Тронул торчащий в стене багровый сосок звонка – и чуть не рванул обратно, услыхав за дверью истерический хохот. На какой-то страшный миг я решил, что попал в логово сетевого маньяка. Секундой позже, отерев ладонью повлажневший лоб, я понял, что это всего лишь простенький аудиофайл, какой и я при желании мог бы себе поставить; что ж, подумал я со вздохом, кое-кто любит выпендриваться не только в Интернете.

– Иду-иду! – донесся до меня знакомый писклявый голос.

Под нарастающее шарканье шлёпанцев (вестимо – розовых, с алыми помпонами и загнутыми кверху носами) я озирал обстановку. Стайки «бычков», снующие по замызганному полу, а равно и скучные граффити на стенах вызвали моё неодобрение. В мусоропроводе явно кто-то сдох. Я не выдержал, добыл из кармана влажную салфетку – и секунды две-три махал ею около носа.

«Эк тебя занесло!» – думал я. Добротная дверь с уголками и латунной цифрой под золото смотрелась во всём этом антураже как-то… чужеродно.

Меж тем замки за ней призывно защёлкали, и я поспешил – уж не знаю, насколько успешно – придать лицу доброжелательность.

Всегда боюсь этих первых мгновений, когда грубая реальность, надсадно скрипя и лязгая, без жалости разрывает уютную плоть моих внутренних образов, пытаясь (порой безуспешно) втиснуться в уготованную ей нишу. Особенно часто так бывает при встрече с дамой – причём то, что новая подруга может оказаться вовсе не хуже, а то и лучше своего виртуального образа, нисколько не облегчает дело. Но сегодня обошлось без эксцессов. Может быть, потому, что Мистер Порочестер, на даму ничуть не похожий, все эти месяцы был предельно честен – и даже излишне откровенничал, не пытаясь ничего скрыть или приукрасить, а, наоборот, при каждом удобном случае выпячивая и выставляя напоказ изъяны и постыдные отвратительности своего несоразмерного тельца.

Как-то я даже отругал его за это – зачем рыть самому себе яму? – и только теперь понял, как был прав. В 3D-формате он выглядел куда приятнее, чем на фото и видео, которые из дурацкой бравады сыпал мне в скайп щедрыми горстями.

Сущий симпатяга.

Видимо, впечатление было обоюдным – чувственные губы седеющего пузатого карлика (несомненно, успевшего свериться с дверным глазком) так и расплывались в глупой ухмылке:

– Дружище Герцог! – смешно бормотал он, – неужели это правда вы? Настоящий! Ну и делааа…

– Правда-правда, – я мысленно чертыхнулся: как всегда, мне-таки не удалось скрыть смущение. – Ну и как я вам? Похож?

Порочестер всплеснул пухлыми ладошками:

– Красавчик! Я именно так вас и представлял, мой дорогой!..

Не давая мне опомниться (а может, боясь, что я в последний момент передумаю и убегу – виртуальные знакомцы на сей счёт весьма щекотливы), он чмокнул меня в плечо, схватил за рукав – и чуть не силком втащил в свой загадочный тёплый сумрак, где тихонечко играло радио и раздражающе-сладко пахло вишнёвым «Капитаном Блэком».

– Как добрались? Дом нашли быстро? Погодка-то какая сегодня, погодка-то, а, ваша светлость? – настоящее бабье лето!..

Он тоже стеснялся, и я, понимая, не осуждал его за болтливость.

– С удовольствием прогулялся, – ответил я, приискивая, куда бы поставить ботинки, запачканные осенней слякотью. То, что прихожая оказалась самой что ни на есть обычной – тёмной, тесной, неудобно заставленной, – приятно грело душу. Значит, мой новый-старый друг – вовсе не такой уж запредельный оригинал, каким казался в Интернете.

И тапки на нём оказались обычные, хотя и вправду розовые – тут я угадал. Кстати о наболевшем. В гостях я всегда опасаюсь тапочек – и потому-то часто отклоняю приглашения не только приятелей, но даже и годных к употреблению дам (у тех вообще на этот счёт какой-то пунктик). Это негигиенично, да и просто унизительно. Но недаром же мы с Мистером Порочестером так скоро сошлись и до сих пор дружим. Он предложил, но не настаивал, – и я отправился в гостиную как был, в носках, благо в них не оказалось никаких изъянов, способных смутить меня либо деликатного хозяина.

– Проходите, проходите, не стесняйтесь, – радостно бормотал тот, суетясь вокруг и дрожащей рукой подталкивая меня в поясницу.

Уютный интерьер комнаты был мне давно и хорошо знаком по скайп-видео и многочисленным фоточкам, – и я сразу почувствовал себя как дома. Сюрприз: журнальный столик, который я привык видеть пустым или заваленным газетами, ныне был красиво сервирован – свеча в бронзовом подсвечнике, «Курвуазье», два бокала, плесневелый сыр и ломтики лимона, изящно разложенные по блюдцам. Я прицокнул языком:

– Ай да сервис, дружище. Неужели это всё – в мою честь?..

– Сойдёт? А то я боялся, что вы скажете: «что-то жадный попался, мало наготовил». Торопился…

– Прямо ресторан. Только прекрасных дам не хватает. Хотя бы одной…

Сказав так, я инстинктивно покосился в угол, где, по моим прикидкам, должен был располагаться ноутбук. Но тот оказался мало того что наглухо закрыт, но и прикрыт сверху скатёркой – для верности. Перехватив мой взгляд, коротышка лукаво улыбнулся и погрозил мне пальцем:

– Извините, дорогой Герцог, но нет, нет и ещё раз нет. Сегодня – никаких!..

– Я всегда вами восхищался, – вздохнул я и – а что ещё оставалось делать? – опустился в кресло-качалку, любезно пододвинутую мне хозяином:

– Что, хорошо креслице? Девятнадцатый век, не хухры-мухры!

Я уважительно замычал. Честно говоря, не люблю антиквариат – мало ли кто им пользовался до меня. Но здешняя мебель хотя бы не навевала чувства сосущей тоски и безысходности, как это часто бывает с устаревшими предметами мещанского быта. Напротив – она странным образом придавала пространству стабильность, вневременную уютность; скорее случайными тут казались другие, более современные вещи. То-то Порочестер не спешил присесть на скользкий розовый диван, последний писк интерьерной моды. Зато удивительный скрипучий монстр был, вероятно, его любимцем – потому-то меня в него и усадили.

– Как у мамы в животе, дружище, – честно ответил я.

По мгновенной ассоциации я вспомнил вещицу, на которую как-то набрёл на сайте кройки и шитья – так называемое «кресло-мешок». Это, по сути, и есть мешок, набитый шариками из полистирола. Хочешь – спи на нём, хочешь – гордо восседай, поставив перед собой ноутбук… Вот это и впрямь удобно и функционально, не то что всякие там рассохшиеся раритеты.

Мне вдруг подумалось, что и Порочестеру такая вещь пришлась бы по нутру. Если взять грубую материю из натуральных волокон, то и с антиквариатом будет прекрасно гармонировать. Я бы даже помог ему изготовить её собственноручно, если только он не поленится пройти по ссылке. Да что там – я прямо сейчас могу найти ему нужную страницу, пусть только пустит меня в Интернет. Интернет!..

– Дружище…

К счастью, Порочестер ничего не заметил. Он всё-таки забрался на диван – и теперь возлежал на нём в позе эдакой головастой Данаи. Ему было очень неудобно, но я уже понял, что мой друг – из тех, кто всегда пожертвует личным комфортом ради выпендрёжа.

– Ну, так за что пьём, гость дорогой?.. – спросил он, глядя на меня обожающими глазами тойтерьера.

– За долгожданную встречу, дружище?.. – предположил я. Но Порочестер, хищно поведя ноздрями над бокалом, возразил:

– За встречу мы с вами и так каждую пятницу в скайпе глушим. А сегодня у нас с вами первый тост должен быть за…

– Что, и не тянет?.. – бестактно перебил я, сам не знаю зачем. Разве о таком можно спрашивать?

– Ни капельки не тянет! – запальчиво крикнул Мистер Порочестер, тряхнув редкими седоватыми патлами и аж покраснев. – То есть с утра потягивало, конечно… но теперь совершенно не тянет! Ведь вы же здесь, вот он вы!.. – протянув пухлую, почти детскую ручонку, он ласково потрепал моё запястье.

Я смутился: меня-то даже здесь, в гостях, при нём, всё равно сильно тянуло – я еле себя сдерживал. Но каяться в этом не собирался. Прищурившись, я качнулся в кресле и осторожно понюхал божественный напиток:

– Так я вас перебил. Первый тост – …?

– За Реальность, дружище! За обретённую нами великую Реальность! За победу над страшными удушающими путами Интернета, из которых мы так вовремя выкарабкались!.. Одним словом – за Свободу!..

Теперь он так яростно размахивал бокалом, что раз от разу выплёскивал добрую часть его содержимого на розовую обивку.

За время скайп-общения я успел привыкнуть к неуместной экзальтации моего друга, и она меня уже почти не коробила. Поэтому я только возразил:

– Ну уж, дружище… Всё-таки познакомились-то мы в Сети…

– За неё, матушку – следующий тост, – деловито резюмировал Порочестер, с размаху впечатывая свой бокал в мой. По-настоящему, со звоном – чтобы доказать, что Реальность – живее всех живых. Оба мы остро нуждались в этом доказательстве. Именно эта нужда, если можно так выразиться, и толкнула нас сегодня в объятия друг друга.

Тусклое стекло книжного шкафа отражало наши реальные образы: пузатый коротышка Порочестер и я – весь такой аристократически-долгий, горбоносый, утончённый. Прямо Дон Кихот и Санчо Панса. А ведь они, в сущности, тоже были вроде нас – творцы и жертвы несуществующей реальности.

Мысль эта понравилась мне, и я улыбнулся. Может быть потому, что в нашем союзе расклад был совсем иной – это он всегда был ведущим, а я ведомым, он на виду – я за кулисами, он – лидер, а я – его верный оруженосец. Да, мой друг – яркая личность, и я ничего не имею против того, чтобы находиться в его тени…

Но тут надо пояснить, как так случилось, что мы с Мистером Порочестером – два замшелых диванных вояки – сподобились не только встретиться наяву, но и вообще познакомиться.

Устав от пошлости и бессмыслицы социальных сетей, где в течение трёх лет проходил мой виртуальный досуг, я однажды решил покончить с этим – и двинуться не вширь, а вглубь. Авось да найдётся в Рунете что-нибудь достойное моего уровня развития, интеллекта и культуры.

Вскоре мне показалось, что я нашёл. Литературные порталы! – тут было всё, чего я бессознательно ждал от сетевого общения. Изысканный контингент, бодрящая творческая атмосфера, обширное поле для умственных состязаний…

(Правда, чуть присмотревшись, я обнаружил в этом глянцевом плоде червоточину, которая – если ковырнуть её посильнее – грозила превратиться в огромную, вонючую гнилую дыру. Но меня это не слишком обескуражило. Я – человек хоть и сдержанный, но не моралист.)

Потеревшись в разных уголках Рулинета (Русская Литературная Сеть) и безнадёжно запутавшись в оттенках политических и поэтических обоев, я плюнул на нюансы – и выбрал то, что больше других приглянулось мне удобством функционала. Сайт назывался красиво: «Златоперье».

Местные завсегдатаи, спеша ввести меня в курс дела, наскоро объяснили, что у них тут, дескать, Гении воюют с графоманами за Культуру и Чистоту Русского Языка. Но я, в свои сорок с хвостиком парень тёртый, сразу понял, что суть противостояния та же, что везде и всюду: психи против идиотов. Вообще, по моим наблюдениям, к этому сводится всё многообразие социальных конфликтов. Возможно, даже в политике… Интересно бы порассуждать об этом подробнее, но увы – я не социолог и не политолог, а всего лишь средненький искусствовед.

Я попал очень удачно. На сайте как раз проходила очередная «чистка»: графоманов выкуривали из уютных нор и изощрёнными издевательствами доводили до того, что бедняги, собрав в узелок свои скромные стихотворные пожитки, с плачем и воплями покидали негостеприимный портал. Если вы не знаете, как это делается, я вам расскажу.

Для начала кто-нибудь из Гениев (не самых крупных) высаживается десантом на графоманскую страницу, полную нехитрых, неумелых, но искренних рифмовок, коими начинающие поэты трогательно пытаются порадовать друзей и добрых знакомых. Ещё несколько дней Гений терпеливо изучает графоманово творчество, при этом обязательно отмечаясь в списке читателей – это важно! Можно не сомневаться – очень скоро у жертвы сдадут нервы и она начнёт наносить «поклоннику» ответные визиты, раз от разу робко интересуясь: что ж молчит-то загадочный гость, что ж нигде не выскажется, не похвалит, не поругает?.. (Графоманы к таким вещам очень чувствительны).

Дальше можно поступить по-разному:

– ничего не ответить графоману, но в тот же день громко похвалиться на форуме: мол, установил новую «прогу» для накрутки баллов – и уже опробовал её на самых тупых и бездарных товарищах. Работает!..

– ответить графоману коротко и ёмко, в двух-трёх словах сообщив ему всю горькую правду о его творчестве. Графоман торк, торк – пытается вставить критикана в чёрный список. Да не тут-то было!.. У истинного Гения количество аккаунтов доходит до сотни, да и буквы логина он умеет нарочно так перепутать – не разберёшь, где «rus», где латынь! Дальше можно доводить графомана до исступления, оставляя на его странице сытый комментарий как раз в тот момент, когда несчастный окончательно уверится, что избавился от наглеца;

– ответить графоману очень благожелательно: мол, так восхищён его творчеством, что не в силах наслаждаться им в одиночку – и прямо горишь желанием познакомить широкую аудиторию с настоящей поэзией!.. После чего дело Гения – отыскать у графомана стишата повкуснее (выражаясь по-графомански, «написанные душой») и выволочь их на всеобщее обозрение – для того и форум.

Здесь их судьба предрешена. На аппетитный запах быстро сползутся крупные, маститые критики, вечно жаждущие поживы. Они будут смаковать угощение медленно и аккуратно, со скрупулёзным сладострастием расчленяя катрены по строчкам, выворачивая наизнанку смысл, бесстыдно обнажая один за другим все изьяны по части рифм, ритма и содержания, пока у облапошенной жертвы, наконец, не откроются глаза – и она, обезумев от ярости и обиды, не кинется на защиту своего детища. Ну, а тут уж наваливайтесь всем миром, клюйте слабака, клюйте до крови!..

Между прочим, так можно выманить на свет даже не одного, а целый выводок графоманов. (Это ж вам не Гении, которые способны дружить только временно и против кого-то.) А уж когда они повыползли, чтобы всем миром встать на защиту обиженного соседа, – тут-то и наступает время подтянуть тяжёлую артиллерию. Обычно это какой-нибудь крупный, очень уважаемый на сайте Гений, любимая лошадка хозяев ресурса, – а то и сам Админ, которому по должности положено оберегать вверенный ему сайт от злодеев – погубителей русского языка и культуры. По счастью, графоманы очень обидчивы и покидают площадку целыми толпами, после чего отправляются искать в дебрях Сети более гостеприимное место. Некоторые даже принимаются строить его сами. Таких затерянных, но уютных домиков много в Интернете.

Конечно, подобные штучки проходят далеко не со всеми графоманами. Иные не остаются в долгу – и, вместо того, чтобы с причитаниями удалиться, принимаются поливать палачей площадной бранью, приплетая их родственников, детей и выуженные в недрах Интернета личные фото, – пока те, в свою очередь, не отбрасывают напускное высокомерие и стычка, изначально литературная, не превращается в обычную грязную потасовку, где под толстым слоем мерзкой словесной жижи уже почти невозможно различить, кто Гений, кто графоман. Да и раньше-то, собственно…

Я не относил себя ни к тем, ни к другим, но на всякий случай – для пущей безопасности – зарегился под глухим псевдонимом. Если что, хоть маму с папой не тронут.

Перестраховался. Но вскоре понял, что бояться нечего. Я ведь прозаик (и даже публицист). А нашего брата прозаика (тем более публициста) даже самые злобные и въедливые тролли обходят стороной. Нет, не то чтобы у нас дела с литературной одарённостью обстояли лучше, чем у поэтов. Просто любому критику, если только он не конченый маньяк, трудно заставить себя даже мимоходом пролистать образец нашего творчества, – а не то что долго и нудно разбирать его по косточкам. В общем, «многабукафф» – не только приговор автору, но и да, да, да! – гарантия его душевного спокойствия!

Итак, развесив на «Златоперье» всё своё добро – дюжину рассказиков и одно критическое эссе для солидности, – я мог смело запасаться попкорном и расслабляться не хуже, чем в кресле-мешке. Что может быть занятнее – оказаться в самой гуще свары бешеных литераторов и уже без помех наблюдать её изнутри? Ей-ей, тут было на что поглазеть и над чем посмеяться!

Но смеяться не получалось, да и расслабиться тоже. А всё потому, что я никак не мог определиться в своих симпатиях.

По первости, конечно, Гении мне импонировали больше. В их арсенале был если и не талант, то грубая сила и цепкость ума – что всегда привлекает утончённые натуры вроде моей. Потом, они творили со мной чудеса. Эти альфа-литераторы с такой яростью били и терзали тех, кто послабее, что даже во мне, человеке цивилизованном и культурном, нет-нет да и начинали бродить дремучие инстинкты. Хотелось, упав хищными пальцами на клавиатуру, присоединиться к агрессорам и клевать, клевать, клевать, пока жертва не останется без кровинки!..

А я мог бы гарантировать, что это получится у меня ничуть не хуже, а то и лучше, чем у местных авторитетов. Как-никак я профессиональный словоблуд, и, хоть специализируюсь в иной области, – но уж поверьте мне, язвительности, злобного остроумия и уничижительного высокомерия мне, искусствоведу, не занимать стать.

Но привитый сызмала гуманизм всё портил. Всякий раз, что мои повлажневшие руки зависали над клавиатурой, я вдруг чувствовал лёгкий укол в сердце… и тут же понимал, что это – жалость к незадачливым рифмоплётам, которые ведь, в общем-то, и не пытаются штурмовать высокое Искусство. Просто ищут друзей, близких по духу, чтобы обмениваться мыслями, делиться сокровенным, каждый день дарить друг другу частички своей души… Ужели это – такое дерзкое упование?! И я вдруг с холодной ясностью осознавал: только донельзя злобная тварь, не знающая, куда девать свою злобу (а, что греха таить, именно таков и был преобладающий личностный тип лидеров «гениальной» партии!), способна от нечего делать, прикрываясь громкими, но, по сути, пустыми словами и лозунгами, разрушать эти уютные, тихие, ни на что не претендующие мирки.

Видеть сразу обе стороны медали – мой крест с самого детства. Возможно, по этой причине я и пошёл в искусствоведы.

Да и много ли среди Гениев было гениев? А среди графоманов – графоманов?.. Очень скоро, чуть подразведав обстановку, я с удивлением понял, что пользователи «Златоперья» выбирают «своих» по каким-то крайне загадочным критериям – скорее всего, как я уже отметил, исходя из процентного соотношения в каждом из них агрессивности и глупости.

К примеру, один из самых заметных, даже культовых Гениев – некий Мистер Порочестер – вообще не утруждал себя вопросами литературного творчества. Когда я, мучимый вполне естественным любопытством – что ж за поэтические откровения он нам несёт? – залез на его страничку, то не обнаружил там ничего, кроме двух-трёх афоризмов и десятка – довольно, впрочем, едких – пародий на творения соседей по сайту. Зато на форуме и в ленте комментариев трудно было найти пользователя активнее и наглее.

Это был настоящий тролль, очень матёрый и опасный! Тонкая ирония была, увы, не главным его оружием. В пылу борьбы с бездарностью и безграмотностью он и сам переставал стесняться в выражениях, – а подчас иллюстрировал их такими соблазнительными фотожабами, любой из которых с лихвой хватило бы, чтобы на веки вечные заблокировать художника по IP. А между тем он пользовался на сайте репутацией умнейшего человека, серьёзного литератора и знающего критика – и мнение его имело огромный вес. Эта загадка была выше моего понимания.

Самое интересное, что авторитет его чтили не только Гении – это бы ещё ладно! – но и графоманы, и Админ, и редколлегия, и даже владельцы сайта – судя по тому, что его аккаунт оставался нетронутым, пока других банили почём зря и за меньшие проступки. Беспринципный и вечно танцующий на грани фола Мистер Порочестер был, пожалуй, единственным Гением, на которого даже самые склочные графоманы никогда не жаловались модераторам. Да-да, они обижались на него, кряхтели, собирали манатки и со всей дури хлопали виртуальными дверьми, – но не жаловались, не жаловались никогда!.. Видимо, им втайне льстил сам тот факт, что великий терминатор обратил на кого-то из них своё неблагосклонное внимание.

Я только плечами пожимал. У этих людей не было никакой гордости.

Уже потом, когда мы с ним стали закадычными друзьями, Порочестер объяснил мне, что я – а) парень славный, но недалёкий; б) погряз в совковых иллюзиях. Чтобы завоевать всеобщее уважение, сказал он, вовсе не нужно что-то из себя представлять – это только мешает. А нужно только одно: хаять всех подряд!!! И как можно грубее. Эффект гарантирован! За один твой слабый кивок будут расшибаться все – от последнего графоманишки до признанных сообществом талантищ (это если говорить о литсайтах, хотя в обычной жизни – схема та же).

А если вдруг и перегнёшь палку, тоже не страшно. Так уж устроена человеческая психика – одно доброе слово, и жертва, забыв все предыдущие пинки, лижет руку палача! Ведь любят-то подлецов и стерв вовсе не за их отвратительный нрав – как многие думают, – а всего лишь за контраст неожиданной улыбки.

После этого разговора я понял, что Порочестер, пожалуй, себя недооценивает. Несмотря на репутацию умнейшего пользователя «Златоперья», голова у него действительно золотая.

Но всё же – как мы с ним подружились?.. Очень странным образом. Но об этом чуть позже.

А пока немного о личном.

В какой-то момент я стал догадываться, что не избежал страшной болезни 21 века – интернетзависимости. Это меня не особо пугало: в жизни одинокого холостяка-фрилансера слишком мало зависимостей, чтобы он не принял с горькой радостью современнейшую из них. Хоть к чему-то в этой Вселенной должен ведь я быть привязан.

Куда больше раздражало, что я, в реальной жизни человек отстранённый и прохладный, принимаю эти глупые виртуальные перипетии всё ближе к сердцу. Поначалу оно было ещё ничего – отошёл от компьютера и забыл. Но вскоре некоторые особо яркие персонажи повадились являться мне во сне, где я горячо спорил с ними и, брызгая слюной, что-то доказывал. Просыпался я в такие утра совершенно разбитым. Умом я, конечно, сознавал, как всё это дико, но как-то вдруг стал понимать свою покойную бабушку Валю, которая не садилась смотреть ни один сериал без валокордина.

Особенно часто беспокоила мои ночи детская поэтесса из небольшого южного городка, имевшая за душой уже не один напечатанный сборник – чем не всегда могли похвастаться её гениальные враги (не говоря уж о друзьях-графоманах). Этими книжками, переведёнными, по её словам, на пять языков, она размахивала, как боевыми знамёнами, и мне, всё же мало-мальски понимающему в поэзии, так и чесалось раскрыть ей глаза на страшную правду. Увы, я не мог позволить себе этого удовольствия, которое, несомненно, принесло бы мне в стане Гениев большое уважение и почёт. Я привык всегда думать о последствиях своих действий – и резонно боялся, что крушение иллюзий, которое я мог бы ей обеспечить, убьёт старую даму.

К слову сказать, так оно однажды и вышло. В один прекрасный день со страницы поэтессы исчезли все её «868 стихокаплюшек для малявочек и крох», – а взамен появился пространный некролог, вывешенный друзьями, которым покойница в последний миг успела открыть свои пароли. Те скорбно сообщали, что, дескать, сердце бедной дамы не выдержало грубых нападок и глумления, которым ежедневно подвергали её местные критики (простыня со списком поэтов-убийц прилагалась).

На какое-то время лагерь Гениев притих, а торжествующие графоманы устроили на виртуальной могиле своей подруги роскошные поминки, куда не решился бы сунуться ни один из подавленных критиканов (исключая разве что Порочестера, с лёгкостью перелезавшего через любые нравственно-этические ограничения. Этот удивительный персонаж везде был званым гостем).

Но каков же был всеобщий шок, когда несколько дней спустя героиня печального торжества, как ни в чём не бывало, появилась на форуме – слегка перепуганная, но по-прежнему общительная и живая! Оказывается, она узнала о своей «кончине» только сейчас, вернувшись с дачи, где мирно отдыхала всё это время, – и происходящее стало для неё не меньшим потрясением! Было ясно, что бедную даму кто-то подставил – и жестоко. Источника так и не обнаружили (замешанные «друзья» испуганно кивали друг на друга), зато у Гениев появился новый беспроигрышный повод для злорадства, – в чём их, собственно, не стоит винить, учитывая, что пришлось пережить им за несколько дней недоразумения.

Вот такие там клокотали страсти – в реальной жизни я таких не видел. Как тут было не втянуться?.. В конце концов я так на себя разозлился – перманентное нервное возбуждение было для меня, человека-воблы, состоянием новым и непривычным, – что решил объявить карантин и не заглядывать на «Златоперье» как минимум три дня.

Это было рискованно. Как раз в эти дни я работал над очередной статьёй для Кормильца (то есть, конечно, его ежемесячника). А когда я пишу, мне обязательно надо время от времени переключать мозги, иначе толку от работы не будет. К сожалению, я некурящий – как ни пытался лет с пятнадцати, привыкнуть не смог! – так что раньше эту функцию в моей жизни выполняли социальные сети, а ещё раньше – уютный пасьянс «Паук». Но теперь я опасался, что всего этого будет недостаточно – за последние недели я успел подсесть на кое-что гораздо более занимательное. Что ж, появился повод проверить, действительно ли моя зависимость успела зайти так далеко, как пугали меня многочисленные рерайты на эту тему.

Но куда больше всех прочих неудобств я боялся, что за дни «карантина» и впрямь отвыкну от любимого сайта – а стало быть, утрачу единственную привязанность, что вот уже почти месяц скрашивала мне жизнь. Моя прогрессирующая с годами тяга к одиночеству и прежде пугала меня куда больше самого одиночества. А теперь она, мнилось мне, проходила окончательную проверку, после которой последняя ниточка, связывающая меня с кипучим миром людских страстей, рискует оборваться навсегда.

Скорее всего, так бы оно и вышло – едва ли безликая виртуальная реальность сама по себе смогла бы переменить такого сухаря, как я. Но вдруг случилось нечто удивительное – такое, чего я никак не ожидал.

***

Среди моих вещиц, опубликованных на «Златоперье», есть одна под названием «Конфетульки».

Это скорее размышление, чем рассказ. Там я вспоминаю одну старушку, с которой был знаком когда-то – покойную бабушку моего школьного приятеля. От неё я и перенял это дурацкое словцо – «конфетульки». (Она их обожала навернуть с чайком – единственная радость в жизни девяностолетней старухи). Так и навязло в зубах – прямо как та самая конфетулька. А ведь старуха прожила огромную, трудную, интересную жизнь, вынесла из неё наверняка многогранный опыт, из которого многое пыталась передать и нам. Но я перенял и понёс дальше только эти «конфетульки». Страшно иногда делается, как подумаешь, какая ерунда остаётся от людей – причём даже самых ярких и талантливых. Иной трудится всю жизнь в поте лица, надеется оставить после себя огромное творческое наследие, – а в итоге его переживает только память о двух-трёх неловких ситуациях, в которые довелось вляпаться бедняге, да ещё какая-нибудь забавная прибаутка или словцо – вроде тех самых «конфетулек». А ещё страшнее то, что я хорошо знаю – от меня-то самого даже и «конфетулек» не останется.

Видимо, подобные мысли угнетают не меня одного. Бедные, плохо отредактированные «Конфетульки» получили на сайте рекордное число откликов (рекордное для меня, конечно: так-то я откликами не богат). Мне даже стало неловко. Вот когда пришёл и мой черёд ощутить себя признанным Гением! – или графоманом, на выбор.

Меня навестили и те и другие. Под заумным комментарием одного симпатичного психоделиста разгорелась даже целая дискуссия о жизни и смерти – в которой я, впрочем, не участвовал, ибо до жути боюсь теологических споров. Кто-то из редколлегии «Златоперья» вывесил меня в анонсы на главной странице – честь, которой удостаивается не каждый. К счастью, мне хватило ума отнестись ко всем этим подаркам жизни спокойно и не возомнить себя великим писателем. А на третий день моего карантина кто-то неизвестный прорвался ко мне в скайп – я, дурак, зачем-то подвесил свои координаты в контактной информации – и рыдал, да-да, вслух рыдал писклявым голосом, сквозь тонкие всхлипы выкрикивая, что я, дескать, «заглянул ему в душу».

Это было странно. Я не привык к таким восторгам по поводу своего творчества – да и вообще, если честно, не сторонник бурного проявления чувств. Слишком нервические, экзальтированные люди меня пугают.

Словом, в тот день разговора так и не получилось. Я терпеливо выслушал горестные причитания, что счёл нужным излить на меня темпераментный собеседник («Дружище! Как это вы точно написали! Какие люди жили раньше, вот это люди! А что от нас останется?! ХТМЛ-страница в Интернете? Я в последние годы только об этом и думаю, только об этом, беспрерывно!!!»), – с помощью вялых увещеваний худо-бедно успокоил его и поспешил под вежливым предлогом распрощаться. Кстати, мой новый знакомец был так взволнован, что ему даже не пришло в голову назвать себя.

Но каков же был мой шок, когда я, задним числом сверив стилистику и настроение странного разговора с кое-какими репликами, появившимися в отзывах за дни моего карантина, безо всякого сомнения понял, КТО это был!..

Впоследствии я часто спрашивал Мистера Порочестера: – Чем же вам, дорогой друг, так приглянулась-то эта ерунда? – и тот честно пожимал пухлыми плечами: ничем другим, кроме некоего внутреннего сходства, сродства, чудесного попадания в резонанс, объяснить это было невозможно. Мне не раз случалось наблюдать, как этот громила без тени жалости растирает в порошок творцов и погениальнее. Да и сам он полгода спустя, когда мы с ним были уже закадычными друзьями, вернулся к прочитанному – и так раскритиковал злополучный шедевр, что мне, честному культработнику, ничего не оставалось, как снести его в «корзину» от греха подальше.

Но тогда, ещё не будучи толком знаком с этой уникальной личностью, я ощущал только неловкость от его неожиданных ухаживаний. Слишком уж всё это было подозрительно: он понимал или чувствовал меня так глубоко и тонко, будто несколько лет наблюдал за мной и делал выводы, – а кому я, собственно говоря, в этом долбаном мире нужен?..

12 3 След.

Порочестер или Контрвиртуал

Часть I

С этой книгой читают

Другие книги автора