрывать, не оснащали стелс-покрытием, ведь они предназначались, чтобы насытить ПТО транспорта, стать её обедом.

Транспорт был ограничен в манёвре. Для его длинного корпуса любая коррекция тангажа или рыскания означают огромные нагрузки на силовую раму. Капитану грузовика были доступны лишь продольное ускорение и крен. В таких условиях конфигурация из двух торпед гарантировано поразит точечную цель на корпусе с одного захода, причем при любом возможном манёвре уклонения, но только если ПТО подавлена. Большинство ударных торпед были направлены на узлы ПТО и реакторы, но иногда к ним добавляли контрольные залпы, целью которых были отсеки с секретным грузом. Из десяти контрольных пусков два уже достигли успеха, целевым показателем была треть контрольных попаданий. А потом атака перейдёт в заключительную фазу.

– Плюс один! – передал Клевер. Это означало, что в тактическую конфигурацию был включён новый противник. Эсминец сопровождения имел разведмодификацию, в их спарке он был глазами, когда ударный крейсер был кулаком.

– Арта! Мостик! – Талос передал управление боем своему канониру, а сам принялся изучать новые вводные.

В шестидесяти семи тысячах километров от них небольшой рейдер начал ускорение для выхода из Паутинного кольца Амальтеи. Судя по всему, рейдер имел превосходную стелс-подготовку – его удалось засечь лишь по мерно-вакуумному возмущению от плетельного ускорителя. Вектор ускорения выводил гостя на орбиту сближения. Было очевидно, что он намерен включиться в сражение. «Что ж, кто не с нами, тот против нас», – подумал Талос и пометил нового участника как враждебную цель. Однако с такого расстояния незнакомец не мог повлиять на исход боя. Даже для дальней линейной атаки следовало сблизиться, поэтому действия рейдера выглядели как глупый жест отчаянья. В свою очередь, Талос никогда не верил в глупость своих врагов, поэтому принял меры.

– Клев, выпусти встречный комплекс ПЛО, встань в проекцию, – отдал команду Талос. Это были стандартные меры против дальней атаки: три торпеды с огневыми точками в авангарде для отклонения линейных снарядов, а силуэт эсминца прикроет крейсер. Конечно, коррекция огневого расписания затянет атаку, но осторожность прежде всего.

– Так далеко же! Давай сначала добьем! – азартно возразил Клевер. Проблема с Клевером была в его везучести: когда постоянно везёт, это расслабляет и притупляет бдительность, даже на себе Талос временами ощущал расхолаживающее действие ауры удачи напарника и боролся с этим, как мог.

– Это приказ!

– Есть!

Эсминец начал менять позицию.

– Мостик взял! – Капитан снова принял управление на себя. Арта справлялась идеально, даже слишком идеально. Под её управлением атака принимала оптимальные очертания, это не нравилось Талосу, он считал это недостатком. Из всех вариантов оптимален только один, а это делает тебя предсказуемым, то есть уязвимым. Лёгким возмущением капитан разрушил стройные ряды торпед, впрочем, это было у них с Артой своеобразной игрой: девушка вносила в атаку гармонию, а Талос служил небрежным орудием хаоса.

Схватка перешла в стабильную стадию, и конвейеры выпускали торпеды одну за другой. Пусть транспорт воспользовался небольшой задержкой ритма, чтобы немного восстановить оборону, но перейти к контратаке у него не было возможности – всполохи попаданий регулярно расцветали на его корпусе, а помощь была слишком далеко.

На мгновение все сенсоры ослепли: где-то рядом вспыхнул термоядерный взрыв, и Талос боялся себе признаться, что «где-то» – это со стороны эсминца. Так и есть! Вместо знакомого во всех деталях силуэта Талос увидел небрежную кляксу разлетающихся осколков.

«Клев? Как же так? Куда делась твоя удача?» – мысленно закричал капитан, глаза его затуманились и сами собою выхватили лицо Арты – мраморное, без тени улыбки. Безжалостный техинт занёс в бортжурнал титр: «Паника капитана длилась 3.78 секунды».

Собрав себя в узел, Талос попытался понять, что произошло. Рейдер был слишком далеко! На такой дистанции любой его выстрел гарантировано сбивается, да и у транспорта не было возможности выпустить такую торпеду незаметно: все его действия тщательно фиксировались. Мистическая термоядерная боеголовка словно взялась из вакуума. Не выпуская загадку из головы, капитан подвинул крейсер в облако разлетающихся обломков, которые на какое-то время послужат прикрытием, потом скомандовал Арте: «Сброс!».

Согласно изначальному плану, сброс следовало провести позже, но атака явно отклонилась от планов. В грузовом трюме крейсера было заготовлено семь торпедных сборок, по семь торпед в каждой: две торпеды внешнего бронещита, две торпеды орудийного ПТО, две торпеды ложных целей, и суть всего боекомплекта – торпеда с ТЯН, уникальная, повышенной скрытности, такие нужно фабриковать заранее.

Открыв бомболюки грузового отсека, канонир аккуратно вывела торпедные группы из трюма. Активированная сборка сразу же распадалась в боевой порядок, формируя эскорт с «тянкой» в центре. У каждой группы была своя траектория, но все они вели к отсекам с секретным грузом. Дирижируя процессом, Арта усилила порядки атакующих сборок дополнительными торпедами, и сотни траекторий расчертили тактический визор; складываясь в гармонию замысла, наступала кульминация атаки. В такие моменты, когда порядок важнее хаоса, Талос наблюдал за боем со стороны, восхищаясь красотой, доступной только тем, кто знает толк в тонкостях комплексных вакуумных сражений.

Титр техина отвлёк капитана от боевой хореографии. Торпеды противолинейной защиты, которые выпустил Клевер, пытались доложить о сбое, но, так как эсминец не вышел на связь, они переключили протоколы на ведущий крейсер и повторили доклад. Судя по протоколам, рейдер произвёл одиночный выстрел линейным орудием, который торпеды не смогли перехватить, так как скорость выпущенного снаряда превышала допустимую скорость перехвата, речь шла почти о проценте скорости света.

Стараясь не думать о том, что такой выстрел невозможен, Талос стал размышлять, как от него защититься, потому что если у рейдера есть ещё «тянка», то крейсер обречён. Впрочем, даже если у рейдера остались только обычные заряды, то процесс просто растянется во времени. С момента гибели эсминца прошло уже почти три минуты, похоже, скорострельность у «волшебной пушки» невысокая, или облако осколков мешает произвести уверенное попадание.

Сейчас рейдер прекратил сближение и держался за пределами тактического радиуса крейсера. «Умно», – подумал капитан. Заняв один из конвейеров, он приготовил новую торпеду с ТЯН. Арта бросила на него лишь мимолетный взгляд – её торпедная симфония была в полном разгаре, и, хотя действия Тала вносили в неё фальшивую нотку, в общем звучании та была почти незаметна, особенно в момент кульминации, когда был достигнут первый успех.

Одна из ТЯН поразила целевые отсеки, а уже через долю секунды зажглась ещё одна термоядерная вспышка. «Что же, двух попаданий достаточно для гарантированного уничтожения груза, – поразмыслив, решил Талос. – Миссия выполнена. Пусть дорогой ценой, но мы довели дело до конца».

Две торпедные сборки уже были уничтожены, ещё три кружили вокруг транспорта, выискивая огневое ушко для атаки.

Полностью разбирать транспорт Талос не собирался, поэтому выдал в общий эфир системный сигнал-терминатор, чтобы оповестить всех, что не видит смысла в продолжении боя. Транспорт моментально выдал ответное подтверждение, его орудия замолкли, уцелевшие торпедные порты стали закрываться. Со своей стороны, крейсер демонстративно отвёл свои торпеды в сторону рейдера. Тот молчал и на сигнал не реагировал, значит, бой продолжался, но уже без транспорта. Толчок! Снова зажглась термоядерная вспышка – это была торпеда, выпущенная Талосом, настроенная на автоматический подрыв при любом магнитном выбросе со стороны рейдера. Одновременно крейсер начал манёвр уклонения на пределе допустимых перегрузок. Это сработало – в считанных метрах от корабля пролетел ещё один сверхбыстрый заряд. Вспышка ослепила сенсор наведения снаряда, и тот не успел среагировать на маневр уклонения. Отлично! Они выиграли ещё три-четыре минуты. Впрочем, это была единственная хорошая новость. У Тала не было ничего, чем можно достать противника. Тот мог безнаказанно расстреливать крейсер, и Талосу оставалось только убегать.

Собрав всё торпедное поле в группу, капитан передал управление Арте, добавив комментарий: «Импровизируй». Пилоту приказал: «Ломаная траектория, общий курс Амальтея». Сам же, совместно с техином, стал формировать поле прикрытия на основе оставшихся пяти «тянок».

Следуя замысловатыми зигзагами, они уже были на полпути к спутнику. Позади остались десять напряжённых минут и две термоядерные вспышки прикрытия, но на этом удача покинула их. Уклоняясь от очередного выстрела, крейсер сместился в ту же сторону, что и снаряд – фатальное совпадение! Для такого быстрого снаряда техин не мог своевременно рассчитать траекторию уклонения, поэтому корабль смещался в случайно выбранном направлении, которое на этот раз совпало со смещением вражеского снаряда.

Попадание пришлось на вакуумный привод, вероятно, у рейдера кончились заряды с ТЯН, поэтому им достался экспансивный снаряд плазмо-кинетического типа, можно сказать, повезло. Повреждения казались незначительными, но они нарушили синхронизацию двигателя. Если в таких условиях дать полную тягу, то это может разорвать корабль на части. Отдавать приказы Мехводу, их молчаливому механику, не было надобности. Тот и без распоряжений любую царапину корабля воспринимал как собственную рану и реагировал на уровне рефлексов – десяток ремботов уже деловито суетились в блоке привода. Через пару минут синхронизация была частично восстановлена, но маневры уклонения теперь никто не назвал бы «эффективными». Ещё два выстрела, и корабль потерял один из реакторов, а у капитана осталась всего одна ТЯН.

– Экипаж, в челнок! Арта, взять командование! – приказал капитан. Решение далось нелегко. – Скройтесь на спутнике, я вас прикрою. Ваша задача доложить Быку о новом противнике. Когда связь восстановится, передайте ему протоколы боя.

– Только с вами, кап, – ответил Ян.

– Не горячись, тебе челнок вести, – осадил капитан. – Иди готовься к отходу.

– Есть! – не стал спорить пилот. Он чеканно отдал воинское приветствие и покинул боевую рубку.

– Мех? – Талос развернулся к увлечённому своим делом механику.

– Да, пять сек, – ответил тот не отрывая взгляда от визора, – я только поправлю тут…

Капитан повернулся к канониру. Белокурая валькирия продолжала вести торпеды.

– Арта!

Взгляд девушки застыл, словно она выцеливала далёкую и сложную цель. Понадобилось время, чтобы лёгкая улыбка коснулась её губ – прицел взят:

– Я всегда хотела такого сына, как ты, – сказала Арта. Её ледяные глаза обжигали капитана даже сквозь визоры двух шлемов. – Не против?

Биоматериал всех тавров хранился в общей базе, но, чтобы воспользоваться им требовалось разрешение владельца.

– У меня уже есть два, может, дочь? Такую, как ты? – в голосе капитана прозвучала нотка надежды, он даже попытался улыбнуться в ответ.

– Дочь даже лучше, – согласилась Арта, подплывая к капитану, чтобы прижать свой шлем к его шлему для прямой акустической проходимости. – Жаль, у нас мало времени, – игриво сказала она. Её улыбка смягчилась, но голос задрожал, а в глазах проступили слёзы.

– Да, теперь буду сожалеть до самого конца жизни, пришли хоть вердечко, – едва успел отшутиться капитан, как девушку потянуло к выходу из отсека – это механик схватил её за плечи и молча потащил к ангару. Времени на прощания не осталось.

* * *

Последняя термоядерная вспышка скрыла отход челнока. Крейсер начал маневрирование, чтобы его проекция как можно дольше прикрывала беглецов. Ян вложил весь свой талант в замысловатую траекторию, вытянувшую челнок на орбиту Амальтеи.

– Нам нужно найти укрытие, – скомандовала Арта. Её, все ещё влажными глаза, скользили по «сырному» ландшафту спутника.

– Наша дыра, – слова Мехвода упали, как два камушка.

– Там, где мы прятались? – уточнила девушка. – Уверен?

Механик кивнул.

– Веди туда, – приказала она пилоту. Обычно, если Мехвод что-то и говорил, то всегда только по делу. Поэтому все часто сокрушались, что он так неразговорчив.

С того момента, как крейсер покинул укрытие, прошло чуть менее часа, но теперь Арте уже казалось, это было неделю назад. Когда механик укреплял стены пещеры, он обнаружил небольшое ответвление с прочным сводом, размером как раз, чтобы вместить их крошечное судно. Пока Талос и рейдер были с другой стороны спутника, челнок успел незаметно спрятаться в укрытии. Всё так же безмолвно Мехвод выбрался наружу и спешно пришвартовал их посудину к скалистым стенам. Наблюдая через внешнюю камеру, как механик методично отряхивает скафандр от каменной пыли, Арта постепенно брала себя в руки. Рутинный ритуал чистки скафандра успокаивал, Мехвод дал понять, что нормальная жизнь не закончилась.

– Мы должны затаиться, – проговорила Арта. Став старшим офицером, она приняла на себя бремя решений. – Связь заглушена, значит, капитан рейдера хочет скрыть сведения о бое. Если местный сектор связи будет закрыт более суток, сюда вышлют патруль. Им понадобится часов девять, чтобы добраться до узла связи, плюс ещё несколько часов на сканирование. Накинем ещё немного для уверенности, и где-то часов через сорок попробуем выйти на связь. До этого режим полной тишины. Отключить все системы по максимуму, исключить любые вибрации, даже разговоры. Принято?

Никто не возразил.

Через пятнадцать минут девушка прошлась по статусу систем и нашла проблему:

– Мех, почему компрессорный блок включён?

– Надо, – ответил механик. Повисла пауза. Осознав, что требуются пояснения, Мех продолжил: – надо систему прокачивать время от времени. Компрессоры хорошо сбалансированы и ходят без шума, но когда включаются, возможна вибрация, поэтому тише будет, если так.

– Ты уверен, что сейсмосенсор их не отследит? – спросил Ян.

– Уверен, – ответил механик, затем неохотно добавил: – На швартовых виброразвязка.

– На челноке были виброякори? – удивилась Арта.

– Нет, импровизировал, – иронично ответил Мехвод.

– То есть говорить мы можем свободно? – уточнил Ян. Механик кивнул.

– Так что же ты молчал? – возмутилась Арта.

– Молча тоже неплохо, – буркнул механик. Он демонстративно закрыл глаза и растянулся в кресле. – Давайте поспим, пока бомбить спутник не начали, – предложил он. Команда переглянулась, но механик, зевнув, всех успокоил: – Это ничего, здесь свод крепкий.

Кратер Посидоний Зело (P лат. утаревш.), северо-восточная граница Моря Ясности, Луна

Солнечный свет преломлялся стеклом купола и оставлял причудливые разводы на дорожках парка. В своём суточном цикле солнце уже приближалось к краю кратера, и густая тень пологой дугой продвигалась по улицам Посидоний-сити, приближаясь к парку, в котором Ник пытался собраться с мыслями.

Ему хотелось побыть одному. Он немного скомканно попрощался со Штерном, вежливо отказался от статус-шаттла до верфи. Старик не настаивал, должно быть, что-то понимал. Оказавшись в транс-лифте, Ник скользнул взглядом по списку направлений и выбрал «Берёзовый парк». Где-то он слышал, что рядом с деревьями думается лучше, теперь у него появилась возможность проверить это самостоятельно.

Несколько сотен берёз лунные садовники выверенно разместили по парку, создавая иллюзию, словно в этом порядке не было умысла. Из множества древесных пород именно берёза оказалась одной из самых устойчивых к пониженной гравитации Луны. Какой-то нюанс в движении древесного сока позволил белым красавицам адаптироваться к шестой части g. У других пород сок поступал к ветвям или слишком быстро или, наоборот, слишком медленно, а у берёз получалось регулировать этот процесс. Берёзки быстро вытягивались в красивые деревья, в то время как другие породы, если и выживали, то выглядели пародией на свои земные оригиналы. Белизна стволов радовала глаз, тихий шелест листвы усмирял ход мыслей. Ник подумал, что идея с парком оказалась удачной.

В парке было пусто – суббота. Большинство на Луне только работало, луняне предпочитали жить в ярусных кольцах или на орбитальных станциях поблизости. Здесь любят шутить что лунный секс интересен только первые два раза: один раз – попробовать, второй раз – убедиться что идея была неудачная. Полное тяготение на спутнике можно создать лишь на кольцах, вращающихся ярусами внутри небольших кратеров, но поселиться там могли себе позволить немногие. В основном, жители обустроили себе дома на орбите. Лунные орбитальные лифты волнами перебрасывали гружёные шаттлы между продзонами на поверхности и спальными станциями полного тяготения в вакууме. Причудливым образом деловая активность почти всей системы всё ещё придерживалась земных ритмов. Земля, как сердце системы, толкала всю экономику своим пульсом.

Случайные прохожие быстро пересекали парк, демонстрируя традиционную лунную походку. Только рядом с детской площадкой задержалась группа местных – родители убеждали маленькую девочку в необходимости лететь домой. Малышка соглашалась с ними, но была уверена, что нужно сперва попрощаться со всеми киберятами. Парковые киберигрушки уселись вокруг неё полукругом и дипломатично выражали солидарность с родителями. Тем не менее, девочка подходила к каждому киберёнку, обнимала его, пожимала лапки и желала всего хорошего; к тому моменту, как мимо прошел Ник, процесс прощания был исполнен на треть. Взрослые вызвались помочь с церемонией, но у них всё шло не так – они обнимали тех, кому нужно было пожать руку или жали руки вместо обнимашек.

Наблюдая за тем, как мать и отец девочки мягко пытаются подчинить дочь своей воле, Ник задумался о своих родителях. Они вдруг стали ближе, но остались всё так же скрыты от него завесой тайны. Ник усмехнулся: несмотря на своё полное отсутствие, родители всё же смогли навязать ему свою волю и предопределили его жизнь. Удивительно, но Ник совсем не чувствовал на себе их принуждения – он всегда поступал так, как считал правильным, был свободен в выборе, проявлял себя. Самое время поверить, что на деле никакой свободы выбора не существует. Действительно, что это за свобода, если предусмотрен лишь один вариант? «Глупости! – подумал Ник. – Ты сейчас можешь встать, вернуться на Пояс и забыть о корабле на Луне. Глупо? Да! Зато свобода выбора! Что такое свобода, если не набор глупых решений, роящихся вокруг умного?»

Вирэк визора напомнил Нику, что он теперь капитан корабля. Ладно, унтер-капитан. И что его ждут двадцать семь тысяч тонн лётной массы, так что пора начинать мыслить как капитан. Ник согласился, но решил, что начнет с чашки местного кофе – эту вольность он мог себе позволить.

* * *

Входная группа верфей Штерна выглядела как нагромождение металлических конструкций, однако, по мере приближения ко входу, перспектива менялась, и края конструкций вдруг складывались в силуэт известного корабля, ещё шаг, и силуэт распадался, но в другом месте складывался новый. Большинство мерцающих кораблей Ник опознал без труда, судя по всему, все они были построены здесь.

Гиперлинкор «Суворов» шёл за легендой того же класса «Багратионом», их силуэты были почти одинаковы, но по деталям надстройки любой офицер различил бы их без труда. Затем из металла сложился типовой корвет класса «Несущий». Таких кораблей построена целая серия, но Ник сразу понял, что это «Варяг 22·17» – единственный корабль из трёх флотов, уцелевший во время битвы при Ириде. А это лайнер «Свирель», который спас тысячи поселенцев во время эпидемии на Фобосе. Так, двигаясь от корабля к кораблю, Ник оказался перед стойкой дежурного. Чтобы подчеркнуть респектабельность предприятия, посетителей здесь встречал живой человек.

Лейт, должно быть, ровесник Ника, с трудом отвёл взгляд от своего визора. Он даже не попытался скрыть раздражения, мол, уни-лейт, выскочка. Ник подумал, что дежурный мог решить, что он явно не на хорошем счету, если в субботу вечером выполняет какой-то мелкий приказ. К примеру, может попросить обновление драйвера реактора, потому что их нельзя передавать по сети, только на одноразовом физическом стике и лично.

– Вечер, чем могу вам помочь? – спросил дежурный. Между слов было легко прочесть «вот зачем ходить по субботам и отвлекать нормальных людей от их нормальных занятий?».

– Добрый, – ответил Ник, – я бы хотел получить…

– Да, да понимаю, – перебил дежурный, – давайте уже стик, я запишу.

– Вы меня не поняли, я хочу получить корабль.

– Корабль? Вы, лейт? Принять корабль, без капитана? – переспросил служащий. Он попытался припомнить строили ли они какой-нибудь мелкий корабль, или шлюп, да хоть бы и шлюпку. Очевидно нет, за такие проекты верфь не бралась. Впрочем, на конфликт дежурный не пошел и сухо сказал: – Передайте мне номер заказа.

– У меня нет заказа, корабль не строили, он здесь хранился. Найдите его по моим метрикам, – Ник переслал свое доменное имя и положил руку на сканер.

Дежурный уставился в визор. Ему понадобилась пара секунд, чтобы сменить настрой. Если раньше он не пытался скрыть раздражение, то теперь не мог справиться с удивлением.

– Прошу подождать несколько минут, вас встретит главный конструктор верфи, лично. Он вас ждал. Простите за недоразумение. Может, чаю, кофе?

– То-то, кофе на Луне неожиданно хорош.

* * *

После небольшой поездки на пассажирском трансфертере, они шли по внутренним коридорам верфи мимо огромных панорамных иллюминаторов с тёмными ангарами за ними. Просторные помещения утопали во тьме, едва подсвечиваясь контрольной сигнализацией и аншлагами безопасности. Главкон верфи, облачённый в стандартный рабочий костюм, уверенно шагал чуть впереди, и весь его вид внушал прагматичную обстоятельность, скорее рабочую, чем инженерную. Приземистый, даже для землянина, с грубо высеченным лицом и крепко сбитым телом, он почти ничем не выделялся среди других сотрудников верфи, иногда встречающихся им по пути.