Читать книгу: «История Глории. Трилогия в одном томе», страница 17

Я слышу, как разрывается мой телефон. Я отключаю его.

– Папа звонил.

– Почему ты не ответила?

– Не хочу, чтобы он портил такой замечательный вечер.

Следующие несколько часов мы только и делали, что пили, ели и разговаривали обо всем. Я рассказала ему о том, что произошло сегодня в школе, после того, как он ушел домой. Мне с ним так уютно и спокойно. Хочется провести так целую вечность. И не возвращаться домой. Никогда.

– Я абсолютно пьян.

– Не-ет, я пьянее тебя.

– Я никогда столько не пил. Да что уж там говорить, я вообще никогда не пил.

– Значит, выходит, я делаю из тебя плохого мальчика?

– Получается, так.

– Тебе это нравится?

– Очень.

Мы делаем еще по глотку виски.

– Даже не представляю, как я в таком виде пойду домой.

– Я тебя провожу. А если хочешь, можешь остаться у меня.

– Как это многообещающе звучит, Чед, – мы смеемся, – я устала…

Чед сидит на полу, я ложусь с ним рядом и кладу голову ему на колени. Нас окружают мелкие свечи, от них исходит приятный аромат и тепло.

– Ты такой мягкий.

Чед начинает гладить мою голову, нежно проводить руками по волосам. От этого я таю.

– Ты еще любишь Мэтта?

– …я думаю о нем. Постоянно.

– Понимаю. Очень трудно любить того, кто этого не ценит.

Это он говорит про меня. Я поднимаюсь и смотрю ему в глаза.

– Я ценю это, Чед, правда. Но все очень сложно.

Он проводит ладонью по моей щеке, а затем целует в губы. Я полностью растворяюсь в этом поцелуе. Но он внезапно прерывается, и Чед отстраняется от меня.

– Прости. Опять на те же грабли.

Я смотрю на него. Верхние пуговицы его рубашки расстегнуты, и я вижу его крепкую грудь. Во мне просыпается желание, которое я еще никогда так сильно не испытывала.

– Продолжай… пожалуйста.

Мне не требовалось его долго умолять. Чед снова приближается ко мне, обхватывает мою талию руками и валит на пол. Все это сопровождается поцелуем. Наши пальцы сплетаются. Мое тело охватывает приятная дрожь, когда Чед целует меня в шею. Я обнимаю его напряженное тело. Я чувствую, как он тоже дрожит.

Я никогда тебя не отпущу, слышишь? Никогда.

Day 28

Я открываю глаза. В комнате очень светло. Его рука обнимает меня. Я поворачиваюсь к Чеду.

– Доброе утро, – говорит он.

– Для кого как, – мной овладела противная головная боль из-за того, что мы вчера столько выпили.

– У меня есть для тебя сюрприз.

В руках Чеда стакан с холодной водой и таблетка от головной боли.

– Это самый лучший сюрприз на данный момент, – смеюсь я и запиваю таблетку водой. Чед смотрит на меня и проводит пальцами по моей руке. Мне щекотно, и по телу начинают бегать мурашки.

– Не смотри на меня. Я сейчас ужасная.

– Ты прекрасна.

– Ну конечно, оттекшие глаза и невыносимый запах перегара изо рта – это весьма прекрасно, – мы смеемся, затем я обращаю внимание на часы. – Черт!

Я вскакиваю, впопыхах начинаю искать свои вещи.

– Что такое?

– Мы опаздываем в школу!

– Ну и что, подумаешь, опоздаем на первый урок. Нам сегодня все можно.

– Чед, мы должны быть в школе прямо сейчас, одевайся быстрее!

Мы выходим из дома.

– Я поймаю такси, – говорит Чед.

– Давай, – тем временем я набираю номер Ребекки.

– Алло.

– Беккс, ты где?

– Я в школе, уже все готово.

– Отлично! Я скоро буду.

– Глория! – кричит Чед. К счастью, он уже поймал машину. Я отключаю телефон и забираюсь в салон автомобиля.

– Давайте быстрее! – кричу я водителю.

– Может быть, ты объяснишь, к чему такая спешка?

– Мы с Ребеккой подготовили для Тезер небольшой сюрприз.

– Что за сюрприз?

– Приедем в школу, узнаешь.

Страх за репутацию, слезы, смущение, ненависть – все это сейчас испытывает Тезер, которая только что зашла в школу и увидела, как по всему холлу РАЗВЕШАНЫ ФОТОГРАФИИ ЕЕ ГОЛОЙ МАТЕРИ И ЛЮБОВНИКА. Мы с Ребеккой специально сделали копии снимков, и теперь их увидела вся школа. Шонна и Тез начинают срывать фотографии, но уже поздно, теперь это будут помнить еще несколько лет, а может, и больше.

Мы стоим с Беккс у центральной лестницы и наблюдаем за всем происходящим.

– Ребекка, ты молодец.

– Мы молодцы. Теперь она знает, каково это, когда тебя унижают перед всеми.

В толпе я вижу Чеда. Он подходит к нам.

– Чед, ну как тебе? – спрашиваю его я.

– То, что вы сделали, – это аморально!

– Серьезно? А то, что она вчера сделала со мной, это нормально?

– Или со мной на той вечеринке, ты что уже забыл? – говорит Беккс.

– Просто не нужно было опускаться до ее уровня, – он осуждающе смотрит на нас, а затем уходит.

– Чед! – кричу я, но он не обращает на меня внимания.

– Донелл и Макфин, ко мне в кабинет, немедленно!!! – кричит Кинстли.

– Да как вы вообще додуматься могли до этого?! Вы хоть представляете, что это уголовно наказуемо?

– Представляем, но у нас не было другого выхода. Мы всего лишь отплатили Тезер Виккери той же монетой.

– Я знаю, что Тезер не ангел, но то, что вы сделали, – это выходит за все рамки. Я обязана вас наказать.

– Отлично. И что на этот раз? Мытье унитазов? Или вы что-то новенькое придумали?

– Да, придумала. Я сейчас вызываю сюда Тезер, и вы обе перед ней извинитесь.

– Ни за что! Мы не будем извиняться перед этой тварью!

– Выбирай выражения, Макфин!

– Это я еще любя сказала, миссис Кинстли.

– Значит, так, либо вы извиняетесь, либо я вас исключаю из школы.

– Я согласна извиниться, – пропищала Беккс.

– Хорошо, Ребекка.

Все устремили взгляд на меня.

– Я согласна. ИСКЛЮЧАЙТЕ.

– Это твое окончательное решение?

– Да. Так что звоните отцу, собирайте документы, я на все согласна. Но запомните, я никогда, слышите, никогда не буду извиняться перед тем, кто этого недостоин.

– Я готова извиниться за нас обеих, – говорит Беккс.

– Ребекка, Глория уже сделала свой выбор.

– Но вы не можете ее исключить!

– ЕЩЕ как могу. Ну что ж, Глория, ты пока свободна, но потом я позову тебя на педагогический совет о твоем исключении.

– Пойдем, Беккс.

Мы выходим из кабинета. У Ребекки снова начинается истерика.

– Если бы я знала, что все так закончится, я бы не стала тебе помогать!

– Успокойся, все нормально.

– Нормально?! Тебя исключают из школы!

– И что? На этом жизнь не заканчивается. Ладно, мне нужно найти Чеда.

Я стою в коридоре и ищу глазами Чеда. Я должна все ему объяснить. Господи, я не могу его потерять. За эти несколько дней он стал мне очень дорог.

Ко мне подходит Шонна, новая подруга Тезер.

– То, что вы сделали, – это омерзительно.

– Да неужели? А по-моему, это как раз в стиле твоей подружки.

– Из-за тебя ее родители разводятся.

– Правда? Какая жалость. Интересно, как она это переживет, бедняжка, – ехидно говорю я.

Шонна окатывает меня презрительным взглядом и уходит. Ну что ж, мой план мести выполнен на 100 %. Я совсем не испытываю чувства жалости к Тезер, наоборот, я только рада, что она наконец-таки оказалась в моей шкуре. В этой «войне» я одержала победу. Я не чувствую себя сволочью, мне даже нравится быть такой.

Я вижу, как из кабинета выходит Чед. Я кричу ему. Он останавливается.

– Слушай, прекращай на меня дуться, я же тебе ничего плохого не сделала.

– Я всегда думал, что ты особенная. Что ты отличаешься от всех остальных девушек, у которых на уме только парни, вечеринки, месть бывшим подружкам. Но, оказывается, я ошибся.

– Да, ты прав, я не особенная. И очень жаль, что ты это только сейчас понял. Кстати, хочу тебе сказать, что я получила по заслугам. Меня исключают.

– Что?! Как, подожди, я думал, все обойдется обычным наказанием!

– Могло бы обойтись, но я выбрала второй вариант.

– Зачем?..

– Я… хочу, чтобы меня все забыли. Ты, Тезер, Ребекка. Вот так взяли и забыли. Ладно, мне нужно идти, сейчас начнется педсовет и будет решаться вопрос о моем исключении, в общем, дел по горло, – я уже собралась уходить, как вдруг снова останавливаюсь и смотрю в глаза Чеда, – и кстати, ночь была замечательная.

Он хватает мою руку, но я резко отдергиваю ее и ухожу.

– Итак, мы собрались здесь, чтобы вынести окончательный вердикт об исключении Глории Макфин, – говорит миссис Кинстли.

– Послушайте, может быть, мы сможем с вами договориться? Я не хочу, чтобы мою дочь исключали, – говорит отец.

– Мистер Макфин, ваша дочь сама приняла такое решение. Если она, конечно, не передумала, – все уставились на меня.

– Нет, не передумала.

Я вижу, как отец начинает краснеть от ярости.

– Миссис Кинстли, Глория еще ребенок, и она не понимает, насколько это серьезно, – вмешивается Нэнси.

– Мисс Лоренс, у меня есть достаточно аргументов, чтобы исключить Глорию. Аргумент первый: она неоднократно пропускала занятия и сбегала с уроков. Аргумент второй: она хамит учителям и срывает уроки. Третий: устраивает драки. Четвертый: низкая успеваемость. Пятый: еще ни один дебош в школе не проходил без ее участия. Мне продолжать? – все молчат, лишь отец тяжело дышит и с гневом смотрит на меня. – А то, что она сделала сегодня, вообще не требуется объяснять, поэтому я исключаю Глорию Макфин из нашей школы, – Кинстли ставит подпись на какой-то бумаге и заставляет всех последовать ее примеру. – Ну что ж, на этом наш совет окончен.

– Ну, наконец-то! – говорю я с улыбкой и выхожу из кабинета.

Дорогой дневник!

МЕНЯ ИСКЛЮЧИЛИ ИЗ ШКОЛЫ! Теперь я стала совсем плохой девочкой. Мне это безумно нравится. Я сейчас нахожусь дома, слышу, как папа с Нэнси о чем-то разговаривают. Тем временем я вспоминаю прошлую ночь. Как мы занимались любовью с Чедом. На этот раз мне действительно все понравилось. Мне так нравится его тело. Его тепло. Его голос. Никогда бы не подумала, что с ним мне будет так хорошо.

А что касается школы, так это очень круто. Мне осталось жить всего 22 дня. Я не хочу убивать их на уроки. С меня хватит. Хочу провести оставшиеся дни с драйвом и весельем. Хоть перед смертью почувствую себя человеком.

Дверь комнаты открывается, заходит Нэнси.

– Глория, Дэвид хочет с тобой поговорить.

– Я сейчас не в духе, чтобы с ним разговаривать.

– Это важно. Не зли его, лучше спустись.

Я выдыхаю, встаю с кровати и спускаюсь вниз. Папа сидит в гостиной за столом. Ох, чувствую, разговор будет серьезным.

– Ну, что тебе нужно? Опять будешь говорить, какая я плохая дочь?

– Нет. Мне это надоело. Держи.

Отец дает мне в руки буклет, я читаю то, что на нем написано, и мои глаза расширяются от удивления.

– Военная школа для девочек? Ты шутишь?

– Вовсе нет. Раз уж я не могу тебя воспитать, то, надеюсь, военная форма и устав тебя усмирят.

– Я не буду там учиться! – мои руки рвут буклет пополам.

– Ты сейчас пойдешь к себе в комнату, соберешь вещи, а завтра утром я отвезу тебя в эту школу на собеседование.

– Ты что, глухой?! Я же сказала, я не буду там учиться. Я никуда не поеду!

– Глория, Дэвид прав. Это очень хорошая школа. Там в тебе воспитают дисциплину, что немаловажно.

– Да пошла ты!

– Не смей так с ней разговаривать!

– А кто она мне такая? Мать? Она мне теперь даже не учительница! Поэтому я могу с ней разговаривать, как хочу!

Отец хватает меня за запястья.

– Послушай меня, я не знаю, что ты там о себе возомнила, но я хочу, чтобы ты выросла нормальным человеком. Ты сегодня не ночевала дома, мы тут чуть с ума не сошли!!!

Я вырываюсь из его рук.

– Да ладно?! А теперь послушай меня, папочка. Я все свои шестнадцать лет жила без твоей заботы и опеки, потому что ты в это время спал с другими бабами! А теперь в тебе проснулась необъяснимая отцовская любовь. Да пошел ты с этой любовью!!! Ты заставил страдать меня и маму. Из-за тебя она чуть не умерла, слышишь, из-за тебя, мерзавец!!! – кричу во всю глотку я.

– Закрой свой рот!

– Нет! Теперь я тебе все выскажу! Я тебя ненавижу!!! Я ненавидела тебя всю свою жизнь, будь ты проклят!

– Замолчи!!!

– Жизни меня решил учить?! А чего ты сам добился в этой жизни, а? Ублюдок!!!

Папа размахивается и со всей силы ударяет меня по лицу.

– Дэвид!!! – кричит Нэнси.

Я отлетаю от его удара и ударяюсь головой об угол журнального столика. На минуту мое сознание отключается, но потом я снова прихожу в себя. В глазах сначала темно, потом все расплывается. В ушах шум. Я нахожу в себе силы, чтобы подняться. Нащупываю на своем лбу ссадину, из нее струится кровь. Я смотрю на отца. Теперь на его лице уже не гнев, а что-то другое, такого я еще никогда у него не видела – сожаление.

– Прости, – тихо говорит он.

Я отхожу от шока. Делаю шаг вперед. Я ни минуты больше не хочу оставаться в этом доме.

Отец хватает меня за руку и падает на колени, глядя мне в глаза.

– Прости меня!!! – кричит он.

Я тоже смотрю в его глаза и чувствую, как кровь медленно стекает по моему лбу.

– …у тебя больше нет дочери.

Я отталкиваю его.

Выбегаю в прихожую, голова кружится, но меня это не останавливает, я хватаю с вешалки свою толстовку, открываю дверь и начинаю бежать изо всех сил.

Я не знаю, где сейчас нахожусь. Я продолжаю идти куда глаза глядят. Рана на голове вроде бы перестала кровоточить, но появилась ужасная боль в висках. Все-таки ударилась я на славу. Жалко, что не насмерть.

Раздается рингтон моего телефона. Единственное, что мне удалось взять из дома, – так это его и дневник.

Бабушка звонит. Я игнорирую вызов. Но через несколько секунд рингтон снова начинает раздражать мои уши.

– Черт! – вслух произношу я. – Алло.

– Глория, детка! Дэвид сказал, что ты сбежала из дома.

– Да, сбежала.

– Родная моя, приезжай ко мне, я тебя умоляю.

– Нет. Там он найдет меня.

– Тогда скажи, где ты находишься, я прошу тебя.

– Не могу… бабушка, у меня все в порядке, не волнуйся за меня, – говорю я дрожащим голосом.

– Глория, пожалуйста…

– Пока.

Я отключаю телефон, затем бросаю его на асфальт и со всей силы разбиваю ногой. Теперь вы меня точно не найдете.

Пройдя еще несколько метров, я слышу какую-то музыку и шум толпы. Вижу вдалеке музыкантов и небольшие прожектора. Я иду на их свет.

Куча людей столпилась у трех музыкантов, они играют на гитарах и исполняют незнакомую мне песню. Голос у солиста довольно приятный.

Я пробираюсь сквозь толпу, выхожу в первый ряд и начинаю слушать песню. «Девочка моя, я помню, как мы лежали в твоем дворе, наблюдая за падающими звездами, пробивающими ночное небо. А как насчет обетов, которые мы давали, проводя часы в нашей постели, желая, чтобы день никогда не заканчивался? Но мы, как чеканка теней, мы никогда не были так близки к солнцу. И все эти моменты будут потеряны со временем, как слезы в дождь»¹.

Эта музыка пробивает меня до дрожи, кажется, что солист смотрит только на меня в свете этих прожекторов.

Концерт окончен. Толпа начинает расходиться по домам. Везет же кому-то. Им есть куда идти. Их кто-то ждет. Чего не скажешь обо мне. Я не вернусь домой. Да разве можно это назвать домом? Нет.

Я сижу совсем одна в каком-то парке, где был концерт. Здесь совсем темно и начинает холодать. Я надеваю капюшон, засовываю руки в карманы. Неужели именно здесь я буду ночевать? С ума сойти.

– Привет.

Я вздрагиваю от страха и неожиданности. Рядом со мной садится тот самый солист из группы.

– Привет, – говорю я.

– Все в порядке?

– Могло быть и лучше.

Он начинает рыться в своем кармане.

– Косячку?

– Я не курю.

– Молодец.

Он поджигает джойнт и начинает его раскуривать.

– Можно? – говорю я.

Солист дает мне косяк, я беру его в рот, вдыхаю и следующие секунды кашляю без остановки, из меня выходит густой дым, у меня кружится голова, в горле что-то жжет. Какая гадость.

– Нужно в затяг, – говорит он.

– Как это? – прокашлявшись, говорю я.

– Смотри, – солист берет косяк в рот, вдыхает, вынимает косяк, делает еще один медленный вдох и спустя секунду выдыхает дым, – попробуй.

Я следую его примеру, делаю дополнительный вдох, а потом медленно выдыхаю и получаю снова легкое головокружение, но мне оно уже нравится.

– Ну как?

– …классно.

– Можешь оставить себе.

– У вас отличная музыка.

– Благодарю, сначала я не хотел эту песню вносить в альбом, но потом передумал.

– И не зря. Все были от вас без ума.

– Алекс, ты что там завис?! – кричит светлый парень из группы.

– Иду!

– Значит, ты Алекс? А я Глория.

– Красивое имя. Глория, тебе нравятся бродячие рок-музыканты?

– Если честно, нет. Но вы меня впечатлили.

– Завтра мы выступаем на Бревэрд-бич. Если хочешь, приходи.

Алекс поднимается и постепенно удаляется от меня.

Я смотрю ему вслед и делаю очередную затяжку.

Я снова здесь. Время уже где-то половина второго ночи. Господи, хоть бы он услышал мой звонок в дверь. Но ни с первой, ни со второй попытки он ее не открывает. Ну что ж, Глория, похоже, тебе действительно придется ночевать на улице.

Внезапно дверь открывается.

– Глория?

– Снова привет, – говорю я Чеду.

– Что ты здесь делаешь, сейчас же так поздно?

– Может быть, ты меня сначала пустишь в дом?

– Конечно, проходи.

Я захожу в дом Чеда. Я вся окоченела за это время на улице, меня не по-детски трясет.

– Что с твоей головой?

– Да ничего страшного. Упала.

– А если по правде? На тебя что, напали?

– Нет… это мой отец.

– …господи, у меня где-то была аптечка, сейчас поищу.

– Чед, я сбежала из дома. Мне больше не к кому, кроме тебя, пойти.

– О чем разговор? Мой дом – твой дом. Душ находится вон там, пока ты будешь мыться, я найду тебе чистую одежду и аптечку, и еще, ты голодна?

– Э-э, чуть-чуть.

– Отлично, я заказал курицу по-пекински, и, кажется, у меня в холодильнике есть содовая, – Чед идет к кухне, а я стою с растерянным видом. – Ты долго будешь у двери стоять? – спрашивает Чед.

Я улыбаюсь, хотя глаза уже на мокром месте. Я так люблю его, никто еще обо мне так не заботился. Да что уж там говорить, никто и никогда меня еще так не любил.

Господи, неужели я действительно призналась себе в этом? Я люблю его?

Я люблю его.

Day 29

Лучи солнца пробиваются сквозь темные занавески и светят мне в глаза. Я провожу рукой по второй половине кровати и обнаруживаю, что в постели лежу только я. Наконец я открываю глаза и начинаю наслаждаться спокойной обстановкой. Если бы вы знали, как же это непривычно, просыпаться не под папин крик, не слышать семейных разборок.

Я чувствую приятный запах чего-то жареного. Он исходит из кухни. Я поднимаюсь. На мне огромная голубая рубашка Чеда, я в ней просто тону, но мне все равно приятно ходить в его вещах.

Я дохожу до двери кухни. Чед стоит у плиты, я вижу его голый торс. Я опираюсь о косяк двери и продолжаю любоваться им. Он прекрасен. Его руки умело орудуют ножом на разделочной доске. Никогда не думала, что парни умеют нормально готовить. В принципе, такое мнение у меня возникло из-за отца, у которого мясо получается со вкусом пережаренного ботинка.

Я подхожу ближе к Чеду, обнимаю его со спины и кладу голову ему на плечо. Он даже не вздрагивает, будто чувствовал, что я уже пять минут на него таращилась.

– А я хотел сделать тебе сюрприз.

– Так вкусно пахнет, я не могла удержаться.

Чед поворачивается ко мне, неловко дотрагивается руками до моего лица. Смотрит на рану.

– ЕЩЕ болит?

– Когда ты рядом, у меня ничего не болит.

– Какие нежности, – смеется он, затем его руки погружаются в мои голубые волосы, и наши губы смыкаются в поцелуе. Я, сама того не замечая, начинаю идти спиной вперед, наконец останавливаюсь около стола, сажусь на него. Чед обхватывает мою талию, при этом не переставая меня целовать.

– Пойду приму душ, – говорю я.

– Возьмешь меня за компанию?

Следующие полчаса мы проводим вдвоем в одной кабинке для душа. Никогда не чувствовала себя более раскрепощенной. Желание охватывает нас обоих, и мы не в силах ему противостоять.

– Никогда не думал, что буду завтракать с девушкой моей мечты.

Мы сидим за кухонным столом. Только я и он. Больше никого. Словно мы одни в своем собственном мирке, в который больше никто не сможет проникнуть, кроме нас.

– Чед, я должна тебе кое-что сказать.

– Что такое? Тосты пережаренные или бифштекс слишком соленый?

– Нет, бифштекс замечательный. Я хочу сказать, что… я никогда еще не чувствовала себя такой счастливой. Мне с тобой хорошо.

– Лучше, чем с Мэттом?

– Давай ты перестанешь о нем вспоминать? Это в прошлом.

– Глория, я хочу, чтобы, целуя меня, ты не думала о нем.

– …целуя тебя, я думаю только о том, чтобы это никогда не заканчивалось, чтобы ты всегда был рядом. Несмотря ни на что.

– Я люблю тебя, – Чед снова целует меня, – мне пора в школу.

Он встает из-за стола, поправляет свой костюм. Даже не верится, что теперь мне не нужно ходить в школу. Чувствую себя какой-то обделенной.

– А что мне теперь делать?

– Все, что захочешь. Раз уж тебе все равно нечем теперь заняться, этот дом полностью в твоем распоряжении. Только пообещай мне, что ты не спалишь его и не устроишь наводнение.

– Обещаю.

Я подхожу к нему ближе.

– Слушай, может, ты пойдешь со мной в школу, попросишь прощения у Кинстли, и она тебя снова примет, а?

– Нет. Ни за что.

– Но ведь ты же не можешь вечно сидеть дома и ничего не делать. Образование – это святое.

– Я обязательно что-нибудь придумаю, Чед, – я целую его, – иди, а то опоздаешь.

По телевизору нет ни одной нормальной передачи. Перескакивая с канала на канал, я уже чувствую, как мои веки медленно смыкаются.

– Господи, как же скучно, – вслух произношу я.

Выключаю телевизор. Начинаю исследовать дом Чеда. Он оказывается не очень большой, если, конечно, сравнивать с хоромами Тезер.

В одной из комнат я нахожу небольшую библиотеку. Здесь куча книг, и в воздухе царит приятный запах книжного переплета. На полках огромное количество книг с пожелтевшими страницами, а есть совсем новые, при раскрытии которых слышен треск переплета. Среди таких я нахожу то, что совсем не ожидала увидеть.

– «Библия секса»? Теперь понятно, почему ты в этом такой знаток, – с насмешкой говорю я.

Кладу книгу обратно, и мое внимание сразу привлекает другая книга с яркой обложкой – это кулинарная книга. На одном развороте страниц я нахожу заголовок «Порадуйте вашего любимого вкуснятиной». Точно! Вот чем я займусь сегодня, приготовлю Чеду кое-что приятное. Должна же я все-таки отблагодарить его за то, что он впустил меня к себе домой и так заботится.

Я составляю список нужных мне продуктов.

Для дальнейшего независимого существования мне нужны деньги. Сначала эта мысль завела меня в тупик. Где мне взять деньги? Вернутся к отцу я не могу и не хочу. А жить за счет Чеда очень неловко и даже стыдно. Но мне на ум пришла одна идея. Если сейчас все пойдет по моему плану, то куча денег у меня уже в кармане.

Я захожу в банк. Здесь совсем мало народу, я иду к свободной кассе. За ней сидит юный паренек, наверное стажер. Ну, с ним мне будет гораздо легче воплотить в реальность мою идею.

– Здравствуйте, – говорю я.

– Добрый день, чем я могу вам помочь?

– Видите ли, у меня случилась одна неприятность. Украли мою сумочку, а в ней находилась моя кредитка. Что мне теперь делать?

– Не волнуйтесь, я смогу вам помочь. У вас есть документ, подтверждающий вашу личность?

– Понимаете, он тоже был в сумочке. Я уже обратилась по этому поводу в полицию, но когда они найдут грабителя – неизвестно.

– Ну, что ж, думаю в течение недели мы сможем восстановить вашу карту.

– Недели? Мне нужна карточка именно сейчас. Это очень важно. Прошу вас, я знаю, что есть какие-то исключения и вы можете мгновенно восстанавливать кредитки в частных случаях.

– Извините, но это невозможно.

– Вы, наверное, не знаете, кто мой отец и на что он способен? А я вам объясню. Мой отец – Ричард Виккери, он владелец нескольких крупных компаний в Бревэрде, и если вы дорожите своим рабочим местом, то советую вам все же помочь мне именно сейчас в этой непростой ситуации.

Паренек онемел от услышанного.

– …хорошо. Думаю, можно воспользоваться частным случаем. Но это будет стоить вам круглой суммы.

– Я согласна.

– Как ваше имя?

– Тезер Виккери.

Я прекрасно помню, как нас с Тез ограбили в Париже. Она и забыла про эту кредитку, хотя на ней куча денег. Чтобы добро не пропадало, я решаю воспользоваться случаем и заполучить кредитку Тез, представившись ее именем.

– Назовите, пожалуйста, последние три цифры кода вашей карты.

– Пять, девять, четыре.

– Все верно. Заполните этот бланк, и вам следует подождать несколько часов, пока я буду восстанавливать вашу кредитную карту.

– Хорошо.

Я знаю о Тезер все. Ее серию паспорта, ее коды многочисленных кредиток, поэтому мне не стоило труда заполнить бланк, где нужно указывать сведения паспорта и других документов. Спустя три с половиной часа пребывания в банке я наконец получаю кредитку Тезер. На ней оказалось – 13 000 долларов. У меня чуть челюсть не выпала, когда я узнала, сколько у меня теперь денег. Да здравствует новая жизнь!

Я накупила кучу продуктов и уже успела приготовить еду. Буженину в грибном соусе, канапе, несколько десертов и еще кучу вкусностей.

Для более романтической обстановки не хватает свечей – а я как раз таки забыла их купить. Но после нашего свидания у Чеда должно было остаться несколько штук.

Я начинаю смотреть по шкафам, захожу в кладовую, здесь куча забытых богом вещей, но среди них я все же нахожу небольшую упаковку свечек. На радостях, я на секунду теряю координацию и толкаю позади себя какие-то ящики, накрытые темной тканью. Раздается очень неприятный звук. Я даже вскрикиваю от неожиданности. Впопыхах начинаю собирать то, что упало на пол и… в одном из ящиков я обнаруживаю то, что меня потрясает. КОНВЕРТ. Именно такой же конверт, в которых мне приходили письма. Он отличается от других обычных конвертов тем, что у него в уголочке имеется белая, сливающаяся с фоном, выпуклая буква L. От удивления я протираю глаза и обнаруживаю, что в этом ящике бесчисленное количество таких же конвертов. Я в шоке. Меня начинает трясти. Господи, неужели это он?! Нет, не может быть. Он не мог так со мной поступить. Я испытывала столько страха, когда обнаруживала у себя такие письма. Мне и сейчас становится страшно. Глазам своим не могу поверить.

Я слышу, как открывается дверь. Мне хочется прямо сейчас вцепиться в него и расспросить его про эти конверты. Узнать, за что он так со мной.

– Глория, я пришел.

Я сижу за столом на кухне, смотрю в одну точку, стараюсь вообще не думать о происходящем, но у меня это плохо получается.

– Ух ты! Когда ты успела все это наготовить? Обалдеть, – я молчу.

– Эй, что случилось?

Я медленно поднимаю на него глаза.

– Присядь, пожалуйста, – Чед садится рядом, мои руки опущены, в одной из них я держу тот самый конверт, – я хочу тебе кое-что рассказать.

– Я весь внимание.

– Вот уже почти месяц кто-то подбрасывает мне странные письма. Я их находила каждый день в школьном шкафчике. Раньше меня пугали эти письма, но потом я привыкла. Я никогда не понимала смысл этих писем, и мне всегда было интересно узнать, кто же мне их пишет.

– Какой ужас. Кто-то пытается тебя шантажировать?

– Да. Кто-то…

– Но ведь теперь тебе нечего бояться? Ты уже не ходишь в нашу школу, а значит, больше не будешь получать эти дурацкие письма.

Я смотрю на него презрительным взглядом, и на моем лице так и написано: «Ну, признайся же, трус!»

– Да что с тобой такое? – спрашивает он.

Я не выдерживаю и поднимаю вверх конверт.

– Я хочу знать, что с тобой такое. Это ты писал мне те письма?

– С чего ты взяла?

– Каждое письмо было именно в таком конверте. Таких и во всем городе не сыщешь, а у тебя их сотни!

– Это просто конверт, Глория! Я не писал тебе никакие письма, я бы не стал тебя так запугивать.

Я выдыхаю.

– Прости… я просто начинаю сходить с ума. Этот человек будто чувствует меня. Он знает обо мне все, каждое мое движение.

– Послушай, давай забудем об этом? Ты приготовила прекрасный обед, я не хочу это портить.

Мы начинаем потихоньку уплетать еду. Тишину прерывает внезапный звук телефона. Чед уходит в прихожею. Я слышу его разговор с кем-то:

– Алло… нет, это его сын, что ему передать?.. Подождите, я запишу… хорошо… до свидания, – Чед снова заходит на кухню. – Папе звонили, очень неприятный тип.

– Кстати, где сейчас твои родители?

– Я бы тоже хотел знать, где они. Мои родители – исследователи. Они путешествуют по всему земному шару и собирают материал о природе. В общем, у меня сумасшедшая семья.

Мы смеемся.

– Ну, как тебе моя еда?

– Превосходная, я и не знал, что ты такая хозяюшка.

– Ты пока ешь, а я пойду подышу свежим воздухом, голова что-то кружится.

Я направляюсь в прихожею, хочу открыть входную дверь, но меня внезапно останавливает маленькая записка, которую только что написал Чед. Она лежит на столике около шкафа с верхней одеждой. Я беру в руки эту записку, и мои руки снова начинают зверски дрожать. Почерк очень похож на тот, который был в тех письмах. Боже, да это точно такой же почерк!

– О господи, – шепотом произношу я. ЭТО ВСЕ-ТАКИ ОН.

В дверь звонят, я подхожу к глазку и вижу, что по ту сторону двери ПОЛИЦИЯ. Мне становится вдвойне страшно.

Я забегаю на кухню.

– Черт! – говорю я.

– Что такое?

– Там полиция!

– Так, успокойся, иди лучше спрячься, я все улажу.

Меня охватывает чувство паники, я поднимаюсь наверх, забегаю в какую-то комнату и слышу, как Чед открывает дверь.

– Добрый день, вы Чед Маккупер?

– Да, это я. А что случилось?

– Пропала ваша бывшая одноклассница Глория Макфин, ее отец очень беспокоится и обратился к нам за помощью. Вы знаете что-нибудь о ее местонахождении?

– Я? Да вы что! Это же сама Глория Макфин. Мы с ней ни разу не общались. Мы из разных кругов общества.

– Очень жаль. Но все же если вы что-то узнаете о ней, сообщите нам.

– Разумеется.

– Всего доброго.

Чед закрывает дверь.

Я медленно спускаюсь вниз и настороженно смотрю на Чеда.

– Ну все, перестань боятся, они уже ушли, и твой отец никогда не найдет тебя здесь, – Чед подходит ко мне, но я отталкиваю его. – Глория, ты чего?

– Это ты… это ты писал мне те письма.

Чед опускает глаза вниз, затем поворачивается и тихо произносит:

– …да.

Боль накатывает на меня с новой силой.

– Господи, зачем, зачем ты это делал?!

– Слушай, ну что здесь такого? Это просто куски бумаги.

– Если бы это были просто куски бумаги, ты бы мне не врал!!!

– Глория, успокойся.

– Я не желаю успокаиваться до тех пор, пока не узнаю правду! Зачем ты писал мне эти письма?!

– Я просто помешан на тебе. Слишком одержим. Все это время я следил за тобой. За каждым твоим шагом. Видел, как ты плакала, как ты улыбалась. Тайком ходил на все ваши вечеринки, особенно мне запомнилась та, на которой Мэтт подрался с Ником и на которой твоя бывшая лучшая подруга переспала с твоим сельским дружком. Я видел, сколько раз ты сбегала из дома к Тезер или к бабушке. Следил за вами, когда вы ходили в паб или еще куда-нибудь. Я даже знаю, что произошло на том балу в беседке. Помню, как ты плакала, когда от тебя ушел Мэтт. Я все это видел. Видел, как ты покупала бутылку виски, чтобы затмить боль о потере подруги и парня своей мечты. Я все о тебе знаю, Глория. ВСЕ, даже больше, чем ты можешь себе представить.