Читать книгу: «Грифоны Васильевского острова. Попаданец в альтернативное время», страница 2

Долго кружился юноша вокруг грифонов. Тут они большие. Тот, что в подвале, вдвое меньше. Может быть, потому что невзрослый? Интерес Матвея заметил господин.

– Нравится?

– Неужто такие на самом деле есть? – делано удивился Матвей.

– Наверное, с чего-то же их лепили.

– А почему здесь стоят?

– Не знаешь? Грифоны считаются самыми надежными хранителями золота. Потому стоят у казначейства.

И как-то сразу сложилось в голове у Матвея. Алхимические занятия Пеля, крупинки золота на фильтре, грифоны для охраны золота. Видимо, Пелю удалось добыть много золота, иначе зачем ему такие страшилища? Если золота хватит на колечко, то и грифон не нужен, можно на пальце носить либо продать ювелирам. Впрочем, это не его дело. Теперь он знал, что золото у Пеля есть, и много, хранится наверняка в подвале под охраной грозных тварей. Вполне понятно, что уважения к хозяину добавилось. Своими знаниями, упорным трудом он добился цели – разбогатеть. Если труд не приносит дохода, чтобы жить сытно и одеваться хорошо, это труд раба за кусок хлеба, набедренную повязку и навес над головой.

Ничего колдовского в действиях Пеля нет, только неясно, откуда грифоны взялись. Или их из Африки привезли, где и львы водятся? Ведь грифон – летающий лев, и какие-то прародители должны быть. Построив такие умозаключения, Матвей успокоился. Не чернокнижник Пель, не злой колдун, а человек с мозгами. Не только уважение возросло к хозяину, но и гордость. Поделиться бы с кем-нибудь, да нельзя. Но обладание тайной своей исключительностью распирало грудь.

Еще пару недель прошло, жизнь шла своим чередом. Поздним вечером Матвей сидел в каморке, считал на счетах, Пель был в подвале. И вдруг странный шум за окном. Окно во двор выходило, с парадной, лицевой стороны здания – окна торгового зала аптеки. Распахнул окно Матвей, благо тепло. Шум сверху раздавался. Высунулся едва не по пояс, голову повернул. Ой! Да что же это творится! Из вентиляционной трубы грифоны вылетают, зависают над трубой, крыльями хлопают, издают то ли низкий рев, то ли стон. Да много их, с десяток, крупные, как на Банковском мосту. Угадал скульптор с видом и размерами, а может – в натуре видел.

Как-то разом грифоны выстроились цепочкой и улетели. Питерские дворы, они как колодцы, здание к зданию примыкает, и любой шум эхом отдается, усиливается. Потому наблюдал грифонов не только Матвей, но и другие жители. Тоже из окон высунулись, наблюдая невиданное доселе зрелище. И громко делились впечатлениями, размахивая руками. Матвей подумал, завтра слухи и байки по городу пойдут. Предупредить хозяина? Нет, пусть сам разбирается. Он их привез в подвал, а может, и создал, он пусть и отвечает. Лучше сделать вид, что ничего не слышал и не видел.

Но все же массовое появление летающих тварей имело последствие. Жители окрестных домов заявили в полицию о непотребствах. И уже через день в аптеку заявился усатый и дородный пристав. Сопел тяжело, ткнул пальцем в Матвея.

– Кто таков?

– Помощник фармацевта.

– Давно работаешь в аптеке?

– Уже два года.

– Ничего подозрительного не замечал?

– Это вы про кого? Хозяина? Ученый человек, мухи не обидит.

– Соседи жалуются, вроде второго дня летало что-то.

– Простите, птиц не держим.

– Да кабы птицы! Непонятное что-то!

– Не наблюдал. Да вы с хозяином поговорите. Хотите, я позову?

– Непременно!

Матвей спустился по лестнице в подвал.

– Какой-то чин из полиции пришел, вас требует. Говорит, соседи жалуются, какие-то твари из вентиляционной трубы аптеки вылетают.

– Да? – удивился Пель.

Поднялся наверх как был: в белом халате, на рукавах и животе пятна от химикатов, и запах специфический исходит от одежды. За ним – Матвей. Пристав повторил претензии. Пель засмеялся:

– Пройдемте по аптеке, все помещения без утайки покажу.

И провел. Но подвальное помещение за потайной дверцей не показал.

– Ну и где здесь поместиться тварям? И клеток нет.

Для убедительности Пель развел руками. Пристав снял фуражку, платком вытер вспотевшую лысину.

– Ну я жалобщикам задам! Оболгать почтенного человека!

Пель знал, как обращаться с полицией. В руку пристава сунул монету. Пристав кашлянул:

– Благодарствую! Многие лета!

И ушел. Все же Пелю следовало вести себя осторожнее. Об особенностях дворов-колодцев знает, не ему подсказывать.

Несколько недель была тишина. Не слышалось хлопанье крыльев, не было видно над вентиляционной трубой летающих тварей. Матвей подумал, что хозяин либо вывел грифонов за город, в укромное место, либо вовсе избавился от них. Ошибся. А после раздумий решил, что Пель правильно сделал. Если есть золото, полученное алхимией, зачем убирать его верных хранителей? И все же в один из вечеров, когда хозяин уехал из города, любопытный юноша снова проник за тайную дверцу. И пожалел потом. Стоило пройти по коридору, как навстречу вышли сразу два грифона. Огромные, размером почти такие же, как у Банковского моста. Двинулись к Матвею. Он замер в испуге, мысленно себя ругая: зачем поперся в коридор, в котором уже встречался с тварью?

Эти двое, что приближались, тоже были грозного вида. Тихо рычали, двигались медленно, пригнув головы. Подошли вплотную, обнюхали Матвея, но не тронули, вернулись на несколько аршин и улеглись поперек коридора, преграждая путь. Наверняка их сбил запах, исходящий от Матвея. Его одежда пахла химикатами, как и у Пеля. А для животных запах не последнее дело. Постоял несколько минут, пока обрел возможность двигаться. У грифонов пасти огромные, голову целиком откусить могут. Лапы могучие, с когтями, каждый размером с палец. Разодрать могут запросто. Попятился медленно Матвей, грифоны глаз с него не сводят, в отсветах от фонаря глаза зеленым светятся. Страшно!

Несколько минут до двери добирался, хотя идти десяток шагов. Только когда дверь за собой закрыл, вздохнул полной грудью и от внезапно нахлынувшей слабости уселся на пол. Светильник еще погорел немного и погас. Матвей посчитал: повезло. А если бы масло закончилось в коридоре? У грифонов тело львиное – выходит, они из породы кошачьих, а те в темноте видят хорошо. Зачем его туда понесло? Нет, такие переживания не для него! А все молодость, толкающая на поступки безрассудные!

Вот и через пару недель, когда шею заломило от корпения над бумагами, вышел Матвей во двор размяться. Руками шею размял, голову то влево, то вправо наклонил, покрутил, посмотрел вверх. Вот для чего эти цифири на трубе? Причем не по порядку идут, на каждом кирпиче набор цифр. Прочитал вслух в том порядке, который видел. Так, от нечего делать. И зачем хозяин тратил время, краску, чтобы намалевать? Неужели для того, чтобы точно посчитать? Скажем, узнать, не украл ли подрядчик. Не то – никто кирпичи поштучно не считает, все равно есть бой, а еще каменщики сами колют целые кирпичи на половинки. Сделал несколько шагов в сторону, отсюда другие цифры видны. Их прочел, шевеля губами, вслух. Потом повторил, только наоборот. И испугался. Все вокруг зыбким стало, башня исказилась, показалось, что упадет сейчас. Матвей в испуге голову руками прикрыл, из груди едва крик не вырвался.

Но ничего не упало, не рухнуло. Вновь открыл глаза – диво дивное! Двор тот же, а башни нет, этой трубы кирпичной. Да как же так?! Была она, никто не мог украсть так быстро, да и следы бы остались, хотя бы фундамент. Но здание аптеки на месте. Или уже от химикатов голова кругом идет, потому что надышался парами всяких кислот? Вышел через арку на улицу, на тротуар. И здесь изменения.

Выглядит улица так, как он помнил ее десять лет назад. Но что смутило, так это люди. Какие-то полупрозрачные. А кроме того, идут без звука. Не стучат каблуки о булыжную мостовую, а кто и говорит с попутчиком, так не слышно ничего. Будто бы в уши ватные пробки кто-то вставил. Матвей даже пальцем в правое ухо ткнул: вдруг в самом деле ватная пробка? Не ощутил ничего. К нему один господин подошел, говорит что-то. Рот открывается, а звука нет, голоса не слышно. Матвей плечами пожал, господин рукой махнул и дальше пошел. Матвей его взглядом проводил и в ужас пришел. У господина из спины нож торчит, вернее – одна рукоять, клинок в теле. А крови нет. Не может человек с ножом в спине ходить, разговаривать. Кровью бы изошел, упал и умер. Присмотрелся к другим и оцепенел. У женщины веревочная петля на шее, как у самоубийцы повешенной. У мужика, по виду мастерового, топор застрял лезвием в голове. И никто друг на друга внимания не обращает. Какой-то сумасшедший дом! Потом пришла догадка. Нет их, никого нет, просто он отравился химикатами и все это – лишь галлюцинации. Стоит подышать свежим воздухом и все пройдет. Но все естество его было в смятении.

Матвей вернулся во двор. Не циферки ли на трубе – причина его видений сумасбродных? А трубы и нет вовсе, как и циферок. Стал припоминать. Хорошо, что память хорошая, мозг излишней информацией не загружен. Вспомнил комбинацию цифр, произнес вслух, моргнул и оказался на том же дворе, но уже годы спустя. Вот и труба на месте, и циферки. Что это было? Наваждение? Или каким-то образом он перенесся на много лет в прошлое? После раздумий этот вариант отверг. Пускай на 10–20, да хоть на 30 лет назад, но тогда люди ведь не расхаживали с ножами в спинах или топорами в головах. Выходит, попал в мир мертвых, причем умерших не своей смертью, а насильственной. Мурашки по коже пробежали. Неужели цифры именно для этого написал Пель собственноручно? Грифоны, цифры – все же не человек хозяин, а колдун! Несколько недель Матвей ходил под сильным впечатлением. Кому еще дано видеть загробный мир?

Может, он не те цифры озвучил? Ведь не зря на трубе их много. И когда Пель писал цифры, наверняка знал, что они означают. Как же Матвей сразу не догадался? Набор цифр – это же своеобразный адрес, куда попадешь, если произнесешь нужную комбинацию. И вернулся он удачно, вспомнив цифры. В выходной, в воскресенье, когда аптека закрыта, как и другие заведения, потому как в воскресенье работать грешно. Господь сам отдыхал на седьмой день сотворения мира и людям завещал.

Самый хороший опыт – неудачный, если человек склонен проанализировать неудачу и сделать выводы. Таких слов Матвей не знал, но поступил правильно. Просто вышел во двор с листком бумаги и карандашом и переписал все цифры. Губами не шевелил и цифр не произносил – помнил, чем это кончилось. Да еще повезло, что цифры запомнил и смог вернуться. И сейчас он поймал себя на мысли, что хочет испытать это снова. Кто из людей побывал в потустороннем мире и вернулся? То-то! Будет что позже своим детям рассказать. Потому как каждый мужчина жениться должен, детишков народить, продолжить род. Иначе пустоцветом проживет. Не зря в Библии писано – плодитесь и размножайтесь!

Все записанные цифры проверил, ошибка чревата серьезными последствиями. Бумажку с цифрами спрятал, сложив листок в несколько раз, в тайничок в каморке. Был под подоконником у него тайник, куда небольшая книга по размеру войдет, а уж листы бумаги и подавно. Тайничок он обнаружил случайно, когда стол отодвигал. Вероятно, его соорудил кто-то из бывших работников, причем не сотрудников Пеля, ибо Матвей устроился на работу в числе первых. Прятать в тайник до поры было нечего, а сегодня он пригодился. И лежал там листок с записями почти месяц. Во-первых, потому что боязно было. А ну как снова попадешь в мир убиенных? При одном воспоминании об этом дурно становилось. А во-вторых, выжидал, пока хозяин уедет по делам.

Наконец Пель уехал в Москву на три дня. Матвей дождался, пока сотрудники после работы разойдутся. Из тайника вытащил бумагу, карандашом обвел первую строчку, чтобы ничего не перепутать. Вышел через черный ход во двор. Цифры можно было и в аптеке прочитать, но подействует ли? У вентиляционной трубы постоял. И боязно цифры читать, и хочется посмотреть, как в иных землях жизнь протекает.

На бумажке цифры прочел… В лицо ветер дунул, Матвей глаза прикрыл от пыли, почувствовал яркий свет даже через прикрытые веки. Открыл глаза и замер. Вокруг улицы города, но не Санкт-Петербурга, и город нерусский. На домах красные черепичные крыши, окна узкие, стрельчатые. Сами улицы не прямые, как в его городе, а изгибаются, и шириной – только одной карете проехать. Да и не это главное, а одежды да речь иноземная.

Мимо два господина прошли, беседуя друг с другом. Язык чужой, но, что странно, Матвей все понимал. Хоть бы узнать, в каком он городе и какой стране. Огорчился, что денег с собой нет. Обедал давно, сейчас в животе урчало, хотелось кушать. О деньгах не подумал, сейчас бы пригодилась пара монет. При мысли о деньгах засмеялся. Ну, достал бы он из кармана медяки, а кому они в чужой стране нужны? Однако вопрос решился быстро. К дому, на первом этаже которого помещалась торговая лавка, подъехала подвода. Ездовой слез, махнул Матвею рукой. На подводе, прикрытые дерюжкой, лежали рулоны тканей: шелк, хлопок, шерсть разных расцветок.

– Неси в лавку! – указал ездовой.

Дело непыльное, но рулоны тяжелые. Пока все перенес, вспотел. Зато получил от ездового, вероятно владельца лавки, три местных медяка. Много это или мало, не знал. Но решил искать трапезную или харчевню. Неважно, как ее называть, другое дело – хватит ли денег сытно покушать? А еще забота была: где ночевать? Судя по положению солнца, дело идет к вечеру. Что это за страна, какую религию почитает государственной? На мусульманскую не похожа, больше – на Голландию, какой Матвей себе ее представлял по гравюрам в старых книгах.

У Пеля в служебном кабинете две стены занимают книги. На одной стене – все про химию, алхимию, на стеллажах другой – жизнеописания людей разных народов, их привычки. А еще энциклопедии, справочники. Иной раз Матвей брал почитать после дозволения хозяина. Не позволял Пель прикасаться только к древним манускриптам по алхимии, уж больно они ветхие. Писаны тушью на пергаменте, но за века поистлели. Наверняка хранились не в лучших условиях и пережили своих хозяев. Но запретный плод сладок и, когда хозяина не было в аптеке, Матвей почитывал их. Листал бережно, осторожно, памятуя о стоимости. А только ума не хватало осилить знаки и термины, потому как писаны на латыни и других непонятных языках. Как-то раз Пель указал на один фолиант:

– Один ученый араб писал. Мудрец! Я золотом заплатил по весу.

Матвей изумился. Когда Пеля не было, прикинул книгу на руке. Да фунта два с половиной будет. Для него отдать за книгу столько золота – расточительство необоснованное! Хотя, как позже выяснилось, алхимия дала свои плоды – Пель получил золото. Вот только как: химическим путем из минералов или создав философский камень – неизвестно.

Харчевня оказалась за углом. Народу пока было немного. На Матвея глянули и потеряли интерес. Сразу видно, что беден, не сорвешь с такого в игре в кости, в карты. Матвей увидел в оловянной миске у обедающего человека тушеные бобы с кусками мяса. Выглядело блюдо аппетитно и пахло восхитительно.

Матвей показал пальцем:

– Мне тоже такие.

Слова сами сложились в предложение.

Уселся за свободный столик. Одеждой он отличался от местных. Но море недалеко, он чувствовал его солоноватый запах, и его сочли либо моряком-иностранцем, либо путешественником, коммивояжером. Поевши, посидел немного, потом протянул хозяину заведения на ладони три медяка. Хозяин забрал два, кивнул. Дескать, в расчете.

Матвей вышел на улицу. Ну хоть бы таблички на домах были с указаниями улиц, как в Петербурге. По ним можно понять, на каком языке, стало быть, в какую страну попал. Начал разглядывать оставшийся медяк. Он старый оказался, надписи едва видны, только цифра «5» проглядывается. Пять чего? Франков, эре, пфеннигов? Кроме рублей знал он несколько валют европейских, да и то потому, что Петербург – город портовый, торговые корабли и в гавани стоят, и в Неву заходят, у стрелки Васильевского острова, где мытари товар проверяют. Биржа там и таможня. А впрочем, большой разницы для него нет. В любой стране деньги нужны, для этого работать надо. А кто возьмет помощника аптекаря, коли он языка не знает? Конечно, можно вернуться в свое время, произнеся набор цифр, только какой толк? Интересно поглядеть, как люди живут, увидеть и узнать для себя новое. Если же и деньгу сшибить чудесным образом, так вообще здорово будет.