Читать книгу: «Грифоны Васильевского острова. Попаданец в альтернативное время», страница 5

Вот и сейчас, когда впереди Любек, конечная точка маршрута, слева по борту показался корабль. Капитан Жофруа сразу обеспокоился. У корабля узкий корпус, стало быть, не «купец». Чем больше трюм, тем больше груза возьмет торговое судно. Корабли пиратов были быстроходными, чтобы догнать «купца» либо уйти от преследования военных судов Ганзы.

Капитан приказал команде выйти на палубу, поднять все паруса. До Любека всего пятьдесят миль. Вдруг повезет и встретится патрульное судно Ганзы? Некоторые члены команды стали молиться и просить у Господа защиты. Другие мрачно смотрели на приближающееся судно. Большой разницы между пиратами и корсарами не было. Пираты – шайка разбойников, и если их захватывали на корабле, всех вешали без суда на реях мачт. Корсары – те же пираты, но получившие патент от государя какой-либо страны. Грабили, но процент отдавали государю и находились под его защитой. То есть требовался суд и смертную казнь могли заменить каторжными работами, если не было допущено корсарами зверств вроде убийства пассажиров захваченных судов. Беда была в том, что если груз был ценный, корсары безжалостно убивали всех находившихся на борту. Груз с захваченного судна перегружали, судно жгли либо меняли название и продавали по дешевке, лишь бы быстрее избавиться. Груз мог быть очень ценным – серебро с испанских рудников, воск или меха из Московии, железо из Швеции, ценившееся высоко в Европе за качество.

Матвей, ранее не участвовавший в боях на земле, а тем более на воде, волновался. Если сидеть в каюте и ждать раненых, то можно дождаться пиратов. Воевать? Абордажную саблю – короткую, с широким и слегка изогнутым лезвием – ему вручил боцман, как и всем членам команды. Решил драться. Что он, не русский мужик? Те в драке с супостатами своих не бросают. И команда, если он не будет обороняться, может быть, не осудит, но в душе презирать будет. Не хотелось бы. Волновался. Сможет ли обороняться? И каково это – рубануть по телу человека, желая его смерти?

При приближении чужого судна разглядели, что у него на носу небольшая медная пушечка, называемая кулевриной, на вертлюге. Палить может во все стороны небольшими ядрами либо каменным дробом.

Капитан Жофруа, сам ставший за штурвал, водил судно галсами, эдаким пологим зигзагом. Видимо, чтобы из пушечки трудно было прицелиться. Стрелять пираты не стали, их корабль быстроходнее, да и какой груз на «купце» – не знали. Вдруг огнеопасный? Шелк тоже горит быстро.

Пиратское судно приблизилось. Оно шло уже параллельным курсом, на удалении в три десятка аршин. С него кричали на разных языках:

– Опустить паруса! Не сопротивляться! Тогда никого не тронем!

Но капитан приказов зарифить паруса не давал. С пиратского судна стали бросать кошки. Такие трехпалые железные крюки вроде маленьких якорей. К ним привязаны веревки. Кошки цеплялись за ванты, ограждения палубы. Матросы саблями рубили концы. Концами на флоте называли пеньковые веревки или канаты. Тем не менее некоторые концы быстро перерубить не удавалось, и пираты постепенно подтягивали свой корабль к «купцу».

Когда между кораблями оставалось аршин пять, пираты, раскачиваясь на веревках, стали прыгать на палубу «купца». Первым делом двое разбойников бросились к капитану и ранили его в живот. Когда он упал, его сбросили за борт. Матвей не подоспел на помощь. Возможно, еще был шанс спасти капитана.

Со смертью капитана команда, как по сигналу, прекратила сопротивление. Побросали на палубу сабли, подняли руки. Матвей сделал так же. Один в поле не воин. Пираты первым делом согнали всех на нос судна, собрали все оружие – сабли и ножи. Потом полезли в трюмы, которых было два. Один из пиратов, увидев бочки, спросил:

– Что в бочках?

– Вино, – ответил боцман.

– Откуда?

– Из Франции.

На лице пирата просияла радость. В Европе французское вино считалось лучшим и самым дорогим. Стало быть, груз на «купце» можно было задорого продать. Пираты совещались недолго. Несколько вооруженных головорезов остались на «купце», другие перебрались на судно. С него перебросили на «купца» толстый канат и на обоих судах подняли паруса. Оба корабля двинулись на север, в шхеры. Там можно целую флотилию укрыть, и ее не обнаружат.

Пираты приказали всем спуститься с палубы в жилые помещения. Матвей вернулся в свою каюту. Эх, не успел жалованье получить! А теперь и не получит. Капитана нет в живых. Мелькнуло опасение – не о том думает. Он сейчас пленный. Кто мешает продать его в рабство? Рабы есть почти во всех странах. Уж лучше тогда броситься в море и утонуть, жизнь раба тяжела и беспросветна. Но он придумал другой ход. В бутыль со спиртом весь запас цикуты опустил, бутыль взболтал, чтобы яд быстрее растворился. Сначала содержимое мутноватое было, с осадком, потом постепенно стало прозрачным. Будут пираты людей в рабство продавать – выпьет стакан и быстро покинет этот мир. Однако все естество его противилось. Умирать молодым не хотелось, в жизни столько неизведанного, интересного. Стал отыскивать листок бумаги, на котором записал цифры с трубы во дворе аптеки Пеля. Зачем пить отравленный спирт, когда можно вернуться в свое время? Ну, поругает его Пель, но не в рабство же продаст?!

Бах! От удара ногой распахнулась дверь каюты.

– Ты кто такой?

– Лекарь, доктор.

– О! Нам такие нужны! А что ты там прячешь за спиной?

– Ничего.

Пират оттолкнул Матвея в сторону, увидел бутыль на столе. Вытащил притертую пробку и понюхал.

– О, клянусь всеми святыми, отличное пойло!

Пират вернул пробку в горлышко.

– Нам нужнее! А ты, клистирка, сиди здесь. Когда наши пьяные, они буйные и обидчивые.

Доходчиво сказал. Кушать хочется, а нечего.

Сверху, с палубы, раздался рев нескольких мужских глоток. Видимо, пират показал бутыль. Сейчас начнется пьянка. Умрут все, кто попробует отравленного спирта. Насколько знал Матвей, противоядия не существовало. Вот только когда подействует яд? Спирт мог усилить действие цикуты, а мог ослабить. Точно Матвей не знал, оставалось только ждать. Бутыль емкостью не меньше чарница – в современных мерах четверть ведра, или 12 стаканов. Пиратов на захваченном судне шесть или семь. Даже без цикуты, ежели всю бутыль выпьют, будут пьяными в стельку. Матвея это тоже устроило бы. Прошел час-полтора, наверху, на палубе, не слышно было удалых голосов, воплей или споров. Решил проверить. Вышел из каюты, осторожно поднялся по трапу. На палубу не выбрался, только голову над ней поднял, дабы осмотреться. Виднелись лежащие тела.

Выждал немного Матвей. Все же было страшно. Вдруг пираты пьяные и кто-то из них очухается? Если не прирежет, поскольку для разбойника чужая жизнь никакой ценности не имеет, просто вышвырнет за борт. Даже отлично плавающий человек до германских земель не доплывет, далеко. К тому же надвигается ночь.

Сзади раздался шорох. Матвей испуганно обернулся. Это был боцман Робер. Он шепотом спросил:

– Что там?

– Похоже, перепились. У меня в каюте был спирт в бутыли, один из пиратов забрал.

– Это наш шанс. Надо дождаться темноты, отрубить буксировочный конец.

– На пиратском корабле заметят.

– Не сразу. А ночью искать сложно. У меня старые раны ноют, будет непогода. Луна за облаками, темень и волнение крепкое.

– Удастся ли? Оружия-то нет.

– Пойду поговорю с командой.

Боцман ушел. Матвей наблюдал, но никто из пиратов не шевелился. Вскоре стало темнеть. Ветер крепчал, волны бились о правый борт «купца» и брызги залетали на палубу. Началась бортовая качка.

Вскоре подошел боцман и с ним еще двое моряков.

– Пора, выходим.

С «купца» пиратский корабль видно было смутным пятном. Из-за темноты и волнения на пиратском судне приспустили паруса. А на «купце» паруса были развернуты.

Боцман сказал:

– Надо бы часть парусов зарифить. Иначе догоним пиратов и столкнемся.

Догнать пока не получалось, потому как «купец» имеет объемный корпус и более глубокую осадку. Боцман повернулся.

– Фернан, у тебя топор?

Моряк показал топор.

– Выбираемся на палубу. Ты сразу рубишь канат, а я к штурвалу.

Дальше уже действовали молча. Фернан пробежал к носу, перерубил канат. Боцман уже успел домчаться до штурвала и крутил его влево.

Еще один матрос, Жером, предложил:

– Надо собрать у пиратов оружие.

– Верно!

Собрали абордажные сабли и ножи, свалили их в коридоре.

– А пиратов куда? Похоже, они перепились и сдохли.

– За борт.

– Самое место им в пучине морской.

Матвей с Жеромом брали поочередно тела за руки и ноги, подносили к ограждению палубы и швыряли в воду. Из-за шума ветра, ударов волн о борт плеска тел при падении слышно не было. Четверть часа – и палуба была очищена. Даже кровь отмывать не пришлось, ибо ее не было. Если в порту обнаружится кровь, портовые службы учинят дознание: откуда? А чтобы не сбежали на судне, запрут в городскую темницу.

Уже пиратский корабль скрылся в темноте ночи. Но было страшно. Боцман приказал поднять все паруса. Ветер попутный, небо затянуто облаками, но боцман держал курс по компасу – на юг, там германские земли. И лучше идти рядом с берегами, чем снова наткнуться на пиратов.

Матвей больше на членов команды не надеялся – сдались пиратам без боя! Конечно, корабль и груз не их собственность. Но и пираты их не отпустили бы. Взяв в плен, продали бы в рабство или посадили гребцами на галеры, либо определили в карьер добывать камень для строительства. В любом случае долго не проживешь. И выходит, команда предпочла плен и позорную жизнь, чем отчаянную драку с шансом победить, пусть и небольшим. Матвей был разочарован. Только ли французы настолько трясутся за свои жизни или все европейцы такие?

Читая книги у Пеля, юноша часто встречал имена первооткрывателей, ученых, знаменитых воинов, поэтов. В действительности – полный конфуз, недоумение.

Конечно, боцман рисковал, направляя судно полным ходом. Штурман помочь не мог, звездное небо было закрыто тучами, и определить местоположение невозможно. А близ германских земель много мелких островов и несколько крупных, отмели. Но Господь не позволил случиться кораблекрушению. В предрассветной серости впередсмотрящий закричал:

– Вижу землю!

Боцман скомандовал:

– Спустить паруса! Оставить только на бушприте!

И стал влево крутить штурвал, чтобы идти параллельно земле. Забегали матросы. Рассвету радовались, жизни. Справа показался порт. Оказалось – Росток. К полудню подошли к причалу. Сначала на борт поднялся портовый служащий, выяснил, нет ли больных. Взяв деньги за постой у причала, хотел сойти, но боцман, путаясь в словах, на двух, а то и трех языках, рассказал о пиратах. Чиновник записал, как выглядит судно – сколько мачт, есть ли название, на каком языке говорят пираты. Следом за чиновником явился таможенник, осмотрел груз в трюме.

Уже у причала в команде договорились бочки с вином отдать оптом. Немного проиграют в цене, зато быстро получат деньги. Планировали попутный груз не искать, вернуться во Францию, забрать причитающееся жалованье, остальное вручить семье капитана. Некоторые клятвенно обещали, что больше ногой не ступят на палубу корабля – ни моряком, ни пассажиром. Матвей хотел последовать их примеру. Море – не для него. На судне спасаться от пиратов, непогоды, кораблекрушения можно только коллективно. А команда подвела, смалодушничала. Выходит, поделом ему. Как можно надеяться на людей, которых не знаешь? Впредь наука будет! Вспомнились слова мудреца из какой-то книги: «Жизнь слишком коротка, чтобы пить плохое вино и доверяться людям, которым плевать на тебя!»

Получилось быстро – за неделю. Времена неспешные, потому седмица – это просто стремительно. Неожиданно попался попутный груз – железные изделия (скобы, гвозди). Груз тяжелый, занимающий малый объем. Такой на днище трюма придает остойчивость при сильном ветре. Как только закончилась погрузка, рано утром покинули порт. Встреча с пиратами научила осторожности, судно вели в видимости берегов. Плавание получилось более долгим, но безопасным.

Уже хотелось быстрее добраться до Парижа, получить оговоренное жалованье и сойти на берег. По морю получилось идти назад уже без опасных приключений. А как вошли в Сену, затормозились. Встречное течение и встречный ветер. Фарватер узкий и галсами идти невозможно. А про бурлаков, видимо, во Франции не слышали, либо прошли их времена. Но все когда-нибудь заканчивается, плохое или хорошее. Уже смеркаться стало, как судно пришвартовалось у знакомого причала. Уйти без расчета невозможно, на что тогда жить? Но боцман при дележке уперся. После бегства от пиратов он верховодил командой и управлял судном, фактически став капитаном. Заявил Матвею, что условий договора не знает, а три ливра в неделю – это слишком много, по его мнению. Матвей вспылил:

– Это благодаря спирту из каюты лекаря пираты упились до смерти! А покупал его я здесь, в парижской аптеке!

С трудом сговорились о двух ливрах за неделю. А поскольку плавание продолжалось шесть недель, то получил Матвей двенадцать ливров. Заимев деньги, утром сошел на берег. Для начала решил прогуляться, найти себе постоялый двор, а возможно, и работу у фармацевта. Уже и по-французски понимал и говорил, правда с акцентом. Однако речь простолюдинов не была замысловатой.

Около уличного шарманщика с обезьянкой и попугаем юноша остановился. Вокруг шарманщика полукруг образовался. Кто кидал денежку в кружку, тому попугай вытаскивал клочок бумаги, на котором было предзнаменование. Кому – быть богатым, кому – встретить девушку и влюбиться, кому – путешествие в дальние края. Шарманщик забирал из клюва попугая бумагу, громко зачитывал. Народ встречал предзнаменования криками радости, зависти. Матвей знал, что такое быть голодным, без жилья. Бросил в кружку два су. Шарманщик в знак благодарности кивнул головой. Ведь ему надо было не только самому есть, но и кормить попугая и обезьяну. Насколько успел заметить Матвей, в кружке лежала сущая мелочь – несколько денье. Попугай по знаку шарманщика вытащил бумажку. Шарманщик стал зачитывать:

– Почтенного мсье ждут приключения необычайные! Но берегись рыжей красавицы.

Рыжие женщины встречались редко, во многих странах считались ведьмами или их помощницами. При упоминании рыжей многие перекрестились. И Матвей осенил себя крестным знамением. Только католики крестились слева направо, в отличие от православных. Один из парижан заметил это, скривился, как будто кислое съел. И, когда Матвей направился дальше, последовал за ним. Матвей не оборачивался. Он подумать не мог, что за ним идет соглядатай. Поскольку утром на судне не позавтракал, зашел в харчевню. Заказал половину жареной курицы, пшеничную лепешку, вина. Не спеша поел, расплатился. Не заметил, как жадно блеснули глаза соглядатая при виде денег. Он вертелся неподалеку. Еда Матвею понравилась, да и в самой харчевне было чисто. Спросил, не знает ли хозяин, где есть приличный постоялый двор. Хозяин тоже видел деньги на ладони Матвея.

– А зачем тебе искать? Я сдаю комнаты на втором этаже, можно с окном во двор.

Комнаты с окнами на улицу более шумные, солидные господа предпочитали тишину. Но комнаты с окнами во двор стоили дороже. Матвей об этом уже знал, взял комнату подешевле. Неизвестно, когда удастся заработать еще, деньги надо экономить.

Как только Матвей в сопровождении слуги стал подниматься по лестнице, соглядатай помчался в католический костел, находящийся неподалеку, в двух кварталах. Заявлял на сограждан он уже не в первый раз, получал за это вознаграждение – небольшую долю имущества обвиняемого, если того признавали виновным. Но случаев оправдания пока не было. Если человек отрицал хулу на Господа, причастность к ереси, значит – хитрил, упорствовал в своих заблуждениях. Тогда следствие могло применить пытки. Сознавались все, ибо, когда надевают на ногу «испанский сапог» или помещают в железную бочку над костром, язык развязывается у всех. Но это уже серьезные меры, для начала могли применить что-нибудь помягче, например вырвать ногти, выбить зубы. Зачем они человеку, который сознается в прегрешениях и будет казнен? Немного помучиться – это даже хорошо, чтобы осознал свою вину, приготовился к вечным мукам в чистилище на том свете.