Читать книгу: «Живая корейская мифология. Дракон, проглотивший солнце, легенды о волшебных странствиях и демоны-токкэби», страница 3

Глава 2. Мифы как истории о жизни и судьбе

 
Бросились мать и дочь друг к другу в объятия, обливаясь слезами.
В это время из каменной пещеры раздался детский плач.
Заглянула мать в пещеру – и увидела трех младенцев
и трех белых журавлей.
Каждый одно крыло на землю подстилал,
другим дитя укрывал.
Каждый журавль младенца обнимал.
 

Ким Юсон (Йониль) «Тангым»

Как простыми словами объяснить, что такое миф?

Читая лекции по мифологии, я часто спрашиваю об этом моих слушателей и обычно слышу в ответ, что мифы – это истории о богах. Такое мнение вполне правомерно: мифы действительно повествуют о многочисленных божествах. Но если взглянуть глубже, картина меняется. Не все истории о богах являются мифами. Боги также выступают героями народных сказок или романов. Кроме того, не все мифы повествуют о богах – во многих ведущую роль играют люди, а божеств как таковых и нет.

В научных кругах миф обычно определяется как «священная история». Когда-то мифологический сюжет наделялся особой ценностью и сакральностью. Небрежное отношение к мифам расценивалось как акт неуважения. К примеру, если житель Когурё не принимал легенды об основателе государства Чумоне, то он переставал считаться представителем своего народа. Точно так же человек, не признававший существование и божественность Афины или Зевса, не мог стать гражданином Греции. Иногда мифы ценились выше самой жизни. Если люди отрицают божественное, история перестает быть мифом.

Так что же такое божественное? По этому вопросу существует несколько различных точек зрения. Есть мнение, что сфера божественного находится где-то за гранью бытия. При таком подходе оно рассматривается как великая сила, к которой человек не смеет приблизиться. Иначе говоря, божественное и человеческое наделяются качественными различиями. Согласно другому взгляду, божественное существует не где-нибудь в неведомой дали, а совсем близко, даже внутри нас самих. Оно проявляется в необыкновенных способностях человека, в добродетели и т. д. Получается, что божественное и человеческое сообщаются друг с другом.

Мне сложно решить, какой из этих двух подходов справедливее. Божественное – это нечто находящееся и за пределами, и в то же время внутри нас. Если уподобить божественное животворному свету, то это свет, пронизывающий все вокруг. Любую силу или ценность, которая пробуждает и возвышает человеческий дух и помогает ему реализоваться, можно считать божественной.

Однако было бы неверно приписывать это свойство всем положительным явлениями нашего мира. Божественной может считаться только та светлая и глубокая сила, которая непосредственно касается основ существования человека и мироздания и взывает к фундаментальной истине бытия. Истории, несущие в себе подобную силу, истории, к которым относятся с трепетом и которые воспринимают как священные, и являются мифами. Они преодолевают границы пространства и времени и становятся светом для всех людей.

Именно такими видятся мне корейские мифы. Они заставляют нас столкнуться лицом к лицу с самими собой и озаряют возвышенным божественным светом.

ОНЫЛЬ ИЗ ВОНЧХОНГАНА ОТКРЫВАЕТ ДВЕРИ БЫТИЯ

Среди богатого наследия острова Чечжудо есть шаманская песня «Вончхонган понпхури». Этот полузабытый миф больше не исполняется, остались только записи семидесятилетней давности. Однако лежащая в его основе история, похожая на сказку, слишком прекрасна, чтобы предавать ее забвению¹². Это также на удивление архетипический миф.

Изначально Вончхонган было именем китайского пророка. Оно часто встречается в шаманских песнях, например в выражении «гадание Вончхонгана». Однако в этом понпхури так называется далекая таинственная страна, куда отправилась главная героиня. Это пространство, связанное с истоками бытия. Само его название ассоциируется со словом «вончхон» – «исток». Хотя это не более чем предположение, вероятность, что название было выбрано по созвучию, очень велика. Вончхонган в этой истории предстает действительно уникальным местом.

Итак, Вончхонган – это загадочная страна, исток бытия. Туда отправляется юная героиня – девочка по имени Оныль родом из Каннимдыля, выросшая одна в пустынном поле.

Давным-давно в пустынном поле появилась девочка, прекрасная, как нефрит. Нашедшие ее люди спрашивали:

– Кто ты такая? Откуда ты взялась?

– Я из Каннимдыля.

– Как тебя зовут, как твоя фамилия?

– Я не знаю своего имени, не знаю своей фамилии.

– Как ты тут жила до сих пор одна-одинешенька?

– С тех пор как я появилась на свет, ко мне прилетал небесный журавль: одно крыло на землю подстилал, другим от ветра укрывал и волшебные жемчужины дарил. Потому я жила и бед не ведала.

– Сколько же тебе лет?

– Этого я тоже не знаю.

Тогда люди сказали:

– Раз ты не знаешь, сколько тебе лет, будем считать, что ты только сегодня и родилась. Так и станем тебя звать – Оныль, «сегодня».

Прошло время, и девочка отправилась к госпоже Пэк, матери Пагиван.

– Ты ведь Оныль? – спросила женщина.

– Да, верно.

– А ты знаешь, где твои родители?

– Не знаю.

– Они в стране Вончхонган.

– А как туда попасть?

– В краю Белого песка есть высокая башня, в ней сидит юноша и читает книги. Спроси у него – он скажет, – ответила женщина.

Оныль пошла вдоль реки Сочхонган и нашла башню в краю Белого песка. Целый день она простояла у дверей, а когда настал вечер, вошла и промолвила:

– Доброго здоровья! Пустите странницу.

Ей навстречу вышел юноша в голубых одеждах и спросил, кто она такая.

– Я Оныль, – ответила девочка. – А вы кто будете?

– Меня зовут Чансан. Мне велено сидеть здесь и читать книги. Что же привело тебя сюда?

– Мои родители живут в стране Вончхонган. Я ищу туда дорогу.

Услышав это, юноша в голубых одеждах любезно сказал:

– Уже поздно. Переночуй здесь, а на рассвете отправишься в путь. Впереди есть лотосовый пруд, у пруда растет лотосовое дерево. Оно тебе поможет.

Потом Чансан добавил:

– Когда придешь в страну Вончхонган, узнай, отчего я должен день и ночь читать здесь книги. Почему никуда не могу выйти из этой башни.

Когда рассвело, Оныль отправилась в путь. Скоро в самом деле показался лотосовый пруд, а возле него – лотосовое дерево.

– Дерево-дерево, как дойти до страны Вончхонган? – спросила Оныль.

– А зачем тебе туда?

– Меня зовут Оныль, я иду в страну Вончхонган, потому что там мои родители.

– Вот и славно! Тогда исполни мою просьбу. Зимой в моих корнях появляется сок, в первый месяц наливается соками ствол, во второй – ветви, в третий – распускаются цветы. Только расцветают они на самой верхней ветке, а другие остаются голыми. Когда дойдешь до страны Вончхонган, узнай, отчего у меня такая доля.

– Непременно узнаю, – пообещала Оныль.

– На берегу синего моря Чхонсу увидишь большого змея. Спроси у него дорогу.

Простившись с лотосовым деревом, Оныль продолжила путь. Долго ли, коротко ли, она дошла до синего моря Чхонсу. На берегу его лежал большой змей. Девочка поведала ему обо всем, что с ней приключилось, и попросила:

– Укажите мне путь в страну Вончхонган!

– Указать путь – дело нехитрое. Но тогда и ты окажи мне услугу, – ответил змей.

– Какую услугу?

– Другие змеи, имея лишь один камень-самоцвет, становятся драконами и возносятся на небо. У меня же их три, а в дракона я до сих пор не превратился. Узнай в стране Вончхонган, что мне делать.

Оныль пообещала ему помочь, и тогда змей посадил ее на спину, вошел в воду и переплыл море.

– По пути ты встретишь девушку по имени Мэиль. Спроси у нее дорогу.

Оныль простилась с большим змеем и пошла дальше. Она шла и шла, пока не встретила девушку по имени Мэиль. Та сидела в башне и читала книги, точно как юноша Чансан. Оныль поприветствовала ее и задала свой вопрос. Пообещав ей помочь, Мэиль попросила:

– Когда дойдешь до страны Вончхонган, узнай, отчего у меня такая судьба – почему я должна вечно сидеть здесь и читать?

Оныль переночевала в башне, а когда наутро собралась уходить, Мэиль сказала:

– По пути ты встретишь у колодца королевских служанок. Они исполнят твое желание.

Оныль шла все дальше и дальше и наконец увидела у колодца девушек. Они горько плакали.

– Мы родом из небесной страны Окхван. За провинность, за то, что пролили воду, нас сослали на землю. Пока все не вычерпаем, не можем вернуться домой. Да вот ведро прохудилось, а потому, как мы ни стараемся, все напрасно. Помоги нам!

– Если сами небожители не могут справиться, разве это под силу немощному человеку? – удивилась Оныль.

Однако она тут же кое-что придумала. Девочка велела служанкам нарвать травы. Связала ее, заткнула дыру в корзине и замазала сосновой смолой, а потом вознесла горячую мольбу небесам. Совсем скоро вся вода из колодца была вычерпана. Служанки бросились кланяться Оныль, радуясь так, будто она спасла их от смерти.

– Мы проводим тебя!

Небожительницы повели Оныль в страну Вончхонган. Когда вдалеке показался дворец, они благословили Оныль и пошли своей дорогой. Оныль же направилась ко дворцу. Он оказался окружен высокой крепостной стеной. У входа стоял страж.

– Ты кто такая? – спросил он.

– Меня зовут Оныль. Я из мира людей.

– Что привело тебя сюда?

– Здесь мои родители – я пришла увидеться с ними.

– Я не могу тебя впустить, – холодно ответил страж.

У бедняжки земля ушла из-под ног. Убитая горем, она упала перед воротами и разрыдалась:

 
Из далекого мира людей, что лежит за миллионы ли,
через горы и реки, одна-одинешенька,
в кровь ноги стоптав, пришла Оныль
в край, где живут ее родители.
Как ты жесток, суровый страж!
Там, за воротами, мои отец и мать,
а я стою здесь и не могу войти.
Обещала Мэиль, что мое желание сбудется,
да божества Вончхонгана не ведают жалости.
Девочка, плакавшая в пустынном поле,
бедняжка, преодолевшая десять тысяч гор,
безнадежно стоит у ворот.
Видели ли меня отец и мать?
Все ли я сделала, что надлежало?
Зачем возвращаться в родные земли?
Лучше здесь умереть.
Как же мне выполнить все просьбы?
Как отплатить за полученное добро?
Жестокосердный страж! Жестокие боги!
Любезный отец, любезная мать,
как я стосковалась по вам!
 

Так стенала бедная Оныль, и ее горькие слезы растопили каменное сердце стража. Он доложил родителям Оныль о случившемся, и те тот же час велели ее впустить. Оныль поверить не могла своему счастью. Когда она предстала перед родителями, отец спросил:

– Кто ты такая и зачем ты здесь?

Оныль поведала обо всем, что с ней случилось: как она жила в поле под опекой журавля, как скиталась в поисках отца и матери.

– Чудесная малышка! Ты и вправду наше дитя! – воскликнули родители. – В тот день, когда ты появилась на свет, Нефритовый император призвал нас охранять страну Вончхонган. Разве могли мы ослушаться повеления свыше? Пришлось повиноваться. Но мы всегда были рядом и оберегали тебя.

Вдоволь наговорившись с дочерью, отец и мать сказали:

– Раз уж ты пришла сюда, не желаешь ли получше познакомиться со страной Вончхонган?

Оныль отперла одну за другой двери в крепостной стене и увидела за ними четыре времени года: весну, лето, осень и зиму.

– А теперь мне пора возвращаться, – сказала девочка.

Перед тем как уйти, она поведала родителям о просьбах ее новых знакомых, и отец с матерью рассказали, как им помочь.

– Если Чансан и Мэиль встретятся, они станут супругами и будут жить долгие годы в довольстве и радости. Лотосовое дерево пусть подарит цветущую ветку первому встречному, тогда на других его ветвях тоже распустятся цветы. У змея должен остаться только один камень-самоцвет – с тремя ему не превратиться в дракона. Пускай отдаст два камня первому встречному. А ты, если будешь иметь цветок лотоса и камни-самоцветы, станешь небесной феей.

На обратном пути Оныль снова проходила мимо башни, где жила Мэиль. Она передала девушке слова родителей.

– Но я не знаю, где искать Чансана, – сказала та.

– Я отведу тебя к нему, – пообещала Оныль.

Они пошли вместе и на берегу моря встретили змея. Услышав предсказание, змей тотчас отдал два камня-самоцвета девочке. В следующее мгновение он обратился в дракона и с шумом взвился в небо.

Оныль открыла лотосовому дереву, как ему исполнить заветное желание. Как только дерево подарило ей свою единственную цветущую ветку, вся его крона покрылась прекрасными благоуханными цветами.

Наконец девочка привела свою спутницу к Чансану. Молодые люди поженились и с тех пор зажили в довольстве и радости.

Один из камней-самоцветов Оныль в знак благодарности отдала госпоже Пэк. Девочка стала божественной феей в небесной стране, ей было доверено запечатлевать Вончхонган во всех концах земли.

Таково содержание «Вончхонган понпхури». В приведенном здесь тексте почти нет сокращений и добавлений. Имена героев – Оныль, Мэиль, Чансан – также взяты из исходного источника. Под большим змеем имеется в виду змееподобный безрогий дракон имуги, который не умеет летать, а под камнем-самоцветом – волшебная жемчужина, но и тут я не стал менять оригинал. Заключительная фраза не совсем понятна. Что значит «запечатлевать Вончхонган»? Возможно, имеется в виду передача миру принципов и сакрального опыта той неведомой страны. В мифологическом контексте это может означать, что Оныль стала богиней Вончхонгана.

Даже тем из корейцев, кто не знает названия «Вончхонган понпхури», эта история не покажется совсем незнакомой. Остается впечатление, будто где-то ее уже слышал. Дело в том, что подобный сюжет встречается в народных сказках. По содержанию миф «Вончхонган понпхури» очень похож на известную сказку «Путешествие за счастьем», герой которой странствует в незнакомом мире в поисках благополучия и, помогая различным существам в их бедах, обретает искомое. По структуре эти два произведения практически идентичны. Особенно это касается сцены со змеем – здесь содержание почти полностью совпадает.

Сложно предположить, какое из них появилось раньше. Оба они архетипичны, поэтому, вполне возможно, были созданы независимо друг от друга. Однако, учитывая древнюю историю и широкую известность в Корее сказки «Путешествие за счастьем», можно допустить, что структура ее сюжета легла в основу «Вончхонган понпхури». В конце концов, важно вовсе не временное первенство, а качественные характеристики. Через архетипические мотивы, полные мифологических символов, «Вончхонган понпхури» поднимает вопросы бытия и судьбы. Это произведение в полной мере обладает характером мифа. Удивительно, как история, возникшая из адаптации народной сказки, переродилась в миф.

Давайте погрузимся в саму историю. Действие в «Вончхонган понпхури» начинается в пустынном поле. Там живет девочка, которая не знает ни своего имени, ни фамилии, ни возраста. Единственный ее друг в этом суровом мире – небесный журавль. При одной мысли о такой участи беззащитного ребенка сердце сжимается от жалости. Юная героиня олицетворяет исконное человеческое одиночество. Такова доля человека – с неутешным плачем быть заброшенным в этот мир и нести на своих плечах все его тяготы.

Злой рок тяготеет не только над Оныль. Сродни ей и Часан с Мэиль, вынужденные в полной изоляции глотать книгу за книгой; и лотосовое дерево с единственной цветущей веткой; и змей, который беспомощно лежит на побережье, взирая на равнодушное небо. Не исключение и придворные служанки из небесной страны, льющие слезы оттого, что не могут вернуться домой. Если подумать, страдания неизбежны для всех существ на этой земле.

Персонажи, которых встретила Оныль, заслуживают отдельного внимания. Чансан и Мэиль – люди, мужчина и женщина, лотосовое дерево – растение, змей – животное, служанки из небесного дворца – небожители. Все они представители различных уровней огромной вселенной. Благодаря встречам со столь непохожими друг на друга существами одинокая Оныль обнаруживает, что каждый в этом мире страдает от одиночества, каждый – пленник своей судьбы. Встречи и общение становятся для героини путеводной нитью, ведущей к избавлению от собственного экзистенциального одиночества.

Однако это открытие не может полностью решить проблему. Необходимо преодолеть разделяющую преграду и войти в самый источник бытия, символом которого является страна Вончхонган. Попасть туда непросто – ее окружает высокая крепостная стена. В минуту отчаяния героине все кажется напрасным: и проделанный путь, и помощь небожителей. Дверь к источнику бытия закрыта. Долгие мучения и поиски вот-вот обратятся в морскую пену. Однако дверь заперта не навечно. Отважное сердце способно преодолеть любые преграды. Плач и стенания Оныль, растрогавшие непреклонного стража, были не чем иным, как выражением ее великих стремлений и отчаянных усилий.

Попав в страну Вончхонган, героиня наконец находит своих родителей. Судя по контексту, отец и мать Оныль, прибывшие туда по велению Небесного императора сразу после рождения дочери, являются жильцами «того света». Мифическая страна Вончхонган не принадлежит земному миру – она находится далеко за его пределами. Вот почему было так сложно добраться туда и еще сложнее переступить ее порог. Там, за границей жизни, за океаном бытия, Оныль встречается с родителями – с теми, кто подарил ей жизнь.

Если вспомнить, с каким трудом Оныль добиралась до своей цели, то сцена в Вончхонгане может несколько обескуражить. Родители и дочь обменялись всего несколькими фразами. Бегло осмотрев страну, Оныль сразу вернулась на землю. Удивительно, как легко она расстается с родителями, которых так долго искала. Для чего же понадобились такие усердные поиски?

Возможно, ответ на этот вопрос найдется в самом мифе. «Разве могли мы ослушаться повеления свыше? Пришлось повиноваться. Но мы всегда были рядом и оберегали тебя», – говорят Оныль родители.

В этих словах и заключен ответ. Оныль осталась одна, без отца и матери. Она верила, что так оно и есть. Родителей не было рядом, для нее это значило, что они покинули ее, а может быть, и хуже того – что их вовсе не существует. Однако все оказалось не совсем так. Отец и мать находились далеко, но не оставили дочь. Они всегда присматривали за ней и оберегали ее. В мифе говорится, что Оныль жила в пустынном поле под опекой журавля. Этот журавль – не обычное существо. Птица, укрывавшая девочку крыльями и дарившая волшебные жемчужины, является символом родительской любви и заботы. Отец и мать всегда были рядом, хотя Оныль не догадывалась об этом. Такой предстает истина.

Пройдя десятки тысяч ли, Оныль встречается с родителями и пускается в столь же долгий обратный путь. В этом путешествии героиня убеждается, что она не одна. Оныль считала себя одинокой, но увидела, что это не так. Чего еще желать после такого открытия? Как ни трудно было отыскать родителей, остаться с ними девочка не могла: быть рядом в этом случае не значило быть вместе. Зная, что их дочь больше не одинока, родители без сожаления отпускают ее.

Проблемы, с которыми обращаются к Оныль другие герои, имеют ту же природу. Изначально каждый из них в полном одиночестве оплакивал свою горькую долю, все они были несчастными разобщенными существами. Но стоило открыться миру, впустить его в себя и стать с ним единым целым – и одиночество отступило. Когда небесные служанки испытали причастность к судьбе Оныль, они смогли вернуться домой. «Собратья» по судьбе Чансан и Мэиль решают идти по жизни вместе и так преодолевают одиночество и тоску. То же самое можно сказать о лотосовом дереве и змее: открыв сердце, отдав то, что им дорого, они сливаются с миром и превращаются в светоносных божественных существ.

Миф утверждает, что эта истина существования находится не за девятью горами. Чансан, Мэиль, лотосовое дерево и змей – все они знают местонахождение страны Вончхонган, но не могут пойти туда сами, так как добровольно замкнулись в себе, отгородившись от мира высокой стеной. Именно Оныль разрушает стену и открывает дверь. Найдя в конце долгого пути источник бытия, она обретает свободу. И в этом новом качестве героиня высвобождает из оков множество других живых существ. Иначе говоря, она открывает им вселенную под названием Вончхонган. Так девочка, скитавшаяся одна в пустынном поле и не имевшая понятия о том, кто она такая, становится космическим существом. Потому ее превращение в божество страны Вончхонган, истока бытия, представляется совершенно закономерным.

Миф описывает Вончхонган как место, где соседствуют четыре сезона. Что это может значить? Весна, лето, осень и зима составляют временной цикл; можно сказать, что Вончхонган, будучи истоком времени, управляет им. Родителям Оныль известны тайны всех существ на земле, и это также связано с природой времени, которому принадлежат и далекое прошлое, и будущее и от которого ничего не скрыто.

Имя героини выбрано не случайно. «Оныль» значит «сегодня». В сегодняшнем дне сходятся вчера и завтра. Что это, как не символ времени? Вся вселенная, с ее прошлым и будущим, заключена в настоящем, поэтому имя Оныль можно также интерпретировать как «вечность». Сейчас она живет одна, но в вечности пребывает в единении со всем миром. Такова Оныль и таковы все мы.

Скажем также пару слов об именах Чансана и Мэиль. Эти персонажи становятся супругами. Имя Мэиль¹³ означает «каждый день», Чансан – «постоянно, все время». Иначе говоря, речь идет о моменте и вечности. Кажущиеся противоположностями, они образуют пару и вместе порождают время и формируют существование. Момент обретает значение при встрече с вечностью; вечность наполняется смыслом, воплощаясь в моменте. Возможной же их встречу делает настоящее – сегодня. Это превосходный союз. Он служит для нас огромным утешением. Встреча этих двоих подтверждает, что вечность не где-то далеко, за пределами бытия, – она прямо здесь и сейчас. Наше существование может казаться пеной, исчезающей в потоке времени, но это не так. Существование вечно.

СУДЬБА ТАНГЫМ: КАК ЮНАЯ ДЕВУШКА СТАЛА МАТЕРЬЮ И БОГИНЕЙ

Давайте познакомимся с еще одним персонажем, на чью долю выпали немалые испытания и которому пришлось преодолевать одиночество. Это Тангым – главная героиня шаманских мифов «Тангым-эги» и «Чесок понпхури». Наряду с «Принцессой Пари» (или «Пари-тэги»), это одно из главных корейских народных сказаний. Оно передавалось из уст в уста на территории всей страны, от северных провинций до южного острова Чечжудо. На сегодня известно около ста версий этого мифа. Основные сюжетные линии в них совпадают, но конкретные эпизоды и детали во многом различаются. Это касается даже имени главной героини. Тангым (или Тангым-аги, Тангом-эги, Тангым-какси) встречается также под именами Сочжан-эги (или Сэчжан-эги), Сичжун-эги (или Сечжон-эги), дочь Чесока – Чесокним (или Чесокнимнэ-матталь-эги), Саннам, Чачжимён-эги и т. д. То же самое можно сказать о герое, с которым она связала свою судьбу: его называют Чесокним, Сичжунним, Шакьямуни, Хвачжусын с Золотых гор (или Хвангым-тэса), Чхонэчжун с гор Чхонгымсан, Сонбультхон, монах Чачжан…

При большом количестве источников найти главный очень непросто. Один из способов – выбрать наиболее ранний или архаичный по содержанию, другой – обратить внимание на характер и смысловые элементы самой истории. Я предпочитаю последний. Приведенная ниже история основана на мифе «Тангым», исполненном шаманкой Ким Юсон из Йонгиля провинции Кёнсан-букдо в 1974 году (Чхве Чонъё, Со Тэсок. Шаманские песни восточного побережья. Издательство «Хёнсоль чхульпханса», 1974). В этом мифе, который является частью шаманского кута, полно представлена вся история Тангым – ее путь от невинной девушки до богини чадородия Самсин (Самсин-хальмони)¹⁴.

Давным-давно, в начале времен, в Западные земли под западными небесами спустились пятьдесят три будды. Последний из них решил построить храм на горе Кымгансан в стране Чосон. Он срубил у подножия горы деревья и поставил храм, а под ним – колокольню. Когда однажды у насельников монастыря закончился белый рис для подношений, старший мастер Сичжунним отправился за подаянием в Западные земли под западными небесами в дом Тангым. Он надел конопляную робу и колпак, повесил на шею четки в сто восемь бусин, перекинул через плечи красно-синюю касу, взял в руки посох с шестью кольцами и отправился туда, где и звери не бывали, куда и птицы не летали.

Пришел Сичжунним в дом Тангым о двенадцати стенах и двенадцати воротах и ударил в гонг.

– Наму Амитабха! Пожертвуйте монаху риса!

В это время Тангым сидела за вышиванием. Услышав, что кто-то просит милостыню, девушка кликнула слуг:

– Эй, сторож Октанчхун у главных ворот! Эй, сторож Мэсангым у задних ворот! Посмотрите-ка, кто это пришел!

Выглянул Октанчхун за ворота, увидел монаха и доложил об этом хозяйке. Ни разу в жизни не видевшая монахов, девушка решила выйти и взглянуть на него сама. Ради этого принарядилась: набелила чистое лицо, умастила маслом камелии волосы и завязала их шелковой лентой; надела чогори из золотого шелка, красную юбку в складку, стеганые штаны, носки и кожаные туфли в цветочек. Подбежала она к воротам и украдкой выглянула наружу.

– Красавица, коли желаешь посмотреть на монаха, выйди за ворота. А будешь подглядывать в щель – умрешь и попадешь в ад, – сказал Сичжунним, встретившись с девушкой взглядом.

Тангым открыла ворота и вышла. Она была прекрасна, точно восходящая луна, точно солнце на закате дня.

– Я пришел издалека. В нашем храме закончился белый рис для подношений. Окажи милость! – обратился к ней Сичжунним.

– Я бы и рада помочь, да отец ушел на работу в поднебесный мир, мать – в подземный, девять старших братьев – отправились в деревню, а двери в амбар заперты. Как же я вам милостыню подам?

– Об этом не беспокойся. Я прочту мантру открытия дверей – они сами отворятся.

Сичжунним произнес заклинательную мантру, и тут же все девять дверей в амбар распахнулись сами.

– Эй, Октанчхун! Эй, Мэсангым! Принесите-ка сюда отцовского риса! – велела Тангым. В те времена рис детей и родителей хранился в отдельных горшках.

Услышав это, Сичжунним поспешил наложить заклятие: в родительском горшке поселились синий и желтый драконы, в горшке братьев сели высиживать яйца синий и белый журавли, а в горшке Тангым сплели паутину пауки. Октанчхун не смог взять риса из родительского горшка.

– Оставь, – сказал Сичжунним. – Вон в горшке девицы паук сплел паутину. Ты ее сними, одну мерную чашу зерна зачерпни – мне и довольно.

Тангым пошла в амбар вместе со слугой. А Сичжунним тем временем продырявил свой мешок. Не успели наполнить его зерном, как оно тут же просыпалось на землю.

– Эй, Октанчхун, неси-ка метлу – соберем просыпанный рис. И веялку неси – надо его провеять, – велела Тангым.

– Красавица, в нашем храме мы не принимаем рис, сметенный с земли метлой и провеянный веялкой, – сказал монах.

– Что же делать?

– Ступай на гору, наломай веток, сделай палочки для еды – ими и собери зерно.

Тангым побежала на гору, наломала веток, сделала палочки и стала собирать рисовые зерна. И сама трудилась, и слуги помогали, и Сичжунним в стороне не стоял. Пока они были заняты работой, солнце перекатилось с востока на запад.

– Ой, сыним¹⁵, уже смеркается. Вам пора! – воскликнула Тангым.

– Эх, красавица! Куда же я пойду на ночь глядя? Пусти меня переночевать.

– Эй, Онтанчхун! Эй, Мэсангым! Приготовьте-ка гостю постель в отцовской комнате! – приказала молодая хозяйка.

– Ох, красавица! В отцовской комнате небось дурно пахнет. Разве там уснешь?

– Тогда приготовьте гостю постель в комнате матери! – приказала Тангым.

Но монах и в этот раз остался недоволен:

– В комнате, где мать родила девять сыновей, небось дурно пахнет. Разве там уснешь?

– Ах вы несчастный! Ну тогда идите спать в пондан¹⁶. Или ложитесь на террасе. Хотите – ступайте на кухню, хотите – во двор.

Монах даже не стал делать вид, что слушает.

– Красавица, не нужно лишних слов. Переночуем в твоей комнате. Поставим ширму: ты ляжешь по одну сторону, я – по другую.

Пришлось Тангым согласиться. Поставила она ширму, сама легла по одну сторону, а гость – по другую. Скоро девушка забылась глубоким сном, разметавшись на постели, а Сичжунним едва дремал. Монах выждал, пока Тангым увидит первый сон, второй, третий, а потом отодвинул ширму и перебрался на другую половину.

Сквозь сон Тангым почувствовала, что ей тяжело дышать. Девушка открыла глаза и увидела, что ее оплели ноги Сичжуннима, а ее голова покоится на его плече.

– Негодяй! – закричала Тангым. – Монаху пристало в горах жить и Будде поклоняться. Где это видано, чтобы монах приходил в чужой дом и творил такое?!

– Ах, красавица! Монах – он и в храме монах, и в миру монах. В доме вашего батюшки, родившего девять сыновей и дочь, должна быть гадательная книга. Найди-ка ее – посмотрим, какая тебя ждет судьба.

Достала Тангым из шкафа книгу гаданий. Смотрит – так и есть, по воле Будды суждено ей стать женой монаха. Убедившись, что такова ее доля, Тангым тут же, не дожидаясь благословения родителей, назвалась супругой Сичжуннима и разделила с ним ложе. Легли они вместе за ширмой на кедровой подушке. Под вечер уснули, ночь проспали, на заре проснулись.

– Ах, мне приснилось, будто из-за одного моего плеча всходит солнце, а из-за другого – луна; будто в рот мне влетели три звезды, а в юбку упали три красные бусины. Растолкуйте этот сон, – сказала Тангым наутро.

– Я расскажу тебе, что это значит. Солнце, восходящее из-за одного плеча, – это моя судьба; луна, восходящая из-за другого плеча, – твоя судьба. Ты увидела три небесные звезды – значит, на тебя взирает с небес богиня чадородия. А три красные бусины сулят трех сыновей-близнецов.

На рассвете Сичжунним надел робу и колпак и ушел. Оставшись одна, Тангым горько заплакала, но тут монах вернулся и сказал:

– Ах, красавица, я совсем запамятовал. Когда сыновья спросят, где их отец, передай им это, чтобы они смогли меня найти.

С этими словами монах дал девушке три тыквенных семечка и бесследно исчез.

После его ухода с Тангым стало происходить что-то небывалое. Ей казалось, будто еда пахнет тухлятиной, вода – илом, а соус – неперебродившими бобами, и все время хотелось кислого.

– Принесите мне диких горных персиков да кислых абрикосов! – приказывала девушка служанкам.

На третьем месяце ее мутило, к пятому младенец был уже на полпути в этот мир, на седьмом получил от бога семи звезд благословение на долгую жизнь, на девятом решилась его судьба и удача. К десятому месяцу живот у Тангым вырос размером с гору.

В это время Октанчхун и Мэсангым отправились встречать отца, мать и девятерых братьев, возвращавшихся с работы, и Тангым осталась дома одна. Вернулась мать, увидела дочь, но не смогла понять, отчего у нее живот размером с гору. Пошла она к шаманке небес Оннё. Та и говорит:

– Ах, не беспокойтесь. То не болезнь, а благословение богини чадородия.

Рассерчала мать, пошла к шаманке преисподней Пхиллё. Та и говорит:

– Ах, не беспокойтесь. То не болезнь. Ваша дочь скоро родит троих сыновей.

Вернулась мать и говорит дочери:

– Дитя мое, неужто ты умираешь? Ни шаманка небес, ни шаманка преисподней не знают, что это за напасть. Твердят только, будто у тебя родится ребенок. Ах, что же делать?

Тогда Тангым рассказала матери, что, когда была дома одна, приходил монах и оставался на ночь. Узнав, что дочь ждет ребенка, мать совсем растерялась. Она хотела спросить совета мужа, но сыновья прознали обо всем раньше. Вытаращив от ярости глаза, они закричали:

– Где это видано, чтобы такой позор пал на благородную семью! Убьем мерзавку, перережем ей горло!

Как коршун хватает цыпленка, схватили братья Тангым и приставили ей к горлу нож. Тогда над головой Тангым воссияло солнце, а на головы братьев пролился дождь из грязи. Тут вмешалась мать:

– Выслушайте меня, мои сыновья! Если прольется кровь Тангым, на вас падет проклятие. Не убивайте ее, а отведите подальше в горы и оставьте в пещере. Там она сама умрет от холода или голода.

Братья решили так и сделать. Горько было дочери прощаться с матерью, горько было матери прощаться с дочерью, потому обе заливались горючими слезами. Но жестокосердные братья тянули и толкали сестру, пока наконец не увели далеко в горы. Нашли они каменную пещеру, посадили туда сестру, завалили вход и пошли обратно. Но по пути домой вдруг разразилась гроза, полил дождь из грязи и камней, так что путь оказался отрезан.

Расставшись с дочерью, мать днями и ночами лила горькие слезы. Однажды утром после дождя из грязи и камней показалась радуга и с неба спустились три танцующих белых журавля.

«Верно, дочь моя умерла, потому слезы и текут рекой. Верно, эта радуга появилась, чтобы Тангым поднялась по ней на небеса. Верно, уже подбираются дикие звери, чтобы растерзать ее мертвую плоть. Пойду хотя бы последний раз взгляну на мою доченьку».

Поднялась мать в гору, дошла до пещеры, но вход оказался завален.

– Тангым, если ты мертва, дай хотя бы взглянуть на твое тело. Если жива – покажи свое лицо!

И Тангым вышла из пещеры навстречу матери. Слезы, точно жемчужины, падали с ее щек на землю.

– Дитя мое! Я считала тебя мертвой, а ты жива! Как же ты выжила в холоде и голоде?

Бросились мать и дочь друг к другу в объятия, обливаясь слезами. В это время из каменной пещеры раздался детский плач. Заглянула мать в пещеру – и увидела трех младенцев и трех белых журавлей. Каждый одно крыло на землю подстилал, другим дитя укрывал. Каждый журавль младенца обнимал.

Дождь из земли и камней пролился, когда Тангым рожала сыновей; по радуге Нефритовый император спустился на землю, чтобы помочь роженице; три белых журавля были посланы с небес, чтобы заботиться о младенцах.

Взяла мать внуков на руки и сказала:

– Пойдем, дочка, в дом, где ты выросла. Я спрячу тебя и буду тайно кормить и твоих сыновей растить.

Так мать с дочерью и младенцами вернулись домой. Отец Тангым с великой радостью встретил внуков.

Сыновья Тангым быстро росли. Когда им исполнилось семь лет, они отправились в содан¹⁷ учиться читать и писать. Скоро братья превзошли всех учеников, даже тех, кто начал заниматься раньше. Однажды учитель наказал отстающих розгами, и ученики затаили обиду на братьев и решили их убить: утопить или столкнуть с горы.

– Почему вы хотите нас убить? – удивились братья.

– Вы же жалкие отродья-безотцовщины. Что вам толку учиться? Все равно не сможете жить как нормальные люди.

В глубокой печали простились братья с учителем, вернулись домой и стали упрашивать мать:

– Матушка-матушка, найди нашего отца. И у старых башмаков есть пара, и у деревьев с камнями. Неужто ты родила нас одна? Умоляем, найди нашего отца!

Тангым, не осмеливаясь рассказать сыновьям об отце, дала им три тыквенных семечка и сказала:

– Посадите их на закате, к утру они прорастут. Куда потянется плеть, туда и идите.

Посадили братья на закате три семечка, а когда на рассвете вышли посмотреть, то увидели, что плети протянулись на тысячи ли. Тогда, усадив мать в цветочный паланкин, они все вместе отправились искать отца. Шли братья, куда плети вели, мимо множества храмов в горах и долинах, на земле и на небесах, и наконец дошли до провинции Канвондо. Там в горах Кымгансан об одиннадцати тысячах пиков у храма Куимчжа показались концы плетей.

Услышав, что пришли трое его сыновей, Сичжунним приоделся: надел робу, на голову – колпак, на шею – четки в сто восемь бусин, в руку взял посох с шестью кольцами – и вышел им навстречу. Увидев Тангым, он воскликнул:

– Ах, красавица! Какой же долгий путь ты проделала!

Они поприветствовали друг друга, и сыновья Сичжуннима бросились к нему со словами:

– Отец! Отец! Мы пришли, чтобы узнать нашу фамилию. Мы пришли, чтобы получить имена.

– Какой я вам отец? – Сичжунним принял строгий вид. – Я еще не скоро стану для вас отцом. Чтобы называться моими сыновьями, вы должны поймать рыбу в пруду глубиной в пятьдесят килей¹⁸, съесть ее живьем, а потом выплюнуть, и чтоб она при этом живая осталась.

Братья сразу отправились к пруду глубиной в пятьдесят килей, поймали три рыбины, съели, а потом выплюнули живыми. Но Сичжунним остался недоволен:

– Еще рано считать вас сыновьями. Ступайте к реке, найдите бычьи кости, что там три года лежат, оживите их и возвращайтесь верхом на быках.

Братья пошли на берег реки, нашли трехлетние бычьи кости, сделали из них трех живых быков и приехали верхом к отцу.

– Еще рано считать вас сыновьями, – сказал Сичжунним. – Сделайте соломенный барабан и подвесьте к скату крыши. Сделайте соломенного петуха и посадите на крышу. Когда раздастся стук барабана и закричит петух, станете моими сыновьями.

Братья сделали соломенный барабан и повесили к скату крыши, сделали соломенного петуха и посадили на крышу. И когда ударили они в соломенный барабан, загремел гром, затряслась земля, разразилась гроза – и соломенный петух захлопал крыльями и закричал.

– Вы все еще не считаете нас своими сыновьями?

– Еще нет. Порежьте-ка пальцы и вылейте кровь в это блюдо, – сказал Сичжунним.

Братья порезали пальцы и уронили по капле в блюдо, их отец сделал то же самое. И вдруг кровь четверых окутал туман, и все капли слились в одну.

– Теперь я вижу, что вы мои сыновья! – воскликнул Сичжунним.

– Ах, отец! Мы ведь все это время жили без вас. У нас и имен до сих пор нет. Дайте нам имена!

– Ты, старший сын, будешь зваться Тхэсан – «великая гора», ибо горы несокрушимы. Ты, средний сын, будешь зваться Пхёнтхэк – «широкая земля», ибо земля вечна. А ты, младший сын, будешь зваться Ханган – «большая река», ибо воды большой реки неистощимы.

– Благодарим тебя, отец, за имена. А теперь скажи, что нам делать, на что жить.

– Ты, старший сын, станешь буддой горы Кымгансан. Ты, средний сын, станешь бодхисатвой горы Тхэбэксан. А ты, младший сын, будешь покровителем деревни. Вам не придется беспокоиться о пропитании.

– Ах, отец! Не оставьте без помощи и нашу матушку! – попросили братья.

Тогда Сичжунним обратился к Тангым:

– Быть тебе Самсин-хальмони. В каждом селении, в каждом доме ты будешь помогать рождаться на свет золотым сыновьям и серебряным дочерям и будешь приносить людям богатство.

Так Тангым стала богиней Самсин. Она благословляет каждое селение и каждый дом детьми и покровительствует всем людям.

В этом пересказе я старался как можно ближе держаться к оригиналу. Исходный источник (устный рассказ Ким Юсона) довольно лаконичный, не изобилует деталями и в целом довольно прост. По сравнению с ним материалы из провинции Кёнгидо (из городов Янпхён, Хвасон, Ансон и других) и из Северной Кореи (из Хамхына, Пхеньяна, Канге) намного объемнее, описания в них более детализированы, а мифологическое божественное начало выражено ярче. Версию Ким Юсона также отличает заметная светскость – взять хотя бы ночную сцену в комнате Тангым. В других источниках данный эпизод представлен иначе: его сопровождают мотивы, подходящие для описания священного брака. К примеру, монах с помощью волшебной силы навевает на Тангым сон зачатия или дает ей три зернышка риса, проглотив которые девушка зачинает сыновей.