Читать книгу: «Любовь под ключ», страница 5

7

Пять дней спустя

ЛАРИНН

Есть одна крошечная деталь, на которую мы оба не обратили должного внимания, прежде чем прийти к соглашению. Как мы будем уживаться друг с другом?

– Неужели так сложно убрать из раковины свою омерзительную щетину? – взвываю я, когда захожу в ванную и вижу оставленный Диконом беспорядок.

– Примерно так же сложно, как не оставлять омерзительно длинные пряди ведьминских волос, облепившие все стены душевой кабины! – парирует Дикон, на его виске пульсирует жилка, волосы еще влажные после душа.

Можно смело сказать, что мы изо всех сил стараемся быть добрыми соседями.

– Привет, голубки! Через сорок пять минут мы уже должны быть в пути! – кричит из гостиной Элис. – Дикон, раз ты, похоже, уже готов, не сходишь за кофе для всех?

– Мне покрепче, mon crétin¹⁵, – мурлычу я тихо, чтобы Элис не расслышала.

– Не премину плюнуть в него, сахарочек, – произносит Дикон, передразнивая меня, в его тоне слышится отголосок прежнего акцента, а звук «р» исчезает с ленивым презрением.

– Кстати, ты, кажется, плохо побрил спину.

– Спину я не брею, – в замешательстве отвечает Дикон, но все равно слегка поворачивается и бросает взгляд мимо меня, чтобы посмотреть в зеркало.

Я злобно усмехаюсь, затем с невинным видом пожимаю плечами и захлопываю дверь ванной перед его свежевыбритой физиономией. Прислоняюсь к двери, пытаясь отдышаться. Увы, даже туповатое выражение лица Дикона не доставляет мне должной радости. Запах его геля для душа окутывает ароматным облаком, и приходится напомнить себе – я не собачка Павлова, чтобы рефлекторно раздеваться.

Честно говоря, первые полтора дня прошли замечательно. Мы подали заявление о получении брачной лицензии и стали вежливо обхаживать друг друга. Я купила кое-какие основные продукты, чтобы не посягать на запасы продовольствия Дикона, состоящие, впрочем, большей частью из снеков и мяса во всех видах, а он заказал запасные ключи. На следующий день после того, как мы заключили соглашение, ему пришлось уехать по делам в кемпинг. В глубине души мне очень хотелось спросить, не собирается ли Дикон рассказать о нашем соглашении своей маме, но я не могла решить, как отнестись к любому из возможных ответов, и потому промолчала. К тому же в тот день у меня была первая рабочая смена в «Кофе и разговорах», и, несмотря на некоторые трудности с запоминанием деталей процесса – кассы, эспрессо-машины, оптимального способа вспенить молоко для идеального латте, это оказалось здорово. Возможно, мне просто понравилось работать бок о бок с Элис, но к концу дня я была вне себя от радости, что все получилось.

А вот на третий день все пошло наперекосяк. Я вновь проснулась на диване, на этот раз с болью в шее, и меня тут же смутил доносящийся из коридора звук: как будто Дикона сначала рвало, а потом он начал энергично сморкаться.

– Ты там в порядке? – крикнула я, все еще сонно моргая.

Он высунулся из ванной, голый по пояс и с зубной щеткой во рту. Я вдруг заметила, какая рельефная у него грудь.

– Ну да. А что?

– Такие звуки доносятся, словно из тебя изгоняют злых духов.

Дикон обиженно надулся, не выпуская изо рта щетки.

– Не все умеют подавлять рвотные рефлексы, Ларри.

Вот козел!

– Очень мило.

– Да, дорогая, – произнес Дикон, многозначительно играя бровями. – Так и есть.

– Ты омерзителен, – тихо пробормотала я, направляясь на кухню, нуждаясь в кофеине и хоть какой-то защите перед общением с Диконом. Впрочем, из-за того, что в доме нет звукоизоляции, он все равно меня услышал.

– Господи, жду не дождусь нашей совместной старости! – пропел он.

Я залпом проглотила кофе в гостиной и целую вечность сдерживалась, чтобы не описаться, пока Дикон наконец не вышел из своей комнаты, свежий и полностью одетый. А я сидела, растрепанная и неопрятная, с переполненным мочевым пузырем и волосами, стянутыми в хвост, который за ночь съехал куда-то за ухо.

– Я скоро вернусь, сладкие губки, – сообщил Дикон. – Душ слегка пошаливает, поэтому вот инструкции.

Он бросил записку на стол и послал мне воздушный поцелуй.

– Буду скучать по тебе каждую минуту, пока ты не вернешься, mon amour¹⁶, – в тон ему ответила я и тоже послала поцелуй, переходящий в непристойный жест.

– Если, конечно, будешь очень хорошей девочкой, – сказал Дикон и смылся, прежде чем я успела что-либо возразить.

Едва закончив свои утренние дела, я позвонила на работу Элис.

– Как ты вообще живешь вместе с парнем? – взвизгнула я, когда та ответила. – Кстати, привет, ты занята? Есть время?

– Сейчас восемь утра, и это кофейня. Конечно, я занята. Но я ждала твоего звонка, – сказала она со смехом.

– Элис, он отвратителен! У него дырявые полотенца! А еще комковатая подушка на диване и две сплющенные на кровати! В ванной всего два флакона: один с гелем для душа, а другой – с шампунем и кондиционером, два в одном.

Она рассмеялась, заглушая шум суеты на заднем фоне.

– Дженсен тоже был таким, пока не переехал ко мне. Теперь он засыпает в шелковой маске для глаз под генератор белого шума и на четырех подушках, а еще ежедневно ухаживает за кожей не меньше, чем я. У Дикона, по крайней мере, есть каркас кровати. О, помяни черта, и он тут как тут!

– Что такое? Кто там?

Я надеялась, что Элис имела в виду Дженсена, но затем услышала, как телефон переключился, и из трубки раздался голос Дикона:

– Уже соскучилась? Я же сказал, что скоро вернусь. Согревай постель и оставь дверь открытой.

– Обойдешься. И для начала установи дверь!

– М-да, нам нужно поработать над твоим умением говорить непристойности.

Повесив трубку, я заорала в подушку. Она не заглушила мой крик, потому что была толщиной в полдюйма.

Остаток дня я провела, яростно отмывая свою «Хонду» и пытаясь избавиться от всего, что вызывало у меня тревогу, раздражение и (что удивительно) чувство легкого эмоционального подъема, а потом поехала на ближайшую стоянку Cash4Cars¹⁷. За машину я выручила всего лишь несколько тысяч, но пока было неясно, сколько времени понадобится, чтобы оформить свидетельство о браке и получить чек из трастового фонда. Так у меня хотя бы появилась возможность отдать Дикону часть денег в знак доброй воли, а себе оставить небольшую сумму на личные расходы. Кроме того, все необходимое находится здесь в шаговой доступности, и даже с деньгами из фонда расходы на ремонт дома придется периодически восполнять. Было неплохо сэкономить как на автомобильной страховке, так и на бензине, особенно если в результате я смогу позволить себе медстраховку (ясное дело, когда отец поймет, что все еще платит за мою, то непременно ее аннулирует!) и полноценное питание на какое-то время.

Со стоянки я уезжала на «Убере», ощущая странную необратимость. Приобретение «Хонды» было одной из первых задач, с которыми мне пришлось справляться самостоятельно. Продав часть мебели, я смогла купить машину и еще внести арендную плату за милую квартирку, за которую до этого платил отец (разорвать договор аренды не рискнула, это обошлось бы слишком дорого).

В тот вечер я вошла через дверь (отсутствующую) с гордо поднятой головой, обнаружила на диване Дикона, который лежа смотрел на телефоне спортивный канал, и положила ему на грудь четыре тысячи долларов, оставив тысячу себе. Он хмуро посмотрел на деньги, затем на меня.

– Чем это ты сегодня занималась? – спросил он.

– Знаю, этого мало, но все-таки. – Я кивнула на пачку денег. – Жест доброй воли.

– Ты ограбила церковь?

– Что? Нет, Дикон, – нетерпеливо сказала я, – это заявление. Своего рода знак, что я буду честно выполнять наш договор и что у меня серьезные намерения.

– Да я шучу, Ларри, смотри не лопни от злости, – протянул он, переводя взгляд на телефон. – И где ты столько достала? Занялась черной магией? Убила человека?

Пока нет.

– Я продала свою машину, как и обещала.

При этих cловах Дикон сел, свесил ноги с дивана и озадаченно посмотрел на меня снизу вверх.

– Почему ты так на меня смотришь? – поинтересовалась я.

– Э-э, потому что не считаю это необходимым шагом?

– О чем это ты? Я же сказала, что планирую ее продать, в тот же день, когда приехала!

– Но тогда мы еще не знали, что ты получишь деньги из своего трастового фонда, – заметил Дикон. – Как ты собираешься передвигаться по городу, если нам что-либо понадобится, скажем, для ремонта? Подвесишь тяжелые банки с краской на палку и будешь таскать их на спине, как средневековый ремесленник?

Я сделала глубокий вдох и собрала остатки терпения. Как он там говорил? «Поиграем в дом»? Отлично.

– Что ж, mon coeur¹⁸, в тех редких случаях, когда я никак не смогу обойтись без транспортного средства, буду одалживать машину у моего дражайшего муженька.

– Да? А ты уже научилась водить на механике?

Я несколько раз моргнула. Черт!

– Ты что, все еще ездишь на «Бронко»?

В этот миг я поняла, что не видела его машину. Нет, вряд ли. Неужели она до сих пор на ходу?

– Конечно. – Дикон страдальчески вздохнул. – Полагаю, я мог бы дать несколько уроков. Исключительно для моей драгоценной женушки. – В его устах это прозвучало так, словно речь шла о сложном стоматологическом вмешательстве. – Особенно учитывая то, что она никогда не принимает важных решений без меня, – пробормотал он себе под нос.

– Кстати, мне нужна кровать, ясно? – резко произнесла я. – Понятия не имею, сколько времени у нас займет оформление свидетельства о браке, но я бы предпочла спать не на диване, как последние полгода!

Впрочем, задумавшись об этом, я вдруг поняла, что последние две ночи были лучшими за очень долгое время, даже несмотря на то, что у меня побаливали спина и шея. Здесь мне всегда великолепно спалось.

– А еще очень неудобно и унизительно ждать, пока освободится туалет, только для того, чтобы переодеться. Мне нужно хоть какое-то подобие уединения. Что-нибудь вроде ширмы.

Дикон положил деньги на журнальный столик и строго на меня посмотрел:

– Почему ты шесть месяцев спала на диване?

У меня напряглась шея, в груди все сжалось. В этом и была моя проблема. У меня никогда не получалось сохранять ровные, спокойные отношения с Диконом. Я пыталась притворяться, но в конце концов выдавала все свои слабости.

– Не важно, – отмахнулась я от вопроса. – Просто хочется устроиться покомфортнее.

Челюсть Дикона дернулась.

– Хорошо, – кратко ответил он и на остаток ночи удалился в свою комнату.

Вчера пришло электронное письмо о том, что наша брачная лицензия готова, а на сегодня я записалась на прием в окружной суд Сан-Франциско.

Когда я наконец выхожу в черном с головы до ног из ванной, Элис хмурится:

– Чувствую, что буду плохой подругой, пока не попрошу тебя переодеться. На свадьбу нельзя надевать черное.

– Не называй это свадьбой, – стону я.

– А как еще? Свадьба – она и есть свадьба.

– Прекрати! Это же не по-настоящему. Я не намерена думать об этом как о свадьбе.

Надо бы перестать повторять слово «свадьба».

– И правда, вид у тебя такой, словно собралась на похороны.

– Разве нет? – мрачно произношу я.

Элис вздыхает в мою сторону:

– Ну все, Ларинн, хватит. Меньше всего мне хочется давить на тебя, но все-таки придется, так что извини. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, и это действительно важно. Но, если честно, у меня не получается тебе сочувствовать. Я нисколько не жалею, что тебе приходится временно выйти замуж за привлекательного мужчину только для того, чтобы в конечном итоге стать совладелицей прекрасного дома на берегу моря или в худшем случае получить крупную сумму денег, продав этот самый дом. Можешь считать меня чокнутой, но я просто не могу тебя жалеть.

– Элис…

– Нет. Послушай, я знаю, что ты чувствуешь. Но власть мужчины – это вовсе не то же самое, что партнерство с мужчиной. Мы с Дженсеном даже не женаты, однако он все еще мой партнер – и чертовски хороший. Думаю, тебе так и нужно смотреть на ваш союз, если ты собираешься довести дело до конца. Ты можешь начать все сначала, понять, чего ты хочешь от жизни, а в процессе у тебя будет партнер.

– Да, но, видишь ли, твой партнер хорош и всегда тебя поддерживает. Он мотивирован. И все благодаря тому, что вы с Дженсеном занимаетесь сексом.

Элис ахает с притворным возмущением.

– Кто бы говорил! – смеется она. – Честно говоря, это случается гораздо реже, чем ты думаешь, учитывая график работы этого бедолаги и то, что я в последнее время постоянно торчу в кофейне.

И все же. Вообще-то это Элис должна сейчас выходить замуж, причем по-настоящему. С цветами, красивой церемонией и шампанским. Но я знаю, что они ждут, когда Дженсен закончит обучение на медицинском факультете, которое он сам оплачивает, взяв солидный кредит. Я внимательно смотрю на подругу и вижу небольшие признаки переутомления, которые раньше не замечала. Под глазами круги в виде полумесяцев, а улыбка стала более жесткой и усталой. Меня внезапно охватывает страх, что я только усугубляю ситуацию. Вызываю у Элис раздражение или беспокойство. Она дала мне работу, подарила свою дружбу, бесконечную и стойкую, а я даже не знаю, что предложить взамен.

– Наверное, я могу считать, что выхожу замуж за саму себя, – заявляю я с напускной бравадой. – Сегодня я выбираю себя и не боюсь никого разочаровать.

Преувеличение, конечно, но надо же с чего-то начинать. Элис улыбается, слегка удивленная.

– Умница! – говорит она. – А теперь иди переоденься.

Однако на этом я подвожу черту и оставляю черный наряд.

8

ДИКОН

Так и знал, что Ларинн наденет черное. Она выходит из моей комнаты, гордо задрав нос, в приталенном платье с разрезом до бедра. Вырез платья посередине украшает крошечный бантик. Ирония этого бантика в том, что он, вероятно, фальшивый и на самом деле не развязывается. Это тот самый узел, над которым упорно трудишься, но, развязав, ничего не добиваешься, кроме разочарования и дезориентации.

Впрочем, когда Ларинн садится в мой автомобиль, на ее лице появляется довольное выражение. С тех пор как она в последний раз видела мой «Бронко», я отреставрировал его от верха до низа, включая все, что между ними. Ларинн осторожно проскальзывает на кожаное сиденье, словно ожидает подвоха, но единственное, что может здесь внезапно подкрасться, – это распаляющие воспоминания.

Элис всю дорогу поддерживает разговор, отвлекая нас с Ларинн. Я слежу за дорогой по навигатору в телефоне и участвую в беседе, только когда ко мне обращаются, стараясь, чтобы мой мозг работал на автопилоте.

Процесс регистрации в окружном суде вызывает странное разочарование. Казалось бы, люди, заключающие контракт, который изменит их жизнь, должны попадать в более официальную обстановку. И вот я, не успев опомниться, уже стою перед жизнерадостным регистратором брака, предоставленный судом свидетель сидит на передней скамье, а Элис, остановившись напротив меня, ждет Ларинн. Я-то думал, что мы просто встанем перед столом, подпишем все бумаги и произнесем пару слов. Может быть, клятву верности? Вместо этого здесь комната с покрытым темно-синим ковром проходом между несколькими рядами скамей и большими деревянными дверями в конце. Они открываются, входит Ларинн, и в тот же миг начинает играть музыка.

Ужасно глупо, и мне сразу хочется все прекратить. Черноволосая, в черном платье, Ларинн идет по синему проходу и становится похожа на выплывающую из моря сирену. Я вдруг чувствую себя мультяшным дурачком, пытающимся поймать ее в невод, хотя прекрасно знаю, что скорее это она поймает меня. В разрезе платья мелькает ее нога, и я слышу звон в ушах. Ну почему она так чертовски красива? Кажется, у меня сбивается дыхание. Жаль, у нее нет цветов. Я хмуро смотрю на ее стиснутые руки, потом тянусь к ним.

– Кольца взяли? – спрашивает регистратор.

– Э-э, нет. Хм, мы не… – заикается Ларинн, а я начинаю шарить в кармане свободной рукой.

– Погоди, – говорю я, высвобождая вторую ладонь.

Торопливо снимаю ключи с кольца.

– У меня только это, но оно ведь подойдет? – спрашиваю я регистратора.

Чувствую, как у меня на лбу выступают капельки пота.

– Ну, вообще-то можно обойтись и без колец, – говорит регистратор, слегка пожимая плечами.

– Вот, держи, – произносит Ларинн и торопливо снимает с правой руки кольцо с рубином. Наверное, оно когда-то принадлежало Сесилии. Ларинн хватает мою ладонь и кладет на нее кольцо.

– Я возьму кольцо от ключей, – говорит она.

Вручаю его Ларинн, и у меня сводит челюсть. Вдыхаю через нос, поворачиваюсь к регистратору и киваю.

Остальное происходит в мгновение ока. Я пытаюсь унять бешеный пульс, но вместо этого в мой мозг врезаются слова. Мы соглашаемся любить и лелеять друг друга, и я ухитряюсь не рассмеяться. Надеваю кольцо с рубином на длинный изящный палец Ларинн, а она надевает кольцо от ключей на мой, еще более длинный, но далеко не изящный. А потом мне разрешают поцеловать невесту, и я чуть не спрашиваю, обязательно ли это делать, поскольку уверен, что она против. Однако ее глаза встречаются с моими, и я замечаю в них мольбу. Возможно, Ларинн просто не хочет, чтобы я поставил ее в неловкое положение, но подобное выражение лица настолько ей несвойственно, что выглядит чем-то чужеродным. Подхожу ближе и вдыхаю ее аромат, запах сладкой ваты и, может быть… может быть, меня самого? Запах моего мыла на ее коже. При мысли об этом что-то начинает колотиться у меня под ребрами, а потом стекает по позвоночнику, и моя рука сжимается в кулак на ее спине. Взгляд Ларинн блуждает между моих глаз, затем опускается ко рту. Она с усилием сглатывает, и пропадает даже намек на нежность, сменившись чем-то холодным и жестким.

В подростковом возрасте Ларинн временами бывала жестокой… в лучшем случае непредсказуемой. Но эта… эта Ларинн опасна, ее глаза, похоже, видят меня насквозь, проникают вглубь, в самое незащищенное место. Но затем ее рука скользит вверх по моему запястью, обхватывает локоть, и я, повинуясь инстинкту, притягиваю Ларинн еще ближе, ее грудь прижимается к моей. Я не в восторге от того, что делает со мной ее прикосновение, все ее округлые и мягкие местечки идеально заполняют отвердевший с возрастом рельеф моего тела. Опускаю голову, наши губы наконец встречаются, мы оба одновременно резко вдыхаем через нос, и по комнате разносится тихий свистящий звук.

Поначалу мы просто прижимаемся губами, но поцелуй достаточно мягкий, чтобы я вспомнил, как она целовала меня раньше. То, что навсегда врезалось в мою память. Вспомнил ее любопытной и открытой, с маленькой морщинкой между бровями, вспомнил, как Ларинн покусывала меня, когда была довольна. Мы целуемся все нежнее, нижняя губа Ларинн прижимается к моей, и я не могу понять, кто из нас углубил поцелуй. При первом прикосновении ее языка я не могу сдержать звук, и Ларинн отстраняется. Она старательно не смотрит на меня, высвобождаясь из моих объятий и разглаживая платье.

И вот… свершилось. Я женат. На женщине, которая меня ненавидит.

– Третий этаж, пятая дверь направо, – тихо произносит регистратор.

Мы оба поворачиваемся к нему.

– Что? – спрашиваю я.

Он смотрит на нас поверх очков, на его лице расплывается добродушная улыбка.

– Поверьте мне, вас никто не потревожит, – говорит он. – Уж я-то знаю, как обжигает такая страсть. Есть только один способ погасить этот жар.

Он понимающе кивает.

– О господи! – в ужасе восклицает Ларинн.

Элис начинает хихикать. Регистратор переводит взгляд на меня.

– Надо бы подбросить дровишек, понимаете, о чем я?

– На этом все? – спрашиваю я.

Ларинн по-прежнему ошеломленно таращит глаза.

– Угу, – щебечет регистратор. – Мы со свидетелями подпишем свидетельство о браке, и можете идти.

– Спасибо, было бы славно, – решительно заявляю я.

Мы берем еду навынос и едем к парку, откуда открывается вид на мост «Золотые ворота». День невероятно безмятежный, лазурное небо усеяно пухлыми белыми облаками. Яркое солнце смягчается прохладным ветерком. Пока Элис отвечает на звонок, прохаживаясь по дорожке, а Ларинн ест за дальним от меня столиком, я отламываю кусочки от миски из хлеба, который уже пропитался кукурузной похлебкой, и тщательно их пережевываю, потому что в данный момент все остальное неподвластно моему контролю. Не уверен, сколько свободы действий нужно Ларинн, не понимаю, насколько глубоко я погружен в собственные мысли, но точно знаю, что эта трапеза восхитительна. Возможно, я импульсивно сделал очень серьезный выбор, и лишь ради того, чтобы закончить начатое, куда придется вложить немало надежд и энергии, но сейчас я предпочитаю сосредоточиться на еде, позволив ей стать смыслом моего существования, и не отвлекаться на все остальное. Ларинн подходит ко мне, садится рядом, и хаос моих мыслей успокаивается, а я сосредоточиваюсь на ней. Она протягивает ко мне поднятую пластиковую ложку.

– За нас? – спрашивает Ларинн.

– За нас, – соглашаюсь я, чокаясь с ней ложкой. – И спасибо за обед.

Она демонстративно изучает свои ногти.

– Можешь звать меня спонсоршей, спасибо.

Я вновь усмехаюсь:

– Похоже, деньги за машину ударили тебе в голову.

– А говорят, что деньги ничего не решают.

– Господи, надеюсь, что решают, – признаюсь я. – Нам предстоит много чего оплатить.

– Ага, – соглашается она. – Думаю, ты прав.

Щеки Ларинн розовеют от ветра, а под солнцем глаза приобретают невероятный оттенок зеленого. Она ловит мой взгляд и, к моему удивлению, воспринимает его как приглашение и пристально смотрит на меня в ответ.

– Я тут подумал… – говорю ей.

– Свои симптомы лучше обсуди с Дженсеном, он же врач.

– Да ты в отличной форме! – Я с трудом сдерживаю смех.

Улыбка медленно расползается по ее лицу, затем она отворачивается и, прищурившись, любуется открывшимся видом.

– Просто тренируюсь быть начеку в твоем присутствии.

С ее лица исчезает улыбка, и я бормочу что-то невнятное в знак согласия.

– Что ты хотел сказать? – спрашивает Ларинн.

– Я подумал… А как тебе идея заняться тимбилдингом? Ну, чтобы периодически снимать напряжение?

Она мрачнеет.

– Для начала поясни, что ты имеешь в виду.

– Сама подумай, – продолжаю я, – людям, которые работают вместе и не особенно интересуются друг другом, все равно приходится постоянно участвовать в корпоративных выездных мероприятиях.

Свирепый взгляд немного смягчается. Интересно, а она о чем изначально подумала?

– Ну и как часто ты предлагаешь этим заниматься?

Я пожимаю плечами:

– Думаю, одного раза в неделю будет достаточно.

– Раз в неделю? Тебе не кажется, что мы и так будем проводить кучу времени бок о бок? Да у нас ведь даже туалет общий!

Странно, но ответ Ларинн сильно меня задевает. Хотя в ее словах есть резон.

– Полагаю, цель тимбилдинга в том, чтобы все работали сообща и каждый подходил к делу с открытым сердцем и хорошим настроем, тем самым поддерживая боевой дух, – объясняю я, стараясь придать лицу незаинтересованное выражение. – Мы могли бы по очереди выбирать занятие, если это поможет. Я был бы рад посетить ваш шабаш, постоять у детских садов с плакатами, утверждающими, что Санта-Клаус – обман, а мамочка обезглавила эльфа на полке¹⁹… и пока дети плачут, швырять в них драже «Эм-энд-Эмс». В общем, все, чем ты любишь развлекаться.

– И останешься в дураках, ведь я в жизни бы не стала разбрасываться «Эм-энд-Эмс», а на следующем шабаше мы собираемся устроить жертвоприношение, так что…

Ларинн наклоняет голову в притворном извинении.

– А, тебе нужен мужчина в расцвете сил, да?

Я прикусываю губу в усмешке.

– Точнее, тот, по которому никто не будет скучать.

Мне нравится, как она морщит носик, когда злится.

– Ох, солнышко, мы же с тобой оба знаем, что со мной не соскучишься.

– Это даже не…

– Раз в две недели.

– Что?!

– Давай раз в две недели, – говорю я. – Думаю, чувство ответственности за нечто подобное послужит гарантией, что мы не отступимся от нашей затеи. – И добавляю более мягко: – Всего лишь совместный обед время от времени, Ларри.

Ларинн с подозрением разглядывает мое лицо.

– Договорились, – неохотно соглашается она и протягивает мне левую руку, на пальце которой все еще сверкает кольцо с рубином.

Я сжимаю ее ладонь в своей:

– Договорились.

Она вновь моргает, и я, проследив за ее взглядом, вижу, что к нам возвращается Элис.

– Итак, что касается ремонта, – когда начнем? – спрашивает Ларинн, помогая мне убрать остатки трапезы. – Чем займемся в первую очередь?

На моем лице появляется улыбка.

– Я знаю, с чего начать.