Читать книгу: «Сталин. Том 2. В предчувствии Гитлера. 1929–1941. Книги 1 и 2», страница 11
Потрясения
Некоторые оперработники ОГПУ с неодобрением относились к примитивно сфабрикованным делам на совершенно неопасных военных администраторов и преподавателей, которые и без того ходили на коротком поводке. Кроме того, хотя Ягода хвастался, что его кабинет на третьем этаже здания на Лубянке, 2, открыт для всех, многие оперработники презирали его. Мессинг, второй заместитель начальника ОГПУ и глава внешней разведки, сговорившись с Ольским, Евдокимовым и Абрамом Левиным (он был известен как Лев Бельский и руководил милицией), обвинил Ягоду и Балицкого в том, что те искусственно «раздувают» дела 481. Бунтари сами едва ли были чужды фабрикациям (Евдокимов и Ольский незадолго до этого подставили группу микробиологов) 482. Но они считали, что Ягода, выдвигая обвинения в мнимых связях с правым уклоном, играет с огнем. Интриге способствовало и то, что здоровье Менжинского ничуть не улучшилось. Он набрал более 100 килограммов веса, что усугубило его проблемы с сердцем, бронхиальную астму и нехватку гормонов в организме; утверждалось, что он работал на Лубянке всего по несколько часов в день дважды в неделю, прежде чем наконец отправиться в Крым 483. (Насколько известно, он пытался учить персидский язык, так как мечтал прочесть стихотворения средневекового эрудита Омара Хайяма в оригинале 484.) Менжинский вернулся к работе лишь 8 июня 1931 года, и то лишь частично 485.
Сталин мог бы воспользоваться этими интригами, чтобы возвысить кого-либо из своих фаворитов, например Евдокимова. Последний знал, что Сталин не испытывает нежных чувств к Ягоде, но он недооценил страсть диктатора к насаждению раздрая в органах и его нелюбовь к тому, чтобы чекисты навязывали ему кадровые решения. 15 июля 1931 года Сталин отправил Евдокимова на отдых в курортный город Кисловодск, а десять дней спустя назначил первым заместителем главы ОГПУ Ивана Акулова (заместителя начальника Рабоче-крестьянской инспекции). Ягода номинально стал вторым заместителем. Кроме того, на новую должность третьего заместителя Сталин выдвинул Балицкого 486. Назначение в заместители главы ОГПУ чужака Акулова стало ответом Сталина на критику беззаконий ОГПУ 487. Должность Балицкого на Украине досталась Станиславу Реденсу, свояку Сталина (он был мужем сестры Надежды Аллилуевой). Евдокимов был поставлен во главе ленинградского ОГПУ вместо Филиппа Медведя (переведенного в Белоруссию), но затем Политбюро все переиграло 488. Медведь остался на прежнем месте, а Евдокимова отправили в Среднюю Азию 489. Перемещаемых предупреждали, чтобы те не «брали с собой близких к ним сотрудников из местностей, которые они покидают при переводе с одного места на другое» – с этой практикой, сложившейся в кланах, не мог покончить никакой указ 490. Именно благодаря клану Сталин пришел к власти и распоряжался ею.
Тем временем нарастал глобальный финансовый кризис, но насколько Сталин разбирался в этих событиях и насколько обращал на них внимание, не ясно. Две трети мирового золотого запаса принадлежали Франции и США, но финансовые власти этих стран старались не допускать роста денежной массы, следствием чего был приток золота и глобальная дефляция. 6 июля 1931 года Франция неохотно приняла предложение Герберта Гувера о годичном моратории на межгосударственные платежи, включая и германские репарации. Гувера беспокоила перспектива дефолта Германии, ставшего вполне возможным после того, как весной 1931 года разорился Creditanstalt – крупнейший австрийский банк, основанный Ротшильдами и считавшийся несокрушимым (но страдавший от нехватки ликвидности из-за попыток сохранить прежнюю промышленную структуру страны). Это, в свою очередь, спровоцировало набеги клиентов на банки в Венгрии и Германии и атаку на фунт стерлингов. 8 июля был введен жесткий контроль над всеми германскими валютными трансакциями, но пять дней спустя один из немецких банков все же обанкротился. Английские должностные лица нападали на Францию за ее неуступчивость по отношению к Германии с ее проблемами. «Надо повторять снова и снова, – записывал в своем дневнике (22 июля) британский премьер-министр Рамсей Макдональд, – наш враг – Франция» 491. В Англии еще острее стали осознавать необходимость «исправить» Версальский договор.
Несмотря на сильное напряжение, в котором жил Сталин, он редко разражался вспышками гнева, хотя 5 августа 1931 года на заседании Политбюро он яростно обрушился на товарища с Кавказа, не снявшего тюбетейку 492. На следующий день – судя по всему, последний перед отъездом из Москвы – он собрал импровизированную «комиссию» Политбюро с целью составить партийный циркуляр о событиях в ОГПУ. В нем объяснялось, что уволенные оперработники «вели внутри ОГПУ совершенно нетерпимую групповую борьбу против руководства ОГПУ», распуская слухи о том, что «дело о вредительстве в военном ведомстве является „дутым“ делом» 493. Истинная подоплека событий стала темой для новых слухов 494. Ягода с одобрения Сталина распространял свой собственный секретный циркуляр, в котором признавал, что отдельные оперработники вынуждали «обвиняемых давать ложные показания», но отрицал обвинения в систематической фальсификации дел как клевету со стороны «наших классовых и политических врагов» 495.
На отдыхе
Летом 1931 года Ворошилов более двух месяцев путешествовал по стране, останавливаясь в Хабаровске, Владивостоке, Благовещенске, Улан-Удэ, Чите, Иркутске, Новосибирске, Челябинске и Магнитогорске и сообщая Сталину, что эти разъезды были очень полезны. «Ты прав, что мы не всегда учитываем громадное значение личных поездок и личного знакомства с людьми, с делами, – отвечал Сталин. – Мы бы много выиграли (а дело особенно выиграло бы), если бы почаще объезжали места и знакомились с людьми на работе». Однако диктатор не собирался следовать собственному совету, выбираясь из Москвы только в Сочи: «Я все крепился и не хотел уезжать в отпуск, но потом сдал (устал очень)» 496.
Сталин в полной мере воспользовался отпуском на юге: он писал Енукидзе, что провел десять дней в Цхалтубо, на западе Грузии, в 20 милях от Кутаиси, где он когда-то сидел в царской тюрьме. Радоново-карбонатные источники Цхалтубо славились естественной температурой от 33 до 35 градусов Цельсия. «Принял 20 ванн, – сообщал Сталин. – Вода там замечательная» 497. Однако фельдъегеря доставляли ошеломляющее количество деловой корреспонденции: доклады ОГПУ об агрессивном поведении Японии, донесения о затруднениях с топливом, валютных расходах, лесном деле, цветной металлургии, протоколы заседаний Политбюро 498. Функционеры нередко пребывали в бездействии в ожидании его ответа. Переписка Сталина представляла собой средоточие того, что в обычных обстоятельствах можно было бы назвать политическим процессом. Он сам выбирал, какие сообщения ему читать (а какие – не читать), и его предпочтения и привычки сильнейшим образом сказывались на работе государства. Обычно Сталин отправлялся в отпуск во время сбора урожая и часто интересовался ходом хлебозаготовок, в то же время слабо вникая в проблемы растениеводства и животноводства 499. Московская переписка Сталина тоже была весьма обширной. За шесть месяцев, предшествовавших августу 1931 года, аппарат обработал 13 тысяч адресованных ему личных писем, регистрируя личность, социальное происхождение и род занятий каждого отправителя и составляя резюме всех писем, большинство из которых было отправлено в архив, некоторые переданы в госучреждения с целью принятия мер, а 314 доставлены Сталину 500. Как правило, его помощники передавали ему письма от его вероятных прежних знакомых (просивших о материальной помощи или посредством связей с ним старавшихся повысить свой статус), те, в которых шла речь о марксистско-ленинской теории, а также письма, в которых предлагались различные изобретения (так, ему передали письмо из Египта с аннотацией: «Не внушающее особого доверия предложение по изобретению „лучей смерти“») 501. Письма другого рода содержали обвинения должностных лиц в злоупотреблениях. Сталин обычно пересылал эту отфильтрованную корреспонденцию соответствующим функционерам и ждал ответа. (В мае 1931 года один юный пионер написал, что местные аппаратчики благодаря вмешательству Сталина наконец-то достали для него обувь, дав ему возможность ходить в школу 502.) «Вы сейчас всемогущий, – утверждалось в одном письме, – от Вашего слова зависит не только жизнь, но и свобода человека» 503.
Переписка, которую Сталин вел в отпуске, свидетельствует, что он был в курсе ужасающей ситуации с продовольствием. «Теперь для меня ясно, что Картвелишвили и секретариат Грузцека [Грузинского ЦК] своей безрассудной „политикой хлебозаготовок“ довели ряд районов Западной Грузии до голода, – писал он Кагановичу 17 августа 1931 года, используя слово, не допускавшееся режимом в публичных заявлениях. – Не понимают, что украинские методы хлебозаготовок, необходимые и целесообразные в хлебных районах, нецелесообразны и вредны в районах нехлебных, не имеющих к тому же никакого промышленного пролетариата. Арестовывают людей сотнями, в том числе членов партии, явно сочувствующих недовольным и не сочувствующих „политике“ грузинского ЦК» 504. Сталин приказал Микояну срочно отправить зерно в Западную Грузию 505. Невозможно было предугадать, какой донос мог привлечь внимание Сталина 506. Он даже мог встать на защиту функционеров, когда видел в них жертву сведения счетов 507. До него дошло известие о том, что под стражу заключен один из его преподавателей из Тифлисской семинарии, 73-летний Николай Махатадзе. «Знаю его по семинарии и думаю, что [он] не может быть опасным для соввласти, – писал Сталин Картвелишвили в Тифлис. – Прошу освободить старика и сообщить результаты» 508.
Сейчас главным заместителем Сталина в партии был 38-летний Каганович, который впервые всем руководил в отсутствие диктатора. Сталин гордился, как он выразился в письме Кагановичу, «нашей руководящей групп[ой], исторически сложившейся в борьбе со всеми видами оппортунизма», и гневно реагировал на раздоры в ней 509. «Насчет Молотова я не согласен с тобой, – писал он Орджоникидзе (11 сентября 1931 года). – Если он травит тебя или ВСНХ, поставь вопрос в П[полит]Б[юро]. Ты хорошо знаешь, что ПБ не даст травить тебя или ВСНХ ни Молотову, ни кому бы то ни было. Во всяком случае ты не менее виновен перед Молотовым, чем он перед тобой. Ты его назвал „негодяем“, что не может быть терпимо в товарищеской среде. Ты игнорируешь его, СНК… Не думаешь ли ты, что Молотов должен быть исключен из той руководящей верхушки, которая сложилась в борьбе с троцкистско-зиновьевским и бухаринско-рыковским уклонами?.. Конечно, у Молотова есть недостатки… Но у кого нет недостатков? Все мы богаты недостатками. Надо работать и бороться вместе – работы хватит на всех. Надо уважать друг друга и считаться друг с другом». Вскоре недовольный Сталин вновь отчитывал Орджоникидзе: «Совместная работа во что бы то ни стало! Сохранение единства и нераздельности нашей руководящей верхушки! Понятно?» 510
В Сочи Сталин жил на горной даче «Зензиновка» и измерял различия в температуре между ней и расположенной в низине даче «Пузановка», вспоминая дни свой молодости, когда он работал метеорологом в Тифлисской обсерватории. Надя снова уехала рано; у нее начались занятия. «У нас тут все идет по-старому: игра в городки, игра в кегли, еще раз игра в городки и т. д.», – писал он ей, нежно называя ее «Татькой» (09.09.1931). Надя отвечала, что нормально доехала до угрюмой столицы. 14-го числа он писал снова: «Хорошо, что [ты] научилась писать обстоятельные письма… В Сочи – ничего нового. Молотовы уехали. Говорят, что Калинин собирается в Сочи… Скучновато только. Как ты поживаешь? Пусть Сетанка [Светлана] напишет мне что-нибудь. И Васька тоже. Продолжай „информировать“. Целую». Девятилетний Василий 21 сентября написал отцу, что он катается на велосипеде, разводит гуппи и снимает новой камерой. Сталин писал Наде о визите Кирова. «Был раз (только раз!) на море. Купался. Очень хорошо! Думаю ходить и впредь». Надя писала в ответ: «…пошлю книгу Дмитриевского „О Сталине и Ленине“ (это невозвращенца)… я вычитала в белой прессе о ней, где пишут, что это интереснейший материал о тебе. Любопытно?» 511
Маньчжурский сюрприз
Сталин, учинивший хаос в стране, получил пинок из-за границы. Утром 18 сентября 1931 года взрыв на Южно-Маньчжурской железной дороге на окраине Мукдена повредил несколько метров путей; он даже не задержал прибытие ближайшего поезда 512. Тем не менее не прошло и часа, как японская Квантунская армия учинила резню солдат китайского гарнизона, спавших в казармах на севере Мукдена, а к 19 сентября над этим китайским городом уже реял японский флаг. Японские войска стремительно захватили и другие китайские города, явно действуя по заранее разработанному плану 513. Маньчжурия уже давно была чем-то вроде дальневосточных Балкан; военные столкновения на ее территории шли еще со времен Японо-китайской войны (1894–1895). Теперь же Япония утверждала, что она восстанавливает стабильность, заполняя вакуум, якобы возникший после ухода Красной армии, в 1929 году сражавшейся здесь с китайскими силами за контроль над КВЖД 514. В Маньчжурии собиралась половина мирового урожая соевых бобов, на которые имелся большой спрос в голодной Японии, а экспорт маньчжурской железной руды позволил Японии стать крупнейшим производителем стали в Восточной Азии. Нанкинское националистическое правительство Чан Кайши, которому противостояли китайские коммунисты и непокорная националистическая фракция в Кантоне, не потребовало от маньчжурского военачальника Чжан Сюэляна никаких ответных действий, вместо этого воззвав к Лиге Наций 515.
В советско-японских отношениях сохранялась напряженность, однако советский экспорт в Японию за 1925–1931 годы удвоился, в то время как японский экспорт в СССР, прежде весьма незначительный, возрос десятикратно. Тем не менее действия Японии в Маньчжурии нарушали Портсмутский договор 1905 года, согласно которому территории вокруг КВЖД признавались русской сферой влияния. Токио давил на Москву, с тем чтобы она позволила японцам пользоваться этой железной дорогой для перемещения войск, действовавших против китайских сил, а когда Москва ответила отказом, японские власти арестовали несколько советских служащих – один умер, находясь в заключении (как утверждали японцы, от тифа), другой якобы покончил с собой. Советские власти с запозданием согласились на использование железной дороги японцами для подавления последних очагов китайского сопротивления – вплоть до границ советского сателлита Монголии и самого Советского Союза 516. Таким образом, после всей пропаганды о грядущей «империалистической интервенции» и сфабрикованных дел на офицеров Красной армии, якобы выжидавших момента для предательства в случае внешнего нападения, одна из «империалистических» держав сделала свой ход.
Сталин основное внимание уделял лимитрофам – бывшим царским владениям на западной границе страны 517. Советские военные планы исходили из наличия враждебной коалиции соседних государств, прежде всего Польши и Румынии, которых предположительно должны были подстрекать и поддерживать западные империалистические державы. Эта «польско-румынская серия» военных планов, составленных в 1931–1932 годах, предусматривала наступление в Прибалтике с целью защиты Ленинграда и правого фланга, но в первую очередь речь в них шла об обороне на предполагаемых главных направлениях, центральном и южном, и даже об отступлении до Днепра, пока в СССР не будет завершена мобилизация и не станет возможным контрнаступление 518. Однако Сталин прекрасно осознавал и советскую уязвимость на Дальневосточном театре. К 1931 году японская Квантунская армия насчитывала 130 тысяч человек плюс 127 тысяч маньчжурских солдат при общем населении Маньчжурии в 30 миллионов человек, в то время как численность советской Дальневосточной армии составляла менее 100 тысяч, а общее население советского Дальнего Востока – всего 800 тысяч, четверть из которых были этническими корейцами и китайцами 519. Пропускная способность советских железных дорог не превышала четырех-пяти составов в день, что было слишком мало для массового подвоза подкреплений 520. У советской Дальневосточной армии еще не имелось ни флота, ни авиации, ни складов на тот случай, если Транссибирская магистраль будет перерезана вражескими воздушными ударами. Японским военным не нужно было читать тайные доклады ОГПУ, чтобы узнать, что коллективизация и раскулачивание подорвали боевой дух Красной армии. Квантунское руководство считало СССР неспособным к серьезной войне, и потому, если бы Красная армия вмешалась, японцы нанесли бы мощный ответный удар, и если бы гражданское правительство в Токио воспротивилось полномасштабной войне, то это бы закончилось только его падением 521.
Сталин не спешил возвращаться в Москву. На Политбюро некоторые функционеры выступали за решительные действия с целью защиты советской администрации КВЖД, как в 1929 году, но Сталин подозревал, что советско-японским столкновением воспользуются другие страны, особенно после того, как Каганович и Молотов уведомили его об отсутствии реакции со стороны англичан и французов. «Вероятнее всего, что интервенция Японии проводится по уговору со всеми или некоторыми великими державами на базе расширения и закрепления сфер влияния в Китае, – указывал он своим подручным (23 сентября 1931 года). – Наше военное вмешательство, конечно, исключено, дипломатическое же вмешательство сейчас нецелесообразно, так как оно может лишь объединить империалистов, тогда как нам выгодно, чтобы они рассорились» 522.
1 октября 1931 года Совнарком втихомолку увеличил план по капиталовложениям в военную промышленность. За первые девять месяцев года объемы производства едва возросли 523. Сталин наконец отбыл из Сочи в Москву 7 октября. Десять дней спустя режим учредил «комитет по резервам», которому поручалось накопить запасы хлеба на случай войны. Амбициозные планы по экспорту зерна с целью оплаты импортного промышленного оборудования оставались в силе 524. Однако в районах, пораженных засухой, прошли сильные дожди, погубив часть собранного хлеба, хранившегося под открытым небом. Вследствие более мощного, чем ожидалось, прироста численности городской рабочей силы число людей, охваченных нормированием, выросло в рамках всего Союза с 26 миллионов в начале 1930 года до 46 миллионов к осени 1931 года 525. Кроме того, нужно было кормить армию и растущее тюремное население, не говоря уже о бюрократической гидре, отвечавшей за распределение хлеба 526. Запасы зерна на всем советском Дальнем Востоке составляли всего 190 тысяч тонн.
Глобальная встряска
Утром в понедельник 21 сентября 1931 года – почти одновременно с японской агрессией в Маньчжурии – Великобритания потрясла весь мир, отказавшись от золотого стандарта, хотя ее золотой запас еще не был исчерпан 527. В течение месяца британскому примеру последовало еще 18 стран. Акции на Нью-Йоркской бирже обесценились вдвое – это был второй крах за полтора года. Соответствующая девальвация фунта стерлингов имела глобальные последствия, потому что Англия наряду с Соединенными Штатами играла роль главного мирового краткосрочного заимодавца 528. Вскоре Лондон перешел на «имперскую свободную торговлю», которая была свободной только для британских доминионов – для других стран были установлены протекционистские тарифы, – и поспешно сколотил стерлинговый блок. Тем самым фактически была подведена черта под длительной эпохой, в течение которой Англия поддерживала открытый глобальный экономический строй 529.
Торжествующая «Правда» (22.09.1931) расценила отказ от золотого стандарта как «ослабление не только Англии, но и всего международного империализма». Такие марксисты, как Сталин, полагали, что капитализм не может функционировать без периодических кризисов. На самом деле структурные проблемы вылились в то, что стало известно как Великая депрессия, из-за решений, принятых людьми. Руководители центральных банков и их подпевалы уже давно верили в необходимость конвертируемости между валютами и золотом, однако система с фиксированным обменным курсом работает лишь в случае примерно одинакового макроэкономического положения ее участников (близкие уровни заработных плат и ценовой инфляции, дефицитов государственного и частных бюджетов, а также конкурентоспособности) и отсутствия потрясений. Сейчас же, столкнувшись с потрясением, финансовые власти решили поднять процентные ставки, тем самым усугубив проблемы. К тому же финансы все равно пошли вразнос. К концу года в США, цитадели мировых финансов, почти три тысячи банков разорились или претерпели поглощение при одновременном падении доверия и ВВП. Все это сопровождалось дефляцией цен на активы и товары, расстройством торговли и массовой безработицей 530.
Депрессия больнее ударила по Восточной Европе, чем по Западной, поскольку преимущественно крестьянские страны сильно пострадали из-за обрушения товарных цен, в то время как их правительства (за исключением чехословацкого) находились в зависимости от зарубежного финансирования, которое иссякло. Большинство восточноевропейских стран не спешили девальвировать свои валюты, опасаясь повторения гиперинфляции, но они закрывали банки, учреждали контроль над валютными операциями и торговлей, поднимали тарифы и откладывали или приостанавливали выплаты по внешним долгам, тем самым двигаясь в сторону автаркии, которая усиливала бюрократический произвол и сокращала влияние рынков, а также придавала дополнительный импульс авторитаризму, правому популизму и ксенофобии 531. СССР тоже был преимущественно крестьянской страной, и, хотя экономические проблемы у капиталистов первоначально дали Сталину возможность ввозить в страну западные технологии почти в неограниченных масштабах, теперь он попался в ловушку, так как закупка этих средств производства зависела от товарных цен и зарубежного финансирования 532.
Сталина беспокоила возможность коллективного бойкота во главе с Францией, который мог оставить СССР без передовых технологий, и Орджоникидзе пришлось расшаркиваться перед германскими индустриальными светилами, в то время как Сталин обуздывал бунтарские поползновения немецких коммунистов 533. В свою очередь, Берлин столкнулся со сжатием зарубежных рынков и ростом безработицы и понемногу приходил к мысли о том, что безумное строительство социализма, затеянное Сталиным, может оправдать себя. Было подписано двустороннее торговое соглашение, согласно которому СССР получал пролонгированные кредиты под гарантии немецкого правительства на 28 месяцев – более долгий срок, чем обычно. Советское правительство давало обязательство использовать эти средства для закупки по низким ценам германского промышленного оборудования еще на 300 миллионов марок 534. Предполагалось, что эта сделка подстрахует мощный индустриальный рывок 1931 года и на какое-то время сделает невозможным страшный антисоветский бойкот. Немецкий экспорт в СССР резко вырос, вдвое превысив уровень 1929 года. Однако соглашение не покончило с жестокой проблемой советского платежного баланса 535. Советское правительство даже не сумело получить выгоды от девальвации фунта стерлингов, поскольку в экономическом плане снова впало в зависимость от Германии 536.
Зависимость Советского Союза от дорогостоящих краткосрочных кредитов – по большей части единственных доступных коммунистическому режиму – вызывала неустанную необходимость в погашении долгов при наступлении сроков платежа и получении новых займов. За 1929–1931 годы советский внешний долг более чем удвоился (в одном только 1931 году он вырос на 50 %), и в западной печати ходили слухи о грядущем дефолте. (В те годы дефолт объявили Турция и многие страны Латинской Америки 537.) 6 октября 1931 года британский поверенный в делах в Москве писал в Лондон, что жестокий кризис советского платежного баланса вкупе с неспособностью выполнить плановые задания на 1931 год даже вынудят Москву отказаться от ускоренной индустриализации и коллективизации 538. Надежды надеждами, но ухудшение условий торговли и ситуации с тарифами действительно вынудили советское правительство ограничить импорт потребительских товаров и даже средств производства 539. Тем не менее оно скрупулезно платило по своим долгам. Необходимость делать это частично объясняет продолжение экспорта зерна, несмотря на тревожные прогнозы по урожаю и низкие мировые цены 540. Одни только лишения, навязанные народу государством, позволили СССР избежать внешнего дефолта.
Начислим
+33
Покупайте книги и получайте бонусы в Литрес, Читай-городе и Буквоеде.
Участвовать в бонусной программе