Читать книгу: «Иные пути: Точка невозврата.»

Глава 1

Моя жизнь мало чем отличалась от тысяч других, затерянных в сером лабиринте будней. Трудное детство, словно терновый венок, впивалось в сердце острыми колючками: отчужденность в отношениях с родителями, болезненные столкновения с суровой реальностью, разочарование в тех, кто должен был являться опорой.

Я с завистью наблюдала за ровесниками, чьи семьи, казалось, купались в теплом свете настоящего счастья. Их беззаботный смех звучал для меня как напоминание о том, что есть миры, где отец не прячется в бутылке, а мать не утопает в истерике.

Для моего детского восприятия счастье выглядело удивительно просто: отец, который возвращается домой с доброй улыбкой, а не с мутным взглядом, полным гнева; мать, чьи объятия пахнут теплом и заботой, а не горечью бессонных ночей; холодильник, в котором всегда есть еда, а не пустота, зловеще зияющая за потрескавшимися полками.

Подростковые годы принесли с собой новый виток испытаний. Сверстники, словно стайка хищных птиц, безжалостно клевали мою самооценку. Их колкие фразы оставляли незримые, но глубокие шрамы. Я пряталась от этой боли, возводя вокруг невидимые стены. В моем мире было уютно и тихо, но этот островок безопасности постепенно превращался в темницу. Я грезила о доброте и любви, которых мне так не хватало. Иллюзии становились моими верными спутниками, унося туда, где можно вздохнуть полной грудью, не опасаясь удара.

Но годы шли, и стены моего внутреннего мира начали сжиматься все сильнее, словно пытались задушить собственной тишиной. Я осознала, что одиночество, которое я так долго считала спасением, обернулось пленом. Страх перед болью парализовал, но именно он подтолкнул меня к решению: я должна найти дорогу наружу. Каждая попытка сделать шаг к реальности казалась подвигом. Я спотыкалась, падала, отступала, но вновь вставала, с каждым усилием становилась сильнее, училась прощать не только других, но и себя.

Теперь я знаю: счастье – это не идеальная картинка из детских грез. Оно живет в мелочах, в искорках, которые мы зажигаем в сердце, даже когда вокруг царит мрак. Это чашка горячего чая в холодный вечер, добрый взгляд случайного прохожего, теплая рука, сжимающая твою в трудный момент.

Я всегда инстинктивно пряталась в себе, когда не видела выхода из ситуации. Невидимость являлась моим щитом. Родителям было все равно – у них хватало своих битв. Отец уходил в алкогольный туман или исчезал на неделю, преследуя иллюзию счастья в объятиях очередной любовницы. Мать, измотанная жизнью, уставшая от разочарований, находила утешение в злых словах. Ее язвительные замечания, словно раскаленные иглы, безжалостно пронзали мое сердце. Она не замечала, что каждое обидное слово оставляет рубец.

Но я научилась выживать: собрала себя из осколков, бережно склеивая трещины собственными мечтами; научилась видеть свет даже сквозь густой туман прошлого. И пусть мои шаги не всегда уверены, а прошлое тянет назад, я знаю: жизнь – это движение вперед. И у меня есть силы идти дальше.

Больше всего я боялась ночей. Сколько раз меня будил пьяный, пронзительный голос матери, настойчиво пытавшейся прорваться в мою комнату, словно та искала не меня, а способ вылить свое горе наружу. Однажды я забылась и оставила дверь открытой – эта ночь стала самой страшной в моей жизни, больше этой ошибки не повторилось.

Та ночь врезалась в память, как кошмар, от которого невозможно проснуться. Я помню каждый миг: резкий запах алкоголя, тяжелые шаги, приближающиеся к моей кровати, и горящий взгляд, полный ярости. Мать, пьяная, с перекошенным лицом, ворвалась в комнату с ремнем в руках…

Она не просто била – ее слова проникали в самую глубину, разрушая меня сильнее, чем боль от ударов.

– «Ты – падаль!» – кричала она, захлебываясь злобой. – «Рожденная от скотины, ты пьешь мою кровь, как паразит, и даже сгинуть не можешь с этого света!»

Эти слова стали частью меня – словно клеймо, выжженное на сердце. Они звенели в голове, наполняя сознание болью и страхом. Я не могла понять, чем заслужила такую ненависть. Почему человек, которому суждено быть моей защитой и опорой, стал источником самого сокрушительного страха?

Та ночь научила меня не оставлять двери открытыми, но еще больше – не оставлять открытой душу. С того момента я жила за стеной, которую воздвигла вокруг себя. Я старалась не слышать, не чувствовать, не надеяться. Мир за пределами этой стены был опасен, а доверие – слишком дорогой ценой, которую я больше не могла себе позволить.

Именно ненависть в глазах я запомнила ярче всего из детства. Этот взгляд, полный пожирающего безумия, навсегда остался в моей памяти, словно ожог, который невозможно залечить. В те страшные минуты я осознала одно: если это повторится, то могу убить, чтобы защитить себя. Именно тогда на двери моей комнаты появился замок – хрупкая преграда между мной и хаосом снаружи.

Я росла, словно пробираясь через густые заросли терновника. Каждый шаг давался с болью. Но я смогла: поступила в университет на бюджет полностью своими усилиями, бессонными ночами, проведенными над учебниками.

В этом новом для меня мире появились первые подруги, и только тогда я начала понимать: в нашей стране счастливое детство – скорее исключение, чем правило. Здесь нередко пьют и дерутся, либо оставляют ребенка в одиночестве, предоставляя его самому себе. А иногда они, напротив, возводят его на пьедестал без всяких на то оснований, ослепленные своими несбывшимися надеждами.

Я узнала, что мир не делится четко на черное и белое, а человеческая душа – это бескрайний океан, в котором может соседствовать и свет, и мрак. Даже у тех, кто казался счастливыми, часто были свои внутренние демоны. Но я решила, что мое прошлое не станет моим будущим. Я стала сильнее, чтобы никогда больше не смотреть в глаза ненависти, не испытывать того липкого, всепоглощающего ужаса; научилась жить, несмотря на ожоги детского отчаяния. И каждый новый день напоминал мне: я – это больше, чем боль, через которую прошла.

Эти откровения стали горькими, но освобождающими. Я осознала, что прошлое – не основа темной истории. У многих за плечами такие же тяжелые воспоминания, полные боли и разочарования. И, несмотря на это, мы продолжаем жить, бороться, искать свое место в этом мире.

К слову, есть, конечно, еще один вид воспитания, который я замечала у многих родителей – чрезмерный контроль или завышенные ожидания от ребенка. Порой казалось, что они ломают жизнь своим детям, а осознанно или по глупости – кто их знает? Когда я поняла, что так живут многие, просто у каждого свои проблемы, стало проще. Даже, пожалуй, легче.

Я дала себе обещание: если у меня будут дети, они получат все то, чего была лишена я. Постараюсь изо всех сил научить их жить в этом непростом мире, не только справляться с трудностями, но и обрести броню, которая защитит от ударов судьбы и предательства. Я буду опорой, надежным щитом, которого мне самой так не хватало. Это стало моей самой сокровенной мечтой.

Годы шли. Из всех подруг у меня осталась только одна – Илона. Она оказалась самой стойкой к моим закидонам и самой понимающей. Когда я уходила в себя, Илона умела незаметно проникнуть под мою отчужденность, достучаться до той части, которая отчаянно нуждалась в поддержке, и вернуть в общество. Она была из зажиточной семьи: модные наряды, дорогие машины, а вокруг нее всегда кружили самые красивые мальчики. Но несмотря на всю свою блестящую оболочку, девушка была настоящей. Она видела во мне не только замкнутого человека с тяжелым прошлым, но и подругу, чье общение ценила по-настоящему.

Мы с ней часто смеялись: судьба свела нас, таких разных, но таких близких. И каждый раз, когда она звонила мне среди ночи со словами: «Ну что, как ты там, панцирная черепаха?», я знала, что не одна.

Она – дочь самого Кудрявцего Геннадия Васильевича, владельца металло-перерабатывающего завода. Очень завидная невеста, меня всегда удивляло отношение парней к Илоне. Они искренне считали, что, став мужем богатой наследницы, мгновенно войдут в разряд влиятельных людей, хотя по факту все было совсем иначе.

Илона была умничкой, которая прекрасно понимала, что из себя представляли эти «товарищи». Между нами зародилось нечто большее, чем простое чувство привязанности – это был глубокий, эмоциональный союз, где каждый взгляд и любое слово были наполнены пониманием и тихой силой. Для нее я была островком спокойствия в бурном океане тщеславия и притворства, а для меня она становилась источником света, способным рассеять любую тьму сомнений.

Глава 2

С годами наша дружба становилась все крепче – мы стали сродни сестрам, неизменной опорой друг для друга перед лицом любых жизненных испытаний. Мы понимали все без слов: в ее глазах играла веселая непосредственность, оттененная глубокой мудростью прожитых лет, а во мне рождалось единственное желание – уберечь ее от мира, полного иллюзий и притворства. В этой тонкой, почти неразрывной связи мы находили утешение и уверенность, ведь истинная дружба не знает преград и не подчиняется социальным условностям.

В моей жизни Илоны было немного – она бесконечно путешествовала, ускользая, словно ветер. Появлялась внезапно, как девочка-праздник, освещая будни вспышкой радости. Порой мы не виделись месяцами, но неизменно созванивались или переписывались хотя бы раз в неделю.

Однажды Илона ошеломила меня известием: она решила бросить наш экономический факультет – и это на третьем курсе! Я пыталась ее убедить хотя бы перевестись на заочное обучение, довести начатое до конца, получить диплом. Но Илона, как всегда, шла своей дорогой, движимая одним ей понятным порывом.

Мне популярно объяснили, что жизнь у нас одна, и, если ты учишься, но больше не чувствуешь притяжения к своему пути, значит, пора менять маршрут. Конечно же, Илона поступила так, как решила: бросила экономический и улетела за границу учиться на дизайнера.

А я после этих слов крепко задумалась. Ведь на экономический, со специализацией в менеджменте, я поступила исключительно из прагматичных соображений – хорошие профессионалы всегда востребованы. Но вот парадокс: меня никогда не тянуло к офисной рутине, и все же я училась на отлично.

Бросить университет, как Илона, я не могла себе позволить – для меня это было недосягаемой роскошью. Но искать себя в новых профессиях никто не запрещал. Так я увлеклась созданием сайтов – от разработки с нуля до вывода в топ поисковых систем.

Я быстро поняла, что вовсе не обязательно тратить баснословные суммы на SEO-продвижение и контекстную рекламу. У меня была интуиция и хорошо наточенный взгляд на тренды. Я умела анализировать конкурентов, предлагающих те же товары, что и мои клиенты, выявлять слабые места, неработающие стратегии и отбрасывать все лишнее.

Поначалу было непросто собрать клиентскую базу, но шаг за шагом я росла, а вскоре заработало сарафанное радио. Люди передавали мои контакты друг другу, и с каждым новым проектом я становилась увереннее в том, что нашла свое дело.

Один клиент посоветовал меня другому, затем третьему – так и пошло. Всем было выгодно: им услуги обходились недорого, а для меня это был бесценный опыт. Со временем, набравшись знаний и уверенности, я стала предлагать дополнительные услуги – рекламу и развитие проектов.

Однако работать однообразно мне было скучно. Я установила для себя правило: не брать больше двух заказчиков одновременно. Знала: иначе начну зашиваться, плохо спать, переживать, что не успеваю и подвожу людей. Поэтому и сроки выполнения задач я всегда назначала с запасом, чтобы не работать в аврале.

Однажды я решила попробовать себя в команде, но быстро поняла, что это не мое. Скажем так, мы не сошлись характерами. Мне начали указывать, как надо работать, ведь всех учили по одним и тем же методикам, а я была самоучкой. Я честно пыталась объяснить, что эти схемы давно устарели, но быстро осознала пустую трату времени – спорить и что-то доказывать – не в моих правилах.

Тогда просто поставила заказчиков перед фактом: я работаю одна, без руководства и контроля. Мне дают задание, а я выполняю его в строго оговоренные сроки – так, как считаю нужным.

Как именно я работаю, их больше не должно было беспокоить. Либо так, либо никак. В итоге мне пошли навстречу, даже повысили гонорар. Так я начала зарабатывать первые приличные деньги, и со временем смогла купить квартиру без ипотеки.

Но самое большое счастье было в том, что я наконец съехала от родителей. Эти бесконечные эмоциональные качели выматывали до изнеможения. Мать пила, отец гулял – и ничего в их жизни не менялось. Единственное «изменение» заключалось в том, что я больше не была у них под боком. Обуза съехала, и слава богу.

Хотя, будь у меня желание спорить, я бы еще могла доказать, кто для кого был обузой. Но не стану, дороже выйдет. Так мы и разъехались, тихо, без драм. Жизнь у меня продолжалась по-прежнему – отдельно от людей, которые умудрились меня родить… и не убить.

Началась новая жизнь, и вместе с ней пришла первая любовь по имени Юрий. Он был всего на год старше меня, учился на параллельном потоке филологического факультета. Скромный, серьезный, даже немного занудный зубрила, но при этом – настоящий интеллигент. Меня покорили его начитанность и умение говорить о книгах так, словно они были живыми.

Как-то незаметно мы съехались.

Через год приехала Илона. Она не слишком оценила мой выбор. В ее глазах Юрий выглядел чем-то средним между тараканом и приживалкой. Я впервые на нее обиделась. Она искренне не понимала причин. Я говорила ей о великих чувствах, а она – об амбициях.

Илона сразу сказала, что тот ничего не добьется и будет сидеть у меня на шее. Тогда я не поняла, с чего вдруг она сделала такой вывод. Но через год после выпуска Юрий так и не смог найти работу. Точнее, у меня складывалось ощущение, что он ее особо и не искал.

А я зашивалась. Учеба, работа, дом – все на мне. Но вместо поддержки я получала претензии. Юрий все чаще твердил: женщина должна заботиться о доме, создавать уют, а у нас, мол, срач. Я искренне не понимала, чего он от меня хочет – ведь я работаю, приношу деньги, тащу на себе и быт, и его заскоки. Ни разу не упрекнула, что вся финансовая часть нашей семьи висит на мне. Только один раз сказала, что я работаю и у меня нет свободного времени для идеальной чистоты дома.

На что получила спокойный ответ:

– Дорогая, ты же работаешь дома. У тебя полно свободного времени, а твоя работа – вообще не бей лежачего.

Меня это возмущало до глубины души, но наружу я ничего не выпускала. Терпеть и замалчивать – вот, пожалуй, самое ценное «наследство», которое оставили мне родители.

В таком эмоциональном демпинге¹ я прожила еще полгода, пока не приехала Илона. Моей замечательной девочке хватило всего одного разговора со мной, чтобы все понять. И, к моему удивлению, я только кивнула, когда она предложила помочь разрулить эту ситуацию.

Юрий, разумеется, совсем не собирался съезжать. Но ему помогли и съехать, и вещи вынести.

Я вздохнула с облегчением. В тот вечер мы с Илоной устроили настоящий праздник в честь моего освобождения от нахлебника.

А потом подруга, воодушевленная успехом, решила взять под контроль и мою личную жизнь. От ее решимости мне стало по-настоящему страшно.

Илона уговорила меня пойти с ней на вечеринку. Я не особо горела желанием, но в итоге согласилась – и именно там меня познакомили с ним.

Он был высоким, безумно красивым, настоящим блондином с шикарной улыбкой. Казалось, что в первый раз в жизни со мной заговорило само божество.

Подав мне руку, он сказал:

– Привет, я Максим.

Я вдруг ощутила неловкость – такую, что даже не смогла сразу ответить. За меня, как всегда, вмешалась Илона:

– А это моя потрясающая подруга Олеся. Прошу любить и жаловать!

Остальные ребята из компании тоже подтянулись для знакомства, и меня приняли удивительно тепло, как свою. Атмосфера вечеринки была легкой, почти невесомой: смех, музыка, звон бокалов, разноцветные огоньки, отражающиеся в глазах.

Макс – как он сам попросил себя называть – не отходил от меня ни на шаг. Он был галантен, очарователен и чертовски обаятелен. В его голосе звучала мягкая уверенность, а в улыбке светилось что-то открытое, обезоруживающее. Казалось, он умел поддерживать любой разговор, легко улавливая настроение собеседника. Я ловила любое его слово, каждый взгляд, каждый жест, словно боялась упустить что-то важное, пока судьба была ко мне так благосклонна.

Когда пришло время расходиться, я вдруг ощутила странную грусть. Конечно, часы показывали уже четвертый час утра, но мне казалось, что этого вечера катастрофически мало. Я не могла надышаться в его обществе, словно он был не просто случайным знакомым, а кем-то давно потерянным, кто наконец вернулся в мою жизнь. Мы общались легко, как старые друзья, которых когда-то развела судьба, а теперь свела вновь, будто играя в свои загадочные игры.