Читать книгу: «От любви до ненависти – одно сообщение. Часть 1», страница 16

Иду домой длинной дорогой. Почему-то сердце требует насладиться ветром, гоняющим облака по небу. Слегка носит по дороге тёплыми потоками. В последние месяцы я потеряла в весе около десяти килограмм, если не больше. Может из-за сего не получается идти по прямой.

17-18 Августа

Последняя ночь с лучшей подругой. Свет на кухне совсем тусклый. То ли лампочка перегорает, то ли мир угасает. Запах рамена бьёт в ноздри. Мы больше не в силах дожидаться курьера с нашей пепперони, потому на языке острота японского блюда. Я так сильно не хотела поедать сие, но, чтобы Ксюша не обиделась, приходится жертвовать желудком. Прощальный ужин. Ради него разлили энергетик по фужерам из стеллажа. В целом, посуда вся шикарна. По сути, конечно, это ни черта не праздник, а траур. Должно быть грустно, если знать, конечно же. Но в курсе только я сама. Форджер бы не поверила, а потом всё-таки пустила б слезу, отговаривая. Я бы тоже разрыдалась.

0:30

Дабы не оставлять следов «преступления», тащимся на улицу, вынести мусор. Фонари погасли, как только дверь подъезда издала протяжный металлический скрип. Ксю несёт коробку из-под пиццы на макушке, оставив руки в воздухе, дабы успеть поймать, если полетит на землю. Чтобы снять несколько видео для Соц. Сети, пришлось пойти поискать площадки, где ещё не потухло освещение. Только таких поблизости не оказалось. А дальше не пошли – страшно. Единственное, что не страшно, так это выкрикнуть название мужского полового органа на всю улицу, и полежать на мокром после дождя асфальте. Надеюсь, никто не обратил внимание на двух слегка ненормальных девочек по среди ночи на пустой дороге. Если кто-то и видел, то покрутил пальцев у виска.

Всё снято на видео и скинуто Форджер в «Телеграмм». Стараюсь смеяться, как обычно – во всю глотку. Только звучит наигранно. Смех лился ночь напролёт. Казалось, настолько громко, что соседи обозлились и вызвали полицию, не разбираясь лично.

Под утро нас начинает отрубать, однако, время набежало не мало. Можно и нужно выдвигаться по домам. Думаю, Валентина Семеновна не останется довольной обнаружив два спящих тела вместо одного. Приду к себе, спокойно посплю чуток перед концертом. Солнце слепит голубые и карие пуговки. Тело двигалось на автомате. Остатки сил уходят на зажмуривание век. В зрачках Форджер застыл вопрос. Она его почему-то долго не озвучивает. Только подходя к месту прощания, вопрошает:

– Ты же меня любишь?

– Конечно! Что за вопросы?

– Скажи словами, – просит Ксюша.

– Я люблю тебя, – впервые говорю я ей вслух.

Ксю обнимает крепко, становиться трудно вдохнуть хоть каплю. Впрочем, мы уже говорим «пока» и расходимся по сторонам. Я – с тяжестью в груди. Она. Да даже не могу предположить её чувства. Однако, смею представить чувства, когда она услышит печальную новость.

***

Концерт в «Летнем саду» – это то, о чём мечтает каждая школа вокала в Ижевске. Наша здесь впервые. Опозорить Андрея напоследок – очень подло. Но уверена, что выступления пройдут идеально, как и моё. Желания мелочиться не находилось, потому предлагала записать гитару, сделать маломальскую обработку, и не приносить инструмент сюда. Но, подумав позже, пришла к выводу: живой аккомпанемент лучше мёртвой минусовки, не понятно, как бы прозвучавшей. Вокальный вечер открывает ведущая. Как песня называется не знаю, не интересно. Я не тревожусь, что что-то пойдёт не так.

Для образа пришлось подпортить белое вечернее платье. Рвать было не стрёмно, тем более сим занимался Марсель. У самой бы рука не поднялась. А вот уже красные брызги оставлять взялась сама. Скажу, что весьма интересный опыт – преображать совершенно скучное одеяние собственными дизайнерскими решениями. Босиком по нагретой дневной звездой брусчатке шагаю к микрофону, делая пробный перебор едва уловимо.

– Твоей женой я не стану.

Мне это только виделось

Во снах.

Как кольцо на палец одеваешь,

Прежде стянув с моего лица фату.

С каждой строчкой прибавлялось зрителей, будто их завораживал голос.

– Я, когда прежде, чем открыть очи,

Понадеялась узреть тебя,

Лежащего рядом,

Под лёгким одеялом.

Но с грустью осознав,

Спешу надевать любимое

Платьице из нежного шёлка.

Плевать, что потом

Будет холодно, больно.

Неужели, собравшиеся вокруг, действительно слушают моё пение?

– «Поплетусь по дорогам

Уже и пока пустым, одиноким.

Потеряю в пути

Смартфон и ключи.

Выброшу в сторону

Каблуки на тротуар,

Невдалеке сигналит кто-то.

… Столько аплодисментов я ещё не собирала. По-моему, кто-то в толпе даже восторженно свистнул.

19 Августа

Я чувствую себя нелепо и в то же время уверенно. А может только думаю, что выгляжу плохо. На мне мешковатая одежда. Светлые джинсы, чёрное зип -худи, конверсы. Жду трамвай. И он вот-вот должен подъехать. Еле стою на ногах. Не знаю почему. Наверное, если истощать организм морально, он устанет и физически.

Flashback*

Я ломаюсь идти на заброшку, поэтому Марсель берёт за запястье и тянет внутрь. В одну из комнат необделанной квартиры. Резко притягивает в желании поцеловать по-взрослому. Но осознал, что губы мои в помаде. Марсель нашёл другое место – шея. Он целует её всю, дыхание утяжелилось. По всей видимости, Денисов так жаждет мои губы на своих, что забивает на косметику и врезается с силой. Слегка отталкиваю его:

– Так сильно хочешь?

– Да, не знаю, откуда такое желание.

Смотрю в глаза, улыбаюсь, а он в ответ. Утыкаюсь в грудь, нервно выдыхая. Марс тянет за подбородок, выражением лица требуя, неотрывно рассматривать глубину океанов. Беру за руку, шипя, что ненавижу его. А он, словно в курсе всего, говорит «знаю».

***

Капли воды обожгли продрогшее тело. Слегка поморщившись, провожу по порезам кончиками пальцев. С ссадинами помыть голову не просто. Волосы цепляются за задранную кожицу. Тем не менее приходится мериться. Нет желания умирать с грязной головой и неухоженной кожей.

И так, у меня есть целая ночь, чтоб написать прощальное письмо, придумать, как объяснить с чувством и остаться понятой.

Окно открыто нараспашку, лежу на полу. Утром скорее всего заболит горло. Пару альбомных листов валяются сбоку на случай, если придётся переписывать мысли.

– «Привет…» – да какой «привет»?

– «Если вы читаете это, значит меня уже нет в живых» – слишком банально.

– «Каждому человеку отведено своё время. Моё вот подошло к концу. Я мало чего добилась. Мало чего воплотила в реальность, но, думаю и того, что есть было достаточно, чтобы вы помнили. Впрочем, не знаю, какой именно запомнилась каждому из вас. Может вечно грустной, слишком серьёзной. Или, наоборот, слишком весёлой и жизнерадостной, безрассудной.

Я не умею писать прощальные письма, в целом, не умею писать письма. Даже Дед Морозу не писала ни разу. Но что-то пытаюсь сложить воедино.

С вещами делайте, что хотите. Книги отдайте Ксюше или Марселю. Или пусть сами решают. Что сто процентов передать в правление моему молодому человеку, так это авторский кабинет на сайте, где публикую стихи. А если у него по какой-то причине не хватит сил принять сию ношу, то пусть дедушка публикует свои произведения. Как человек – я умру. Однако, как поэт – хочу жить. Только поэт будет жить не своей гнилой душой, а чьей-то солнечной и безмятежной.

Как бы просто не звучало, в шкафу на второй полке, под одеждой лежит пачка денег. Там примерно сорок пять тысяч. Я откладывала на ремонт, но теперь ваша воля.

Ах, да, нужно же объяснить свой выбор. К сожалению или к счастью, это единственный выход из моей ситуации. Так даже лучше, чем прожить оставшуюся жизнь в вечной панике и грусти. Возможно, стоило рассказать раньше, но никто бы не поверил на слово. Теперь же есть существенное доказательство. Теперь я и сама точно знаю. И вы поверите тестам на беременность. Сопоставив даты, поездку в Сочи, случайную встречу с Женей и мою нездоровую непобежденную любовь к нему, плюсом то, что до поездки ничего ни с кем не было, смело заявляю – плод внутри моего тела от Королёва. Впрочем, даже, если б я оставила себя в живых, сошла бы с ума, воспитывая дочь или сына от человека, которому всё же, наверное, плевать на меня. И на чадо бы тоже наплевал, если повезёт, высылая алименты. А как бы пришлось врать Марселю, что это, скажем, его рук дело, если бы ребёнок родился похожим на Женю. Марс же видел его.

Вот, кстати, родись девочка, назвала бы Майя, а мальчика Илья. Майя Евгеньевна. Илья Евгеньевич.

Так. Что ж. Если Королёв вспомнит про мою личность – не нужно ничего скрывать. Пусть иногда приходит в гости на новое место жительства. Может совесть помучает хоть чуть-чуть»

Я не стала жаловаться на то, каким являлось житие. Говорить, кто приносил одни страдания, а кого морально убила сама. Кого любила, кого ненавидела. Ничего, кроме зарождающейся жизни внутри изуродованного тельца, не было важнее.

Через двадцать минут ждут не чужие сны. Я расправила диван, взяла мягкие подушки и одеяло, любимую мягкую игрушку – лису с румянцем на щеках. Зарылась в ложе, мельком представляя завтрашние события. Себя посреди светлой комнаты на последнем рассвете. Я подожду, когда лучи проползут по лицу. Потом в полусонном бреду перемещусь на кухню. Устроюсь на полу, может разрыдаюсь. Затем запущу программу самоуничтожения, улыбаясь. И всё. Боль и страх отпустят мою душу.

20 Августа

Капучино собственносваренный, никак не хуже, чем сваренный в кофейне. Решила греть молоко не в микроволновке, как обычно, а в турке. И всё равно в чём-то подвох. Турка не устояла на решётке плиты и молоко вылилось, меньше половины, но работёнку я себе сделала. Спала достаточно хорошо и достаточно времени, впрочем, сон ещё не отпускает. Хожу по случайно рассыпанному сахару. Нужно прибраться после завтрака, а то беспорядок оставлять не есть хорошо. Кофеин растёкся по венам под любимые песни. У меня осталось только три дела: сделать уборку, какой-никакой макияж, и оставить этот. мир.

Эпилог

Уже плевать, чувствует он ко мне что-то или нет. Кажется, можно жить дальше, но назад пути не найти. Я с острым ножом в руке, сижу на полу старой двушки в центре города. Почти собралась, чтобы завершить историю шестнадцатилетнего поэта.

Кисть рисует первую глубокую линию вдоль руки, а затем множество поперёк. Больно? Да, больно! Очень больно! Осознавать, что ты морально слабый человек. Осознавать, что являлся игрушкой. Что никому так сильно не был нужен. Что хуже других. Что никогда не ценили за внутренний мир, что со временем сгнил со всеми мечтами.

Теперь ярко-алая кровь стекает по шее и бедру. Взмахнуть отстрой кистью по мягкому холсту непросто, но я справляюсь.

Вскоре, как назло, раздаётся звонок в дверь. Совсем забыла про Денисова. Наверное, не смогу доползти до прихожей. Однако, ползу. Замок щёлкает, и я валюсь, ибо конечности не выдерживают возложенное на них. Марсель упал на колени, едва войдя в квартиру.

– Что с тобой, солнце?! Солнце?!

Пытаюсь выдавить из себя хоть какие-то слова, только получаются душераздирающие стоны и хрипы. Он похоже заметил полоску крови, тянущуюся из гостиной.

– Твою мать! – Марс судорожно обхватывает своими лапами. – Солнце! Солнце, не смей уходить! Смотри на меня!

Он нащупывает телефон в кармане широких джинс. Помню, как мы вместе разрисовывали их белыми пунктирами и грустными смайлами. Прямо такими, как его лицо сейчас. На голубых глазах наворачиваются слёзы. Из жалости и на моих начинают тоже. Бьюсь в хватке Денисова, как раненый зверь, а он сжимает сильнее, чтобы успокоилась.

– Сука, оставь меня, – еле выцеживаю я.

Кровавой ладонью пытаюсь убрать его. Только вот жизни осталось совсем на чуток – закрыть глаза, и с натянутой улыбкой выдохнуть через нос.

Прости моя последняя любовь. Я убила себя. Я убила твоего ребёнка. Я убила сегодня и завтра. Прости мама. Прости папа. Бабушки и дедушки – простите. Простите друзья. Я была слишком слаба и никчёмна, чтоб жить сию жизнь. Чтоб пройти собою выбранный путь.