Читать книгу: «Истории Раймона Седьмого», страница 23

–Не реви, мам,– я поставил рюкзак на диванчик, рядом с собой. – Бабки шишигинские сказали, что у тебя всё в порядке и у дочки тоже. Велели тебе снадобья их пить. Вот, я привёз, и никакие бумаги не подписывать. Прямо так и сказали, никакие бумаги! А в субботу сами приедут к тебе!

Мать вцепилась в мою руку.

–Правда? Или ты как всегда…

–Мам, стал бы я тебе в таком вопросе врать? Я что, изверг? Вот, – я полез в рюкзак,– держи, тут они всё написали, как пить. Ты ничего не подписывала, а?

–Нет,– мать прижимала к груди бутылки, а по её лицу текли слёзы,– мне врач говорит, подписывайте разрешение на вмешательство, а я говорю– давайте ещё раз проверим…и не подписала ничего.

–Молодец, мам,– я облегчённо вздохнул,– и не плачь, пусть проверяют и перепроверяют! А там бабки приедут и разберутся!

–Там женщина, то ли заведующая, то ли кто,– мать зябко поёжилась,– она прямо кричала на меня, говорит– вы что думаете, с вашим давлением, куда вам рожать! Потом говорит– прервать надо, и думать нечего. И мне приказным тоном– подписывайте, завтра всё сделаем.

–А ты?

– А я говорю– нет, не буду. Я так её хочу, доченьку мою…– и мать снова разрыдалась

–Мам, да всё правильно ты сделала, даже не думай,– я гладил её по голове, по вздрагивающим плечам,– не слушай ты эту дуру! Ты же сама знаешь, что всё у тебя в порядке. А если будут наезжать, звони, я приеду и тебя заберу отсюда нафиг! Зачем тебе нервы трепать… а на них Петровича напустим, пусть попугает своими связями!

–Он может,– мать улыбнулась сквозь слёзы. Я вытащил из кармана носовой платок и вытер ей нос. Она засмеялась.

–Ну, вот, теперь твоя очередь мне нос вытирать…

–Мам, а ты знаешь, что у тебя молодой красивый любовник?– спросил я.

–Чего?– мать даже рот открыла,– какой любовник?

–Эх, ты!– я укоризненно покачал головой,– вот какая ты оказывается коварная женщина!

–Чего это ты тут сочиняешь?– засмеялась мать,– любовника какого-то придумал!

–А вот люди всё видят, их не обманешь!– веселился я,– а ты и не знаешь! А вот я вчера…

И я рассказал ей про вчерашнюю цыганку. Мать засмеялась, и мне сразу стало легче.

С другой стороны ёлки наметилось какое-то движение. Народ попритих. Я выглянул и увидел Петровича, он крутил головой, наверно мать высматривал. Народ наблюдал, наверно ждали, когда он меня обнаружит и начнёт мне морду бить. Я помахал Петровичу рукой, мол, давай сюда.

Он радостно заулыбался и сел с другой стороны от матери. Мы пожали друг другу руки. Народ был разочарован, все ждали любимого развлечения – драки. А тут…

Я рассказал про свою поездку, мать про врачей. Она снова погрустнела, и вытерла слёзы моим платком.

–Валюш,– сказал Петрович,– давай-ка домой. Тут тебе только нервы мотают, а я договорюсь в нашей больнице, там тебя и обследуют, и всё расскажут как надо. Да и Санька не присмотренный.

–Чего это не присмотренный?– возмутился я,– мы за ним всем кагалом присматриваем! Очень даже присмотренный, и накормленный! Я из него ещё человека воспитаю, с большой буквы «Че»!

–Педагог хренов, дорвался,– заржал Петрович,– мать ,гляди, нашёл своё призвание. А ты переживала, что сын твой всю жизнь потолки белить будет!

–Петрович, радость моя,– фыркнул я.– потолки – это святое! А педагогика – призвание!

–Тогда иди в строительное училище,– посоветовал Петрович,– учи других оболтусов потолки белить, и стены красить. Совместишь, так сказать, приятное с полезным.

Мы ещё похихикали на эту тему. Мать снова развеселилась, и смотреть на неё было намного приятнее, чем в начале.

В холле застучали каблуки. Кто– то шёл в нашу сторону. Женщина, немолодая, в белоснежном наглаженном халате.

–Здравствуйте,– глядя на нас, как на мусор,– вы кто?

–Муж,– отрекомендовался Петрович.

–Сын,– ответил я в том же стиле,– старший.

Дама смерила нас взглядом, а я– её. Нехорошая была дама, не понравилась она мне.

–Вашей       жене необходимо прервать беременность,– заявила она Петровичу не терпящим возражений тоном. – Вы должны её убедить.

–Почему это?– Петрович прищурился.

–Возраст, здоровье. Скорее всего, ребёнок или погиб, или с патологией, несовместимой с жизнью. Поверьте моему опыту. Чем скорее решить эту проблему, тем лучше.

–Думаю, не стоит торопиться,– Петрович сдаваться не собирался. Ну, правильно, он по натуре боец, если уж меня вытерпел и на матери женился…

–Зря вы так думаете,– дама тоже сдаваться не собиралась. – Вы рискуете своей женой. А ребёнок родится нежизнеспособным.

Я внимательно присмотрелся к даме. Вот не нравится она мне, хоть ты тресни! Холодная какая-то, и голодная что ли? В смысле голодная? Блина…я понял! Она тут питается, как упырь, с таких как моя мама ! Нунах, тётенька!

–Мам,– сказал я задушевным голосом, – поехали лучше домой, а? Чего ты тут забыла?

Дама точно поперхнулась, перестала уговаривать Петровича и воззрилась на меня. А я -на неё.

–Правильно,– согласился Петрович,– иди-ка Валюш, вещи собирай и поедем. А завтра в наш госпиталь.

–Вы что, не понимаете,– дама почти кричала,– ваша жена умрёт в родах, или раньше!

–А мы и посмотрим завтра,– ухмыльнулся Петрович,– у нас специалисты хорошие, и аппаратура поновее будет. Я сегодня договорился, так и так бы завтра жену от вас забрал.

Дама вдруг повела рукой, точно пытаясь накинуть на нас сетку, но я тихонько подцепил её край пальцем и дёрнул. Она пошатнулась, потом провела ладонью по лицу и проговорила с плохо скрываемой досадой:

–Как знаете, потом сюда не приезжайте с выкидышем!

–Мам, тебе помочь?– спросил я.

–Да я сама как-нибудь…-мать повернулась к лестнице.

–Ты такси вызови.– приказным тоном обратился ко мне Петрович,– а я помогу вещи собрать и вынести.

–Яволь, майн фюрер!– козырнул я. Теперь за мать я был спокоен. В такси мать спросила меня:

–А почему ты на Ирину Геннадьевну так смотрел?

–Упыриха она натуральная,– проворчал я,– выбирает жертву послабее, и питается. На тебя нацелилась. А мы раз– и увезли тебя у неё из под носа. Так что…обломилась тётенька.

–Вот не дай бог у нас ничего не найдут. Я на них такую проверку напущу, небо с овчинку покажется,– заявил Петрович.

–Петрович, ты не кипишись,– хмыкнул я.– там бабки шишигинские приедут, такого шороху наведут, упыри не только сосать людей перестанут, своё отдавать начнут, только бы не трогали!

По взаимному согласию Саньку решили оставить ночевать у нас. Петрович с матерью поехали к себе домой, предварительно подкинув до дому и меня.

История 22-я. С умеренным членовредительством.

После третьего урока я, наконец, набрался смелости и вытащил телефон. Куча пропущенных от матери. Блина, вот я свинтус! А если что-то серьёзное? Я быстро перезвонил.

–Мам, как ты?

–Всё хорошо,– она, похоже, плакала и смеялась одновременно,– всё в порядке. Врач нам даже показал, видно, как сердечко бьётся…

Фух…прямо от сердца отлегло.

–А я тебе звоню, а ты не отвечаешь,– упрекнула мать,– я Маше позвонила, а тут ты сам объявился.

–Так мам, уроки, я звук выключаю, чтоб не отвлекать никого…– оправдывался я. –А Петрович с тобой что– ли ?

–Домой пошёл, а так да, со мной был,– подтвердила мать,– завтра анализы будут, и потом ещё, и к генетику…но врач сказал, что всё пока хорошо. Ну, который на УЗИ смотрел. Сказал, просто замечательно всё.

–Петрович будет больницу по камушкам разбирать?– поинтересовался я.

–Да нет,– мать засмеялась, больше она, кажется, не плакала,– передумал пока, говорит, Саньку надо к рукам прибрать, а то избаловался у вас небось.

–Ну и правильно,– согласился я,– там бабки без него шороху наведут.

Окончательно успокоившись, я пошёл за ворота, перекурить. На душе полегчало, всё-таки я беспокоился за мать. Позвонил Маше, но поговорить не вышло, занята была.

Сигарета уже догорела до половины, и я прикидывал, не выкурить ли вторую, как меня окликнули.

–Раймон!

Я обернулся – Димка. Чего этому гаду ещё от меня нужно, а? Вид у него был растрёпанный.

–Раймон, послушай,– он повертел головой и откашлялся,– я понимаю, но всё-таки могу я тебя попросить…

–Не-а, не можешь!– ещё чего, просить он вздумал.

–Послушай, просто, ну, ничего не надо делать, то есть наоборот, не делать, пойми ты, я тут всё рассчитал, и если ты, как всегда, на лихом коне, с шашкой наголо…

–Не твоё дело, на ком я и куда.– Я вытащил – таки вторую сигарету, затянулся.

–Я тебя прошу, ну не лезь ты в мои дела,– он встал передо мной,– я ж как лучше хочу! Пойми ты, тебя бы в том домике и закопали бы, если бы я не вмешался! Я же понимаю, сколько тебе должен, и прощенья не прошу ,но долг отдам!

–Да иди ты на…– огрызнулся я,– сам как-нибудь разберусь, куда мне на коне и с шашкой под красным пролетарским знаменем лететь.

–Я так и думал,– он как-то сдулся,– ну, я пытался…

Димка ссутулился и побрёл к школе. Я бросил недокуренную сигарету на снег и придавил ботинком. Хорошее настроение точно мокрой тряпкой стёрли. Теперь я не я буду, если не узнаю, чего они там задумали, и всю малину им не обломаю! Ничего, два дебила– это сила, а нас даже не два а как минимум трое– я и девчонки, а как максимум…как максимум– ещё целый десятый класс! Ну, и педколлектив частично…

–Роман Сергеевич,– директор осторожно взяла меня под локоть, когда я шёл из столовой,– в пятницу школьная дискотека…новогодняя…

–Я в курсе,– я кивнул, Дунька уже все уши нам прожужжала, каждый вечер они втроём выбирали, что ей надеть.

–Вы дежурите,– огорошила меня директор,– вы, Дмитрий Николаевич, и я тоже буду. Сами понимаете, без мужчин нам сложно будет.

–Хорошо,– я , честно говоря, так и так хотел проконтролировать…вот такое я оно. Нет, ну мало ли что!

Директор выдохнула, она наверно думала, что меня ещё уговаривать придётся, а я взял, и все планы ей обломал, сразу согласился.

Вечером, когда женская половина населения моей квартиры в очередной раз устроила ревизию своих шмоточных залежей, я вытащил из шкафа драные джинсы, чёрную футболку с приснопамятным черепом и старую, но нежно любимую косуху. Присовокупил гады до колена, художественно разложил всё это богатство на диване. Потом, немного подумав, добавил к композиции растянутый чёрный свитер, который раньше носил вместо шарфа. А что? Рукава на шее завязал– и в шею не дует, и спину греет .Полюбовался и тут меня осенило…я вспомнил, где он! Белый свитер, который до сих пор не может забыть Лариска! Я его в своё время надёжно упрятал, боялся, что затаскаю, испачкаю или потеряю. Этот свитер связала собственноручно Серафимушка, и был он мне подарен на восемнадцатилетие.

Я приставил стул к книжному шкафу, и принялся шарить на самом верху. Нащупал пакет со свитером, тут, по закону подлости одна из ножек стула подломилась, и я с грохотом полетел на пол, в обнимку с пыльным пакетом. Вдогонку мне по голове шандарахнуло каким-то фолиантом, а другой, не менее зловредный, томик больно саданул углом по локтю. Я взвыл от боли, сидящий рядом кот ехидно фыркнул, но тут же был сметён спасательной командой, в составе одной Маши и двух малолетних кикимор.

–Раймон, что с тобой?– меня тут же схватили, оттащили к дивану, ощупали на предмет целостности организма…

–Свитер искал,– признался я,– навернулся малёх…

–А это что за выставка?– Маша, наконец, заметила старательно выложенную мной композицию.

–А это я с вас пример беру,– хмыкнул я,– на дискотеку школьную собираюсь. Дежурить меня там подписали. Так что, Авдотья, я за тобой следить буду! Не разгуляешься.

Дунька обиженно фыркнула и покраснела. Акулька захихикала.

–Ой, хозяин, а книжки откуда такие?– вдруг удивилась старшая кикимора.

–Откуда, откуда,– проворчал я, потирая пострадавшую голову, -с верхней полки свалились, причём все на меня! Чего хоть там?

–Так тут это…– Акулька подлезла к Дуньке под локоть,– не по нашему!

–Опять,– простонал я,– гады-предки, перевести что ли не могли…мучайся тут теперь! Наоставляли понимаешь, наследства!

–А что за свитер?– подозрительно поинтересовалась Маша,– чёрный вроде тут, в моём ты на работу ходишь…

–Белый, Марусь,– я развернул пакет и вытащил свитер. Он пах дешёвым табаком, но, в общем и целом, хорошо сохранился. Из пакета выпала пачка «Примы», которую я когда-то запихал туда, от молей.

–Надо же, а я думала он погиб давно,– Маша осторожно погладила свитер,– ты же его не носил почти!

–Я его берегу,– пояснил я,– это Серафимушкин последний подарок.

–А ты в него влезешь?– подозрительно поинтересовалась Маша,– времени-то много прошло.

Я натянул свитер, он сидел как влитой. Маша рассмеялась.

–Ты чего?

–Вспомнила, как Лариса тебя испугалась, ты тогда в этом свитере и был! Только причёска другая.

–Может опять так покрасить?– предложил я,– и подстричь…

–Вот ещё! Мы же в субботу на свадьбу, ты что забыл? Надо твою рубашку белую постирать и погладить, и галстук найти, и…

–Маня, придержи коней,– я обнял жену,– я на свою-то свадьбу так не наряжался, а ты хочешь, чтоб я на чужую таким чучелом шёл?

Маша обиженно засопела носом, потом повернула голову, и посмотрела на нашу свадебную фотографию, аккуратно вставленную мной в рамку и повешенную на стену. На фотографии, держась за руки, стояли мы, красивые, с идиотски– счастливыми рожами. Маша в роскошном белом платье и фате до земли, и я, в косухе, майке с черепом, рваных джинсах и берцах. А что? Не виноватый я, оно само так получилось…

–Тебя легче убить, чем переделать,– вздохнула Маша, и я поцеловал её в нос.

–Хозяин, а хозяин,– позвала Акулька,– а тут картинки вон какие!

Я посмотрел– в книжице, которая заехала мне по локтю и вправду были картинки…и кажется, я её даже вспомнил– в детстве я её видел, точно– я был маленький, болел, и чтоб мне не было скучно, бабушка давала мне книжки с картинками. В том числе и эту, с роскошными старинными гравюрами.

–Красота какая,– Маша осторожно взяла книгу в руки,– это что?

–Вроде сказки английские,– предположил я,– не по-русски же! Вот Джек и бобовый стебель, насколько я понимаю…

Маша пролистала несколько страниц, полюбовалась на прекрасную деву у озера.

–Граф, и чего ты английский не учил в своё время?

–Я учил!– возмутился я,– просто у меня с учителем взаимопонимания не было. А так я даже поговорить могу. Правда, недолго. Авдотья, а у тебя чего?

–Тут чего-то странное,– Дунька протянула мне книгу. Я посмотрел с опаской, взял. Книга выпала у меня из рук, попала краем переплёта по ноге, и раскрылась ближе к концу.

Мы уставились на портрет незнакомого мужика, как бараны на новые ворота…это гадский мужик был похож на меня, как брат родной! Разве что причёска другая и вместо белого свитера – кружевное жабо. Вот же…И кто это такой?

История 23-я. Про дискотеку и прочие обстоятельства. Часть первая.

В пятницу мы собирались на дискотеку… ну, как мы– я и Дунька. Маша и Акулька оставались дома, под бдительным присмотром кота.

–Раймон, – сказала Маша,– ты там палку не перегибай. А то будешь, как хвост за ней ходить и следить…всё удовольствие детям испортишь!

–Марусь, я меру знаю,– успокоил я её,– они меня и не заметят, если будут себя разумно вести!

Дунька нервно переступала с ноги на ногу, стискивая в руках пакет с туфлями. Я был уверен на двести процентов, что Никита мается под дверью подъезда, потому и не очень спешил. Пусть подождёт, почувствует, так сказать!

–Хозяин,– Дунька робко потянула меня за рукав,– пойдём, а?

–Погоди, я ещё кота не проинструктировал!– отмахнулся я. Акулька хихикнула.

–Хватит уже издеваться над ребёнком,– не выдержала Маша,– идите уже! Кот и без твоих ЦУ проживёт!

–Маня, наивная ты душа,– укоризненно покачал головой я,– да если бы я коту ЦУ не давал, ой, что б тут было! На нас с ним всё только и держится!

Кот, судя по важному и независимому виду, был со мной согласен во всём. Дунька громко шмыгнула носом. Я понял, что тянуть не стоит и громко сказал коту:

–Ты тут за порядком следи, понял, шерстяной? На тебя вся надежда!

Кот потёрся об мою ногу и сел у кухонной двери.

Наконец мы таки пошли. Никита моих ожиданий не обманул, и в школу пришли сначала я, любимый, а минут через двадцать и ребятишки. Но всё равно, мы явились чуть ли не раньше всех.

В зале стояла огромная ёлка, было темно и торжественно. Я включил свет, проверил как открываются окна и двери ( мало ли чего, а вдруг?).

–О, Раймон,– я оглянулся– трудовик, -а я сегодня дедушкой Морозом буду,– хихикнул он.

–А я дежурю,– я пожал ему руку.

Вошёл Димка, поздоровался. Трудовик отправился переодеваться, я походил по залу, зашёл в кабинку звукооператора, там уже сидели старшеклассники.

–Проблем нет?– поинтересовался я. Меня горячо заверили, что проблем не будет и беспокоиться абсолютно не о чем. Время ещё было, и я решил наведаться в свой кабинет.

В школьном коридоре было тихо и темно. Снизу раздавались весёлые голоса – дети собирались.

Я дошёл до двери и, подсвечивая телефоном, вставил ключ в замочную скважину.

–Стой,– меня кто-то схватил за руку. Блина…я чуть инфаркт не заработал!

–Кто здесь?– у меня аж горло перехватило, и говорил я шёпотом.

–Не узнал?– тоже шёпотом. Мать моя женщина, да это же девок моих мамашка. И чего ей тут надо?

–Чего вам тётенька?– поинтересовался я.

–Поговорить,– она вздохнула,– не бойся, открывай уже.

Я отпер дверь и зажёг в кабинете свет. Старшая кикимора вошла, огляделась и присела на стул, за первую парту. Я как всегда, пристроился на краю своего стола и изобразил внимание.

–Я не по твою душу, – она устало ссутулилась, уронив руки между колен,– муж мой, дурак…

–Верю,– согласился я.

–Не перебивай,– она посмотрела на меня снизу вверх,– муж мой дурак , конечно, но хитрый и пронырливый. Потому и пост свой занимает. Но ему всё мало, он где-то услыхал про эту школу, что тут есть ворота, а за ними– бери, что душа пожелает,– она усмехнулась.

–Ну, дурак и есть, был я за теми воротами,– я поёжился,– ничего там хорошего нет.

–Я ему говорю, а он упёрся.– Кикимора помотала головой,– и племянница его тут ещё…– она провела рукой в воздухе, и на секунду передо мной возник образ новой англичанки,– она его, дурака старого уговорила. Сама нахваталась по верхам, а он слушает. Она умеет ему бальзам на душу лить. На меня огрызаться стал, мол, я ничего не понимаю…

–А он что, не знает что вы…

–Нет,– она невесело рассмеялась.– говорю же– дурак! Думает, я лесника дочь, из глухой деревни. Но раньше я с ним легко справлялась, а эта дрянь …– интонация была такая, что мне англичанку даже малость жалко стало. Взрослая кикимора это вам не шутки, прихлопнет и не заметит. А потом скажет, что так и было.

–Ну, и зачем вам такой дурак сдался?– поинтересовался я светским тоном,– пусть идёт туда, куда ему и дорога!

–Это мой дурак!– скрипнула зубами кикимора ,– понял , ты, мой! И я его не отдам!

Оп-па… а дамочка-то, судя по всему, своего мужа любит до сих пор…вон как вцепилась!

–А дети?– осторожненько спросил я,– их я вам уже не отдам. Не смогу просто, сами понимаете.

–Да плевать,– она выпрямилась,– я не человек, у меня материнского инстинкта нет. У нас это бывает. Я их родила, чтоб мужа привязать, а потом зачем они мне нужны были? Живы, и ладно. И не смотри на меня так, моя мать такая же была. Меня отцу скинула, и больше её никто не видал, усвистала.

–Ну, что ж вам от меня надо?– перешёл я непосредственно к делу.

–Они сегодня сюда придут, ворота открывать. С помощником. Эта дура где-то вычитала, чтоб ворота открыть, жертву принести надо, вот они и решили…

–Помощника что ли?– подозрительно осведомился я.

–Нет,– кикимора встала и подошла ко мне вплотную. Я даже почувствовал , как о неё пахнет речной водой, еле уловимо…– сегодня в школе много подростков, дети– самая лучшая жертва. Пожар в зале, окна и двери заклинило, роскошная жертва!

Ёпрст…у меня аж живот заболел!

–Что делать?– спросил я,– отменить всё?

–Нет,– она покачала головой,– не получится уже. Он не знает, что я здесь. Значит так -ты иди в зал. У тебя ключ есть от всех дверей, если что, ты всех выведешь. А я здесь останусь, и подожду… Не хочу я, чтоб моего мужа с пожаром в школе связали, пусть дрянь Анечка со своим хахалем отдуваются. Иди, я тут посижу. И свет выключи.

–Чего– то я вам тётенька не доверяю,– я дёрнул себя за волосы,– если уж очень приспичило, постойте у кабинета, а внутри я вас не оставлю. Меня, вроде не Иванушкой зовут…

–Ну, стоило попытаться,– она вымученно улыбнулась,– впрочем, не особо я и надеялась.

–На выход,– я сделал приглашающий жест в сторону двери. Дамочка вдруг заколебалась в воздухе и словно раздвоилась– одна пошла к двери, цокая каблуками, а вторая присела на парту.

–Ну, нет,– я покачал головой,– целиком на выход!

Она встала, развела руками, точно признавая своё поражение и двинулась к двери, оставив на парте шёлковый шарф изумрудно– зелёного цвета.

–И шарфик прихватите, а то продует ещё,– напутствовал её я.

–Да что ж ты за…– она схватила шарф и вышла– таки за дверь. Я с порога внимательно осмотрел кабинет, вроде всё в порядке, вставил ключ в замок , погасил свет и запер дверь. Кикимора подошла ко мне, положила руки на плечи.

–За девочками присматривай, хорошо?– она вдруг поцеловала меня в нос и скрылась в темноте, точно и не бывала.

Я почти бегом отправился в зал. Дети были там, играла музыка, какая-то попса, из-за дверей доносился смех. Краем глаза я отметил, что охранник на месте, а входная дверь закрыта на засов.

У входа на сцену стоял трудовик в костюме Деда Мороза и Снегурочка…англичанка! Она неодобрительно покосилась на меня, но я уже вошёл в зал. Димка стоял у окна и наблюдал за танцующими детьми. Блина, неужели он вот так спокойно стоит, всё зная? Или не знает? Я пробрался поближе к нему.

–Раймон,– он схватил меня за руку,– слушай, не перебивай! Как только начнётся пожар, выводи детей! Свет погаснет, коротнёт– сразу на улицу их, ты сможешь! А я тут разберусь, сам.

Я посмотрел на него, Димка был сам на себя не похож.

–Что,– ехидно сказал я,– допрыгался, герой-одиночка? Головой надо было думать. Ладно, я детей выведу, а потом на коне и с шашкой, уж не обессудь! Как это, всё веселье да без меня, красивого?

–Не рискуй, у тебя семья,– он говорил, точно не в себе,– я сам, сам ошибся, сам и исправлю, нельзя было ей доверять…

–Димон, ты втрескался,– диагностировал я,– в такую жабу! Вот идиотина!

–Знаю,– он сгорбился,– ничего поделать не могу…

На сцену вышла Лариска в ярко-розовом платье и громко спросила в микрофон хорошо поставленным учительским голосом:

–А что это у нас ёлочка не горит? Кого надо позвать, дети?

Великовозрастные дети радостно заржали, кто-то завопил:

–Пироманов! Маньяка-поджигателя! Пожарную команду!

–Нет, дети,– продолжала Лариска,– дедушку Мороза!

–Дед Мороз!– завопили недоросли во всю глотку,– Дед Мороз!

Заиграла песенка «Дискотеки Авария», и в зале появился трудовик. Он влез на сцену, и громко поздоровался:

–Здравствуйте, дети!

–Здравствуй Дедушка Мороз Валентин Иванович!– дружно ответили детки.

А давайте позовём Снегурочку,– предложил Дед Мороз.

Дети снова завопили:

–Снегурочка! Снегурочка!

Снегурочка проплыла белой лебедью…

Вечер шёл своим чередом, и достиг, наконец, кульминации. Я краем глаза отметил, что Димка вышел из зала, а Снегурочка переместилась к двери.

–Раз-два-три, ёлочка, гори!

Свет в зале погас, проводка заискрила, ёлка вспыхнула, как факел…

–Не гори,– завопил я, кидаясь к ёлке, я почувствовал в себе своё пламя, и инстинктивно, бросил его на пылающую ёлку, огонь принялся жрать огонь, дети вопили, кинулись к дверям– двери не поддавались.

–Ларёк, быстро, наведи порядок,– заорал я, побиваясь к двери, и пнул её со всей дури, вложив в пинок всю свою силу, и физическую, и магическую… дверь вынесло к ебеням. Обе створки.

Лариска и трудовик быстро выводили детей из зала, я вбежал обратно через запасной вход. Ёлка догорала, пол местами тоже горел. Наверху что-то потрескивало, я поднял голову– проводка искрила и там…Я пробежал по залу, и не зря– у окна на полу лежала незнакомая девчушка. Я схватил её под мышки, и выволок из зала.

В фойе Лариска и трудовик пересчитывали детей. Охранник открыл входную дверь, и мы принялись выгонять подростков на воздух. Дунька подбежала ко мне.

–Хозяин, что это?

–Диверсия, Авдотья, диверсия. Ты тут присмотри, кому надо– помощь окажи, а я пойду диверсантов бить.

Она отчаянно вцепилась в мой свитер.

–Я с тобой, хозяин! Не пущу!

Я отцепил её коготки от рукава.

–Мала ты ещё, Дуня, с диверсантами сражаться…

Я огляделся, Лариска, трудовик и охранник заняты, дети вроде оклемались, звонят по мобильным родителям.

Я тихонько шмыгнул обратно в школу. И что вы думаете? Эта извергиня малолетняя увязалась таки за мной.

–Не прогоняй, хозяин,– она решительно шмыгнула и вытерла нос рукавом бывшего нарядного платья,– я чую, лишней не буду!

–Ладно, что с тобой делать,– я обречённо вздохнул,– обещай только вперёд меня не лезть!

–Обещаю,– торжественно заверила она.

Мы подкрались к двери кабинета– из под неё выбивался красноватый свет и слышались какие-то завывания. Внезапно от стены отделилась тень.

–Мама…– прошептала Дунька.

–Долго, – недовольно сказала старшая кикимора,– чуть не опоздали! Открывай!

И я открыл дверь.

История 24-я. Непросто ларчик…закрывался.

Кабинет был залит неприятным малиновым светом. Я осторожно вошёл, стараясь ступать неслышно…хрен мне! В гриндерах да неслышно, ха! Кикиморы скользнули абсолютно бесшумно, и, кажется, невидимо, впрочем не мне судить– я то их всегда вижу.

Картина, представшая моему охреневшему взору, была такова: на полу, перед синими шкафами лежал Димка, вокруг его головы растекалась лужа крови. Шкафы были уже никакими не шкафами, они превратились в высокую арку, из которой и били мерзкие малиновые лучи. Около Димки, скорчившись, сидела снегурочка-Анечка и тихо скулила. Она даже не замечала, что её белые сапожки уже пропитались кровью. По обе стороны от арки из шкафов стояли мужчина и женщина. Они-то и завывали, читая какие-то непонятные мантры-заклинания. Я пригляделся– точно, мужик муж кикиморы, и отец девок моих. А женщина, вот ё моё… та самая учительница из началки, которая была подругой англичанки. Как же я тебя, гадину такую просмотрел, подумал я.

–Здрассьте, люди добрые и не очень!– вежливо поздоровался я.– И чего это мы тут делаем, беспорядки нарушаем, ремонт мой поганим? Я для того что-ли тут красоту наводил, чтоб всякие – разные стены и потолок коптили, и пол пачкали?

Дамочка точно подавилась, мужик тоже поперхнулся, весьма натурально. Не ждали…а я вот, припёрся!

–Жертва…– ага, размечталась, коза!

–А не хрен ли вам по глупой роже, тётенька?– невежливо поинтересовался я,– в моём кабинете никаких жертв! И шкафчики в божеский вид, пожалуйста, приведите, у меня в них наглядные пособия хранятся, вообще-то!

Она, ни слова не говоря, повела рукой, и меня точно верёвкой связали. Я понимал, что в любой момент могу от её пут избавиться, не прилагая усилий, но решил пока не рыпаться. Мне бы к Димке поближе подобраться, вот же идиот! Если бы он мне с самого начала всё рассказал!

Меня потащило прямо к ним, а мне того и надо было. Я услышал, как Анечка всхлипывая, шепчет: «Вставай, ну пожалуйста, не умирай!» Я осторожно пошевелил руками. Путы исчезли, я опустился на колени рядом с ней.

–Доигралась, дура?

–Помогите,– она отчаянно вцепилась в меня,– вы же можете, я знаю! Или вы тоже…

–Ты меня с собой не ровняй,– посоветовал я.– я– то знаю, что делаю. Говорил ведь, не хрен сюда соваться! Два идиота, куда ж вы полезли-то!

Я посмотрел на бывшие шкафы– в середине арки зрела темнота, а из самого её сердца вырывался свет.

–Надо бы дверочку прикрыть…– задумчиво сказал я,– и автогенчиком заварить нах!

–Всеволод, стой!– ох, ёптить, старшая кикимора проявилась, мать её! Как невовремя!

–Ты, ты…– забормотал мужик,– как ты…

–Стой,– скомандовала она,– уходи отсюда, пока можешь. Ничего ты там не найдёшь. Только то, что есть, растеряешь, и пути назад тебе не будет, верно я говорю?

–Верно,– подтвердил я, вставая с колен,– я туда второй раз не полезу, значит, и выводить некому будет.

Мужик заколебался, за много лет совместной жизни он явно привык жену свою слушаться, но видно слишком большой куш ему был обещан. Он оглянулся на свою подельницу, та скривилась, махнула рукой… и ничего не случилось! Тогда она взвыла, и кинулась к кикиморе, та с воплем вцепилась в соперницу, по полу покатился визжащий клубок.

Мужик стоял, как громом поражённый. Я наклонился к Димке, он вроде бы дышал, я потряс его немного.

–Дим, вставай, идиотина, уходить надо! Давай, а то опять тебя затянет!

Он застонал и попытался приподняться. Анечка с готовностью подставила плечо и мы вдвоём, как санитары на поле боя, подняли Димку.

–Раймон, ты не сможешь один,– простонал он,– ты не знаешь как…

–Разберусь по ходу, давайте, валите скорее!

Я стал толкать их к двери, невидимая никому, кроме меня Дунька вцепилась в Димку, и помогала, подталкивая в спину. Дверь перед нами внезапно захлопнулась.

–Легко жить хотите,– ухмыльнулся мужичок.

В бою без правил кикимора явно проигрывала более молодой сопернице. Мужик схватил какой-то листок и начал торопливо читать заклинание. Блина, я лох! Совсем забыл про него в этой суматохе. Старшая кикимора отлетела от своей противницы и скорчилась в углу кабинета.

–Мама!– завопила Дунька и кинулась к ней.

–Стой, где стоишь,– простонала кикимора,– не лезь!

Димка тяжело осел на пол, Анечка закричала…нас поволокло к арке. Нунах, я на такое не подписывался! Я сунул руку в карман джинсов и нащупал старинный медный ключ, тот самый, который был отмычкой. Пятый ключ, про который не знал почти никто.

Внезапно на меня точно озарение снизошло. Около арки я вдруг увидел того самого мужика из книжки, он сделал приглашающий жест, и я шагнул к нему.

–Я Реймонд Бирн, я есть маг, и я закрыть ворота!– сообщил он мне с жутким акцентом. Ну, а что ждать от иностранца, который при царе Петре в Россию приехал?

–Я Раймон Седьмой, граф Тулузский, он же Роман Седьмов, хрен знает кто, и я тоже закрою ворота!– заявил я, вытаскивая свой ключ.

По– моему, предок обрадовался, во всяком случае, он вытащил точно такой же ключ. Или это был тот же самый ключик? Не знаю. Мы с ним заговорили в унисон, но вот упасть мне на этом месте, если я понимал хоть одно слово.

Свет в воротах пульсировал, тьма выползала медленно, но верно. Я понимал, что наших сил может не хватить, но сдаваться не собирался, заклинания призывающих тьму открывателей врат звучали громко. Но мы не отставали. Внезапно я почувствовал поддержку, не физическую, а где-то на мысленном уровне. Потом ещё, ещё…и тьма отступила, сжалась, втягивая за собой тех двоих, что её так звали.

Старшая кикимора взвыла дурниной и вцепилась в своего непутёвого муженька, не давая ему провалиться в ворота. Я попытался было удержать женщину, но Реймонд Бирн схватил меня за руку. Последнее что я увидел, был женский силуэт, исчезающий в арке ворот, и всё закончилось.