Читать книгу: «Наизнанку», страница 3
7
Октябрь 2003 года.
Утром позвонил Сергей.
– Привет, Юляш.
– Привет.
– У меня предложение. Я завтра рано утром еду в сторону Сочи. Хочешь со мной? Составишь компанию, покатаешься, посмотришь горы и я тебя познакомлю с интересным человеком.
– Прекрасное предложение. У меня завтра, как раз, пар очень важных нет. Так, хрень всякая. То культурология, то физкультура. Поехали, конечно.
– Я рад. Только не наряжайся особо. Плоская подошва, джинсы и куртку потеплее надень. А то ж хватит ума поехать голой и в туфлях на каблуке.
– Да ещё ж не холодно.
– Мы будем в горах. Там уже со дня на день жди снег.
– О, как. Ладно. Во сколько выезжаем?
– Я заберу тебя в 4.00. Кстати, можешь и не краситься. Ценителей макияжа мы не встретим.
– Ок. Что-нибудь с собой взять?
– Хорошего настроения будет достаточно. Пока.
– Пока.
Будильник на 03.30.
У меня есть врождённая суперспособность – я просыпаюсь на несколько минут раньше будильника. На сколько бы его не завела и в каком бы состоянии не заснула. Так случилось и сегодня.
– Юль. Сколько раз говорить? – проснулась соседка Настюша, – Не кури натощак. Это пиздец вредно.
Сделала автоматическое внушение и перевернулась на другой бок.
Я привела себя в порядок, в потёмках оделась в предварительно сложенную возле двери на стуле, одежду, прихватила сумку и вышла из комнаты.
– Доброе утро, тёть Люд. Выпустите меня, пожалуйста.
– Доброе. Ты уезжаешь?
– Да, тёть Люд, – вышла я в открытую дверь, – Спасибо!
– Доброй дороги! – сказала мне в спину вахтёрша и замкнула общежитие.
Сергей никогда и никуда не опаздывал. Если сказал в 04.00, то это значит исключительно 04.00. Не 03.59 и не 04.01. И не готов был ждать ни единой минуты.
Несколько месяцев назад мы договорились, что он заберёт меня в 07.00 и я, самонадеянно решив, "Чуточку подождёт." – нихера не угадала.
Увидев меня в дверях комнаты лохматую, помятую и в ночнушке, Сергей спросил: "Ты едешь?", я ответила: "Да." и даже не успела озвучить просьбу об ожидании как он сгрёб меня под мышку, на мои возмущения: "Я, всё-таки, женщина и могу опаздывать!" со смехом парировал: "Тогда, раз ты обладаешь таким знанием, то имей понятие и о мужском терпении!" и таким образом я оказалась в Анапе ровно в том виде, в котором вылезла из постели. Только успела свою сумку зацепить у порога. Да. Если моя сумка существует без меня по близости, то я мертва. Вы бы видели глаза продавцов-консультантов, когда мы зашли в магазин. Красивый, спортивный, хорошо одетый мужчина, а рядом с ним встрёпанная кудрявая девка в короткой розовой атласной ночнушке с мультяшными розовыми же пантерами и в розовых же резиновых шлёпанцах с цветочками по верхней перепонке. Купили кружевные труселя фасона "Черта, черта и больше ни черта", сарафан и босоножки. Девка переоделась, причесалась в примерочной и странная парочка покинула магазин, прихватив кулёк с ночнушкой и тапками, заплатив приличную сумму денег.
Я от старости буду умирать, но выражения их лиц не забуду. Ну, если не Альцгеймер, конечно. Что тоже нельзя исключать.
Я нырнула в уютное тепло чёрной "Ауди".
– Доброе утро. – обнял меня Сергей. – Пристёгивайся.
– Привет. – ответила я и пристегнула ремень безопасности.
Мы поехали.
– У нас там хрень какая-то происходит, – начал Сергей, – Строят базу отдыха и пропадают люди.
– Что значит "пропадают"? – удивилась я, – Как это? Испаряются?
– А вот то и значит. Подрядчик не даст ладу. Из двух лишним сотен человек осталась только охрана. И те невменяемые. Прораб вчера вечером не вышел на связь.
– Ты шутишь?! Куда могла деться толпа людей?
– Вот именно. До цивилизации четверо суток непрерывным пешим ходом при условии знания дороги.
– А машины на месте? Их же не с вертолёта закидывали?
– В том и прикол, что машины все на месте. Я не знаю что думать. Заказчика пока в известность не ставили, простой составляет всего несколько дней. Да и хер с ним, с объектом, где люди?!
– Ну, а какие варианты? Животные? – пыталась я разгадать загадку.
– Да ну. Там такой грохот стоит круглосуточный, что никто из живности в своём уме, туда не сунется. Да и представить не могу, что какое-то животное может уничтожить столько людей за такой короткий срок. – пожал плечами Сергей, – Сказать бы, они там беззащитные. Мы с этой бригадой работаем не первый год. Разумные, крепкие мужики. С ними вооружённые и обученные люди. Я не знаю что там. Нужно просто ехать и разбираться. Я только за одно волнуюсь – вдруг какой конфликт и они там друг друга перебили.
– На какой почве может возникнуть такой конфликт, чтобы две сотни человек поубивали друг друга?!
– Хер знает. Ерунда какая-то. Через несколько часов узнаю. Так вот. Тебя я с собой не потащу, мало ли что там, а оставлю Виктору Ивановичу. Побудешь с ним, а на обратном пути заберу. Вам будет интересно пообщаться. Только в душу к нему не лезь, пожалуйста. Я тебе потом сам всё расскажу.
– А чё потом? Давай сразу! – заинтересовалась я. Варвара, которой оторвали нос на базаре, была не единственной любопытной женщиной.
– Нет. Потом.
Зазвонил телефон и я благополучно задремала под бесконечный бубнёж о причинах и следствиях события за ради которого мы мчим к чёрту в жопу с утра пораньше.
– Просыпайся, соня садовая. – погладил мою щёку Сергей. – Давай в другую машину.
– Ааааагаааа, – одновременно зевнула, ответила и потянулась я, – Покурить успею?
– Успеешь. Кури на здоровье.
Я вылезла из машины, ёжась от холода и оглядываясь, закурила.
Засыпанная щебёнкой поверхность метров 400 на 400, огороженная невысоким забором. Спокойно, вразвалочку, гуляют мужики в зимнем камуфляже, в глубине импровизированного двора вагончик и что-то похожее на деревенский амбар. На огороженной территории пять внедорожников, раскрашенных, опять же, под камуфляж и с огромными колёсами.
Ко мне подбежал кобель немецкой овчарки, старательно обнюхал, я протянула руку и погладила его между ушами. Большего интереса не вызвала и пёс ушёл к вагончику.
Холодное утро начала октября. Пасмурное, с мелким противным дождиком, но к счастью, безветренное.
Сергей с каким-то мужиком перекладывали кучу кульков из машины в которой мы приехали в один из внедорожников.
– Тебе, может, помочь? – поинтересовалась я.
– А то ж помочь некому! – хмыкнул мужик. Видимо, хотел что-то ещё добавить, но наткнувшись на взгляд Сергея, замолчал.
– Покурила? Залезай, поехали. Нам ещё час добираться.
Я забралась в холодную машину.
– Проводить? – спросил мужик.
– Нет, спасибо. Я знаю дорогу. – ответил Сергей и сев в машину, добавил, – Пятнадцать лет уже знаю. Каждый пень как старый знакомый.
Ехали мы ещё около сорока минут, я таращилась по сторонам и слушала:
– Да, только начали тут строить. Заказчик еле выбил землю. Рядом заповедник, но ему разрешили. И поэтому здесь пока не дорога, а направление. Военная дорога 7-й категории. Лес повален, но не убран. Канатную будут строить.
– Здесь вообще никто не живёт? – спросила я.
– Живут. Живёт, – тут же поправился, – Виктор Иванович. Так. Вот ещё что. Про свой мобильный можешь пока забыть, на заднем сиденье возьми рацию. Она как раз достаёт до объекта, где я буду. У Виктора Ивановича есть ещё одна.
– Зачем ты, всё-таки, хочешь нас познакомить?
– Я думаю, что вам будет полезно пообщаться.
– Нууу. – протянула я, – Ладно.
– Вроде согласилась? – засмеялся Сергей, – Будто есть вариант передумать и вернуться?
Я тоже хихикнула.
Мы подъехали к небольшому деревянному дому. Вернее даже, срубу. Двор огораживал частокол. Мрачно и страшно. Черепов не хватает для полного антуражУ и битых кувшинов с плошками. А над воротами черепушку рогатого козла.
– Здесь кино что ль снимают? – поёжилась я.
– Нет. Виктор Иванович здесь живёт.
– Я такое только в кино видела.
Сергей посигналил и из-за дома вышел человек.
Человек. Его можно было назвать человеком только по признаку прямохождения!
Это был настоящий Снежный человек. Йети.
Около двух метров ростом, весь в шерсти – от головы до пояса грязных джинсов. Огромнейшие резиновые сапоги. И в руках у него был топор.
(Вот тебе, Юля, и кино. Триллер. Во всей красе. Только операторов с камерами не видать. В лесу, наверное, прячутся.)
– Ты хочешь меня с ним оставить?! – я так вылупила глаза, что если б мне в этот момент дали подзатыльник, они бы выпали на мои же колени.
– Страшно?
– Я щас уссусь от страха.
– Если можно, не на сиденье, пожалуйста.
Сергей вышел из машины и мужчины, пройдя друг к другу навстречу, обнялись.
– Здравствуй, Иваныч. Как ты?
– Привет, Серёга. Дрова рублю. – и играючи махнул огромным топором.
Кстати, роста они оказались практически одинакового. В Серёже 1.98 м.
Я вышла из машины на негнущихся ногах.
– Здравствуйте, юная леди! – сказал мне Снежный человек и протянул ладонь, размером с лопату и такую же грязную, – Меня зовут Виктор Иванович. А вас?
Я подняла голову и заглянула в глаза.
Густые кустистые брови под шапкой всклокоченных длинных волос, плотные, как щётка, русые ресницы и глаза…
Я в жизни не видела таких глаз.
Объективно— голубые. Но не как лёд и не как небо…
Представьте себе, что вы нырнули и открыли глаза, глядя вверх в чистейшем озере на опушке леса, пронизанного лучами солнца в жаркий день, когда небушко как выстиранное, без единого облачка.
Вот такие были глаза Виктора Ивановича.
Аж захватило дух. И, внушающий страх триллер, в мгновение превратился в сказку. В волшебную детскую сказку. И передо мной уже был не Йети или Снежный человек, а исполинский добрый богатырь.
– Очень рада знакомству. – протянула свою руку навстречу его руке. – Юля.
– Юля, – заулыбался он, – Почти юлА.
– Точь в точь, юлА! – засмеялся Сергей, – Принимай гостью! Давай выгрузимся и я поехал. Часов через четыре-пять, думаю, вернусь. Ты ж знаешь, что у нас происходит?
– Не знаю, Серёжа. Сюда никто не забегал. Потом расскажешь.
Открыли ворота и в три захода перетащили содержимое багажника на крыльцо.
Сергей поцеловал меня в макушку, пожал руку Виктору Ивановичу и умчал.
– Добро пожаловать в мою берлогу. – распахнул дверь Виктор Иванович, – Будь как дома!
Я вошла в гостеприимно распахнутую дверь и огляделась.
Деревянные стены, на первый взгляд ничем не покрытые, деревянный голый пол, с деревянного же потолка свисала единственная огромная лампочка. Люстра Ильича.
Большая комната визуально разделена камином на две равные части. В левой под окном стоял угловой диван, рядом с ним небольшой стол, два кресла и дверь в следующую комнату, правая часть представляла собой кухню и на том же уровне ещё одна дверь.
Мебель будто топором делали, столь же массивная и грубая как внешность хозяина.
– Там туалет и ванная. – махнул рукой вправо Виктор Иванович, – Прости, пожалуйста, у меня неубрано. Я не ждал сегодня гостей.
– Да всё нормально, – ответила я и скинула кроссовки, – Гости сами не знали, что едут в гости.
– Можешь обутой ходить. Присаживайся куда удобно. Чаю хочешь?
– Не приучена по жилью грязюку уличную ногами размазывать. И чаю, спасибо, не хочу. Я бы на минутку в ватерклозет, если можно.
– Конечно! Проходи. Будь как дома. – снова предложил Виктор Иванович.
Шмыгнула в ванную.
Такие же деревянные стены, как и во всём доме, идеально чистая белоснежная сантехника и душевой уголок. Из мыльного-рыльного единственный брусок мыла в мыльнице на раковине да стакан с зубной щёткой и пастой. Я понюхала. Хвойное. Ни зеркала, ни полочки. На крючке в стене банное полотенце.
Ну, ладно. Хозяин-барин.
Покрутила кран во все стороны, горячей воды не нашлось, помыла руки ледяной и вышла.
– Холодно в доме?
– Немного зябко. – передёрнула плечами я, – Так это ещё куртку не сняла.
– Сейчас камин разожгу. Первый раз в эту осень.
– Закаляетесь?
– Да нет. Мне и так нормально. Я просто холода не чувствую.
– Как это? – удивилась мерзлявая я.
– Да вот так как-то.
– Совсем?
– Ты руки мыла?
– Да.
– Вода холодная?
– Да.
– А мне— никакая. – пожал могучими плечами Виктор Иванович.
– Опасная особенность, – заметила я, – Эдак, можно обморожение заполучить как за здрасьте.
– Можно, – согласился, – Но пока ни разу.
– Тьфу-тьфу-тьфу! – поплевала я через левое плечо, но постучала по самому деревянному предмету в деревянном доме – по своей голове.
– Ты голодная?
– Да сожрала б что-нибудь.
– Давай посмотрим, что у нас тут, – сказал Виктор Иванович и заглянул в крайний кулёк из привезённых Сергеем, – Так. Тушёнка, макароны, крупы, рыбные консервы, мука зачем-то… Это ещё что? Овощи, фрукты, сыр, мясо… Зачем мне всё это?
– В смысле, зачем? Это ж еда. Вы это не едите?
– Не, ну макароны ем, гречку. Иногда консервы. А так. Ягоды собираю. Компоты варю. Из тёрна есть. Будешь?
– Ой, нет. Спасибо.
– Грибы ещё готовлю. Любишь грибы?
– Люблю, но боюсь. Очень уж отравления страшные.
– А собирать?
– Собирать совсем нет. Я их не знаю. Такого насобираю, шо мама не горюй!
– Ну, какие-то ж знаешь? Вот их и собирай. – дал совет Виктор Иванович.
– Я только мухоморы знаю. Красивые.
– Не. Мухоморы не надо. – завершил грибную тему, продолжая доставать из кульков.
– А вы нормальную еду себе готовите?
– Нормальную?
– Ну, суп там. Борщ, картошку, салаты?
– Нет. Да и не умею я.
– Ага. А кастрУля ж есть?
– Даже две! – засмеялся Виктор Иванович и повторил за мной, – КастрУля!
– Это замечательно. Давайте я что-нибудь приготовлю?
– Да ну. Посиди спокойно. Я макароны сварю. Ты ж гостья.
– Не, подождите! Вы ж сказали "будь как дома". Или всё уже? Предложение потеряло силу?
– Да что хочешь делай! – снова засмеялся и махнул рукой.
Я прикинула набор продуктов. Отлично.
– А я вот духовку вижу. Работает?
– А я её включал что ли? – прям удивился, будто я поинтересовалась чем укладывает волосы.
– Нет? Ну, я включу. Раз больше некому.
Пролезла по кухонным шкафам, нашла две кастрюли, сковородку и совершенно новую утятницу. Утятнице обрадовалась особенно. Страсть как люблю что-нибудь в духовку напихать!
– Давай, я всё-таки, займусь камином. – сказал Виктор Иванович и вышел из дома, а я вывалила овощи в раковину.
Что-то затарахтело по крыше, потом зашуршало, пару раз шарахнуло и из камина вылетело чёрное облачко, я всё бросила и босиком вынеслась на крыльцо.
Из-за дома вышел хозяин и потрясая дохлой вороной сказал:
– Ворона. Дохлая. В дымоходе. Сейчас бы не глянул и весь дым в доме.
– Ну, хорошо. – пожала я плечами и ушла обратно. Чем же плоха дохлая ворона?
Виктор Иванович вернулся с охапкой дров и через полчаса по дому поползло уютное тепло. Маленькое, но такое домашнее, какое может дать только настоящий огонь. А на плите уже варилась начищенная картошка.
– Хотите анекдот про дохлую ворону?
– Давай! Сто лет анекдота не слышал. – заулыбался Виктор Иванович.
– Едет эстонец по дороге, видит – валяется дохлая ворона. Он её поднимает и кладёт в багажник со словами: «Пррриггодииится!». Через год едет по той же дороге, останавливается на том же месте, где подобрал ворону, открывает багажник и выкладывает её обратно, со словами: «Нее пррриггодилась!».
– Смешно! Хорошо рассказала! – улыбался хозяин.
– Виктор Иванович, а откуда здесь электричество? Я ни одного столба не видела пока ехали.
– А у меня автономная электростанция. Удобная штука. Мощнецкая. На всё хватает.
Я свалила в утятницу мясо, овощи и мытую гречку, налила воды.
– А соль есть?
– Даже перец чёрный есть!
И утятница отправилась в духовку.
– Любишь готовить? Кто научил?
– Ой. Сама, наверное. Мне было лет шестнадцать и я была совершенно никчёмная в плане домашнего хозяйства. В частности, готовки. И вот, в связи со смертью дедушки, маме пришлось оставить нас с папенькой на три месяца. Недельку мы пожили на пельменях. А папа у меня мужик простой – если есть баба в доме, то должно быть и приготовлено пожрать. И стребовал борща. Его самое любимое блюдо. А хер же его знает как варить. Не, я видела, шо у меня в тарелке плавало, когда ела приготовленный мамой и бабушкой, но чтоб знать чё за чем кидать… Единственно, что я знала совершенно точно – в тарелку уже готового кладут сметану. Ага. Я взяла кастрУлю на 8 литров и нахерачила в неё воды из-под крана, покуда вздумала.С какого перепуга я решила, что первой должна быть капуста – неясно. Наверное, первое что вспомнилось об ингридиентном составе борща. Нашаповала неимоверными кусками кочан капусты и кинула в закипающую воду. Кастрюля стала полная. Я отчерпала воду кружкой и начала чистить картошку этому меня, с боем, научила бабушка. Пока начистила своими кривыми ручонками и нарезала, капуста разварилась в сопли. Ок. Кинула картошку. Кастрюля опять стала полной. Снова отчерпала кружкой. Вспомнила, что мама что-то жарила, чтоб кинуть в борщ. Методом исключения сообразила, что это должны быть лук и морковь. С горем пополам почистила – порезала – пожарила, хорошо хоть ума хватило, и кинула в борщ. Кастрюля снова стала полной. Я снова отчерпала воду кружкой. А борщ-то ни черта не красный. А должен быть! Покопавшись в холодильнике, нашла томатную пасту. О том, что её нужно положить в луково-морковную зажарку я и подумать не могла! Нагребла несколько ложек и покидала в кастрюлю. Завоняло помидорами. Красный. Хорошо. Посолить-поперчить. И лаврушки. Куда ж без неё? Это адовое варево в очередной раз забулькатело и я выключила огонь. Папенька издалека принюхался к содержимому тарелки. Несколько раз. Спрашивает: "Как думаешь, "скорую" уже сейчас вызывать? Или после обеда? Ну… Ладно. 03 сама наберёшь, если что." Мы мужественно доели 8 литров вот этого вот. И вот где-то на этом этапе я и услышала от отца фразу: "Дочь. Как бы ты ни жила в дальнейшем, с кем бы ты ни жила, но ты должна уметь готовить, чтобы накормить себя и близких." Не буду вам забивать голову неинтересными подробностями, но мамина тетрадь с рецептами и советы бабушки до приезда мамы сотворили чудо. Я научилась готовить вполне приличную еду.
– Хорошо рассказываешь! Приятно слушать.
– Спасибо. А мне приятно, что вы меня слушаете.
Виктор Иванович застилал свежими покрывалами диван и кресла, подметал и мыл пол, я продолжала возюкаться в кухне.
– Что ты сейчас готовишь?
– В духовке гречка с мясом, почти "По-купечески". Поварю овощи и будет салат "Оливье". Скажите дурацкое название для салата? Оливье – это ж нормальное французское имя. Это б как они, французы, готовили салат "Игорь". Или "Геннадий"! И блинов пожарю. Вон сгущёнки сколько.
– Блинов? – вытаращил глаза Виктор Иванович.
– Ага. Всё есть. Чего б и не приготовить? Вы когда блины в последний раз ели?
– Не в этой жизни. В прошлой.
И вышел из дома.
Ага. Юля херню ляпнула. Юля умеет. Ладно. Имею в виду.
Вернулся через несколько минут.
– У нас чисто. Тебе тепло?
– Да, спасибо. Хорошеет. Ещё и духовка добавляет.
– Хорошо. Я сейчас вернусь.
И ушёл в ванную. Пошумела вода, протопал за моей спиной, потарахтел в комнате.
– Я тебя не смущаю?
– Да нет. – обернулась я от раковины.
Передо мной стоял свежепомытый богатырь в уже чистых джинсах, босой и с по-прежнему голым торсом. Хотя, я не знаю как настолько лохматый торс может называться голым.
– Ходите в чём хотите! Вы ж дома.
Я шуршала дальше по кухне, а Виктор Иванович присел на табуретку и внимательно наблюдал за моими передвижениями.
– Кто вы с Сергеем друг другу?
– Не знаю. Друзья, наверное.
– Не похоже. С одной стороны похоже, а с другой не похоже.
– А на что с другой стороны похоже?
Вопрос остался без ответа.
– Что он тебе сказал, когда вёз сюда?
– Сказал, что хочет нас познакомить.
– Зачем?
– Не сказал.
– Что обо мне сказал?
– Сказал, что вас зовут Виктором Ивановичем.
– А то, что я в числе без вести пропавших сказал?
– Нет. – вытаращилась я, аки сова.
– Теперь знаешь. – внимательно смотрел мне в лицо. – Друзей много, только далеко не всем сюда вход есть. Я чужих не принимаю. И Сергей это знает лучше всех. Поэтому, его желание привезти тебя – из разряда удивительного. А значит, ты – совсем своя. А мне говоришь – друзья.
– Не уверена, что очень прям понимаю. Но если я не к месту, вы скажите, пожалуйста.
– Я не о том. К месту. Я размышляю. Он мне о тебе вообще ничего не сказал. Напугал я тебя, да?
– Брехать не буду. Испугалась.
– А сейчас?
– А сейчас нет. Тем более, у меня нож есть! – помахала кухонным ножом и потыкала в картошку, – Сварилась! Надо морковку ставить. Потом сварим яйца, освободим кастрУлю, помоем и намешаем салатик. И гречка уже через часик будет готова.
– Давай я всё буду мыть?
– Да не надо. Спасибо.
Затрещала рация.
– Что у вас там? – спросил Сергей, – Я уже на месте.
– Оливье готовим. – ответил Виктор Иванович.
– "Оливье" – это прекрасно! – засмеялся Сергей, – Не морозь Юлю. Она теплолюбивая. Я чуть позже ещё наберу вам.
– Юль, у меня самогон есть? Будешь? Сам выгнал.
– Буду. Чего б нет? Сейчас закусь организую.
– Только у меня рюмок нет. Кружки.
– Ой, да не переживайте. Я и из тазика могу дерябнуть. Не то, что из кружки.
Нарезала в тарелку копчёного сала, мяса и солёных огурцов.
Виктор Иванович вышел из дома и вернулся с десятилитровой стеклянной бутылью. Набулькал в кружки. Я понюхала. Самогон, как самогон.
– Это я брагу из ягод ставил. Пей не бойся. Будем живы!
Мы чокнулись кружками, хлебнули, выдохнули, закусили.
– Юль, ты учишься?
– Да. В Аграрном университете.
– Кем будешь?
– Ветеринарным врачом. Если раньше не выгонят.
– Животных любишь, поэтому такую профессию выбрала?
– Живность люблю безмерно и всей душой, а вот профессию не выбирала. Папа так решил. Поехал в гости к своему брату, моему дяде, попьянствовали на радостях от долгожданной встречи, про меня поговорили, подумали о моём будущем и выбрали специальность. Сгоняли в университет, заплатили за учёбу и поставили перед фактом. В конце одиннадцатого класса. Я поистерила, да и поступила куда они хотели. Я ж химию совсем не знаю. Мне "4" в школе из жалости поставили, чтоб пятёрошный аттестат не портить. И пришла после вступительного экзамена по химии, объявила, что херни написала и начала собирать вещи домой. Дескать, всё. Напоступалась. А тут дядюшка прискакал. Послушал меня, метнулся в приёмную комиссию и сдала я химию. На "3", но сдала. Так я оказалась на ветфаке.
– А кем ты хотела быть?
– Я на филологический хотела. Отделение русского языка и литературы. Нравится мне очень. В олимпиадах участвовала, готовилась, учила. Книги хотела писать.
За разговорами сварились морковь и яйца. Я помыла кастрюлю и начала собирать салат.
– Майонеза нет. Со сметаной будет. Как в СССР.
– Ну, и хорошо. Расскажи ещё что-нибудь, пожалуйста. Что угодно.
– Что рассказать… Да вот хоть смешное. Недавно. Анатомия. Учим моче- половую систему.
– Чью?
– Как водится в Аграрном университете, анатомия сельско- хозяйственных животных. Их моче- половая система нас и интересует. Преподаватель показывает и спрашивает: «Это— белочная оболочка семенника. Как будет по латыни?» Все молчат. Повторяет вопрос: "Как по латыни "белочная оболочка"?" Все молчат. Хлопают глазами, типа живые, и молчат. И лица такие… Олицетворение фразы: "Шо вы тарабаните? Дома никого нет." Снова повторяет вопрос. Реакция та же. "Хорошо! – говорит, – давайте кусками. "Белый" по латыни как? "Оболочка" по латыни как?" Все молчат. Она начинает помогать: "Так. Давайте вспоминать. "Белый"– Аль… Аль… Ааааль.." Молчат. Она опять своё, не теряя надежды: "Аааль… Альб… Альб… Да что ж вы тупые такие?! Альб! Альб! Ну, птицы такие морские есть! Белые!" На слове "птицы" у одногруппницы Нади включается мыслительный процесс и её озаряет воспоминанием названия морской птицы и она громко и радостно орёт: "Чайки!" Препод аж расплакалась! "Надя! Какие чайки?! При чём здесь проклятые чайки?!" А Надя ей: "Ну, вы ж сказали морские птицы.", "Я же сказала "альб"! Надя! Альбатросы! Потому что белые! И "белый" по латыни "albus" (альбус)! И "белочная" – "albuginea" (альбугинеа) !!! И "оболочка" – "tunica" (туника) !!! И всё вместе – "tunica albuginea" (туника альбугинеа)!!!"
– Чайки! – смеялся Виктор Иванович, – Чайки! Даже я догадался, что альбатросы! Ещё!
– Извольте. Опять же анатомия. Череп. Препод тычет указкой в дырку и вопрошает: "Что это за отверстие?", ожидая в ответ название по-русски, по-латыни, а так же, какие нервы и сосуды проходят через него. Поднимает меня, а я, что называется, в душе не гребу, что это такое. Врагу не сдаётся наш гордый "Варяг" и я, прикинув местоположение дыры, начинаю на ходу придумывать названия, авось угадаю: "Подглазничное? Околовисочное? Верхнечелюстное? Околоушное? Надзубное? Околобровное?" И всё мимо! А он мне: "Садись. Два. Отверстие называется "foramen discipulus" (форамен дисципулюс). Студенты проковыряли!"
– То есть, вообще такого не бывает? – хохотал Виктор Иванович.
– Не бывает. – пожала плечами я.
– А ты и не знала? – продолжал смеяться.
– А я и не знала. – согласилась я. – Откуда? В ночном клубе такого не рассказывают обычно.
Мы посмеялись с меня нерадивой студентки и снова чокнулись кружками.
Оливье нарезался, инвентарь кухонный помылся, духовку выключили и переместились на диван с тарелками и кружками.
– Как вкусно! – сказал Виктор Иванович, прожевав первую ложку салата. Вилок, кстати, в доме не нашлось. Обедали как на поминках – ложками.
– На здоровье! – ответила я.
Затрещала рация.
– Как вы там? – спросил Сергей.
– Обедаем! – ответили повеселевшим дуэтом.
– Я б тоже не отказался. Но я тут немного задержусь. Ночью приеду. Вызвали спасателей. Ждём.
– А что случилось-то? Все живы?
– Живы. Потом расскажу. Приятного аппетита! – пожелал Сергей и отключился.
Пообедали, помыли посуду, навели порядок на кухне, подкинули дров в камин. Виктор Иванович выдал мне плед и мы уютненько угнездились на диване с кружками и закусью.
– Занимался штангой. – рассказывал Виктор Иванович. – И ездили на соревнования. Я всегда возил с собой свои гири. По 16 килограмм каждая, для утренней зарядки. Мне сделали специальный чемодан, чтобы выдерживал этот вес. И вот я ставил чемодан посреди зала в вокзале, а сам спокойно отходил по своим делам. Смотрю, бежит паренёк, хватает чемодан и с размаху валится на спину! Попробуй сходу поднять 35 килограмм!
– А если ещё и не знаешь! – хохотала я.
– Там же, на соревнованиях, с Маратом познакомился. Знаешь Марата? – заглянул мне в лицо.
– Да. – кивнула я.
– Своя. Без сомнений. Сколько тебе лет, Юленька?
– Восемнадцать.
– Ох, Серёга… – заулыбался Виктор Иванович. – Ты поёшь?
– Ой, нет. У меня ни слуха, ни голоса. Когда я начинаю петь, всё живое в радиусе нескольких километров разбегается кто куда, спасая уХи и разум.
– Да ладно тебе! – засмеялся Виктор Иванович, – Хочешь я тебе спою и на гитаре сыграю?
– Хочу, конечно!
На улице уже стемнело, мы решили свет не включать, а зажечь свечи, тем более, камин давал освещение. На столе кружки с самогоном, под столом бутыль с той же жидкостью, потому как ходить за ней на улицу мы посчитали неразумным, авось и тут не нагреется. И два человека на диване горланят под гитару: "..Когда я пьян, а пьян всегда я! Ничто меня не устрашит! И никакая сила ада моё блаженство не смутит!.." и периодически стукаются кружками. Вкусовые предпочтения у нас, кстати, неплохо совпали. Так же, мне помогло знание песенного репертуара 70-х, с которым меня познакомил папа. "Листья жёлтые над городом кружатся!"
Собственно, эту картину маслом Сергей и застал.
– О. Полюбуйтесь! Спелись они! – заулыбался в пороге, – Вас чёрт знает куда слышно! Чё вы так орёте?
– И спелись! И спились! – подтвердили мы пьяными голосами.
– Тебе налить, Серёжа? – спросил Виктор Иванович.
– Да уж, конечно. Налей. Замёрз как зараза. Сейчас помоюсь и вернусь.
– Серёж, а в ванной греться не вариант… – сказала я.
– А то ж я не знаю! – ответил и ушёл.
Я, бубня себе под нос о людях пьющих незамерзайку и поэтому моющихся в холодной воде, поднялась с дивана, разогрела гречку с мясом, по-старинке, в сковородке, подрезала закуски и притулилась к вернувшемуся из ванной Сергею. Мужчины ужинали, выпивали и я благополучно заснула под мерную беседу.
Проснулась раньше всех. Камин потух и если б не двухметровая обнявшая меня грелка, то я б околела к чертям барсучьим.
– Ты куда? – мгновенно проснулся Серёжа.
– Поспи ещё чуть-чуть. – прошептала я.
Тихохонько сходила в туалет, накинула куртку, вышла на крыльцо и закурила. Конечно же, помня о том, что натощак вредно.
Вокруг лес, дальше видны горы, единственная дорога по которой мы приехали и промозглое холодное утро. Ощущение, будто дом и прилегающая территория накрыты полупрозрачным колпаком – ни звука, ни дуновения ветра, ни дождинки.
Сзади скрипнула дверь и вышел Виктор Иванович.
– Доброе утро. – поздоровалась я в полголоса.
– Доброе. Подышать вышла?
– Ага.
– Хочешь прогуляться? Здесь недалеко есть горная речка и маленький водопад. Красиво там. И идти не сильно грязно. Каменистая тропа.
– Хочу! Только наденьте что-нибудь, пожалуйста, на вас смотреть холодно.
Идти было действительно недалеко.
Мы сидели на пеньках и смотрели на бегущую воду, падавшую с высоты четырёх метров и несущую красные и жёлтые листья.
– У меня сын есть. – сказал Виктор Иванович.
– Вот как. – мгновенно откликнулась я. – А где он?
– Не знаю. Я когда уезжал из города, продал всё, что у меня было и отдал его матери.
– В смысле, вашей жене?
– Она не была мне женой. Любовницей была. Я и не знал, что она беременна. Не до того было. Дурак. Жена была. Дети были. Чего не жилось спокойно? Нет же. У всех молодые любовницы и я туда же.
– А почему "были"?
– Потому что не стало.
Мы помолчали.
– Отмечали день рождения близняшек наших. Приехали ближайшие родственники. Нас немного было. 23 человека, вместе с детьми. – глубоко вздохнул и продолжил, – В дом вошли четверо, все в масках. В меня выстрелили в первого. Потом по гостям. По детям. Они за отдельным столом сидели. Дочь Виолетта и моя мама умерли в больнице. Все остальные. На месте. Дорогу перешёл. До сих пор не знаю кому. Моя вина.
– Их нашли? Тех, что стреляли?
– Никого не нашли. Похоронил своих у ушёл. Пятнадцать лет ищу смысл своей никчёмной жизни. И не нахожу. Очень хочу знать кто это спланировал и сделал. А на следующий день убили отца Сергея. Коля. Друг мой был хороший. Всё было. Все были. Никого не стало. Первый раз говорю об этом. Прости.
– Может, сына поискать?
– Может. Идём. Уже зубами стучишь.
– Сочувствую вашей утрате…
Обратно шли молча.
Сергей в одних только трусах во дворе махал руками, делая зарядку.
– Где вы были?
– Водопад глядели! Так, мальчики, я вчера ещё тесто на блины намешала, да так и не нажарила. Пойду полезным займусь.
Нажарила. Стопку блинов, плачущих масляными слезами, выставила на стол, включила чайник, расставила кружки и вышла на крыльцо.
Начислим
+3
Покупайте книги и получайте бонусы в Литрес, Читай-городе и Буквоеде.
Участвовать в бонусной программе
