Холодное обаяние бездны. Герцогство Венниратское: книга III

© София Кульбицкая, 2022

ISBN 978-5-0055-0241-4 (т. 3)

ISBN 978-5-0055-0242-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

– Господин! Господин, просыпайтесь!.. Да просыпайтесь же!

Сир Филладор замычал сквозь сон, заворочался. Кто-то с силой тряс его за плечи. Он с трудом разлепил один глаз, чтобы увидеть нависшее над ним добродушное усатое лицо мэтра Богоша – когда-то его крепостного, а теперь, скажем так, друга. (Настолько, насколько Филладор вообще был способен дружить с низшими. Да и просто дружить.)

Мэтр Богош, вот уже лет двадцать как вольный человек, обожал своего бывшего господина – и всегда встречал его радостной улыбкой, когда тот заходил к нему в трактир пропустить стаканчик-другой. Но сейчас он не улыбался. Круглое, блестевшее от пота лицо было встревоженным:

– Ну слава Небесам, прочухались! Немедленно поднимайтесь, господин! Беда!

– Что случилось? – недовольно проскрипел Филладор, раздирая второй глаз и приподнимаясь на локте.

– Бежать надо, господин! Хватайте Лею, собирайтесь и бегите! Можно ко мне, у меня они искать вас не станут…

– Да кто они-то?..

– Крестьяне! – бедный трактирщик чуть не плакал. – Они взбунтовались! Нынче же утром подымут на вилы и вас и вашу супругу, если не побережётесь! Вставайте же, господин, поговорить обо всём этом мы успеем после!

– Погоди, да ты-то откуда знаешь?..

– Да мне ли не знать, это всё в моём кабаке и решалось! Они и меня заставили с ними пить. Еле выскочил – и сразу к вам!

Сир Филладор недовольно поморщился:

– Ну ясно. Обычная пьяная болтовня. И ты из-за этой ерунды разбудил меня?..

– Да как же ерунда, господин…

– Да ерунда, конечно. Я эти «восстания» сотни раз видел. Сейчас они там нажрутся до потери сознания да и завалятся спать. Дай же поспать и мне.

С этими словами он отвернулся от опешившего Богоша, накрылся с головой одеялом и демонстративно захрапел.

– Хеорг неверующий!!! – тот с новой силой затряс его за плечо. – Себя не жалеешь, так хоть жену пожалей! Ведь это же звери, женщину они не сразу убьют, а сперва снасильничают!..

– Не говори глупостей, – донёсся до него глухой голос из-под одеяла. – Никто мою Лею насиловать не станет. Лет двадцать назад ну ещё куда ни шло…

– О глупец, да неужели ты не слышишь, что вокруг тебя происходит! – возопил Богош. – Кругом мятежи! Герцогство пылает! Знал бы ты, сколько путников с новостями каждый день проходит через мой трактир!..

Но Филладор уже ничего не слышал или делал вид, что не слышит, благодушно и размеренно похрапывая под своим одеялом.

Мэтр Богош выскочил из опочивальни. Через некоторое время он вернулся, но уже не один. За ним семенила женщина средних лет, уже слегка расплывшаяся, но ещё с видимыми следами былой красоты на лице; судя по выражению этого лица и некоторой растрёпанности волос и платья, на сей раз слова Богоша не пропали даром.

– Хеорг! Хеорг!!! – Она подскочила к узкому ложу и с силой затрясла супруга за плечо. На этот раз господин Филладор аж подскочил на постели:

– Да что вам всем надо от меня, мрак вас поглоти?!..

– Хеорг, но ты же слышал, что сказал мэтр Богош…

– Ты-то куда лезешь, глупая баба?! – рассвирепел Филладор. – Трусишь? Беги, спасайся! Я не держу. А меня оставьте в покое…

– Хеорг, но как же… – расплакалась Лея. На Филладора это не произвело ни малейшего впечатления:

– Ты что же, хочешь, чтобы я унижался перед всей этой чернью? Прятался где-то, как нашкодившая собачонка? Да не будет этого никогда!

Сказав так, он снова укрылся с головой одеялом и нарочито громко захрапел. Ещё некоторое время Лея пыталась воздействовать на него слезами и увещеваниями. Тщетно. Господин Филладор, судя по всему, решил не просыпаться из принципа, – а, стало быть, разбудить его было в принципе невозможно.

– Вот упрямый! – Лея в отчаянии оглянулась на своего спутника. – Вот и всегда он так…

Лицо Богоша было мрачным.

– Может, он и прав, Лея, – пробормотал он. – Может быть, он и прав…

– Да как же прав?! Ты ж сам только что говорил, что…

– Оставь его. Он имеет право на свой выбор. Предоставь его судьбе и бежим отсюда. Бежим вместе.

– Никогда я его не оставлю, – заявила Лея, воинственно скрестив руки на груди. – Он муж мой и господин, и я буду с ним в горе и в радости. Или приму смерть вместе с ним. Как бы он ко мне ни относился.

– Ну хорошо, – озадаченный Богош почесал в затылке. – Тогда сделаем так. Ты иди пока, собери всё необходимое. А я тут что-нибудь придумаю…

– Ох, Создатель, что же мне брать-то, я и не соображу, – снова расплакалась женщина. – Так это всё не ко времени…

– Миленькая моя, разве ж такое бывает ко времени?.. Ты, главное, собери драгоценности. Всё, что можно будет обратить в деньги, когда всё закончится. Потому что я надеюсь, что это всё-таки закончится…

Лея послушно шмыгнула за дверь; её мелкие шажочки понемногу стихли в коридоре. Богош тоже притих и некоторое время осторожно прислушался к сопению своего строптивого друга. Похоже, за это время тот и вправду успел заснуть. Притом довольно крепко.

«Отлично, – подумал Богош. – Только бы он теперь не вздумал проснуться».

Он постоял несколько секунд, прикидывая что-то, затем осторожно, но решительно взялся за край простыни. Сир Филладор промычал что-то, но не проснулся. Богош осторожно потянул простыню кверху.

– Баю-баюшки баю… – напевал он про себя, чтобы не разбудить своего друга, – не ложися на краю… Хотя вот сейчас… вот сейчас как раз ложися… вот так…

…Когда Лея вернулась, одетая, причёсанная и с тугим узелком в руках, её спящий супруг был уже надёжно спелёнут по рукам и ногам, как невинный младенец. Лея, взглянув на довольного Богоша, испуганно ахнула:

– О Небеса, что ты с ним сделал?..

– Ничего страшного, – успокоил её трактирщик. – Я просто придал ему компактную форму, чтобы легче было тащить. Надеюсь, ты мне поможешь. Раньше я бы и сам справился, но в последнее время колено что-то беспокоит…

– Но что, если он проснётся?!

– Пусть просыпается. Теперь это уже не так важно. Если только твои нежные ушки выдержат то, что он при этом скажет…

– Ушки выдержат, – твёрдо пообещала Лея. – А далеко нам идти?

– Недалеко, – вздохнул Богош. – Но придётся немного посидеть взаперти. Есть у меня один секретный погребок, где я храню свои лучшие напитки. О нём никто не знает. Если б знали, вся торговля бы моя пошла прахом. Там я вас и спрячу.

– Но мы же не сможем всю свою жизнь просидеть в погребе, – ужаснулась Лея. – Хеорг мне этого не простит…

– Не беспокойся. Отсидитесь на первых порах, думаю, это займёт дня два-три. А там видно будет. В самом крайнем случае я найду способ переправить вас куда-нибудь подальше…

– Как же ты нас переправишь? Для начала ведь придётся выйти оттуда, а если всё так, как ты говоришь, у тебя в эти дни отбоя не будет от посетителей…

– Увидишь, – подмигнул ей Богош. – Ладно, разговоры потом, пора поторапливаться. Скоро рассветёт. Бери-ка его за ноги, а я возьму за плечи. Вот так… осторожнее…

2

Опасения наших друзей отчасти оправдались. На середине длинного коридора господин Филладор и вправду проснулся, и Лея только тогда поняла, почему Богош поставил её в ноги. Таких ругательств она ещё никогда от мужа не слышала.

Но, когда они подошли к выходу на потайную лестницу, ведущую в подземные помещения замка Филладор, и Богош велел Лее аккуратнее спускаться по ступеням, чтобы не споткнуться, их пленник так возмутился, что даже ругаться перестал:

– Так какого же рожна ты сюда меня тащишь? Уж в своё собственное подземелье я и без твоей помощи мог бы попасть!

– Погоди, – поморщился Богош, и без того уставший и злой от всего, что уже пришлось ему выслушать. – Скоро сам поймёшь. Осторожнее, Лея.

– Ну-ну, – иронически заметил спелёнутый пленник, но ругаться на всякий случай перестал. Видимо, опасался, что мэтр Богош не выдержит, да и отпустит его головой об лестницу.

Тем не менее спуск прошёл благополучно. Наши беглецы вместе со своей безмолвной ношей спокойно прошли через анфиладу ухоженных, круглосуточно освещаемых факелами подземных комнат и, наконец, оказались в её торце – там обнаружилось жёсткое, похожее на скамью ложе, небольшой деревянный стол и два табурета, а на стене висел большой, уже выцветший гобелен с какой-то охотничьей сценой.

Это, по всему, была комнатка отдыха для прислуги, которая обслуживала подземные помещения. Но сейчас тут никого не было. Кивнув Лее на скамью, Богош велел уложить туда скрежещущего зубами от злости господина Филладора.

– Неужели мне в кои-то веки удастся поспать? – осведомился тот.

Не отвечая, Богош приподнял край гобелена и показал Лее то, что обнаружилось под ним. Там была дверь.

– Что это? – воскликнула женщина.

– Разве ты не видишь? Дверь. И сейчас мы в неё войдём…

– Да уж конечно, – подал голос со своего ложа Филладор. – Эта дверь никуда не ведёт. Там, за ней, просто голая стена.

– С чего ты взял? – ухмыльнулся Богош.

– Да я это с детства знаю. Мне лет десять было, когда я пытался её открыть… или взломать… Но, уж поверь мне, эта дверь – чисто декоративный предмет интерьера, не более.

– Так тебе сказали родители, верно? – хитро прищурился Богош. – И ты поверил им, поскольку был послушным мальчиком. А у них просто не было ключа от этой двери, да и достаточной любознательности тоже. Чтобы её хотя бы топором разрубить. Вот они и предпочли завесить её ковриком.

– Не смей оскорблять память моих предков! – зашипел Филладор. – И, кстати, какого дьявола ты так вольно обходишься с моими вещами?!

Но Богош уже не слушал его. Он с силой дёрнул за какую-то металлическую штуку в двери, которая казалась ненужным и странноватым элементом декора. Но тут выяснилось, что на самом деле это рычаг. Богош сделал два резких движения вверх и вниз, потом нажал на что-то – и наши супруги услышали сухой щелчок, после которого – о чудо! – дверь действительно приоткрылась, показав щель в тёмные, мрачные недра. Оттуда пахнуло сыростью. Лея нервно поежилась.

– Нам придётся туда войти? – со страхом прошептала она.

– Да, – кивнул Богош, – и, более того, тебе придётся нести факел, поскольку другого освещения там нет. Благоверного твоего я уж, так и быть, дотащу сам. Эх, пропадай моё колено…

– Да ладно, – раздался сзади недовольный голос, – я и своими ногами дойду. Развяжи ты меня, ради Создателя.

– А не сбежишь? – недоверчиво обернулся на него Богош. Филладор злобно оскалился:

– Уж не хочешь ли ты оскорбить меня предположением, что я и от вас буду бегать на полусогнутых? Не беспокойся. Унижений на сегодня мне уже хватит.

Секунду Богош размышлял, глядя то на него, то на притихшую Лею; затем широко улыбнулся:

– Ладно. Пойдёшь за ней следом, а я сзади вас буду направлять. Коридор там довольно узкий, так что сбежать тебе и не удастся. Даже если очень захочешь.

Идти по мрачному, сырому подземному ходу при свете Леиного факела пришлось довольно долго. Хорошо ещё, что жена, запасливая, как все женщины, прихватила с собой не только пару его любимых башмаков, но и тёплый плащ, который он набросил прямо поверх нательной рубашки. И даже так он успел продрогнуть.

В голову лезли всякие нехорошие мысли. Не подкуплен ли его старый друг Богош? Что, если именно он и призван выдать их, и вся эта комедия – лишь для того, чтобы привести их, полусонными и голенькими, прямо в лапы заговорщиков?

Что ж, если всё так, решил Филладор – это только лишний повод держаться с достоинством. Да и куда бежать? Ему за шестьдесят, жизнь, в общем-то, прожита. В прошлом немало такого, о чём и вспоминать-то не хочется, а будущее ничего уже не обещает. Дети пристроены: дочери давно и удачно замужем, а единственный сын благоденствует при дворе великого герцога Венниратского и о старом отце вспоминает редко. Чего ему бояться? Кто о нём пожалеет?

Мысль об издевательствах и пытках, которым, скорее всего, подвергнет их это вонючее грубое зверьё, прежде чем повесить, его тоже не пугала. Он был неплохо знаком со своей недужной плотью и знал, что в нужный момент она не подведёт. Что-нибудь да откажет: сердце или голова.

А Лея?.. Ну, Лея пусть выкручивается как знает. В конце концов это её решение. Да, может статься, эти твари и помилуют её, вспомнив её происхождение и кем она была до того, как он возвысил её до себя.

Успокоив себя подобным образом, сир Филладор заметно приободрился – настолько, что даже ощутил вдруг интерес к самому путешествию и с любопытством заозирался по сторонам.

Надо сказать, дорога была довольно скучной. Интересно было разве то, что длинный узкий путь иногда раздваивался, а то и троился, образуя перекрёстки, на которых Богош уверенно командовал Лее: – Направо! Налево! – Стало быть, подумал Филладор, тут есть и другие дороги и они тоже куда-то ведут?..

Впрочем, возможно, это были всего-навсего тупики. Сир Филладор решил не ломать себе голову зазря, а расспросить обо всём Богоша, когда они будут в безопасном месте. Если вдруг неожиданно окажется, что он и впрямь ведёт их туда, куда обещал…

Как это ни удивительно, Богош не солгал.

Чтобы попасть в убежище, им пришлось преодолеть ещё одну дверь – трухлявую, но крепкую, которую Богош даже не сразу сумел открыть, хоть Лея чуть волосы ему не сожгла, пытаясь осветить место приложения усилий. Открывалась эта дверь уже вполне обычным, хоть и несколько ржавым ключом; трактирщик заверил спутников, что ключ этот имеется только у него.

– Ибо если это не так, – ухмыльнулся он, – плакала моя торговля. Здесь у меня хранятся самые драгоценные дистилляты.

– А где мы, Богош? Я хочу сказать – что находится прямо над нами?

– Мой трактир и находится. Слышите? – он поднял палец кверху.

Откуда-то издали и впрямь доносились глухие удары и топот ног. Несмотря на глубокую ночь, наверху явно полным ходом шло веселье.

– Накачиваются для храбрости, – произнёс Богош почему-то шёпотом, хотя гости трактира никак не могли его слышать. – Мы успели вовремя…

– А они не ворвутся сюда? Ведь здесь, наверное, есть и прямой выход?

(Филладор успел только подивиться Леиной догадливости. Ему самому такие мысли даже и в голову не приходили.)

– Выход есть, конечно. Но им его не найти, он ведёт прямиком в хлев. Едва ли они туда забредут, а если и забредут – вряд ли станут искать. Там сеном завалено. Да и заперто надёжно…

С этими словами Богош, наконец, справился с замком и впустил спутников внутрь.

Помещение и впрямь выглядело внушительно. Оно походило скорее на келью учёного монаха, нежели на винный погреб; деревянные бочки соседствовали тут с ретортами и ещё какими-то загадочными устройствами, коим сир Филладор даже не умел дать названия. Лея вертела головой во все стороны, вылупив изумлённые глаза и даже не заметив, как Богош отобрал у неё факел и с шипением потушил, сунув в огромное ведро с водой.

– А всё потому, – объяснил он, – что в помещении должен выдерживаться необходимый уровень прохлады и сырости, чтобы дерево не рассыхалось и спиритуозные фракции не испарялись раньше времени. Поэтому число светильников здесь никак не может быть превышено.

Путники с уважением воззрились на него, забыв даже о собственных горестях. Чтобы смягчить строгость своего тона, Богош плеснул в железную кружку одного из самых выдержанных своих дистиллятов и поднёс друзьям – дабы его утверждение не было голословным, а также для того, чтобы придать им сил и бодрости. Сейчас это им было необходимо.

Первым испробовал божественного напитка сир Филладор, затем Лея. Она, впрочем, не столько пила, сколько нюхала кружку, что вызвало у Филладора скрытое раздражение. Ему казалось что она просто выпендривается. Но она, видимо, знала толк в спиртах:

– О, Богоше, какое чудо! Здесь у тебя ведь сливовая косточка, верно?..

Богош довольно усмехнулся в усы:

– Да, это она, слива. Было две партии – с косточкой и без. С косточкой вышло даже лучше.

– А ты чувствуешь косточку, Хеорг?

Филладор хотел раздражённо сказать, что у него в жизни хватает других забот; но в ту же секунду ощутил, что напиток и на него подействовал благотворно. Он согрел его замёрзшие конечности, весело побежав по жилам; угасил терзающий сердце страх и приятно ударил в голову. Взглянув на жену, Филладор неожиданно ощутил смутное желание, чего с ним не бывало очень давно.

– Чувствую, – ответил он, залихватски подкрутив ус. – У себя в штанах.

Богош одобрительно крякнул, а Лея залилась румянцем:

– Ох, ну ты уж скажешь, Хеорг…

– Пойдёмте, я вас уложу, – засуетился Богош, вовремя вспомнив свою роль хлебосольного хозяина. – Вам и впрямь не помешает отдохнуть. А как выспитесь, все вместе решим, что делать дальше…

Он провёл их в маленькую тёмную комнатку, как видимо, служившую ему самому спальней, когда он слишком задерживался в своей «лаборатории». Вместо ложа там было в изобилии навалено сено, очевидно, принесённое прямо из упомянутого хлева. На нём и устроились наши супруги, после того как уговорили ещё одну кружку с божественным напитком.

– Спите спокойно, – проговорил Богош, деликатно затворяя за собою дверь. – А я буду стеречь ваш сон и думать, как нам быть…

Но этих слов путники уже не услышали: сон, тяжёлый и спасительный, сморил их тотчас же, как только их головы коснулись импровизированного ложа. Они даже спасибо сказать не сумели. Единственное, что успел Филладор – это по-хозяйски опустить тяжёлую длань на крутое бедро жены…

3

Ему снилось что-то невразумительное, но очень неприятное. Он вздрогнул и проснулся.

Кругом стояла темень и полная тишина, только где-то рядом почти неслышно посапывала Лея. Остро и тревожаще пахло сеном; сухие травинки неприятно покалывали тело. Несмотря на это, сир Филладор не сразу вспомнил, где находится.

А когда вспомнил – чуть не взвыл от стыда. Сейчас, когда он хорошо выспался и в кои-то веки остался наедине с собой, вся картина происходящего увиделась ему до отвращения ясно.

Этот дурачина Богош – известный паникёр и к тому же небольшого ума. Что-то померещилось ему спьяну, а он и рад стараться. Конечно, то, что он первым делом поспешил спасать своего бывшего господина, очень хорошо его характеризует. Но, как говорится, страшнее дурака только дурак с инициативой.

Впрочем, было бы неверно сваливать всю вину на него. Это низшим существам – крестьянам и женщинам – простительна глупость. Но он-то, он-то, высокородный сир Филладор, как мог поддаться этим детским страшилкам?..

Зачем он пошёл на поводу у этих неразумных и позволил им вести себя, как барана, куда им хочется? Зачем вообще встал? Пусть бы несли его на руках всю дорогу, раз уж им так приспичило. Может, и научились бы уму-разуму…

Ибо теперь, когда никто на него не давил, не запугивал и не хныкал над ухом, Филладор готов был поклясться: когда он вернётся домой (дай-то Создатель, чтобы поскорее!), он застанет там всё точно таким же, как и оставил. Никто его добро, конечно же, и пальцем не тронул, да и не собирался. Ну, а если его люди и выпили чуть больше обычного и на словах позволили себе лишнее, так это на совести всё того же Богоша.

Хотя скорее всего и происходило это только в фантазиях Богоша. Ну, а Богош…

Богош?!..

Филладора бросило в холодный пот. Он вдруг с чудовищной ясностью представил себе продолжение всей этой истории.

Сейчас Богош, конечно, чувствует себя на коне. Он «спас» их с Леей, оказал им ценную услугу, может быть даже рискуя своей жизнью и имуществом. Так он думает. Но пройдёт два-три дня – и он обнаружит, что ошибся. А что обычно делают люди, когда понимают, что сели в лужу и выставили себя дураками?..

Правильно. Они тут же спешат выставить дураками других. И в первую очередь – тех, кто стал жертвой их энтузиазма…

Сир Филладор словно воочию увидел перед собой живую картину: краснощёкий Богош восседает в торце крепкого дубового стола за кружкой неразбавленного дистиллята – и под громкий хохот довольной черни рассказывает эту уморительную историю всем, кто пожелает слушать. А слушать будут все, можно не сомневаться. Ибо нет большего удовольствия для смерда, чем всласть поржать над господами.

С этим может сравниться разве что удовольствие посплетничать. У простого люда, как известно, очень хорошо поставлена сарафанная почта. Так что можно не сомневаться, очень скоро над его приключениями будут хохотать не только его люди, но и чужая прислуга. А за ней и вся венниратская знать…

Сир Филладор вдруг отчётливо осознал, что тысячу раз предпочел бы смерть такому неописуемому позору.

Но что же делать? Выход был только один – перехитрить врага и обернуть ситуацию в свою пользу. Так сказать, нанести удар первым. По счастью, у него, кажется, есть небольшой запас времени…

Он тихо встал, стараясь не разбудить Лею, и на цыпочках прокрался к двери. Ему повезло – петли были хорошо смазаны и даже не скрипнули. Он тихо выскользнул из их случайной спальни и осторожно заглянул в «лабораторию» – поглядеть, что там поделывает Богош. Как и ожидалось, тот сладко спал, запрокинув голову на спинку старого кресла и тихонько похрапывая в усы.

«Так-то ты стережёшь нас, – мстительно подумал Филладор. – Ну что ж, пеняй на себя».

Вот осёл – даже не подумал вытащить ключ из замочной скважины. Тем лучше. Филладор только боялся, что скрип открываемого замка разбудит нерадивого стража. Он же помнил, с каким трудом Богош накануне отпирал эту дверь!..

Но, видимо, трактирщик уже вчера успел подсуетиться и смазать замок. Ключ повернулся почти беззвучно. Сир Филладор осторожно толкнул дверь и выглянул наружу.

Фу, проклятье! Он и забыл, какая темень стоит в этом подземелье!.. Филладору смутно припомнилось, что вчера он видел где-то здесь лучины, целый пучок.

Так и есть: вот же они, на полке, в железной кружке. Толку от них, конечно, мало, но всё же лучше, чем ничего.

Он вытащил несколько про запас – и одну поджёг от открытого огня масляной лампы. При этом он невольно покосился на мэтра Богоша: не почуял ли тот сквозь сон, что в его святая святых источников тепла и света стало чуть больше, чем надо?!.. Но Богош спал спокойно и даже усом не пошевелил.

Зато Лея в соседней комнате застонала во сне. «Чует, что меня рядом нет, – подумал Филладор. – Надо поторапливаться.»

Стараясь ничем не скрипнуть и не стукнуть, он выскользнул из убежища и аккуратно затворил за собой дверь. Да, скудного света лучины вполне хватит, чтобы совершить обратный путь в одиночку.

Немного беспокоило его, найдёт ли он дорогу. Ведь там было столько перекрёстков… Но он смутно помнил, что вчера идти было трудновато, что-то будто прилипало к ногам. Грязь. В ней должны были остаться следы, по которым он теперь и пройдёт.

Он опустил огонёк вниз, чтобы осветить поверхность, на которой стоял. Так и есть. Следы были видны очень хорошо, ему надо будет как следует постараться, чтобы заплутать.

– Что ж, хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, – прошептал он, в последний раз оглянувшись на дверь. – Можете сидеть тут хоть всю оставшуюся жизнь, если вам нравится. А я возвращаюсь домой.