Читать книгу: «Эксельсиор. Вакуумный дебют», страница 5

В этих условиях важно, какие ограничения ты накладываешь сам на себя, где проводишь красные линии, за которые не собираешься заходить, ведь именно это определяет тебя как целостное сознание, личность. Абстрактный интеллект, подобно воде, заполняет собою весь доступный ему объём, можно сказать, принимает внешнюю форму, но когда он начинает сам себя ограничивать и формировать – тогда и рождается сознание.

Артин выдержал паузу, предоставляя Нику возможность собраться с мыслями, затем добродушно заметил:

– Прости за сложную беседу поутру. На самом деле для меня это простая мыслеформа размерности из7, но устная речь имеет размерность чуть больше из5, поэтому я провёл лишь одну из проекций этой мысли. Чтобы целиком её развернуть, нужна лекция на несколько часов.

– Не беда, мне было интересно. Кстати о времени, а сколько нам ещё здесь вертеться?

– Осталось ещё семь экспозиций, в среднем по часу каждая.

– Как-то долго, я думал рад-тесты быстрее проходят.

– Да, обычно тесты проводят в активном режиме, это быстрее, а мы идём по натуральной схеме, только на чистом излучении Солнца. Сегодня воскресенье, активное оборудование проходит профилактику, работают только датчики, местный центр сертификации тоже отключен – выходной.

– Так как же мы проходим тесты?

– Моя Совесть – тоже центр сертификации, ничуть не хуже местного, нам здесь только метрированный массив датчиков нужен, это единственный из свободных в Системе на данный момент. Кстати, по будням он уже расписан на две недели вперёд.

– Лёд, твоя Совесть весьма кстати.

– Раз уж речь зашла о ней, – проговорил Холмс и развернулся к Нику. Неожиданно серьёзно пояснив: – Нам нужно пройти одну формальность, вроде как юридический ритуал. Тебе понадобится лёгкий скафандр.

Через четверть часа юноша выплыл из рубочного шлюза во внутреннюю транспортную шину корабля. «С твоего позволения», – прозвучало в коммуникаторе, и к его спине мягко пристыковался дрон Вместе они поплыли в сторону кормы мимо переборок, покрытых сплетением труб, проводов и направляющих рельс. Чуть ниже три бота суетливо доставали контейнеры откуда-то изнутри корабля и крепили их к стенам. Постепенно в переборке открывался проход, достаточно большой, чтобы по нему мог проплыть космонавт, не страдающий клаустрофобией. «Нам туда», – заметил голос в коммуникаторе, и один из ботов повёл манипулятором в сторону прохода. Жест был очень похож на движения Холмса. Ник невольно улыбнулся.

Проход был хорошо освещён, и теснота не вызывала ожидаемого беспокойства. Более того космонавт ощутил пролив сил и воодушевление.

– Мы сейчас в отсеке спецустройств, – начал пояснять Холмс. Впереди отошла в сторону массивная плита. – Прямо сейчас ты проникнешь в мой «мозг».

– И что я должен сделать? – спросил Ник. Его посетили мрачные мысли и подозрения, сам собой вспомнился тест Макиавелли.

– Погоди, – попросил Холмс, и рядом с Ником открылась панель. – Взгляни сюда, что ты видишь?

– Светящееся белое кольцо? Оно слегка пульсирует и вращается по вертикали, – коротко описал Ник. Если вглядеться, то кольцо состояло из сплетения множества тончайших линий без изгибов и искажений. Непостижимым образом идеальные кольца многократно слетались друг с другом, словно само пространство обвивалось вокруг артефакта, позволяя нарушать общую геометрию, не нарушая симметрии её частей. – На самом деле это завораживает. Красиво!

– Хорошо, а кольцо полное, без разрывов и дефектов?

– Да, оно идеальное. Это голограмма?

– Нет, это физический объект, – ответил Холмс. – Прости, я заранее не мог тебе всё разъяснить, ты должен был сам описать, что видишь, без моего участия. Сейчас ты смотришь на Печать Совести, и ты подтвердил, что она не нарушена. Теперь у тебя нет оснований сомневаться относительно её решений. Это важно, так как с этого момента ты не можешь просто отмахнуться от её прямого указания под предлогом, что она работает с нарушениями. Именно сейчас ты полностью вступил во владение «Наутилусом».

Всматриваясь в пульсирующий нимб, Ник пытался осмыслить как одним взглядом он совершил некий юридический акт.

– Я наблюдатель? – переспросил Ник. – В смысле как Наблюдатель?

– Похвально, сразу видно ученика Лейбница, – в голосе Хомса прозвучало одобрение. – Да, это мерное излучение, наблюдая его, ты вошёл в мерную когеренцию как Наблюдатель. Я рад, что мне не нужно вдаваться в объяснения, это стало бы сложной задачей.

– Погоди, но это невозможно! В камере, где я наблюдаю излучение, уровень меры должен быть не менее семидесяти или около того. Это значит, что там, где я стою, мера не может быть ниже сорока. Год назад, в лаборатории мы достигли пятьдесят второго объёмного уровня на пару микросекунд, и это все признали большим достижением, но до прямого излучения меры было очень далеко. Хотя я начинаю понимать… Это из-за тебя, да? Мерная функция на сетевых резонансах – кажется, я знаю, как ты устроен. Погоди, а эн-фактор?.. Хотя и это понятно. Так, и это ясно… и здесь… очевидно…

Озарение захватило Ника, мысли цеплялись одна за другую и легко карабкались на любую возникающую перед ними проблему.

– Вот видишь, сейчас ты испытываешь мерный подъём мыслительной деятельности, осознанность и небывалую проницательность. Нам нужно поскорее покинуть отсек, иначе тебе потом сложно будет адаптироваться к нормальной среде.

Створка камеры Совести закрылась, и стало темно. Бездушный дрон за спиною поспешно толкнул человека вдоль тесного прохода, ведущего прочь из Рая. Кажется, Ник кричал, но позже он не мог вспомнить этого.

Королева

Земля, Москва, район Верн, стебель-хост Раменка-9

День был чудесный. Пушистые облака, как невинные овечки, кочевали по небесной синеве, пересекая небосвод из края в край, а их ажурные тени незримыми хищниками преследовали свою добычу, то грациозно перескакивая с одного здания на другое, то бесшумно просачиваясь среди деревьев. Яркие солнечные зайчики резвились на хрустальных гранях защитного купола, накрывающего Древний Университет, а одинокий жёлтый блик искрился на золотой звезде, венчающей бывший храм науки, словно мифический Пикачу в хороводе беляков.

Привычно выхватив взглядом игривую золотую искру, Ли·Ла провалилась в бездну собственных мыслей. Двигая шкафы размышлений и сметая пыль со стеллажей принципов, девушка пришла к выводу, что день внутри неё не так хорош, как день снаружи. Среди своих ментальных полок Ли пришла к выводу, который, увы, совсем не был похож на то лёгкое платье, которое так уместно в погожий день, скорее это был серый дорожный плащ.

Конечно никаких шкафов и комнат в её голове не было, мысль скользила по структуре сущностей, перемещаясь из одного контекста в другой, но подсознание упрямо подсовывало образы помещений, комодов, стеллажей и полок. Образный шум обычно возникал от усталости, эмоций, боли – в общем, от всего такого, что заставляет терять концентрацию, впрочем, работе навимпланта он не мешал.

Человеческий мозг обладает десятками гиганейронов, но практически все они прямо или косвенно заняты работой организма. В обширной коре мозга отыскалось лишь пять областей, в нейронную сеть которых можно встроить чип без вреда для нормальной работы остального тела. Эти пять зон стали нейропортами, через которые импланты могут проецировать данные напрямую в когнитивную область сознания. Обычному человеку для нормальной жизни хватает одного импланта в левом затылочном нейропорту, такой обычно называют «лез», «лезвие» или «лаз», и его достаточно для работы любого интерфейса и выполнения большинства жизненных задач. Некоторые ценители устанавливают дополнительный имплант, на правый височный порт, он называется «повеса» и углубляет образные возможности, а также расширяет спектр доступных удовольствий, поэтому для такого улучшения нужно пройти психотест и дожить до шестнадцати лет. Обзавестись «повесой» хочет каждый, но многие к этому непригодны, как по свойствам характера, так и по состоянию личного счёта, ведь подобная операция стоит уйму эргов. В итоге закрыть правый височный порт получается лишь у каждого десятого.

«Лаз» и «повеса» – базовые модули стабильной конфигурации. Следующие порты открываются только после установки базы. Конечно, есть нарушения этого правила, но это всегда риск, так стараются не делать. Третий имплант нужен исключительно для сложных специализированных целей, и чтобы формулировать задачи для такого модуля, владельцу требуется пройти спецкурс, а чтобы научиться понимать полученный вывод, не помешает изрядный талант. К тому же для работы дополнительного чипа необходим навигационный имплант, который на трёх портах почти бесполезен. Поскольку наслаждаться жизнью можно и на базе, то подавляющее большинство людей этим и ограничивается, исключение составляет не более одной тысячной процента от всего человечества. Третий чип, как правило, вживляется на инвестиционный кредит, имея в виду конкретные цели, для которых нужна значительная нейромощность.

Если специмплант был установлен не зря, то за несколько лет можно накопить на четвёртый или даже пятый порт, вот в этом случае раскрываются все возможности навимпланта, и тут же становятся очевидными досадные ограничения биологического «железа». Так уж вышло, что мозг человека не может работать с внешней нейросетью, мощность которой сильно превышает его собственные возможности. Обычно индивидуальный коэффициент усиления колеблется в интервале от полутора до двух с половиной. Однако человек не был бы человеком, если бы не научился преодолевать собственные ограничения. Теперь на передний план вышел навимплант, он позволяет на ходу переключать внешние нейросети, каждая из которых усиливает способности в определённой области – нейроконтексте, или просто контексте.

Войдя в контекст, можно изучать, к примеру, медицину, не опасаясь, что другие знания пассивным грузом ограничивают способность к обучению, ведь чем сильнее загружена нейронная сеть, тем сложнее дополнить её новыми связями. Чтобы решить финансовый вопрос, можно переключиться в контекст, обученный на проблемах экономики, правда, забыв при этом, что processus styloideus – это шилообразный рудимент истинных поперечных отростков на поясничных позвонках, но экономисту подобные сведения ни к чему. Тем не менее, выхватывая знания из различных контекстов во временную память, и умело скользя между ними, можно микшировать контексты таким образом, чтобы решать проблемы, затрагивающие сразу много областей. Подобное творчество сродни живописи, где смешиваются не краски, но знания, когда общее полотно пишется не мазками, а мыслями, здесь необходимы талант, удача и концентрация.

Вот именно концентрации сейчас Ли не хватало – контексты скользили лениво, повсюду фонил образный шум. Девушка всматривалась в блеск звезды Университета, обычно это помогало ей собраться. Когда-то в этом древнем здании учили студентов, но сейчас там размещён Госплан – стратегический монадный конвейер-решатель управляющий постимперией.

Работа плетельщика уровня из8 всегда сопровождается мерным излучением. На таком расстоянии излучение едва фиксируется приборами, но Ли всегда казалось, что она чувствует, как лучи «меры» проходят через её сознание, наполняя его осознанностью и чистотой. Эффект был скорее гомеопатический, чем реальный, вполне возможно, что это было самовнушение, но приём всегда срабатывал, как и сейчас. Комнаты, чуланы, шкафы и полки постепенно исчезли из сознания, осталось чистое скольжение «контекстов», след которых выстраивался в многомерное рассуждение.

Всё дело в недавнем погружении. Вместе с Кра·Ковом она должна была обойти защиту сети «Невропласта», чтобы извлечь крохотную часть данных щедро оплаченную клиентом. Их команда была известна как Крали. «Как бы чего ни клали, Крали это украли» – такие граффити выводили их фанаты на взломанных сайтах. Вся сеть знала, что Крали – лучшие дата-дайверы системы.

Корпы «Невропласта» проектировали чипы протоколов безопасности, погружение в их сеть обещало быть долгим и сложным, поэтому дайверы готовились к преодолению многоуровневой системы защиты, но оказались обезоружены глупостью. Как обычно перед погружением, Кра бросил в портал Ядро Данко. Они вместе разработали этот прото-интеллект, внешне он выглядел как любительская попытка взлома, любая корпосеть отбивает сотни таких за день. Однако целью Ядра был не взлом сети, а перегрузка системы защиты. Ядро должно было ударить в сетевой щит так, чтобы тот «завибрировал», нейросеть Ядра при этом полностью распадалась, своими осколками переплетаясь с защитной сетью, а по эху от удара можно было быстро составить конфигурацию всей сетевой защиты. Дайверы называли этот этап «сейсморазведка».

Ядро ушло в сеть, но эхо не пришло обратно. Ли осторожно просканировала трейсы и на секунду выпала из реальности от удивления – опешила. Любительский код внешней оболочки Ядра полностью взломал всю сеть, а само ядро прошило её насквозь, застряв где-то в бескрайних складках корпоративных данных. Это было невероятно, всё равно что вскрыть рут на первом миллионе подбора. Прагматичный Кра уже извлёк нужные данные и поспешно всплывал, когда Ли перехватила его и потянула обратно в сеть.

«!!!?? Спама объелась? Я всё. Апимся! ///» – огрызнулся Кра.

«Там Ядро».

«Ж!..» – Кра быстро осознал, что Ядро не разбилось и в собранном виде лежит где-то тут, в корпоративной нейронке, а код ядра может многое рассказать умелому следователю.

«Отследила?»

Нет, код так быстро прошёл сквозь защиту, что совсем не оставил следов, и Ли ничего не успела заметить. Искать сигнатуру в корпоративных петанейронах бессмысленно, даже с индексацией полный поиск занимает бездну времени. Конечно же, Ядро еще не было проиндексировано, но педантичные корпоративные индексаторы рано или поздно наткнутся на него.

«Пожар?» – Кра предложил использовать особый вирус который может лавинообразно обнулить данные, и, хотя код Ядра защищён от такого вируса, на пустом выжженном поле они смогут его быстро заметить.

«Нет, данные будут долго тлеть // не успеем. Разве что Вулкан.Смит?» – предложила Ли. Решение было самым радикальным – особый алгоритм превращал любую сеть в бурлящий самокопирующийся код, искажающий все данные, до которых сможет дотянуться. Остановить Вулкан можно лишь отключением сегмента сети, полным сбросом данных и последующим киберкарантином.

«Откуда? Только сумасшедший будет таскать такое с собой!» – возмутился Кра. Даже хранение разобранного Вулкана является всесолярным преступлением.

«Я думала, ты из таких. / Оставлю Лиса-Ф. Нам уже перекрывают, апимся»

На последних секундах Ли установила в корпосеть программу поиска с бэкдором. «Лис#FF8000» практически не отличим от обычного индексатора, но оставляет лазейку, по которой можно вернуться в чужую сеть прямо в нужное место.

* * *

Час назад Ли получила сообщение: черный крестик на оранжевом поле – «Лис мёртв, обратной дороги нет».

Теперь, когда начальные условия определены, можно провести расчёты: сколько времени понадобится «Невропласту», чтобы обнаружить Ядро, как долго корпоративные кибермонгеры будут расчленять нейросеть Ядра, снимать сигнатуру, по снятому хешу сканировать слои солнета.

В расчётах Ли всегда была безупречна. Первичная оценка давала ей двенадцать суток плюс-минус пять-шесть дней, итого почти неделя, а потом… Что конкретно будет потом, неважно – киберполиция, служба безопасности корпоратов или криминальный элемент… Сама Ли склонялась к несчастному случаю. В любом случае это «потом» не должно её застать, хотя его уже не получится избежать.

Первоклассную нейросеть невозможно построить, её нужно вырастить, воспитать, направить и дать цель в жизни. Каждый монгер выстраивает для себя целую школу, в которой одни программы обучают другие, а он, как старший настоятель, составляет учебные планы и расписания курсов. Каждая сеть-выпускница такой школы уникальна, но все они несут общие отпечатки, которые накладывает на них alma mater. Опытный следователь соберёт эти черты в общий портрет, так называемый хеш, по которому он быстро найдёт других выпускников, а по ним вычислит владельца школы. Будь Ли·Ла средним монгером, всё могло обойтись – продукт обычных школ сложно отличать друг от друга, так как все они собраны по общим лекалам. Но система, которую собрала Ли, была уникальна, она возвышалась как Древний Университет над безликой массой и порождала гениев.

Конечно же, Ли не разбрасывалась по пустякам такими творениями, для маловажных задач у неё было припасено несколько альтернативных учебных конвейеров, их продукт был по качеству чуть выше среднего и для своих целей вполне годился, но в общей массе не выделялся. Другое дело – Ядро, изделие, которое всего за несколько миллионов нейроволн, а в реале это всего пару секунд вскрывало уязвимости систем любой сложности, такой выпускник составит честь каждому Университету. Работая, Ядро подобно Данко – герою древнего рассказа, вырывало из себя сердце, которое, сгорая, освещало всё вокруг. В этом случае подобный романтизм был весьма практичен, так как не оставлял следов. Обычно не оставлял.

Другая программа, которую Ли назвала Ольгой, работала прямо сейчас в здании Древнего Универа. Четыре года назад эта нейросеть выиграла на выборах и теперь в составе Госплана управляет постимперией. По условиям выборов, код сети был открыт, а его хеш выложен в Белом, чтобы каждый желающий мог его сравнить с ключами Госплана и удостовериться что государством управляют Избранные Алгоритмы. Вот следователи удивятся, когда поймут, что хеш программы-преступника совпадает с хешем в Госплане – Ли горько улыбнулась.

Первым делом нужно встретиться с Кра, потому что его импульсивный характер мог легко усложнить ситуацию. Крали никогда не обменивались данными через общий солнет. Обычно они пересекались в людном месте, устанавливали скрытый прямой нейролинк и общались, не подавая виду, будто их что-то связывает. Для этого у них была своя система размещения инвайтов, чтобы назначить встречу.

Поставив мощный спам-экран, Ли скользнула в чёрный сектор Солнета, вписываясь в форум космохейтеров – сборище неудачников презирающих всех, кто жил не на Земле. Сама Ли их взгляды не разделяла, пусть космос был ей безразличен, но тех, кого объединяла только общая ненависть, она по умолчанию считала недалёкими. Члены форума называли себя Труземцами, и они могли часами обсуждать, как деградируют люди, покидая Землю, однако все их рассуждения были безопасны и умозрительны, ведь встретиться с предметом свой ненависти у них было мало шансов.

Пролистывая горы однообразных мыслей, Ли убеждалась, что успешно деградировать можно и не покидая Землю. Тем не менее у труземцев было одно полезное качество – среди них не встречались умные и значимые люди, это делало их форум практически неинтересным для большинства программ глубокого сканирования чёрного солнета. Ли подхватила заранее приготовленный миг и пропихнула его в фид труземцев. Миг изображал котёнка, который, забавно чихая, раскидывал титры вокруг себя: «Котик», «Пиль», «Чихаль». Всем был известен панический страх астроидян перед пылью, миг выставлял их слабыми и беспомощными. Посыл был очевиден, и хлынувший лайкопад это подтверждал. Однако девушка не искала одобрения труземцев, в данных мига был стеганографирован инвайт для её встречи с Кра.

Следом Ли повесила скан-фильтр на другой форум, на котором встречались космехейтеры. Этих неудачников объединяла общая нелюбовь к косметическим имплантам. Тема этого форума была очень близка девушке, поскольку такие импланты косвенно влияли и на её жизнь. Если собрать всю номенклатуру нейроимплантов, боевых аугментаторов, а также медицинских пролантов и прочих импмодулей, то этот огромный список померкнет перед безбрежным ассортиментом косметических улучшений тела. Если проследить за историей массовой имплантологии, то она корнями уходит в красивые зубы и груди. Только для того, чтобы следить за тонусом кожи, её оттенком и увлажнением было разработано тысячи искусственных улучшений, теперь невозможно отыскать участок кожи для которого нет специализированного решения.

Сегодня, когда для каждого аспекта красоты человеческого тела уже есть подходящая доработка, проблема лишнего веса всё ещё оставалась краеугольным камнем индустрии. К сожалению, прямое влияние на внутренний метаболизм тела оказалось весьма сложным процессом, который имеет много опасных побочных эффектов, вплоть до смертельного исхода, что, впрочем, было приемлемым риском для целевой аудитории, а вот спонтанное преждевременное старение оказалось абсолютно недопустимым. Современное безопасное решение дилеммы «ни в чём себе не отказываю и остаюсь стройной» было найдено в мышечных имплантах.

Оппозитно напрягая различные мышцы в режиме незаметном для человека или когда тот спит, получается одновременно безопасно сжечь лишние калории, сформировать красивый рельеф тела и повысить общий физический тонус организма. Всё быстро и удобно – открываешь приложение, выбираешь безупречную форму тела и через пару недель видишь её в зеркале. Хотя сама стоимость вживления мышечных нейроконтроллеров может быть заоблачной, прочая плата за красоту оказалась мизерной: если внимательно присмотреться, то у человека с нейроимплантами мускулатуры иногда можно заметить лёгкую неестественность движений, едва заметную угловатость и порывистость. Конечно же, чем дороже установленная система, тем слабее побочный эффект, впрочем когда носитель пьян, различие между моделями исчезает и человек двигается как сломанный биоробот.

Два столетия назад, когда предпринимались попытки создать идеального солдата, военные мыслили по инерции, полагая, что хороший воин – это мускулистый солдат. Наступил бум мышечной имплантологии, однако очень скоро военные осознали, что мощные мышцы нужны только в рукопашном бою, и чтобы сразиться в рукопашную, боец сначала должен бесцельно растратить весь боекомплект, потерять автоматическое оружие, пистолет, подсумки с гранатами, затем пробраться к врагу и найти такого же идиота. Более того, быстро пришло понимание, что основная ценность живого бойца на современном поле боя как раз в том, что его мозг невозможно взломать удалённо, а каждый вживлённый имплант становится лазейкой для врага. С тех пор большинство военных имеют только один имплант – «лаз» специального назначения, надёжный, с усиленной системой безопасности.

Однако мышечные стимуляторы быстро нашли свою аудиторию среди гражданских. Редкий мужчина откажется от удовольствия очаровать женщину игрой мускулов. Беда в том, что мощный бицепс просил большего, требовал испытать его «в деле», но хозяин нового бицепса не всегда успевал оценить внезапно обретённую мощь. Масса прежде безобидных драк стала приводить к летальным исходам, и общество захлестнула волна печальных инцидентов. В декабре 2107 ООН издала «ИмпАкт», с тех пор общее число и суммарная мощность установленных имплантов стали публичной информацией, впрочем, назначение улучшений и их подробные спецификации всё ещё оставались медицинской тайной. Гражданин с импактом выше тех тысяч признавался потенциально опасным и ставился на особый учёт, позже уровень довели до пяти тысяч, а после бума косметимплантов лимит повысили до космических, хотя здесь уместнее сказать косметических, десяти тысяч.

Сейчас уже сложно встретить красотку с импактом ниже восьми тысяч, это всё играло на руку Ли, которая со своим уровнем в десять тысяч не сильно выделялась на общем фоне. Однако у неё не было установлено ни одного косметического аугментатора, весь её импакт был полностью выбран нейропроцессорами, медимпом и фемплантом. Конечно, многих заинтересовало бы, зачем обычной девушке нужна такая колоссальная нейромощность. Некоторые посчитали бы её опасной для общества, поэтому всеобщая мода служила отличной маскировкой. Беда оставалась лишь в той же извечной проблеме «ни в чём себе не отказываю и остаюсь стройной». Девушка с таким импактом должна выглядеть безупречно, Ли так и выглядела, но ценой строгих диет и изматывающих тренировок. Через подставные аккаунты Ли заказала себе допотопный тренажёр и скрытно установила его в закрытой, звукоизолированной комнате – ведь никто не должен подозревать её в тайных тренировках.

Поэтому форум космехейтеров вызывал у нее смешанные чувства. С одной стороны, Ли была благодарна косметам, а с другой – презирала. Фильтр форума быстро дал результат, миг изображал древнего андроида, движения которого были поразительно похожи на походку пьяного космета, эти неуверенные движения и осторожные перестановки конечностей забавно пародировали походку современной красотки, выпорхнувшей из дверей ночного клуба. В миге содержался ответ, всего один бит – «1». Кра придёт, но подобная лаконичность была ему не свойственна и вызывала тревогу.