Читать книгу: «Визуальное мышление. Скрытые таланты людей, которые думают картинками, схемами и абстракциями», страница 6

Схватывать все на лету и слыть недотепой

В восемь лет я все еще не умела читать. Трудно сказать, как долго мне пришлось бы бороться с чтением, если бы я продолжала заниматься по книжкам для малышей про Дика и Джейн и перебирать словарные карточки, как преподавали в моей школе. Вместо этого в третьем классе моя учительница с матерью разработали план, согласно которому мама должна будет учить меня чтению дома. У меня была высокая мотивация научиться читать, потому что мама читала мне и моей сестре почти каждый день. Иногда она читала интересные отрывки из «Оливера Твиста» Чарльза Диккенса. Я никогда не забуду отрывок, где Оливер просит добавки каши в сиротском приюте.

Каждый день после школы мама в течение часа обучала меня фонетике, заставляя проговаривать слоги. Вместо Дика и Джейн она обратилась к книге «Волшебник из страны Оз»¹⁹. Она читала страницу книги, а затем останавливалась на самом интересном месте, подогревая мое желание узнать, что будет дальше. Но, прежде чем мы могли продолжить чтение, мне приходилось произносить вслух каждую букву алфавита, который мама наклеила на стену. После чего она просила меня прочитать слово, затем два слова, три и т. д. Постепенно мама читала все меньше и меньше, и в конце концов я стала читать целые предложения. Ключевыми факторами были фонетика, индивидуальное обучение и мамино чутье выбирать истории, которые завладевали моим вниманием. За несколько месяцев я достигла уровня чтения шестого класса. Без этого вмешательства я бы полностью провалилась в школе.

Работа, которую проделала мама, научив меня читать, в чем-то аналогична Индивидуальной образовательной программе (Individualized Education Program, IEP), которая предоставляет детям с ограниченными возможностями специальную помощь в государственной школе. Во время моего обучения в школе подобной программы не существовало. Специальную помощь и индивидуальное преподавание я получила от мамы. К тому времени, как я пошла в среднюю школу, обычное школьное обучение обернулось для меня катастрофой, наполненной постоянными издевательствами и насмешками. Мои родители смогли отправить меня в специальную школу-интернат для детей с неспособностью к обучению. Я не хотела туда уезжать, но это оказалось одним из самых важных событий в моей жизни. Там произошли две вещи: моим наставником стал учитель естествознания и я приучилась к труду, ухаживая за школьными лошадьми. В результате я обрела призвание на всю жизнь, и мне привили действительно сильную трудовую этику.

В статье под названием «Дети с аутизмом рискуют быть недооцененными» Валери Куршен и ее коллеги сосредоточили внимание на когнитивных способностях аутичных детей с минимальными вербальными навыками. Используя так называемый детский тест включенных фигур, исследователи провели четыре отдельных опроса на познавательные способности и интеллект тридцати аутичных детей с низким уровнем речевого развития и контрольной группы детей того же возраста. Несмотря на то что ни один из детей с расстройством аутистического спектра не смог пройти стандартный тест интеллекта (шкала Векслера), двадцать шесть из них прошли тест включенных фигур, и даже справились с ним быстрее, чем нейротипики их возраста. Лоран Моттрон в статье для журнала Nature сообщает, что аутичные люди проявляют большую активность в сети визуальной обработки, чем в областях мозга, отвечающих за речь. Он пишет: «Это перераспределение функций мозга тем не менее может быть связано с превосходной производительностью».

Задача состоит в том, как предложить более эффективную систему оценки и обучения для учащихся предметных визуализаторов. Суть в том, что потенциал детей, которым не дается математика, недооценивают, и мы теряем присущие им и так необходимые нашему обществу навыки. Для некоторых выходом становится домашнее обучение, особенно в отношении детей с аутизмом.

По данным Национального центра статистики образования (National Center for Education Statistics, NCES), около 1 770 000 детей обучаются на дому. Из этого числа 16 процентов имеют особые потребности. Наиболее частыми причинами, по которым родители выбирают домашнее обучение детей с аутизмом, являются издевательства, решение поведенческих проблем, счастье или благополучие ребенка, а также неудовлетворенность уровнем школьной поддержки. Но к данному решению не следует относиться легкомысленно, поскольку это часто чревато огромным стрессом для всех членов семьи.

В главе о гениальности и нейроразнообразии я расскажу о Томасе Эдисоне, который учился на дому. Это редкая история (и в случае Эдисона, возможно, апокрифическая) о том, как его мать, бывшая учительница, снабжала его всеми нужными книгами, чтобы разбудить его блестящий технический ум.

Родители постоянно спрашивают меня о домашнем обучении. Я не могу ничего посоветовать, пока не узнаю о ребенке больше, но я всегда говорю о том, что, если вы решите обучаться на дому, обязательно предоставьте ребенку возможность общаться с другими детьми. Многие родители используют группы домашнего обучения. Я думаю, что такие группы полезны и для родителей. Чтобы вырастить ребенка, нужна целая деревня. Чтобы вырастить ребенка с аутизмом, нужна деревня и огромная поддержка.

Поиск правильной «точки доступа» к конкретному мозгу и стилю обучения способен изменить правила игры. Научиться ясно излагать свои мысли на письме было для меня трудной задачей, и многие методы обучения того времени были для меня столь же бессмысленными и непонятными, например схематическое изображение предложений. Однако к девятому классу мои навыки письма стали лучше, чем у многих моих последних аспирантов. Во время письма я описываю словами образы, которые вижу в своем воображении. Я научилась хорошо писать, неотступно следуя трем правилам: читала написанное вслух, чтобы определить, правильно ли это звучит; обращала пристальное внимание на комментарии учителя к моим работам и проводила работу над ошибками; писала рефераты по книгам, которые научили меня выделять главное в прочитанном материале. Навыки письма помогли при публикации моих первых статей, и именно благодаря этим статьям я получала работу. Все, что я пишу сейчас, предназначено для передачи информации либо технического, либо практического характера, и я применяю все умения, которыми овладела еще в школе. За свою карьеру я написала более ста статей в научных журналах и восемь книг (две самостоятельно, а остальные с соавторами).

Почему же так много моих студентов не способны излагать методы и результаты своих исследований понятным языком? Сегодня, будучи вынужденной возвращаться к базовым знаниям с магистрами и аспирантами, я глубоко убеждена, что, если бы меньше внимания уделялось тестированию и больше – основам математики и грамматики, студенты, начинающие свою профессиональную карьеру, были бы в гораздо лучшем положении.

Существует еще один способ отсеивать детей в процессе обучения. Стандартизированная учебная программа предполагает, что все учащиеся развиваются с одинаковой скоростью. Даже если ребенок реально недогружен, многие родители обнаруживают, что педагоги настаивают на том, чтобы ограничить его учебными материалами, «учитывающими возрастные особенности». И многие родители не решаются разрешить или попросить ускорить обучение своих детей из-за социальных соображений, проблем, связанных с развитием, или опасений надавить слишком сильно и слишком быстро вытолкнуть ребенка во взрослую жизнь. Эта дилемма отражена в излишне шаржированном сюжете ситкома 1989 года Doogie Howser, M.D. («Дуги Хаузер, доктор медицины») о мальчике, который к четырнадцати годам заканчивает Принстон, а затем медицинскую школу. Врач-подросток и вундеркинд совмещает лечение пациентов с попытками избавиться от своих прыщей на лице.

В силу этих причин – сопротивления системы и беспокойства родителей – только 1 процент учащихся перескакивает через классы или сдает предметы экстерном, хотя исследования показывают преимущества ускоренного обучения, если это необходимо. Согласно данным Грегори Парка и его коллег из исследования «Когда меньше значит больше», опубликованного в журнале Journal of Educational Psychology, учащиеся, обучающиеся по ускоренной программе, в долгосрочной перспективе превосходят сверстников. Они с большей вероятностью получат ученые степени, опубликуют научные работы, получат патенты в области STEM и сделают успешную карьеру.

Точно так же, как мы отсеиваем детей, которым трудно дается математика, боюсь, мы затрудняем движение вперед детям, одаренным способностью к математике (и другим предметам), поскольку не развиваем их потенциал. Одно из решений – позволить детям с явными увлечениями и способностями развивать свои сильные стороны. Возьмите невероятный случай с Кэтрин Джонсон, впервые представленный публике в книге и фильме Hidden Figures ²⁰. В детстве Джонсон любила считать, потом вычислять, а позднее работать на компьютере. Учителя Джонсон заметили ее способности, когда она училась в начальной школе, и ускорили ее обучение, позволив ей сдавать экзамены экстерном. В десять лет она пошла в среднюю школу. Когда ей исполнилось пятнадцать, она поступила в Государственный колледж Западной Вирджинии, который окончила с отличием в восемнадцать лет, не пропустив ни одной математической дисциплины колледжа. После окончания университета Джонсон работала учителем – одна из немногих должностей, доступных чернокожим женщинам в то время.

Джонсон подверглась испытанию, когда НАСА потребовалось больше «трудовых ресурсов» и они задействовали женщин. Она начала работать в НАСА в 1950-х годах, когда явный расизм и сексизм были широко распространены. Женщин называли «компьютерами в юбках», а чернокожих сотрудников разделяли по расовому признаку во всех сферах – начиная от того, где они работали и питались, и заканчивая тем, какими туалетами пользовались. Однако математические расчеты Джонсон сделали возможным пилотируемый космический полет еще до того, как компьютеры стали достаточно продвинутыми, чтобы выполнять необходимые сложные вычисления. Она рассчитала орбитальные пути и пути входа в атмосферу космических аппаратов «Меркурий» и «Аполлон». Ее расчеты позволили астронавтам благополучно вернуться на Землю. Делая расчеты, думаю, Кэтрин Джонсон в своей голове видела многомерные структуры-паттерны.

Какая польза от сдерживания ученика со способностями, явно превосходящими уровень его класса? Что, если мы регулярно позволим учащимся, которые любят математику, удвоить свои усилия путем увеличения количества занятий по математике или посещения занятий в местных колледжах? Билл Гейтс, Стив Джобс, Марк Цукерберг и Илон Маск бросили обучение в колледжах или аспирантурах. Они стремились проверить и применить свои передовые навыки на рынке, направившись прямиком в Кремниевую долину. Но, по крайней мере, у Джобса было желание обойти обязательные дисциплины, которые его не интересовали. Готова поспорить, что предлагаемая учебная программа не была достаточно сложной ни для одного из них.

Ловушка тестирования

«Это будет в тесте?»– слышатся повсюду стоны изможденных учащихся. Как преподавателя этот вопрос беспокоит меня больше, чем любой другой. Вы почти слышите, как закрываются ментальные двери, как будто все, что за пределами теста, – лишнее и не заслуживает внимания. Как мы воспитали поколение людей, для которых обучение свелось к сдаче экзамена? Учеба должна готовить молодого человека как к жизни, так и к карьере.

На моем семинаре по содержанию домашнего скота одним из заданий было создание чертежа в масштабе. По сравнению с тем, что было еще десять лет назад, многим студентам приходится сложнее. Некоторые из них так и не научились пользоваться линейкой для измерения предметов. Иногда они ставят под сомнение ценность подобного задания. Я объясняю, что, если они пойдут покупать диван, им нужно будет измерить его, чтобы определить, поместится ли он в их гостиной.

Одержимость тестированием оборачивается крайне неприятными последствиями: поиском легких путей, списыванием и неудачами. По словам Дэниела Кореца, преподавателя Harvard Graduate School of Education, тесты выявляют неравенство среди студентов в большей степени, чем достижения. Корец потратил три десятилетия на критику системы тестирования. В своей книге The Testing Charade: Pretending to Make Schools Better («Шарада тестирования: притворяясь, что школы становятся лучше») он сообщает, что преподаватели могут лишиться работы, если намеченные результаты не будут достигнуты. И, как уже говорилось, требования улучшить показатели успеваемости влияют на то, какие предметы преподаются. Побочный ущерб огромен: учителя тратят драгоценное время на подготовку к тесту, а общее искажение идеалов преподавания начинает проникать в класс по мере того, как давление на преподавателей нарастает. Боб Шеффер, директор по общественному образованию некоммерческой организации FairTest, был свидетелем всех видов мошенничества в результате нашей зацикленности на результатах тестов, включая привлечение для сдачи экзаменов подставных лиц, имитацию инвалидности в целях предоставления дополнительного времени, оплату за исправление или заполнение правильных ответов, а также подкуп инспекторов, чтобы те смотрели в другую сторону.

Все это кажется детскими забавами по сравнению со скандалом с мошенничеством, который потряс всю страну, когда двум известным актрисам были предъявлены обвинения, и они отбыли тюремное заключение за подкуп тренера крупными суммами денег в целях подделки документов их дочерей для поступлении в колледж. Более пятидесяти повторных обвинительных актов было вручено генеральным директорам, разработчикам и администраторам стандартизированных тестов. По словам Корца, мошенничество распространено повсеместно, и, чтобы объяснить почему, он указывает на так называемый закон Кэмпбелла, который гласит: «Чем чаще какой-либо количественный социальный показатель используется для принятия социальных решений, тем больше он подвержен коррупционному давлению и тем более склонен искажать социальные процессы, которые призван отслеживать».

В настоящее время почти 70 процентов американских детей поступают в колледжи, и этот процент значительно увеличился с 1975 года. Звучит как хорошая новость, но в среднем лишь 41 процент из них завершат четырехлетнее обучение. По словам Эллен Руппел Шелл в бодрящей статье в New York Times «Колледж: возможно, больше это того не стоит», стоимость высшего образования достигла ошеломляющей цифры в 1,3 триллиона долларов в виде студенческих кредитов, увеличившись за десятилетие более чем вдвое. Она также отмечает, что 40 процентов людей, окончивших колледж, зарабатывают лишь немногим больше, чем выпускники средней школы, и этого едва хватает, чтобы покрыть долг за учебу. Она пишет: «Похоже, мы приближаемся к тому моменту, когда даже для студентов средних слоев общества экономическая выгода от получения высшего образования начнет казаться сомнительной». Шелл дополняет это утверждение поразительной статистикой: «25 процентов выпускников колледжей сейчас зарабатывают не больше, чем среднестатистический выпускник средней школы».

Тест школьных способностей (Scholastic Aptitude Test, SAT), первоначально являвшийся расширением теста IQ, был разработан в 1920-х годах. Впервые он был представлен в 1926 году и предназначен для проверки способностей к обучению и стандартизации методов оценки абитуриентов в колледжи. На протяжении десятилетий тест приобрел популярность, несмотря на обвинения в культурной предвзятости. Сегодня тестирование превратилось в большой бизнес. Поскольку экзамен сдают миллионы студентов, он приносит значительную часть годового дохода Совета колледжей в 1 миллиард долларов. В настоящее время уже документально подтверждено, что этот тест дискриминирует цветных и студентов с низкими доходами не только из-за культурных предубеждений, но и потому, что эти группы населения, как правило, менее способны позволить себе репетиторство. Параллельно с тестированием стремительно развивалась индустрия подготовки к экзаменам, начиная с 1938 года, когда Стэнли Каплан начал обучать студентов сдаче SAT в своем подвале в Бруклине. Бизнес по подготовке к поступлению в колледж превратился в индустрию стоимостью 1,1 миллиарда долларов, обслуживающую, конечно же, тех, кто может себе это позволить.

В 1959 году была разработана альтернатива и конкурент SAT. ACT (American College Test) очень похож на SAT, но предназначен для проверки того, что изучается в школе, в отличие от SAT, который в первую очередь проверяет когнитивное мышление. ACT включает в себя естественнонаучный раздел и сорокаминутный дополнительный компонент – эссе. Несмотря на то что невозможно узнать, какой тест ученик сдаст лучше, пока он не пройдет тренировочные тесты по обоим экзаменам, ACT, как и SAT, показывает одинаковый разрыв в успеваемости среди учащихся из числа меньшинств и малообеспеченных слоев населения. В любом случае сдача обоих тестов, не говоря уже о затратах на репетиторство или адекватные консультации, для многих студентов является непозволительной роскошью.

В наших государственных школах на одного школьного консультанта²¹ приходится в среднем 478 учеников. Согласно сообщению Элизабет А. Харрис в The New York Times, это почти вдвое превышает рекомендации Американской ассоциации школьных консультантов. По данным Управления по гражданским правам Министерства образования США, в каждой пятой школе нет ни одного консультанта. Это восемь миллионов детей, не имеющих доступа к консультанту. Американская ассоциация школьных консультантов заявляет: «Тридцать восемь штатов несправедливо обделяют либо цветных учащихся, либо учащихся из малообеспеченных семей, либо и тех, и других». По данным журнала Princeton Review, еще одним показателем того, что система не работает, является высокая текучесть кадров. Многие консультанты уходят из этой сферы после первых нескольких лет работы.

Интернет предоставляет услуги и ресурсы, которые невозможно было себе представить, когда я училась в старшей школе, но он не заменит опыта и рассудительности, необходимых для эффективного использования этих услуг и ресурсов. Если у семьи есть средства, она может восполнить данный пробел с помощью дорогостоящих консультантов колледжа, которые проведут студента через процесс подачи документов, подготовят к вступительным тестам, помогут написать эссе, а также проконсультируют по поводу внеклассных занятий и впечатляющих летних стажировок. Лидером в сфере этих услуг является компания IvyWise, которая работает с учащимися на протяжении всей учебы в средней школе. Стоимость ее услуг может превышать 100 000 долларов в год. На мой взгляд, весь процесс захвачен крупным бизнесом и отсеивает большинство детей, а не только тех, кто мыслит визуально.

Как и в любом учреждении, практика меняется медленно, но в том, что касается доступа к высшему образованию, грядут реальные изменения. Калифорнийский университет, а за ним и целый ряд других колледжей объявили, что они больше не будут использовать результаты тестов SAT или ACT при рассмотрении кандидатур абитуриентов. По данным расследования журнала Forbes, проведенного Сьюзан Адамс, более пятисот колледжей, включая все университеты Лиги плюща²², заняли позицию «необязательного тестирования». Это существенный прогресс.

После отмены требования обязательного тестирования количество заявлений от учащихся резко возросло, особенно в университеты Лиги плюща, говорится в статье New York Times за февраль 2021 года. «Студенты в первом поколении, выходцы из семей с низкими доходами, а также чернокожие, латиноамериканцы и коренные американцы с гораздо меньшей вероятностью представляли результаты тестов при поступлении в колледж», – сообщила Анемона Хартоколлис в Times в апреле 2021 года. Во время пандемии COVID-19 еще 650 вузов отказались от требования обязательного тестирования. Студенты, не решавшиеся поступать по результатам тестов, теперь получают возможность продемонстрировать свои заслуги перед обществом, рассказать об увлечениях, опыте работы и предоставить рекомендации. Это прогресс, особенно для людей с визуальным мышлением.

Традиционное тестирование способностей, помимо многих других своих ограничений, не позволяет распознавать предметных визуализаторов. Два исследования, проведенные Эрханом Хачиомероглу из Университета Центральной Флориды, показывают, что способности старшеклассников к математическому анализу зависят от того, какой у них тип мышления: при этом предметные визуализаторы слабее пространственных визуализаторов. Кроме того, автор исследования обратил внимание на вербальные навыки: учащиеся с отличными вербальными навыками лучше справлялись с математическими вычислениями по сравнению с учениками, имеющими хорошие способности к предметной визуализации. Это исследование ясно подтверждает существование двух типов визуализаторов. Между группами не наблюдалось различий в показателях оценки вербальных навыков. Результаты этих исследований меня действительно беспокоят. Они поддерживают мои опасения, что школы и квалификационные тесты отсеивают талантливых предметных визуализаторов.

Почему учащиеся, показывающие хорошие результаты на традиционных стандартизированных тестах, часто так плохо справляются с более сложными ситуациями реальной жизни, где требуется математическое мышление? Почему учащиеся с плохой успеваемостью в школе часто демонстрируют исключительные успехи в соответствующих ситуациях на практике? Штеффен М. Иверсен из Университета Южной Дании и Кристин Дж. Ларсон из Университета Индианы решили ответить на эти вопросы в своем исследовании «Простое мышление с использованием сложной математики против сложного мышления с использованием простой математики». В нем приняли участие двести студентов первого курса естественнонаучного и инженерного факультетов Университета Южной Дании. Все студенты завершили изучение высшей математики в средней школе и впервые приступили к курсу математического анализа. Они работали индивидуально, а затем в небольших группах, чтобы решить так называемую задачу о штрафных бросках, в которой испытуемым предлагается выяснить процедуру отбора лучших гандболистов для выполнения пенальти на основе набора данных об игроках. Для поиска правильных решений требуются навыки, включающие агрегирование как качественной, так и количественной информации, использование нескольких формул, создание графиков, распознавание закономерностей в данных и понимание правил игры.

Одной из целей эксперимента было выяснение, не упускает ли из виду стандартизированное тестирование, с его направленностью на определенные виды решения проблем, отдельные группы учащихся. Результаты эксперимента показали, что ученики с низкими баллами по предварительным тестам использовали многоэтапную систему ранжирования гандболистов, в то время как учащиеся с высокими баллами сосредоточились на более узкой области исследования, пытаясь вписать данные в уже существующие математические конструкции. Иными словами, ученики, набравшие низкие баллы на начальном тесте, лучше справились с решением реальной задачи, поскольку их мышление более гибкое, в то время как учащиеся, хорошо сдавшие тест, оказались в тупике из-за своего жесткого подхода. Исследование подтверждает разницу между тем, с какими вычислениями ученики справляются в классе, и тем, чего они достигают в реальном мире.

В статье под названием «Предсказывают ли оценки и тесты достижения взрослых?» Леонард Л. Бэрд, преподаватель образовательной политики и лидерства в Университете штата Огайо, делает обзор литературы, оценивающей взаимосвязь между академическими способностями и высокими достижениями. Он изучает исследования по широкому кругу специалистов, от ученых до менеджеров среднего звена, а также по учащимся старших классов и студентам колледжей, включая одаренных студентов. Понятно, что академические способности помогут вам поступить в хорошие колледжи и облегчат поиск высокооплачиваемой работы. Предполагается, что успешные студенты будут добиваться высоких результатов в жизни. Однако Бэрд заключает: «Следует отметить, что высокие академические способности не являются гарантией высоких достижений».

Проект «Лучшие выпускники Иллинойса» отслеживал жизненный путь восьмидесяти отличников на протяжении четырнадцати лет после окончания средней школы. Карен Арнольд, доцент Бостонского колледжа, решила выяснить, являются ли успехи в старших классах предиктором жизненного успеха. Успехи в средней школе действительно коррелировали с успехами в колледже, но после этого ситуация стала нестабильной. «Успеваемость в лучшем случае является косвенным предиктором выдающихся карьерных достижений», – замечает Арнольд. Четверть отличников работали на высших профессиональных должностях. Три четверти имели «надежные, но не выдающиеся карьерные перспективы». Большинство из них работали в традиционных областях (техника, медицина, наука), но лишь немногие занимались творческой деятельностью. Арнольд пишет: «Они не разрушают стереотипы. Они просто лучшие из обычных людей».

Успех в работе соотносится со многими качествами, не отраженными в тестах, включая стрессоустойчивость, творческий потенциал, умение работать с людьми, хорошие коммуникативные навыки и трудовую этику. Успех также приходит, если человек мобилизует свои ресурсы и создает то, что требуется людям, или то, чего они хотят. Я разговаривала с владельцем прекрасной фабрики, производящей деликатесы. Как оказалось, в современной образовательной системе он получил бы все возможные диагностические ярлыки. Ему бы наверняка приписали вызывающее оппозиционное расстройство²³ и, вероятно, поставили бы диагноз «аутизм». Сейчас ему за семьдесят. Можно смело сказать, что это человек, добившийся всего сам. Начав с мытья пищевого оборудования, вскоре он быстро перешел к его ремонту и обслуживанию. Следующим шагом было создание новых устройств. Будучи гением механики, он построил собственную фабрику, используя сочетание стандартного оборудования и совершенно оригинальных запатентованных устройств. Его фабрика выглядит как кондитерская Вилли Вонка²⁴ из нержавеющей стали. Сегодня у него многомиллионный бизнес. Недавно я летала на эту фабрику на его личном самолете. Я связана соглашением о конфиденциальности, поэтому не могу вам описать, чем занимается этот Вилли Вонка, но достаточно сказать, что он блестящий эксцентричный человек с визуальным мышлением.

Я до сих пор считаю, что время, потраченное на уход за лошадьми в школе-интернате, помогло мне стать очень трудолюбивой. Подобно тому, как я наводила порядок в кабинете труда у мистера Патриарки, я тщательно убирала конюшни, что было не из приятных занятий. Я кормила лошадей и ухаживала за ними. Моей наградой была возможность на них покататься. Для подростка это серьезный ежедневный труд. У меня не было возможности пропустить хотя бы день, если я устала или мне нужно было больше времени для выполнения домашнего задания. Тем самым я закалила свой характер и сформировала чувство ответственности, а также заслужила доверие учителей и директора.

В моей отрасли есть люди, которые ведут успешный бизнес, имея лишь диплом средней школы, и при этом их «реальные» навыки превосходят способности многих людей с несколькими учеными степенями. Люди, нанимающие ветеринаров и разъездной агрономический персонал для решения проблем на ранчо и откормочных площадках, говорили мне, что ученик с твердой четверкой часто показывает лучшие результаты, чем отличник. Я наблюдала то же самое.