Читать книгу: «Реальный мир. Дворы и бульвары», страница 4

Пациенты

В ветеринарной поликлинике часы приема. Врачей, как везде, не хватает, и очередь движется медленно. Собаки, кошки, хомячки, попугайчики… Все здесь. И тихо. Изредка заскулит собака или мяукнет недовольная заточением в сумке кошка. Люди оживлённо, но вполголоса беседуют, обмениваясь рецептами и именами врачей.

Уже час никто не выходит из кабинета. Там идет операция. Пришедшие раньше рассказывают остальным: там собака, сбитая машиной. Перебегала улицу и попала под колесо. Принесли её сюда двое, муж и жена. Муж сейчас в кабинете, а жене стало плохо с сердцем, вон сидит.

– Как же вы её без поводка отпустили? – спрашивает кто-то.

– А она не наша, – тихо, словно извиняясь, отвечает женщина. – Мы никогда собак не держали, ни кошек. Никого. Муж мой не любит животных.

– Как же вы её донесли?

– У мужа шарф широкий, белый. Завернули осторожно. Её к обочине отбросило. А чья она, мы не знаем. Мы только видели, как побежала она. Муж ещё сказал, много бездомных собак стало. И тут машина из-за угла. Ну и… на наших глазах всё.

– Бездомная значит, – звучит сразу несколько голосов.

Владельцы собак сочувственно вздыхают, прижимая и оглаживая своих любимцев.

– И куда же её теперь?

– Себе возьмём, – сразу отвечает женщина. – Муж сказал, если выживет, то у нас жить будет.

В очереди сидит пожилая женщина в необычном здесь тёмно-синем «правительственном» костюме, кружевной воротничок блузки заколот изящной брошкой, седые волосы уложены старомодным валиком, на левой стороне жакета разноцветные орденские колодки. На коленях женщины лежит маленькая рыжая собачка, похожая на миниатюрного оленёнка. Треугольные ушки-локаторы чуть дрожат, глаза прикрыты. Чёрная изящная мордочка покрыта серой пылью седины. Собачке неудобно: она явно хотела бы свернуться клубком, но ей мешает шина на передней лапке.

– А что у вас? – спрашивает соседка.

– Перелом. В старости, – ушки собачки сразу настораживаются, будто произнесли её кличку. – В старости кости хрупкие. Спрыгнула неловко с дивана и поскользнулась.

– А вы без очереди идите. Вы же ветеран, – советует соседка.

Собачка медленно встаёт, держа на весу переднюю лапку, и заглядывает снизу вверх в лицо хозяйки.

– Так это ж я ветеран, а не она, – спокойно отвечает женщина. – Правда, Муся? Ей общая очередь.

Муся осторожно переступает и укладывается обратно.

Риф

Колли Рифа знает весь бульвар. Его так и зовут – красавчик Риф. И Риф это знает. Он любит, бегая за палкой или снежком, вдруг остановиться и застыть в картинной стойке. Стоит с гордо поднятой головой и слушает, как его хвалят.

Риф и в самом деле красив. Узкая, изящных обводов морда, пышное белоснежное жабо на груди, огненно-рыжая спина, мягко надломленные в верхней трети уши, темно-карие ясные весёлые глаза, сильные лапы, пышный стелющийся по ветру хвост… И ко всему этому мягкий ласковый характер, безукоризненные манеры. Немудрено, что Риф так и купается в океане всеобщей любви. Его веселый, звонкий, как у всех колли, лай приветствует знакомых и возвещает игры.

– Красавчик мой! Душка моя! – тискает Рифа Инна.

В объятиях хозяйки Риф блаженно замирает, и только хвост мечется опахалом.

Вечером на боковой аллее «большое собачье общество». Владельцы неспешно прогуливаются, а собаки кружатся по заснеженным газонам. Вылетел из темноты Риф, приветственно взлаял, ткнулся наскоро носом в ласкающие руки и снова унёсся в темноту.

И вдруг оттуда, из темноты, крик, лай, снова крики. Разноголосым хором взорвалась собачья свора, но милицейский свисток заставил владельцев расхватать собак и остаться в тени.

Словом, в ближайшее отделение были доставлены Риф, Инна и импозантный мужчина в роскошной дубленке. Он кричал, что на него натравили собаку, что порвали одежду, искусали, что этого так оставить нельзя. Инна по-девчоночьи ревела в голос и кричала сквозь рёв, что она спокойно шла, а этот стал хватать её, неприлично ругаться, что Риф только залаял и прыгнул ему на грудь, что Риф вообще не кусается.

Инна замолчала после первого же окрика. Мужчина демонстрировал порванную на груди дубленку, а Инна тихо плакала в ожидании дальнейших неприятностей. Риф полизал ей руки и… отправился гулять. Он такого ещё не видел и не нюхал. И поначалу на него не обратили внимания. Все были заняты потерпевшим и коротким разрезом на груди дубленки. Разрез повторялся на пуловере, рубашке, а когда мужчина снял и рубашку, все увидели слева, напротив сердца, красную короткую полоску, пересекающую сентиментальную татуировку – голубка.

– Вот это собака! – сказал кто-то, и все сразу обернулись, отыскивая собаку.

И стало тихо.

Риф стоял возле писавшего протокол дежурного и задумчиво лизал ему щёку и ухо, сбивая набок фуражку. Дежурный, не отрываясь от протокола, отпихивал его локтем, но Риф только переступал с ноги на ногу, продолжая вылизывание.

– Девушка, отзовите собаку, – сказал очень спокойно один из милиционеров.

– Рифуля, – всхлипнула Инна, – ко мне. – Риф оглянулся на неё, но не отошёл, и тогда она добавила. – Дядя не хочет играть, иди сюда.

Риф, не спеша, подошел к ней, сел рядом, положил голову на её колени и прикрыл глаза. Стояла прежняя тишина, и в ней очень громко прозвучал голос молодого парня в штатском, рассматривающего одежду потерпевшего.

– Нет, – возразил он кому-то, – для бритвы порез короткий, похоже, заточка.

– Идите, девушка, – дежурный аккуратно складывал лист протокола вчетверо. – И в случае повторного выгула собаки без поводка будете привлечены к административной ответственности, – закончил он весьма суровым тоном.

Выскакивая с Рифом за дверь, Инна услышала.

– Ну, давайте, гражданин, с вашим порезом разбираться. Собака так не кусает…

Дома Инна долго целовала и всячески ласкала Рифа, а под конец вздохнула: