Читать книгу: «Звезда экрана», страница 3

Почему-то именно к ней и Таганцеву женщина прониклась особенной симпатией. Скорее всего, это произошло из-за Насти, которую они удочерили, забрав из детского дома. Варвара истово, болезненно мечтала о собственных детях. Не имея никакой личной жизни, она все чаще задумывалась о том, чтобы тоже усыновить ребенка, а потому опыт Натки и Кости впитывала жадно, периодически напрашиваясь к ним в гости.

Натку сначала смущало то обстоятельство, что она общается фактически с «врагом». В любой ситуации сама она должна была стоять на стороне Лены, а тут получается, привечала ее «обидчицу». Но Варвара сама, пусть и по глупости, ушла от Миронова много лет назад и вернуть его обратно не пыталась. Понимала, что это невозможно.

К Виталию и Лене Варвара относилась со сдержанным уважением, отведенные ей границы не пересекала, а собеседником неожиданно оказалась интересным. Натка с любопытством слушала ее рассказы о жизни в Америке, которая, как известно, страна контрастов, а также о российской глубинке, в которой родилась сама Варвара и где до сих пор жили ее родственники. Рассказывала она образно, с юмором, так что Натка слушала и ухохатывалась, впрочем, иногда в грустных местах даже пускала слезу.

Как-то быстро случилось так, что для косметических уходовых процедур Натка больше не ездила в салон, а, наоборот, Варвара приезжала к ней домой, чтобы заодно потетешкаться с Настеной. Натке было так удобно, да и Варя ей нравилась все больше, так что, немного подумав, она решила, что никакого предательства по отношению к Лене в этом нет. Правда, свое сближение с первой женой Виталия она на всякий случай особо не афишировала.

Сегодня они расположились на кухне, и, пока Варя колдовала над ее пальчиками, Натка взахлеб рассказывала о своем решении сделать из дочки кинозвезду. Разумеется, «американка» Варя идею восприняла с полным энтузиазмом.

– Ой, как хорошо ты придумала, Наташа! – восклицала она, подпиливая ноготь одноразовой пилкой. – Это же с детства карьера выстроится. К взрослому возрасту останется только плоды собирать. Настенька у тебя такая красавица и умница, что режиссеры будут за ней в очередь стоять. Жду не дождусь, чтобы ее на экране увидеть.

– Боюсь, это будет еще нескоро, – уныло сказала Натка. – Я даже не очень представляю, с какого бока браться за решение этой проблемы. Лена меня высмеяла, а Сашка наотрез отказалась помогать. Да и Костя, – она покосилась на закрытую дверь кухни, за которой Таганцев развлекал дочь, давая возможность жене спокойно сделать маникюр, – не в восторге от этой затеи.

– Почему? Разве он не хочет, чтобы у Насти сложилась счастливая и богатая жизнь?

– Хочет, конечно. Просто считает, что в этом деле очень много подводных камней. Да я и сама это уже поняла. На работе почитала в интернете, оказывается, большинство детей, которые снимаются в кино и рекламе, сначала оканчивают какую-нибудь школу кино и телевидения.

– Да? – удивилась Варвара, которая в прошлом мечтала быть актрисой. – В моем детстве ничего подобного не было. В кино можно было с улицы попасть. Если повезло и режиссер заметил. Ну, и кастинги были. Я сама, знаешь, как начала мечтать о том, чтобы в театральный поступить? В нашем городке снимали кино. Ты, может быть, помнишь этот фильм. Он назывался «Лисенок».

Натка покачала головой. Такое кино она не видела.

– Ну да, он не очень широко разошелся, хотя даже какие-то кинопремии взял. Там мать главной героини убегает по снежному полю от милиционеров, а когда ее ловят, выясняется, что она зарезала другую женщину. В общем, через полчаса после ареста она рожает девочку, а потом ее сажают в тюрьму, а ребенка отдают в детдом. Правда, оттуда его довольно быстро забирает бабушка, которая оформляет опеку.

Натка поежилась, потому что начало ей не нравилось. Нет, она бы не хотела, чтобы ее дочка снималась в таком кино, которое напомнило бы ей про детдом и существование биологической матери, подкидывающей государству всех своих детей.

– Когда мать возвращается из тюрьмы, она привозит с собой какого-то случайного сожителя, а выбежавшей ее встречать дочке дарит привезенную игрушку – лисенка. В общем, она продолжает вести тот же образ жизни, что и до совершенного убийства. Встречается за деньги с разными мужиками, обкрадывает их, частенько уходит из дома, пропадает на несколько дней. А девочка и лисенок все это время ждут ее дома. Девочка включает лампу, чтобы мать видела свет и знала, что ее ждут, и устраивается на подоконнике вместе со своей игрушкой. Даже спит там же. Бабушка ругает ее, но она все равно день за днем ждет и ждет мать. А в конце фильма мать избивает ее, и девочка говорит, чтобы она уходила и больше не возвращалась, а лисенку отрывает голову.

Натка содрогнулась еще больше. Чернуха какая. Нет, это просто отлично, что она этот фильм не видела и до сегодняшнего дня даже не слышала о его существовании.

– В общем, снимали этот фильм в нашем городке. И кастинг проводили среди местных. Для массовки. И девочку – исполнительницу главной роли – искали, чтобы надолго ее из семьи в чужой город не увозить. И я ходила на кастинг. Там надо было пробежать по грязной дороге, которая на окраине городка ведет от кладбища к лесу.

– Зачем?

– По сценарию маленькая девочка часто бегала мимо кладбища. Знаешь, картинка такая: маленькие деревянные домики, раскисшая мокрая дорога без асфальта, вдали лес встает стеной, и, когда к нему бежишь, мимо кресты, кресты…

– Да как в таком месте вообще можно детей снимать?! Это же психологическая травма на всю жизнь, – распереживалась Натка.

– Ну, это же не по-настоящему, а понарошку. Хотя в нашем городке грязью и раскисшими дорогами никого напугать нельзя было. Ни тогда, ни сейчас. В кино меня не взяли, а вот мысль, что из этого места надо уезжать, меня тогда впервые посетила. Накрыла и больше не отпускала. Понимаешь, вот эта грязь, которая повсюду, она и физически, и морально поглощает тебя, словно ты ею пропитываешься. Если вовремя не уехать, то этот маленький скучный город никогда тебя не отпустит и ты так и утонешь в нем. Вот я после школы и уехала. Решила, что в кино сниматься все равно буду. Правда, ничего из моей затеи не вышло. А у Насти обязательно получится. Не зря же вы ее из Энгельса увезли в Москву. Дали шанс на яркую, светлую, богатую жизнь. Теперь просто пришло время сделать следующий шаг.

– И как его сделать?

– Записаться на первый кастинг. Информация о них наверняка есть в интернете.

– Я поискала, – уныло призналась Натка. – Пока поняла только, что кастинги для детей-актеров – это жесткая система со своими правилами. И я ничего про них не знаю. Для того чтобы записаться на кастинг, нужно предоставить какой-то нескончаемый пакет документов, а еще портфолио. И это не парочка фотографий, как можно подумать, а целый альбом, в котором должны быть фото в различных костюмах, фото в масках, с гримасами, изображающими разные эмоции. Ну, там радость, грусть, жалость, отвращение, зависть, презрение, злость, ярость, счастье, беспечность, ревность и все такое. А еще фотографии, где ребенок изображает птиц, или животных, или разных фантастических существ, или даже природные явления.

– Ну и что? – удивилась Варвара. – Актер должен это все уметь. И вообще, актерство – это труд, Наташа. Это не постоянный праздник каждый день, а пахота. И в случае с ребенком пахота не только для него, но и для родителей.

– Когда мы отдали Настю в секцию фигурного катания, я от ежедневного графика тренировок чуть с ума не сошла, – призналась Натка. – На такое я во второй раз точно не подпишусь. Но в целом я готова вкладываться в развитие ребенка, потому что от этого зависит ее будущее. Мне просто важно, чтобы кто-нибудь подсказал, с чего начать. Подтолкнул в правильном направлении.

Варя немного помолчала, размышляя.

– Ты Юлика Клипмана знаешь?

– Нет, а кто это?

– Ты что? Это восходящая звезда. Русский Спилберг. Я про него услышала, когда еще в Америке жила. Его даже в Голливуде знают. Работу предлагали. Личный крупный проект, но он выбрал свой путь – развивать детское кино в России.

– И что с того? Если мы не знаем, как на него выйти. Не письмо же ему писать. «На деревню Юлику».

– Он мой клиент.

– Что?!

– Клипман ходит в клинику Виталия и регулярно делает маникюр и педикюр. Ты разве не слышала, что мужчины тоже следят за собой, особенно те, кто крутится в модной тусовке. Там по-прежнему оценивают по одежке, так что ухоженный внешний вид – это база. В общем, суть не в этом, а в том, что он, возможно, на следующей неделе придет ко мне и я могу спросить у него про Настеньку.

– Ой, Варя, это было бы чудесно. – Натка молитвенно сложила руки на груди.

– Осторожно! Я же еще закрепитель не высушила! – возопила Варвара. – Ну вот, два ногтя надо переделывать.

– Прости, – повинилась Натка. – Я просто так обрадовалась, что голову потеряла. Вот, я так и знала, что мир не без добрых людей. Если закрывается одна дверь, то обязательно открывается другая. Не хочет Санька мне помогать, и не надо. Спасибо тебе, Варя.

– Да пока не за что.

Пока поправляли разрушенную всплеском эмоций работу, Натка напряженно думала. В ее голове мелькали картинки, как стеклышки в калейдоскопе. В цветных мечтах она видела Настю, стоящую под софитами на съемочной площадке и по команде «начали» виртуозно исполняющую сложную сцену. Потом кадр менялся, и ее девочка выходила на сцену под громкие овации, чтобы получить статуэтку, сильно смахивающую на «Оскара», после того, как открывший белый конверт ведущий торжественно объявлял ее имя. Настя Таганцева.

Так. Стоп. Осколки цветных стеклышек в ее голове с шумом ссыпались вниз. Сочетание слов «Настя Таганцева» звучало совершенно негармонично и не годилось для объявления со сцены или для заголовков газет. Как-то слишком буднично получалось. Слишком простенько. Да. Точно. Насте нужен псевдоним, причем срочно, пока она не попала в базы актеров разных киностудий.

С первого же кастинга ее должны знать не как Настю Таганцеву, а как девочку со звучным и легко запоминающимся именем, под которым она и войдет в историю мирового кинематографа.

Натка судорожно дернулась, чтобы немедленно влезть в интернет и освежить свои знания о псевдонимах звезд.

– Подруга, ты чего? Мы так никогда не закончим! – всполошилась Варвара.

– Я осторожненько. Одной рукой. Левой. Ты же ее уже доделала.

Натка ткнула наманикюренным пальцем в экран, выводя данные по… кого бы вбить… Вот. Пусть будет Мэрилин Монро. Она, как известно, на самом деле была Норма Джин Бейкер. Точнее, при рождении голливудскую звезду и вовсе звали Норма Джин Мортенсон, первую смену своего имени она претерпела при крещении. Когда еще ничто не намекало на то, что она станет одной из самых узнаваемых и значимых фигур американского кинематографа. К моменту смерти актрисы фильмы с ее участием собрали двести миллионов долларов, что в переводе на сегодняшние цены составило бы два миллиарда. Впрочем, про смерть не будем. И вообще жизнь Мэрилин – плохой пример для подражания. Такой судьбы Настене не хотела Наталья Кузнецова.

Впрочем, некоторое сходство с Настей у кинозвезды было. За годы детства она сменила более двадцати приемных семей и приютов. Что ж, у Насти Таганцевой за плечами был один детский дом, одна больница и одна приемная семья. Семья Таганцевых. И другой не будет. Натка спешно закрыла страницу с биографией Монро, чтобы не накликать беду.

Надо взять другой пример. Например, Эдит Пиаф. Та, правда, была не актрисой, а певицей, но это тоже творческая профессия. Услужливый интернет тут же подсказал, что на самом деле знаменитого французского «воробушка» звали Эдит Джованна Гасьон. И ее жизненный путь тоже не был устлан розами. Родители отдали ребенка на воспитание бабушке, а та поселила ее в публичном доме, который содержала. Нет, тоже плохой пример. Да и все ее незадавшиеся романы… И гибель возлюбленного, от которой Пиаф так и не оправилась. Нет, надо поискать кого-то еще.

Габриэль Бонер Шанель, которую все звали просто Коко. Нет, звучит как кошачья кличка. Для Насти нужно придумать что-то более звучное. Так-так-так. Костя как-то рассказывал, что его далекие предки происходили из известного дворянского рода. Какой-то там его прапращур Николай Степанович был известным русским юристом и криминалистом, и именно этим обстоятельством Костя объяснял свой выбор пойти работать в полицию.

Этот самый Николай Степанович женился дважды, и супруги его были сестрами, носящими фамилию Кадьян. Так может быть, такой псевдоним и взять? Настя Кадьян. Нет, не звучит. Похоже на кадку, в которой растет фикус. Как тогда? Костя говорил, что у Таганцевых был свой родовой герб – в лазоревом щите серебряная открытая книга, над которой золотая звезда на шесть лучей.

Звезда. Стелла. Да. Может быть красиво. Стелла Бук. Или нет. Лучше Стэйси Лазур. Хотя иностранные имена сейчас не в моде. Надо что-то более русское, подходящее белокурому ангелочку с голубыми глазами. Настя Таганка. Тьфу ты, похоже на Настю Цыганку. Какие еще могут быть ассоциации? В памяти услужливо всплыла героиня эротического романа «Пятьдесят оттенков серого», которую звали Анастейша Стил. Тьфу, чего только в голову не придет. Надо думать отдельно над именем и отдельно над фамилией.

Анастасия. Настя. Стася. Так. Последнее уже нравится. А что, если дочка станет Стасей Асти? Этот вопрос Натка задала вслух.

– Она же не шампанское, – отреагировала Варвара. – И не мартини.

– Тоже верно. Ладно, будем думать еще.

Варвара нанесла последний слой закрепителя, выключила лампу и откинулась на спинку стула, потирая уставшую спину.

– Все. На сегодня наведение красоты закончено. Чаю нальешь?

– Да. Я и пирожные купила, – откликнулась Натка. – И Настю позовем, она их тоже очень любит.

– А Константин с нами будет чай пить?

Натка знала, что Варя спрашивает из-за пиетета перед Таганцевым, которого очень зауважала с тех пор, как он наставил ее на путь истинный, не дал замарать душу, идя на поводу у негодяев, решивших разорить Миронова. Ревновать мужа к Варваре она не собиралась. Варя даже звала его не Костей, а Константином.

Натке нравилась полная форма имени ее мужа. Оно было звонкое, как капель, бьющая с крыши о подоконник. КоН-стаН-тиН. И в этот момент ее осенило. Ну, конечно. Сценический псевдоним Насти будет содержать отзвук красивого имени ее отца. Ася Константи. Вот как будут ее звать. Именно под этим именем Натка и начнет собирать ей портфолио.

А что? Ася – звучит нежно и романтично. Сразу вспоминается Тургенев и вся русская классика девятнадцатого века. А фамилия Константи отсылает к имени Таганцева, но в то же время если читать задом наперед, то там есть сочетание букв НАТ, что уже дает отсылку к ее собственному имени. Содержательно. Звонко. Красиво. Да. Так и сделаем.

Варвара этот предложенный вариант тоже одобрила. Еще бы нет. Идеальный же псевдоним, с какой стороны ни смотри.

– Варь, ты только Косте пока ничего не говори, – попросила Натка заговорщическим тоном. – Мне его еще нужно подготовить к мысли, что его дочь станет звездой экрана. Мужчины, сама знаешь, такие впечатлительные.

– Не скажу, – пообещала Варвара.

После чего они торжественно позвали Костю, Настю и Сеньку пить чай с пирожными. Трудный путь Насти в искусстве и первые шаги на нем больше сегодня не обсуждались.

* * *

Я давно уже заметила, что во Вселенной все взаимосвязано. Стоит произойти какому-то событию, как оно притягивает подобные случаи, которые начинают повторяться с пугающей частотой. Это совершенно ненаучно, но факт, подтвержденный моей жизнью.

Стоило мне увидеть передачу, посвященную ситуации с детским кино в стране, как тут же позвонила моя сестра Натка, втемяшившая в свою беспутную голову, что ее Настя должна сниматься. И сразу после выходных, в понедельник после планерки у нашего шефа, председателя Таганского районного суда Анатолия Эммануиловича Плевакина, я получила расписанное на меня дело по иску крупного бизнесмена Игоря Кана к неизвестному мне кинопродюсеру Юлию Клипману. Кан пытался обязать Клипмана снять фильм взамен на инвестиции в размере пятидесяти миллионов рублей.

Суть искового заявления сводилась к тому, что Игорь Кан, выступая как физическое лицо, принял решение проинвестировать съемки шестнадцатисерийного сериала «Школьный вальс». Сценарий представлял собой что-то типа саги о четырех поколениях одной семьи, время взросления которых пришлось на разные исторические эпохи. События разворачиваются вокруг школьных выпускных, которые происходят в 1941 году, накануне Великой Отечественной войны, у прабабушек и прадедушек главных героев, затем в 1965 году у их бабушек и дедушек, в 1992 году у родителей и в наши дни у собственно героев – современных подростков.

Идея показалась мне интересной, я бы с удовольствием посмотрела такой сериал. Хорошо снятый, разумеется. Однако в том-то и дело, что продюсер, получив деньги, начинать работу не спешил. Стороны подписали договор, по которому инвестор передавал продюсеру пятьдесят миллионов рублей, а тот обещал обеспечить показ сериала на телевидении. Вся полученная при этом прибыль от проката и привлечения рекламы сначала шла на возврат вложенных Каном пятидесяти миллионов, после чего инвестор получал двадцать процентов от всей остальной прибыли.

Сериал должны были закончить в прошлом году, однако на экраны он так и не вышел. В договоре был пункт о том, что в случае нарушения сроков продюсер должен возвратить инвестору деньги, а также выплатить десять процентов штрафа. На письменное требование вернуть деньги продюсер не отреагировал. Теперь Кан намеревался действовать через суд.

О Кане я краем уха слышала. Это был один из совладельцев крупного банка, известный меценат и благотворитель, имя которого периодически, но нечасто всплывало в прессе, потому что ни в каких скандалах он не был замечен. В том, что он решил профинансировать сериал для детей и юношества, позиционирующийся также для семейного просмотра, не было ничего удивительного. Как я знала из просмотренной телепередачи, киноиндустрия, ориентирующаяся на молодежную аудиторию, сейчас была на подъеме и могла принести неплохие дивиденды.

Имя Юлия Клипмана было для меня новым. Но и в этом нет ничего удивительного. Я слишком далека от того мира, где вращались кинопродюсеры и дельцы от кино.

На первый взгляд ничего сложного в иске не было. Договор, прилагаемый к исковому заявлению, мог трактоваться однозначно. Продюсер либо исполнял свои обязательства, либо возвращал деньги. Но это только на первый взгляд. Разумеется, со всеми материалами требовалось внимательно поработать, чтобы тщательно в них разобраться.

Для начала я поручила своей помощнице Анечке собрать правоприменительную практику по искам, связанным с кинопроизводством. Услышав о таком задании, Анечка даже в ладоши захлопала:

– О-о-о-о, я увижу Клипмана и смогу с ним познакомиться…

– А ты знаешь, кто это такой? – удивилась я.

– Конечно, – с энтузиазмом сообщила моя помощница. – Его все знают. Это очень известный человек. Очень. О нем все время пишут и говорят как о новом Спилберге.

– Прямо уж как о Спилберге, – усомнилась я.

Время холодной войны в отношениях с моей помощницей осталось в прошлом. Несмотря на то что Анечка даже близко не походит на моего предыдущего помощника Диму, ставшего судьей благодаря своей вдумчивости и внимательности, она по сути своей оказалась неплохой девочкой, хотя и немного инфантильной, как вся нынешняя молодежь.

Точнее, не вся. Ни о своей старшей дочери Сашке, ни о ее молодом человеке, точнее, об обоих – и о Фоме, и об Антоне – я не могу сказать, что они инфантильные. Наоборот, они максимально ответственно относятся к жизни, учатся и работают одновременно, строят планы на будущее и не отвлекаются на всякие глупости.

Анечка, конечно, более легкомысленная, хотя и заявляла о своем стремлении тоже стать судьей. Несмотря на красный диплом, знания у нее были очень поверхностными, и даже сейчас, когда я наглядно объяснила ей всю ее невежественность и необходимость серьезного подхода к работе, она нет-нет да и срывалась, пытаясь сделать что-нибудь тяп-ляп, лишь бы от нее отстали.

Да и общая эрудиция у нее довольно скромная. Поэтому я и сомневалась, что она может по достоинству оценить вклад продюсера Клипмана в искусство в сравнении его со Спилбергом. Не говоря уже о том, что Спилберг в первую очередь был все-таки режиссером, а уже потом продюсером.

– Ну да, – ничтоже сумняшеся ответила Анечка. – В том смысле, что Юлику прочат славу одной из ключевых фигур в отечественном кинематографе. Он заявляет о себе как о пионере современного детского и молодежного кино, причем самом коммерчески успешном. Все критики уверены, что у него впереди куча кинопремий и даже «Оскар» не исключен. Спилберг же тоже снимал детское кино.

– Чего только Спилберг не снимал, – пробормотала я. – И что же именно уже снял Клипман? Я бы посмотрела. Для подготовки к процессу это полезно.

– У него в производстве несколько картин и сериалов! – все так же восторженно воскликнула Анечка. – Например, фильм «Бегония» про юного шахматиста, который выигрывает все турниры, но при этом страшно одинок и мечтает о настоящей любви. А еще сериал «Пусть будет попугай». Там, по слухам, будет сниматься сам Юра Борисов.

– А кто это?

С этим вопросом я, видимо, попала впросак, потому что Анечка выглядела шокированной.

– Елена Сергеевна, вы не можете не знать про Борисова. Это же крутяк. Он же только что чуть «Оскара» не получил. И во всех громких премьерах снимается.

Мои скромные представления об отечественном кино остановились на том моменте, когда во всех крупных премьерах снимали актера Петрова. Но жизнь, как известно, не стоит на месте.

– Еще Клипман сейчас снимает фильм «В бой идут одни новички». Его премьера состоится в Кремле к восьмидесятилетию Победы. Вы что, не слышали?

Пришлось признаваться, что нет, не слышала.

– Клипман ведет переговоры о том, чтобы привлечь к этому проекту Меньшикова, Машкова и Певцова. Это так круто.

– На новичков они слабо тянут, – заметила я.

– Да. Клипман соберет их вместе в своем новом мегапроекте.

– Но до Дня Победы осталось всего ничего. Когда же он успеет выпустить проект, если пока только ведет переговоры с артистами?

– Ой, Елена Сергеевна, на то он и выдающийся продюсер, чтобы все быстро организовать. Он просто самородок, гений. В двадцать пять лет добился всего сам и стал звездой первой величины в кино и на телевидении. Это не каждому дано.

– Не каждому, – согласилась я.

Ситуация, со слов Анечки, выглядела довольно мутной. Ни одного реализованного проекта за спиной у этого самого Клипмана, с которым мне вскоре предстояло встретиться на судебном процессе, где ему отводилась роль ответчика, не было и в помине. Только громкие обещания масштабных проектов, выглядящие как потемкинские деревни.

– Откуда он взялся-то? – спросила я.

На лице Анечки снова отразился восторг.

– Так никто не знает, – охотно объяснила она. – Вся его личная жизнь покрыта завесой тайны. Юлий охотно ходит по всяким шоу, но никогда-никогда не говорит о себе. Эта тема табу. Известно лишь про его проекты и всякие премии, которыми он награжден.

– За что награжден, если ни одного вышедшего на экраны фильма у него нет? – не поняла я.

– Как за что? За вклад в киноискусство. За развитие детского кино. За работу с подрастающим поколением. Вот буквально на прошлой неделе была церемония награждения победителей премии, учрежденной детским благотворительным фондом «Блистай». Там как раз реализуются проекты комплексной поддержки талантливых детей в области культуры и спорта. И Юлику вручили премию в размере двух миллионов рублей. А еще до того была премия фонда «Встань и иди». А еще раньше фонда «Созвездие начинающих талантов». Он очень востребован.

На мой скромный взгляд, снять на два миллиона ничего нельзя, а вот безбедно прожить пару месяцев вполне можно. Премии же выдавались лично Клипману, а не в качестве гранта на развитие нового проекта. Да-а-а, а результатом всей этой бешеной деятельности уже стало исковое заявление в суд от Игоря Кана, который, видимо, тоже вначале повелся на красивые слова и громкие предложения. Возможно, так. А возможно, и не так. Мне нельзя было поддаваться эмоциям. Я обязана сохранять холодный разум. Когда эмоции бушуют, мозг не работает. Об этом я недавно услышала по радио в какой-то научной программе. Поэтому остываю и погружаюсь в мир сухой информации.

– Собери мне про него все, что сможешь, – снова попросила я. – Но реальную фактуру, а не общие слова о том, какой это великий человек. Поняла?

– Сделаю, – согласилась Анечка. И когда я ее отучу выполнять свою работу, словно делая одолжение? – Мне и самой интересно. Когда я подружкам расскажу, что у нас в суде будет сам Клипман, они с ума сойдут от зависти.

– Меньше болтай о работе, – сочла своим долгом в сотый, наверное, раз предупредить я. – Ты же знаешь, это не приветствуется.

– Я в курсе, – прощебетала Анечка.

Хлопнула дверь, и на пороге моего кабинета появился тот самый помощник Дима, с талантами которого Анечке все время приходится тягаться. Точнее, сейчас он уже не мой помощник Дима, а судья Дмитрий Горелов, мой коллега и, несмотря на значительную разницу в возрасте, друг.

Я знаю, что Анечка немного в него влюблена, и все время пытаюсь ей объяснить, что она зря тратит время. Дима – порядочный муж и отец, влюбленный в свою Женьку, умницу и красавицу, а их дочка на пару месяцев старше моего Мишки, и мы иногда с удовольствием проводим вместе выходные.

Дима, конечно, красавец, кто ж спорит. И новая должность сказалась на нем очень положительно. Появилась в Горелове какая-то особая стать. Уверенность в своих силах, что ли. Дима так долго отказывался подавать документы в квалификационную комиссию, что я думала, он так навсегда и застрянет в помощниках судьи, но все-таки разум взял верх. А возможно, и амбиции молодого талантливого и быстро растущего юриста.

– Привет, – поздоровалась я. – Что-то тебя на утреннем совещании не было.

– Мама приболела, заезжал с утра к родителям, завозил лекарства. Плевакин меня отпустил.

– Надеюсь, ничего серьезного?

– Нет. Грипп. Он сейчас активно гуляет. А отец опять в командировке, так что надо было помочь. А как у вас?

– Слава богу, все здоровы. Получила новое дело. Сижу изучаю особенности взаимоотношений среди киношников.

– Как? И вы тоже?

– А кто еще? – не поняла я.

– Так я. У меня в производстве иск актрисы Татьяны Андреевой к продюсерам фильма «Тариф „Весенний“».

Татьяну Андрееву я знала. Ее вообще знали все поколения советских людей, потому что снималась она давно и много. Правда, в последние годы известий о новых ролях Андреевой особо не имелось, а вот о скандалах – сколько хочешь. Стареющая актриса постоянно ходила по телевизионным шоу, где выступала с достаточно громкими заявлениями. Явно с целью привлечь к себе внимание зрителей, а вслед за ними и режиссеров. Жаль, когда-то хорошая была актриса. А превратилась неизвестно во что.

А вот про фильм «Тариф „Весенний“» я ничего не слышала, о чем и сообщила Диме.

– Ну, как же, Елена Сергеевна, – вмешалась в наш разговор Анечка. – Вы просто не помните. Он пару лет назад вышел. Там герой накануне Восьмого марта теряет свой телефон и приходит в магазин сотовой связи, чтобы купить новый. Сотрудница салона, которую и играет Андреева, предлагает ему подключиться к тарифу «Весенний», и именно это обстоятельство помогает ему познакомиться с девушкой и обрести настоящую любовь. Такой фильм романтичный. А главный герой на вас похож, Дмитрий.

Я покачала головой. Опять она о своем. Но Дима, надо отдать ему должное, даже ухом не повел и глазом не моргнул.

– И что? При чем тут иск? – спросила я. – Чем Андреева недовольна?

– Истица настаивает на том, что в фильме содержится скрытая реклама оператора сотовой связи, что противоречит закону, – пояснил Дима. – Выход фильма сопровождался рекламной кампанией, потому что сотовый оператор приурочил к премьере запуск аналогичного тарифа «Весенний». Рекламная кампания состояла из видеороликов, в которые были включены кадры из картины. Получается, что оператор сотовой связи получил рекламу, в которой снялась звезда Андреева, не заплатив ей ни копейки. Все его затраты на производство рекламы составили спонсорский взнос продюсерам фильма. Около одиннадцати миллионов рублей. Не так и много, потому что сборы самого фильма составили около четырех миллионов долларов, что превысило расходы на его производство на пятьсот тысяч долларов.

– То есть это коммерчески окупившийся проект. Тогда могли бы и заплатить актрисе.

– Так ей и заплатили. Она отдельно для рекламы не снималась. Там использовали сцены из готового фильма. Таков договор, заключенный между сотовым оператором и продюсерами картины, которые дали разрешение на использование видеоматериалов в коммерческих целях. Теперь актриса и ее адвокаты требуют признать сделку ничтожной, потому что своего согласия на съемку в рекламе Андреева не давала. И подала иск о нарушении своих авторских прав.

– Любопытно, – согласилась я. – Вот за что люблю нашу работу, так это за то, что постоянно приходится узнавать что-то новое из самых разных сфер жизни. И как дело движется?

– Ну, пока было первое заседание, на котором представители ответчика предъявили акт, которым актриса передала кинокомпании, снимавшей фильм, все права на любые видеоматериалы с ее участием. А адвокат Андреевой тут же заявил, что ее подпись на этом акте фальшивая. Отложил слушания, пока не будет экспертного мнения по поводу этой подписи.

– Правильно, – согласилась я.

– А что будет, если сделку признают ничтожной? – спросила Анечка, хлопая глазами. – Мне так интересно. Я же всему учусь. А вы, Дмитрий, так понятно все объясняете. Просто первоклассный учитель.

Я подняла брови, надеясь, что это выглядит достаточно выразительно.

– Нет-нет, Елена Сергеевна тоже прекрасно все объясняет, но знания лишними же не бывают.

– Если признать сделку ничтожной, то из фильма придется вырезать все сцены с упоминаниями сотового оператора, а фильм перемонтировать.

– Но это глупо! – воскликнула Анечка. – Уже пара лет, как он вышел. И давно с проката снят. Его только в интернете посмотреть можно, да еще по телевизору перед Восьмым марта показывают. На прошлой неделе, кстати, был.

– Да и сложно, – любезно пояснил Дима. – Создатели кинофильмов, сериалов и телешоу в России активно используют product placement. Это веяние пришло с Запада, но дало дополнительную возможность заработать на кинопроизводстве. Все фильмы последних лет этим грешат. Вы вспомните хотя бы продолжение «Иронии судьбы». Или «Особенности национальной охоты». Сам по себе product placement не противоречит законодательству. Просто любые бренды должны быть органично вписаны в сюжет.