Читать книгу: «От любви до ненависти – одно сообщение. Часть 1», страница 12

–Что-то не так?

–Нет-нет. Просто, ты такая красивая. И футболка тебе так идёт, – как-то растерянно отвечает он.

На улице пахнет ночным дождём. Я говорю с Ольгой Ивановной по телефону, потому не смотрю под ноги, они шлёпают по лужам. Марсель идёт рядом, держа меня за руку. Бабушка, как всегда, торопит домой, мол, ей скучно одной. Папа на работе, дедушка тоже скоро уйдёт. А мне предстоит целый час заниматься со второкурсниками вокалом, готовя их к празднику.

Актовый зал собрал небольшую группу второкурсников. Но как доложил Марсель: здесь не все. Отсутствие Глеба заметно точно, ибо он уже подошёл бы поздороваться. Поворачиваюсь к молодому человеку поинтересоваться, где же Зырянов? Марс пожимает плечами, но тут же записывает голосовое:

– Глеб, здорово. Ждём одного тебя. Таня особенно. Через сколько будешь?

В помещении повисла тишина. На нас стоящих возле аппаратуры, будто косились все, а потом кто-то рассмеялся. Сначала нашла смеявшегося взглядом, а следом кинула злостный на светловолосого.

– Это кто?

– Кто? – Не понял он.

– Во-о-т тот, в белой толстовке и бутылкой в руках, – малость киваю в сторону студентов.

Марсель, прокашлявшись отвечает:

– Это Костя. Похоже, он посчитал тебя слишком высокого о себе мнения. Раз думаешь, что Глеб побежит на какие-то «ненужные» – показывает пальцами кавычки, – доп. занятия после пар. Я, говоря честно, вообще-то удивлён появлением Глеба на учёбе. Зырянов редко посещает техникум по субботам. Впрочем, он обещал прийти, ибо сам хотел на занятие. Не обращай внимание на Костяна. Он всегда со всеми такой.

– Понятно. Костя значит. Ладно.

Демонстративно прочищаю горло, обращая на свою персону внимание. Я прошу сформировать полукруг, ибо нужно видеть их лица и голоса.

К мини распевке явился Глеб на пару с Чайкой. Будто последний притащил первого за шкварник, отловив за углом учебного заведения с сигаретой в зубах. Спустилась к ним для обнимания. Зеленоглазый бегло приобнимает за плечи, отправляясь на сцену. Андрей Эсенович даёт наставление: управиться за час, желательно в одиночку, то бишь без него. Без звонков и просьб прийти, потому что у него самого репетиция по «Скайпу». Названивать каждые пять минут и не намечалось, ещё вчера попросила Марселя помочь с дисциплиной, если они совсем не станут слушать. Недолго думая, распевка перетекла в репетицию песни. Всё тот же полукруг не пел, а мычал «Выпускной» у «Басты». Мне категорически не нравился настрой ребят. Кажется, они делали лишь бы поскорее отстали. Набравшись смелости, поднимаюсь к ним.

– Нет, так не пойдёт, – заявляю я.

Впрочем, меня для них не существовало. Они в какой-то своей атмосфере.

– Послушайте, – чуть повысила голос.

– Парни! – Воскликнул Зырянов баритоном. Воцарил покой, в мою сторону поглядели все.

– Перестаньте жевать кашу. Открывайте рты! Из зала ни одного слова не разобрать. Вы со стороны как стадо баранов. Встаньте нормально. И ещё нужно третьего человека на микрофон выбрать, – прикладываю ладонь ко лбу, вздыхая. – Есть желающие?

– А кто первый и второй? – Послышалось слева.

– Зырянов и Денисов, – не поворачивая головы, даю ответ какому-то высокому голосу.

Пораскинув мыслями, выдаю следующий расклад:

– Марсель, Глеб, и-и, давай, вот ты, – указываю пальцем на брюнета в синем пиджаке.

Некоторых смутил выбор, его же засмущал. Легендарное трио машиностроительного техникума взяли микро, сомневаясь в правильности своего бытия.

– Так, – прикусила губу, останавливаясь возле Марса, – у тебя первый куплет, – делаю приставной шаг вправо к Глебу. – У тебя второй, – один шаг от зеленоглазого. – На тебе бридж. – Отхожу от троицы. – Припевы все вместе! М, так, – складываю руки на груди, пересчитывая по головам. – Встаньте в два ряда. Второй – одиннадцать человек, первый – девять. Желательно высокие назад. С микрофонами в середину первого.

Наверное, мой внутренний командир формировался с Андрея Чайки. Только не умею так громко и влиятельно вскрикивать, когда надо. И манипулировать над большим количеством людей тоже особо не умею, как оказалось. Как только они выстроились, расставила их в шахматном порядке, потому что стоящих сзади тоже хочется видеть.

– У нас есть время прогнать дважды. Первый раз лажать можно. Второй – нежелательно. На третий придёт Андрей. Там один косяк – один подзатыльник, и не мне. Если лажать будут солисты – голову оторву собственноручно.

Прежде чем включился минус, пролетел еле слышный смешок, а потом резкий молчок.

Я слушала пение двадцати голосов, резала слух, однако с прошлых разов стало менее острее.

***

Время 19:19. Хочется засунуть наушники поглубже в ушную раковину, в плей-листе играет трек «Джизуса» – «Бэйби в Аду». Мы пели её вместе с Королёвым посреди ночи. Петь с кем-то его любимую песню было в новинку, но я даже наплевала, что почти не знаю текст. Она стала триггером именно потому, что впервые услышала её с Женей.

В последнее время я перестала любить свой белый лонгслив, и почти не вылезаю из жениной шмотки. Она не разу не стиралась. Боюсь, что запах бывшего выветриться и будет больно дышать. Моё разбитое сердце выглядело так нелепо, что, вроде, больше не жалко. Ну, примерно, как плесень в кружке кофе, сделанного трое суток назад. Как скомканные листы с четверостишиями. Как наполовину сожжённые фотографии. Как перепачканная кровью подушка. И сколько бы Марсель не клеил пластыри, оно не заживает.

13 Мая

День, когда дожди уступили правление слегка ветряной, но солнечной погоде. Сегодня мы не учимся. Классная написала, что в школе прорвало трубу, а потому занятия, возможно, отменятся и у второй смены. Я провалялась в кровати до половины десятого. Марсель сидел на паре у какого-то через чур придирчивого препода, потому не особо горел желанием делать лишние телодвижения, чтобы седой старикашка не подумал, что Денисов не уважает его предмет. Но нашёлся другой собеседник – Глеб. Видите-ли сегодняшние пары не заинтересовали ни капли. Или просто проспал, я не поняла. В общем, он свободен весь день, посему пригласил прогуляться, как освобожусь.

Через два часа из двора своей бабушки поднимаюсь к промышленно-экономическому колледжу. К слову, идти до него меньше двух минут. Высокий парень-брюнет докуривает сигарету. Я хочу ухмыльнуться, когда встречаюсь с ним взглядом. Впрочем, идея быстро испаряется. Глеб сдержано приобнимает за плечо и отстраняется, тогда как действительно желаю обнимать зеленоглазого ещё пару секунд.

– Ну что, куда пойдём? – Вопрошаю, опередив компаньона.

Темноволосый кивает в сторону. За бессмысленными диалогами подмечаю новый цвет волос. Чёрт, как же ему идёт чёрный. Это едва ли напомнило о мальчике, который теперь стал чужим. Каждый раз, как открываю рот, Зырянов наклоняется поближе, объясняя тем, что не слышит меня. Ещё, вроде как, упрекает: раз я вокалист, то должна громко говорить. Тогда чуть повышаю голос:

– Так пойдёт?

– Другое дело, – усмехается.

Мы свернули в ближайший двор с хотя бы одной скамейкой.

– А мне понравилось, как ты поёшь. Я бы тоже походил на вокал. Но не к Чайке, – замялся он.

– Так может я попробую поучить тебя?

– Было бы классно.

Разделяя облупившуюся синюю скамейку, обсуждаем с Глебом работу, учёбу, его желание стримить на одной не безызвестной площадке. Что-то пытаюсь отвечать, и, вроде как, нам обоим комфортно проводить время вместе. Я больше не жалуюсь на боль по всему телу, вместо этого поддерживаю задумку со стримерством. Кажется, у него отлично получится заполнить чей-то пустой вечер своей трансляцией. Сижу совсем близко, борясь с желанием положить голову на плечо. Скорее в экспериментальном свете. Часто возникает вопрос: как отреагируют человек, если опуститься ему на плечо? Егор, например, не совсем любит такое. Или только когда я так делаю. Ксюше всё равно, но положи Уоллес свою головушку, Ксю тут же сделает недовольную гримасу. Марсель обожает прислоняться в ответ. Какова же реакция Зырянова? Может не стоит, однако, я уже медленно склоняюсь влево. Он чертит ногой полукруг, после встаёт, мол, устал сидеть, да и скамейка неудобная.

– Пройдёмся немного?

– Конечно, – вскакиваю, отряхая джинсы.

– Не против сходить до пекарни? Я сегодня не ел ничего. И в аптеку нужно зайти. Нос совсем не дышит, – признаётся зеленоглазый.

Соглашаюсь, идя с ним в одну ногу. Кирпичные пятиэтажки хранят в себе ссоры и детский плач. Улицы – крики попоек тёплых вечеров, и вскрики «Гол!» с импровизированного футбольного поля. Здесь на площадках круглосуточно стоит запах сигарет и перегара. Несмолкаемый лепет бабулек на лавке. Лай собак. Сейчас же слишком тихо. Из признаков жизни – чей-то висящий на турнике ковёр.

В пекарне обалденно пахнет выпечкой, однако ничего не желается. Улыбнувшись, отказываюсь от предложения угоститься курником.

– Восемьдесят четыре рубля. Что-то ещё? Сладкую выпечку берите. Колечки с творогом. Как раз два осталось, – продавщица посмотрела на меня, следом вернула взор на Глеба.

– Нет, спасибо, – он мимолётно оглядывает мою морду лица. – По карте.

Я чувствую, как щёки наливаются краской и горят. Горят как никогда раньше. Верно эта дама в поварском колпаке и фартуке подумала, что мы встречаемся, посему намекнула на обручение. А какая ухмылка появилась на её морщинистой мордашке после нашего с Зыряновым неловкого зрительного контакта, заставившего раскраснеться.

В аптеке он по-быстрому закупается назальным спреем и гематогеном. Выходя, он убирает карту обратно в картхолдер. Краем глаза замечаю серебристый пакетик меж пальцев.

– Всё своё ношу с собой, – демонстрирует контрацептив прежде, чем засунуть «всё своё» обратно в карман.

Я немедленно хочу провалиться сквозь землю, а темноволосому смешно.

После ситуации в пекарне и возле аптеки, перестаю смотреть Глебу в два его леса после дождя, даже в ответ. Мне невероятно неловко, а он то и дело почти не отрывался от карих пуговиц. Сидя за столом в каком-то незнакомом дворе, зеленоглазка вытягивает сигарету из пачки и роняет её в песок. Он матерится, не скрывая эмоций. А я смеюсь. Смеюсь с того, что песок попал в горло, хотя Зырянов был уверен, что нормально покурит. Несмотря на неприятные ощущения, убийцу не потушили, продолжая курить и ронять пепел под ноги.

Впрочем, как бы хорошо и забавно не было гулять вдвоём, спустя три часа приходиться расставаться. И я иду домой, в голове напевая демку, написанную зеленоглазым. Оказывается, у меня не всё так плохо. Есть любящий парень. Самые лучшие друзья. Одиночество, скрытое внутри.

17-18 Мая, сон*

Смотрю в пол, на подол белоснежного платья. В руках сжимаю свадебный букет орхидей. Не уверена, что знаю, за кого выхожу замуж. Регистраторша произносит торжественно-радостную речь, я не осмеливаюсь посмотреть, кто мой будущий муж.

– Прошу ответить вас, невеста, – обращается она ко мне.

– Да, – неуверенно подаю голос.

– Прошу ответить вас, жених.

– Да, – с полной уверенностью отвечает напротив знакомый голос.

Посмотреть на человека с таким прекрасным тембром страшно, но поднимаю взгляд.

– «Что?» – произносится в голове. – «Почему он?».

Хочется дать отсюда дёру. Однако, в груди жжёт при малейшей думке о побеге от него. На этот раз действительно последний шанс быть вместе.

– Подойдите к столу регистрации и своими подписями скрепите ваш союз.

Женя берёт ручку и передаёт мне. Трясущейся рукой принимаю письменную принадлежность, чиркаю в отмеченном маленькой точкой месте. Королёв оставляет свою подпись.

– Прошу вас в знак любви и преданности друг другу обменяться обручальными кольцами.

Не прошло и мгновения, как на безымянном пальце оказывается золотое колечко. И пути назад точно не существует, как и самой идеи бежать. Теперь только вперёд, в счастливую семейную жизнь. Теперь только бессонные ночи в большой квартире. Горячие обнимания и холодные ветра за окном, которые развеют слёзы «Чапмана».

– В полном соответствии с Семейным Кодексом Российской Федерации, согласно составленной актовой записи о заключении брака, скреплённой вашими подписями, ваш брак регистрируется. Объявляю вас мужем и женой!Королёв утирает соль, приближаясь ко мне для поцелуя.

22 Мая

Автобус приехал к остановке ровно в полдень. Четыре белые рубашки, то бишь я, Ксюша, Даша и Кристина по очереди приложили проездные к терминалу, и транспорт двинулся. Едем до конечной. Там находиться школа, в которую ушли младшие классы после закрытия нашей, объединявшей звенья. Едем туда, потому что в нашей школе, похожей на морг, нет даже спортивного зала. От «последнего звонка» не ожидалось, в целом, ничего. Однако, Ворон и Уоллес трепетали от самого факта мероприятия. Мы ещё не на месте, но уже мечтаю, чтобы «бал Сатаны» поскорее завершился. Три параллели, родители, братья и сёстры. Там будет через чур много людей, чтобы чувствовать хоть капельку комфорта. Несмотря на то, что появлюсь на так называемой сцене дважды. Транспорт домчал быстро, словно на зло, не попав в пробку из-за перекрытого переезда. Ни товарного поезда, ни электрички, чёрт. Переступив порог двухэтажного здания, теряется самоуверенность. Инстинкт самосохранения нашёптывает уходить. Впрочем, с сего праздника не удрать. Надо же порадовать своих одноклассников своей новой причёской. Интересно удивятся ли они, увидев крашенное в чёрный каре. Да, я решилась на это. Не из-за расставания (ну, может чуть-чуть), а потому что давненько хотела, но было жаль отрезать волосы.

Организаторы побоялись выставлять всё на улицу, хотя погода поистине прекрасна, будто не ожидается никакого дождя. Актового зала здесь нет, или он маленький, потому обустроили спортзал. Навешали золотистых воздушных шаров, надпись «выпускной 2023». Они старались затмить голубые стены и серый пол, но при этом украсили только передний план. К заднему не притронулись. В принципе, если бы бюджет увеличился на пару тысяч, выглядело бы гораздо лучше.

– … Встречайте наших выпускников!

Под аплодисменты заскрипел пол под стадом учеников. Первый выход всей своры – исполнение гимна Российской Федерации. Строимся по периметру буквой «п». С левого бока «бэшки» с красными лентами, посередине мы с фиолетовыми, с правого бока 9 «г» с белыми. Право вынести флаг предоставили на сей раз не отличникам, а Егору и Черепановой, потому что они учатся в школе полиции. Пока будущие правоохранители маршируют, висит тишина. Оказавшись флаг на месте, Юлия Игоревна оповещает о включении гимна. Мы с минуту стоим не шевелясь, словно на витрине. На нас все пялятся, и это странно, неловко. И от этого появляется тошнота. Я выискиваю папу и маму глазами. Они появляются после выключения гимна. Ещё и с Марселем. Всё-таки я немного да надеялась, что он не появиться, а просто пригласит прогуляться вечером, или присоединиться к нашей компашке на гулянке в Летнем саду.

Постановки от родителей, речи наших первых классных руководителей и учителей промелькнули незаметно. Вальс пролетел за пару секунд, на самом же деле шёл около ста восьмидесяти. Спиной ощущаю поглядывание молодого человека. Поймала его не раз. Как и Коршунова, злившегося на то, что его девушка обиделась и уехала отсюда незадолго до начала мероприятия. Боже, с каким же недовольным лицом она ходила, а Саша гонялся за ней. Ха-ха, вот потеха.

Уж не знаю, на что она там надулась, со стороны выглядело смешно. Возможно, напыжилась на Коршунова, на не уделённое ей внимание (тем временем шла подготовка и прогон). Или всё же Юленька услышала обсуждение её нашей компашкой. Девочки всего-навсего подтвердили, что после меня у Саши так себе вкус на девушек. Плюсом мы посчитали некрасивым жестом притащить (неадекватную) вторую половинку на данный праздник. Это же не его личный праздник, а общий. Ведь никто больше не привёл возлюбленных. Это точно. Все лица знакомы. Снова выделился один Коршунов со своей Юленькой. Юленька-розовая-кофточка-и-типа-золотая-цепь-каждый-день.

Хорошо. Я тоже отличилась. Но, вообще-то, Марсель пришёл без приглашения, не уведомив (наверное, хотел сделать сюрприз). И, по крайней мере, не выделывается и не дуется. Спокойно наблюдает, как сталкер. Я привыкла к сталкерству, однако в интернете. И, вообще, можно ли назвать сталкерством мониторинг личных страничек в Соц. Сетях? Ну, да.

Наконец-то объявляют финальный номер – песня выпускников. Сквозь ряды тащиться так себе идея, особенно, если не желаешь физически контактировать. Особенно, когда на тебе взгляды около сотни человек. Нет, конечно, все не глазеют именно на тебя. Только вот если ты запнёшься об стул или об чью-то ногу, и, не дай Бог, полетишь носом вниз, то все тут же запялятся в твою сторону. Однажды я падала на большое количество людей. На вокале был концерт «Вечер шансона». По моему мнению моё выступление было настолько шикарным, что накрыло эмоциями ещё стоя на сцене, исполняя второй куплет. А потом свист, хлопки в ладоши, улыбка, поклон, стук каблуков и-и-и… эпичное падение с лестницы за кулисами. Во-первых, эмоции. Во-вторых, каблуки сантиметров так пять-шесть. В-третьих, обморок. Было ли стыдно? Конечно! В зале висела гробовая тишина, как вдруг – бах! Я просидела в гримёрке до конца концерта. С порванными колготками. Содранной кожей. Кружкой чая. Проверкой тёти Оли Рудиной. Параллельно я рассказывала о казусе знакомому артисту. Посмеялись. Он успокоил фразой «с кем не бывает». Отстойно повторять тот фейл.

Я оказываюсь между Ксюшей и Жалой. Сразу же как люди открыли рты, появилось ощущение, что они не поют, а орут. Ну, вообще, так и есть. Особенно Сабина из «бэшек». Мне было больно находиться средь сей толпы. В какой-то момент Гареева стала раскачиваться из стороны в сторону. Лента выпускника сползла с плеча. Голова загудела. При этом приходилось сохранять улыбку…

На последнее фото постарались впихнуть всех. Только мои родители и Марс отказались принимать участие. Обидно ли? Ну, так, самую малость. Смотря на фотографию спустя много лет, сложится впечатление, будто никто из моих близких и не присутствовал на моём «Последнем звонке». Возможно… возможно, мои дети вопросят, где их бабушка и дедушка на снимке. Я отвечу «их там нет». Они спросят «почему?». Я отвечу, как есть, но, наверное, снова услышу «почему?». Зато, если их сильно заинтересует, что за блондин с привлекательными чертами лица и высоким ростом стоит рядом со мной, легко отвечу: Саша Коршунов – мамина школьная любовь.

Опять меня поставили рядом с ним, вплотную. Он тяжело дышит. Была б его воля, он расстегнул бы верхние пуговицы идеально белой рубашки. Он всегда так делал, когда мы сидели за одной партой. Во мне сие разжигало желание. Ужасное желание расстегнуть рубашку полностью и вцепиться в Сашу. Но я никогда не озвучивала ему что-то подобное.

***

«Три часа ночи. Ровно.

Дёрнуло найти то, что напоминает о нём и удалить, хотя бы у себя. В чате с Ксюшей и Егором теперь ни одного воспоминания с ним (проверяла несколько раз). Зашла на третий аккаунт в «Телеграмме» – нашёлся целый чат. С левым парнем, которому высказала многое. Доверила «проблемку», которая всё равно не решилась. Рассказала, как плохо. Написала, что всё ещё люблю. Он предложил попросить второй шанс. Что предлога мне и Макс, но я сомневалась. Не вышло, как и предполагалось. Тогда лишь опять услышала, как Жене надоело. Это было в феврале. Значит, сама себе задам вопрос: ты его до сих пор любишь? Но сегодня не смогу дать точный ответ. Ибо, ну, честно, не понимаю, что чувствую после всего, что было сделано и сказано.

Я перестала рассчитывать на себя. Пошёл пятый месяц, как мы расстались. Три из них пытаюсь забыть. Опять повторю: не справляюсь, нужна помощь. Прилетела идея удалить номер Жени. Развиваю её – тяжело дышать. Твою мать, даже больно, что уже пора. Что уже в прошлом. Очень тяжело вдыхать воздух. Тяжело на сердце, в прямом смысле»

23-24 Мая

Допив стакан молока, ложусь под одеяло. Ставлю телефон на зарядку и пытаюсь не думать о завтрашнем экзамене. Вообще не думать. Приглушённое освещение от светодиодной ленты неделю не выключалось по ночам. Из-за повышенной тревожности (которой, как кажется, нет). В темноте кто-то мерещится. Перемещается из угла в угол. Выходит из комнаты сквозь дверь. Лыбится. Я делаю вид, что никого нет, чтобы уснуть, но то нечто, читая мысли, начинает шуршать. Когда есть хоть какое-то освещение, нечто не заявляется.

Почти засыпаю, как айфон заставляет вздрогнуть, открывая глаза. Зря не поставила на режим «не беспокоить». Неохотно, но тянусь проверить, кому же я понадобилась в такое время. Этот контакт был удалён. После того, как пришла домой с новым кольцом на пальце, подаренным Марселем. Впрочем, имя пользователя запомнилось навсегда. Как и «1919» на конце ника.

– «Привет»

«Прости. Знаешь, я хотел бы…»

Я отбрасываю телефон экраном вниз, не в силах поверить, что у него хватило наглости писать на мой номер вновь. Желудок скрутило так, что сейчас действительно может вырвать. Жар окутал тело целиком. Сердце застучало быстро-быстро. Перед глазами только прочитанное. И я срываюсь на дикий смех ещё лёжа на боку. Со сбитым дыхание сажусь, поджимая колени ближе к груди. Обхватываю их, дабы меньше трясло. Однако, помогло не особо. Необъяснимая паника зарождалась внутри долгое время, накапливая побольше сил, чтобы сделать удар в один из таких моментов. С каждой новой неконтролируемой слезинкой, дышать становится тяжелее, в горле встаёт ком, от того голова идёт кругом. Наверное, сознание потеряю скоро. Должно быть я ужасно побледнела. Забавно. Не думала, что когда-то испытаю сие на своей шкуре. А ведь это моя первая паническая атака.

Отпускает где-то через полчаса. Однако, дабы отвлечься окончательно от страха и моральной боли, переключаюсь на физическую – в руке лезвие. Когда я делаю это, ощущаю себя художником, с острой кистью и одним красным цветом в палитре. Рисую полосы. Только вместо холста собственные конечности. Прячу «Восход» в тумбочке, под палеткой теней. Плетусь от стола до кровати, шипя от прикосновений ног друг об друга. Буквально падаю на кровать с окровавленными ляжками и предплечьями. Утром я всё забуду, надеюсь.

24 Мая

Опять не вспомню ощущения от нанесения порезов. Медленно отрубаясь, надеялась, что лишь показалось. И до конца верила – никаких сообщений утром не найдётся. Но нет, я нашла смартфон между матрасом и спинкой кровати. Эсэмэски от Королёва так и висят в центре уведомлений. Признаться честно, не имею желания читать его лживые извинения. Не нужно. Он, скорее всего просится обратно. И как ни в чём не бывало говорит о любви. Не важно, как к подруге или девушке.

Натягиваю тёмно-синие брюки и рубашку, потому что попросили хотя бы на ОГЭ выглядеть по-человечески. Крашу ресницы, а запястья ноют. Хожу по комнате взад-вперед, а изнутри жжёт. Стараюсь не поддаваться ломке. Разрывает ответить на огромный ночной «привет» от Жени. Но зачем? Чтобы пообщаться месяц и снова услышать «заебало»? Тяжело вздохнув через нос, открываю мессенджер. Так интересно узнать содержимое. Однако, преломив хотение, удаляю чат, заодно блокирую причину истерик и нервных срывов. Но ведь сие не даёт стопроцентной гарантии. У Евгения не пропадёт мой контакт, да и сама запросто могу сорваться.

Сегодня сдаём биологию. Наша школа слегка опаздывает, посему приходиться действовать наспех. Вытаскивать паспорт и чёрные гелевые ручки. Скидывать в сумку телефон, металлические предметы. Искать свою аудиторию в списках, высматривать организатора, который доведёт до неё. По кабинетам пустили через минут десять. У меня место на первой парте первого ряда. Потихоньку помещение заполнилось. Вскоре зачитали инструкцию. Более монотонного голоса я ещё не слышала. От него только и зевалось. В принципе, половина информации пропустилась мимо ушей. Я это уже слышала и знаю.

В три минуты одиннадцатого распечатывают бланки. Не волнуюсь, мне плевать. Одно что спать охота. Солнце, забирающееся в окна, не бодрит, оно поджаривает. Находится здесь тяжело не только морально. Впрочем, больше переживаю, что усну или ногу судорогой стянет. И что тогда делать. Резко вскочить нельзя, а именно это обычно и бывает при судорогах. Хуже только урчащий на всю живот.

***

Я с особой аккуратностью заполнила бланк ответов, забив на два задания. Да, я уверена, что и без них наберу неплохой балл. Расписываю у организатора, она проверяет присутствие всех листов, правильность их заполнения. По-моему, выхожу из кабинета первой. Не помню, чтобы кто-то ещё с паспортом покидал это душное помещение. С дрожью в ногах выхожу в длинный коридор. Бреду по лестнице в кабинет с сопровождающими. Затягиваю ремень. Покидаю ППЭ, проверяя телефон, предупреждаю девочек об уходе, чтоб не ждали потом.

Скинув с себе одежду, засыпаю в позе эмбриона. Я уже не могу стоять на ногах после столько неспокойной ночи. Около пяти вечера меня будят многочисленные сообщения из чата с девочками. Милиоти зовёт гулять на Центральной площади. Ксюша отказалась, ссылаясь на головную боль после экзамена. Не спорю, у всех нас пятерых произошёл стресс. У Ксю видимо больше. Впрочем, Ворон и Уоллес идут. Это не совсем мои люди, но почему нет. Главное не разболтаться о личном. А то об этом личном разболтают они.

***

Мы взяли по стаканчику кофе каждая. Площадь кишит людьми. Уоллес взяла с собой собаку, мол, сейчас как раз время выгула, а мама ещё на работе. Не отрицаю, может Крис так думала привлечь внимание.

– Кто со мной под фонтан? – Вопрошает Уоллес, заплетая волосы в высокий хвост.

– В принципе, раз в жизни можно, – недолго раздумывая, поддерживаю я.

Милиоти и Ворон отказались. У одной родители не поймут, у второй боязнь замёрзнуть. Вот уже стоя у края, мешкаемся, вроде сомневаясь. Но оглянув друг друга, шагаем вперёд. Тем временем, как люди пытаются успеть пробежать пока струи не накроют, мы идём неспеша под натиском прохладных струй. Плечи поджимаются насколько возможно. Смотрю под ноги из-за нежелания видеть реакцию окружающих. Вылезая из-под фонтана, выжимаю каре чуть выше плеч, по руке стекают чёрные капли. Подбегаем к девочкам, хвастаться ощущениями. Рассказываем так, что вторая Кристина тоже захотела сделать это. Даша и я остались на скамейке.

– Ты же до сих пор с тем парнем, который приходил к нам в школу осенью? – Почему-то интересуется Ворон.

– Нет. Женя мне теперь чужой, – смотря куда-то вдаль, бросаю в ответ.

– А, очень жаль… Просто ты в последние месяцы сама не своя. Постоянно грустная… Кстати, что за светловолосый парень приходил к тебе на «последнем звонке»?

– Мой брат, двоюродный, – поворачиваюсь к ней. Она снимает двух Кристин на видео.

– Он у тебя красивый.

– У него девушка есть.

Больше голубоглазая не спрашивает про него.

Смотреть закат спустились к монументу «Дружбы народов». Уоллес и Милиоти повторяют танец со школьного праздника, собирая недоумевающие взгляды. Я пялюсь в телефон, не замечая фотографирующую меня Дашу. Она показывает кадры: оранжевый закат, накинутая на плечи джинсовка Мили, мокрые волосы – это красиво. Но вот я опять вижу в себе грёбаные черты лица Жени. Позже на совместных фото приходиться натягивать ухмылку, однако глаза снова выдают.

Единственной темой для разговора по пути домой оказываются психотравмы, наши бывшие, и убеждение моей персоны записаться на приём к психиатру. Ещё говорили о книгах и учителях. Больше тем для диалогов нет. Никогда не было. Ну и не будет.

Закрывшись в комнате, копаюсь в айфоне. Смотрю ближайшие номерки к врачу. Сомневаюсь. Нажимаю кнопку «записаться». Прячу телефон под подушкой.

29 Мая

Мне нравится смотреть на восход солнца, не ложась спать. Нравится ходить на цыпочках, пока папа, пробуждаясь, нащупывает смартфон, чтоб отложить подъём на пару мгновений.

Я не смогла уснуть не потому, что волнуюсь перед приёмом. Просто не смогла. От чего выгляжу безобразно. Синяки под глазами стали больше. Порезы заживут не в скором времени. Придётся надеть кофту и молиться, чтобы не попросили показать руки.

Я давненько не ездила на троллейбусах через пол города. Кажется, приеду в психушку с новыми травмами. То кондуктор ходит ругается, то водитель резко тормозит. Вдруг какая-то бабулька поставит трость на ногу и не убирает. Не то, чтобы ей никто не уступал, она сама не садилась. Отказывалась, говоря, что скоро выходит. В итоге доехала со мной до конечной. До больницы идти около леса. Я наслышана о происходивших там вещах. Вспоминать даже жутковато. Это не столь страшно, сколь мерзко. Да и сам факт леса у дурки настораживает.

Внутри чем-то пахнет. Нет, не так. Внутри чем-то воняет. В целом, видок присущ психбольнице. Сделать бы тут небольшой ремонт, станет намного лучше. Люди здесь, на первый взгляд, более-менее спокойнее, чем я представляла. В очереди в регистратуру рассматриваю кабинеты. Тут только психологи, к которым я капец как не хочу идти. Впрочем, процентов на шестьдесят уверена – меня туда отправят. Нашим первым классным руководителем после перехода в пятый класс, был школьный психолог. Её было невозможно обмануть, но никто особо и не преследовал данной цели. Зато она сама неплохо так давила на класс. В особенности доставалось моей персоне (а может, мне кажется). Не знаю, исходя из чего она сделала меня личной «терпилой». Докапывалась за волосы, одежду, минимального макияж, который позволялся в школе. Нельзя было уходить из школы раньше, даже при плохом самочувствии. Она не пыталась поговорить со мной нормально, когда произошла ссора с Ксю. Она говорила, что пора искать другую подругу. Что дружить втроём невозможно. Говорила, что я смогу дать своим детям то, чего не дала мне мама. Что простите? К чему вообще мои будущие дети и моя мама, если разговор про дружбу? Мне хотелось разреветься на месте. Но я глотала слёзы идя домой. Она являлась главным шиппером меня с Коршуновым. На классном часу Саша болтал с Быковым, сидящим на третьем ряду за последней партой (мы сидели на втором ряду, на предпоследней), классная сказала поцеловать Коршунова, чтобы заткнулся. Я, конечно, не стала делать этого.

За белой дверью скрываются три белых халата. И это немного смутило. Некомфортно с первого шага. Я с одним-то незнакомым человеком стесняюсь говорить тет-а-тет, а тут три. Они будут анализировать мои движения, речь, слова? Мне кажется, хватило бы одного специалиста. Стул под весом тела скрипит, я пялюсь в стену, осознавая, что появлением в этом месте, ставлю клеймо. Будут ли сложности при поступлении, с работой, с получением водительских прав?

– Угу, Татьяна… Что тебя беспокоит?

– У меня начались панические атаки, – потираю потные ладони. – Всё время грустно. Не хочу ничего делать, ни с кем общаться. Не могу искренне посмеяться, – разминаю фаланги пальцев.