Читать книгу: «Жизнь и трагедия императрицы Александры Федоровны. Рассказ фрейлины и близкой подруги, бывшей рядом с российской царской семьей в годы правления и трагические дни ссылки», страница 5

Глава 7
Коронация. 1896

На коронации российский двор предстал во всем своем великолепии. Вся страна восхищалась зрелищем, которое имело особую значимость в глазах тех, кто считал, что царь – поистине помазанник Божий. Было сделано все, чтобы передать это чувство людям, которые съехались в Москву на празднование со всех концов обширной Российской империи. Император даровал амнистию заключенным и сделал щедрые подарки всем классам своих подданных: освобождение от штрафов, льготы при уплате налогов. Последние дни накануне коронации император и императрица провели в Петровском путевом дворце на окраине Москвы; они готовились к церемонии в молитвах и посте.

В Москву на коронацию приехали принцы, представляющие почти всех европейских монархов, хотя правящих монархов не было. Исключение представляла королева Ольга Греческая, поскольку она была российской великой княжной, дочерью великого князя Константина Николаевича. В данном случае главную роль надлежало играть императору и императрице, и они никому не могли отдать первенство. Все посольства переехали в старую столицу и разместились в различных дворцах, принадлежавших московским знатным семьям. В день коронации государственный въезд в Кремль являл собой великолепное зрелище. На улицах собрались огромные толпы, в которых смешались представители всех классов и сословий.

Бок о бок с хорошо одетыми дамами стояли крестьяне в праздничной одежде. Всеобщее воодушевление было неописуемым. Когда процессия проходила мимо, все зрители искренне крестились. Император ехал верхом во главе процессии, окруженный всеми великими князьями и зарубежными принцами. Императрицы следовали в красивых позолоченных каретах, настоящих произведениях искусства XVIII века, с панелями, расписанными Буше. Первой ехала вдовствующая императрица; поскольку она уже была коронована, ее карета была увенчана короной. Долгий проезд по городу продолжался несколько часов. Когда процессия подошла к Воскресенским воротам, все спешились, императрицы вышли из карет и вошли в часовню с чудотворной Иверской иконой Божией Матери. Далее коронационная процессия вошла в Кремль через Никольские ворота и скрылась от глаз толпы; зрители еще долго стояли, словно прикованные к месту. Они будто ждали, что великолепное зрелище покажется снова. На следующий день глашатаи в средневековых одеждах зачитали послание, в котором «добрым жителям нашей первой столицы» объявлялось, что коронация назначена на 26 мая и пройдет в старинном Успенском соборе, где со времен Петра I всегда короновались русские цари. Хотя собор сильно пострадал во время французского вторжения 1812 года, когда наполеоновские войска устроили в нем конюшню, его древнюю пышность давно восстановили. Все стены и колонны были расписаны фресками XV века, изображавшими святых и сцены из Ветхого и Нового Заветов. На таком великолепном фоне платья и мундиры выглядели еще красивее. Зрители пришли в лучших драгоценностях. Все любовались знаменитыми изумрудами великой княгини Елизаветы Федоровны и сапфирами супруги великого князя Константина; каждый камень был безупречен и достигал двух дюймов. Иконостас сверкал золотом и серебром; в нем находилось немало старинных и очень почитаемых икон. Церемония началась рано утром и продолжалась несколько часов. Император и императрица во главе коронационной процессии подошли к собору пешком. Первой шла вдовствующая императрица; она шла одна, бледная и серьезная, с печальными глазами; зрители вспоминали, что ее коронация проходила не так давно. За ней, каждый под отдельным балдахином, следовали император Николай II и императрица Александра Федоровна в окружении многочисленных придворных в парадной форме. По контрасту с вдовствующей императрицей, в императорской короне, с бриллиантами, на молодой императрице не было драгоценностей, кроме жемчужного ожерелья на шее. Она облачилась в русское придворное платье из серебряной ткани, волосы были уложены локонами. Прическа была очень простой, так как ей предстояло надеть императорскую корону. Она выглядела чудесно. Сначала немного краснела и робела, но позже по ходу церемонии овладела собой. Император был в форме Преображенского полка, старейшего в России. Сначала Николай II выражал желание короноваться в старинной царской мантии и шапке Мономаха, так как новая имперская корона была очень тяжелой (она весила 9 фунтов), а он страдал от острых головных болей с тех пор, как японский фанатик в Оцу ранил его в голову. Однако правила этикета ничего не позволяли менять, и император вынужден был терпеть боль в тяжелой короне.

Долгая пятичасовая церемония стала очень значимой для чувств императрицы Александры. Она совсем не устала, как рассказывала сестрам, все было таким красивым! Ей казалось, что в тот день она заключила с Россией своего рода духовный брак. Она стала одним целым с Россией, навсегда стала русской сердцем и душой, и так продолжалось всю ее жизнь. Долгий молебен, облачение императора, наделение его символами императорской власти она видела как во сне. Легко представить, какими пылкими были ее молитвы, когда она вместе со всеми опустилась на колени, слушая молитву митрополита о здравии императора, и как стремилось ее сердце к мужу, когда он, преклонив колени, молился за Россию и ее народ. Затем их величества приняли Святое Причастие, и митрополит совершил помазание императора и императрицы святым миром. Только в день коронации император Российской империи единственный раз в жизни входит в алтарь и приобщается Святых Тайн по царскому чину. Когда Николай II поднимался к алтарю, цепь ордена Святого Андрея Первозванного упала на землю; люди суеверные усмотрели в произошедшем дурной знак. Однако императрицу это не обеспокоило. Она видела только солнечный луч, который в тот миг упал на голову императору; ей показалось, что его окружает своего рода нимб. Император короновался короной, которую вручил ему митрополит. Затем императрица подошла к нему и опустилась рядом с ним на колени. Император снял с себя корону и коснулся ею лба жены. Затем он взял корону поменьше и очень осторожно возложил ей на голову. Фрейлины поправили ее. Император поцеловал императрицу, подал ей руку, помогая встать, после чего оба заняли свои места на тронах. Под конец церковной церемонии императрица Мария Федоровна и все присутствующие великие князья присягнули своему коронованному и миропомазанному правителю. Когда к нему подошла вдовствующая императрица, бледная от волнения, всем показалось, что император обнял ее не как монарх свою подданную, но как почтительный сын свою мать.

Процессия покинула собор и пешком вернулась в Кремль. На сей раз император Николай II и императрица Александра Федоровна возглавляли процессию в полном царском облачении. Во всех московских церквах, коих было «сорок сороков», звонили колокола. Стреляли пушки, а бесчисленные зрители на улицах кричали до хрипоты. Императорская чета поднялась на верх прославленного Красного крыльца и троекратно низко поклонилась толпе. Это символизировало их приветствие стране. Во дворце они приветствовали представителей своих подданных-магометан, которым религия не позволяла входить в христианский храм. Они, конечно, были самыми живописными из гостей; на то, чтобы описать пышность одних их нарядов, понадобилось бы много страниц. В отдельном помещении их ждала группа людей в повседневной одежде. Иностранные принцы удивленно спрашивали, кто они. Им объяснили, что это потомки людей, которые в разное время спасали жизни русских правителей. Среди них были потомки Ивана Сусанина, который, пожертвовав жизнью, спас первого Романова от поляков, а также те, кто спас Александра II от наемного убийцы. Их присутствие свидетельствовало о царской благодарности, но в то же время служило и многозначительным напоминанием.

В тот же день после коронации состоялась Царская трапеза. Столы были накрыты в старинной Грановитой палате, где прежде заседала Боярская дума. Стены палаты были расписаны фресками, как в Успенском соборе. Для императора и императрицы накрыли особый стол под балдахином. Там они трапезничали одни, в мантиях и коронах. Им прислуживали высшие сановники, которые потчевали их с золотых блюд и подавали кубки. Иностранные принцы наблюдали за происходящим из окон верхней галереи, откуда царицы в прежние времена смотрели вниз на пиры и приемы, невидимые участникам, так как внизу за столами сидели только русские. Вечером благодаря иллюминации Москва стала похожа на сказку. Молодая императрица зажгла иллюминацию в Кремле, нажав кнопку, спрятанную в букете роз. Она «выглядела цветущей и сияющей», – писала ее сестра, принцесса Виктория Баттенберг, королеве Виктории, подробно описывая церемонию. На коронацию приехали брат и сестры императрицы. Особенно величественной выглядела великая княгиня Елизавета Федоровна в придворном бархатном платье цвета сливок, расшитом золотыми фуксиями. Королеву Англии представлял герцог Коннаутский. Взоры всех присутствующих привлекали красивая кронпринцесса Румынии и ее сестра, великая герцогиня Виктория Мелита Гессенская, в платьях из золотой материи; у одной сестры платье было расшито осенними листьями, у другой – фиолетовыми ирисами. Огромный бородатый эмир Бухарский в восточном халате, дополненном русскими генеральскими эполетами и украшенном бриллиантами, разделял восхищение зрителей на улицах с посланником китайского императора, прославленным Ли Хунчжаном, который являл собой незабываемое зрелище в желтых мандаринских одеждах с павлиньим пером. Интерес молодой императрицы, которая сама недавно вышла замуж, вызвала помолвка, которая произошла во время коронации. Принц Неаполитанский (впоследствии король Италии), который представлял Италию на празднествах, тихо обручился с принцессой Еленой Черногорской в доме великого князя Сергея Александровича.

Никакие происшествия не омрачили первый день коронации. Было решено, что за религиозной церемонией последуют пышные празднества, но успели дать лишь один бал в Кремле и одно гала-представление в опере, прежде чем случилось ужасное происшествие, бросившее на происходящее черную тень. Многие сочли его зловещим предзнаменованием и сравнивали с катастрофой, омрачившей свадьбу короля Франции Людовика XVI. На Ходынском поле устроили народные гуляния, во время которых предполагалось раздавать небольшие памятные подарки и сувениры. Узнав о подарках, в Москву съехались крестьяне со всех концов страны. Власти рассчитывали на то количество людей, которые посетили предыдущую коронацию, однако посетителей оказалось гораздо больше. Из-за нерадивости местных властей, которые не позаботились о необходимых мерах предосторожности, призванных предотвратить давку, гуляния окончились катастрофой. Как пишет в своих письмах сэр Фрэнсис Гренфелл, толпа была «плотной, как за все три дня Дерби». Люди начали ломиться к павильонам, в которых собирались раздавать подарки, с раннего утра, задолго до прибытия полиции или тех, кто мог навести порядок. Началась паника. Еще до начала гуляний тысячи были убиты и ранены в давке. Размеры катастрофы стали очевидными не сразу. Вначале никто не мог назвать даже приблизительное количество пострадавших. Более того, императору решили не говорить всей правды. Ему сообщили, что произошел несчастный случай, но не доложили о его размерах. В Москве по-прежнему оставались тысячи человек, которые преодолели огромные расстояния, чтобы увидеть своего монарха – возможно, единственный раз в жизни. Министры решили, что отмена развлечений разочарует людей, которые не были свидетелями давки. Император и все его гости посетили ярмарку в назначенное время во второй половине дня. Позже, когда император узнал об утренней катастрофе, ужас его не знал границ. И он, и императрица хотели отменить намеченный на тот вечер бал у посла Франции. Их отговорили, сказав, что это невозможно, правительство Франции сделало самые невероятные приготовления к балу; в том числе специально к этому дню из парижского дворца Гард-Мёбль прислали красивые гобелены и блюда. Императору пришлось уступить и пойти на бал. Императрица весь вечер, пока находилась на великолепном балу у маркиза де Монтебелло, сдерживала слезы. Она разговаривала и двигалась механически; все ее мысли были с погибшими и умирающими. Когда императорская чета посетила больницы, куда отвезли жертв Ходынки, они увидели душераздирающие сцены. Императрица охотно отказалась бы от всех празднеств и сама ухаживала бы за пострадавшими, но необходимо было выполнять официальные обязанности. Личные чувства не учитывались. Император приказал выделить родственникам жертв крупные денежные суммы, но сами монархи вынуждены были и дальше исполнять свои роли, чего бы им это ни стоило. Императрица не забыла, что она чувствовала на парадном обеде, куда они поехали из больницы; вспоминая виденные ею ужасы, она украдкой вытирала глаза салфеткой.

Трагическое происшествие бросило тень на все оставшиеся торжества. Балов, смотров, приемов было столько, что трудно перечислить. Празднества продолжались до 7 июня, когда уехали иностранные принцы, а император с императрицей отправились с частным визитом к великому князю Сергею Александровичу. Императрица еще кормила ребенка; усталость и напряжение начали сказываться на ней. В Ильинском устроили большой прием, на котором присутствовали ее сестры и брат с женой, а также придворные и многочисленные друзья великокняжеской четы. Атмосфера была простой и дружеской, и императрице там нравилось. Великий князь Сергей Александрович развлекал гостей театральными представлениями и концертами. Императрица и ее сестры снова объехали с визитами соседей, с которыми они познакомились в 1889 году. Одними из соседей были князь и княгиня Юсуповы, которые устроили в честь их величеств чудесное театральное представление в своем собственном частном театре в Архангельском. На представление, в котором принимали участие лучшие певцы и танцоры, съехались многочисленные гости из Москвы. Сцена представляла собой чудесное зрелище. Гости сидели в ложах, а партер превратили в огромную клумбу с великолепными розами. Такое развлечение на старорусский манер стало достойным завершением коронационных празднеств.

Хотя церемонию омрачила ходынская трагедия, сама коронация оставалась для императрицы великолепной и священной.

Глава 8
Поездки по России и за границу. 1896

Тем летом император и императрица предприняли свое первое настоящее путешествие по России: они отправились на открытие большой Международной выставки в Нижнем Новгороде, где находился торговый центр России со странами Востока. Три дня, проведенные там, совпали со временем ежегодной Нижегородской ярмарки, которая тоже вызвала их большой интерес. Император тогда был молод и еще верил, что ему хватит времени тщательно и лично обо всем позаботиться. В Нижнем Новгороде императорская чета принимала депутации крестьянских старейшин со всей страны. После у императрицы появилась мечта: когда-нибудь проехать вниз по Волге и посетить все города на берегах великой реки. Частично им удалось осуществить свою мечту лишь в 1913 году.

После короткого пребывания в Царском Селе император и императрица совершили ряд государственных визитов за границу, что обычно для монархов после восшествия на престол. Первый визит они нанесли в Австро-Венгрию, где их принимал император Франц-Иосиф. Они прибыли в Вену 27 августа 1896 года. Во всех последующих поездках родителей сопровождала маленькая великая княжна, так как императрица хотела показать свое «драгоценное сокровище» ее прабабушке, английской королеве Виктории.

Елизавета Австрийская, которая удалилась от двора после трагической гибели сына, кронпринца Рудольфа, специально приехала в Вену, чтобы принять молодую императрицу, и отнеслась к ней очень тепло. Та их встреча стала единственной. Император и императрица сразу же подпали под чары романтической личности императрицы Елизаветы и никогда не забывали той прелестной картины, какую та являла на парадном ужине во дворце Хофбург… Между прочим, ужин состоялся в пять часов вечера, так как император Франц-Иосиф жил по расписанию, не менявшемуся с дней его молодости.

Императрица Елизавета сохранила свою замечательную красоту. Она была в черном, и ее знаменитые густые волосы еще сохраняли свой каштановый цвет. Она оживленно беседовала с императором и была очаровательна. Последовала обычная вереница смотров и гала-представлений. Пока императрица осматривала музеи, Николай II охотился в Лайнце с австрийским императором.

Императорская чета возвращалась домой через Киев; на обратном пути они испытали сильное потрясение, вызванное внезапной смертью министра иностранных дел, князя А.Б. Лобанова-Ростовского, который путешествовал с ними и скоропостижно скончался от паралича сердца после прогулки на одной из остановок по пути. Князь Лобанов-Ростовский был видным государственным деятелем, и его кончина стала большой потерей для страны, лишив молодого императора одного из способнейших министров. Он остро чувствовал эту потерю.

В Киеве император и императрица посещали различные учреждения; их чествовали в торжественной обстановке, так как то был их первый приезд в город. Среди прочих мест они посетили знаменитую Киево-Печерскую лавру, монастырь, где в катакомбах, похожих на римские, хранятся тысячи мощей святых. Кроме того, они присутствовали на освящении Владимирского собора, где императрица впервые увидела произведения художника В.М. Васнецова. Ей очень понравился его стиль, в котором византийское искусство приспосабливалось к современным веяниям. И позже Александра Федоровна оставалась почитательницей произведений знаменитого художника.

Посетив маневры в окрестностях Киева, императорская чета возобновила поездки за границу. По приглашению императора Вильгельма II царь и царица посетила маневры в Германии. В Бреслау их встретили германский император и императрица; к ним присоединились принц Генрих Прусский с супругой. Императрица радовалась, что таким образом удалось избежать официального визита в Берлин, потому что она терпеть не могла официальные приемы, а пребывание в Бреслау оказалось очень коротким, хотя включало неизбежные смотры, банкеты с обычным обменом речами и гала-представление в местной опере. Следующим в списке значился Копенгаген; день по пути туда царственные путешественники провели в Киле у сестры императрицы, принцессы Ирены Прусской. В Дании они провели десять дней с дедушкой и бабушкой императора, королем и королевой. Для встречи императора и императрицы устроили большой семейный прием.

На новой яхте «Штандарт», которая тогда совершила свой первый рейс, император и императрица отплыли из Копенгагена к мысу Сент-Эббс-Хед, где 22 сентября их встретили принц Уэльский и герцог Коннаутский, представлявшие королеву. Из Абердина, где в их честь провели военно-морской смотр, их величества, в сопровождении лорда Пембрука, проследовали в Балморал. От Баллатера в Балморал их сопровождал эскадрон Шотландского гвардейского полка, полковником которого был император, и солдаты шотландского Хайлендского полка с факелами.

Императрица с нетерпением ожидала мига, когда снова увидит королеву Викторию. Их встреча была очень теплой и нежной; прием был чисто семейным, хотя ему придали необходимый официальный налет благодаря присутствию барона де Стааля, популярного посла Российской империи в Великобритании, и членов кабинета министров лорда Солсбери, герцога Девонширского, лорда Лансдауна, Артура Бальфура и других. Для встречи российских монархов собралась также большая группа родственников. В Балморал приехали принц и принцесса Уэльские, герцог и герцогиня Коннаутские, престарелый герцог Кембриджский, принцесса Луиза, маркиза Лорн, принцесса Беатрис и близкая подруга императрицы принцесса Елена Виктория. После первого торжественного банкета десять дней визита прошли довольно неформально. Императрица, как в старые времена, гуляла с кузинами. Королева Виктория радовалась тому, что ее внучка превратилась в такую красивую и цветущую женщину, так как в предыдущий ее приезд Аликс была худой, печальной и страдала от острого ишиаса. Королева всегда одобряла брак внучки; ей все больше и больше нравился император. Однако личные пристрастия не влияли на ее политическое отношение к России. Вспоминая ее точку зрения, императрица Александра Федоровна писала сестре, принцессе Виктории Баттенберг, что «в политике семья не имеет значения» (3 марта 1897 г.).

Чувства императрицы при расставании с Балморалом легко угадываются из письма к мисс Джексон:

«Замок Балморал, 3 октября 1896 г.

Дражайшая Маджи!

Перед самым отъездом спешу от всего сердца поблагодарить вас за милое письмо. Так как я не знаю вашего адреса в Истборне, направляю свое послание в Лондон. Хотя я не писала вам 20-го, думала о вас и направляла вам свои наилучшие пожелания. Надеюсь, воздух моего Харрогита и прекрасного Йоркшира пошел вам на пользу! Здесь у нас не лучшая погода. Муж не подстрелил ни одного оленя, только несколько куропаток. Пребывание наше было очень коротким, и я покидаю милую бабушку с тяжелым сердцем. Кто знает, когда и где мы встретимся снова? Я познакомилась с лордом Пембруком; вы часто рассказывали мне о нем и о его сестрах. Он очарователен и очень красив. У меня есть хорошая новость от Ирены, но, увы, с нею мы не увидимся. Из Дании добрались прекрасно. Утром в следующее воскресенье, с Божией помощью, мы будем в милом Дармштадте. Прощайте, дорогая, и да благословит вас Бог!

Ваша старая К. К. №3, Аликс».

Император и императрица высадились в Портсмуте, откуда проследовали во Францию. Как русские, так и французские политики придавали этому визиту большое значение. Ни один русский император не бывал во Франции со времен франко-русского военно-политического союза, и в визите Николая II видели подтверждение того, что он продолжит политику своего отца. Поэтому правительство Французской Республики постаралось устроить российской императорской чете роскошный прием. Если не считать политических мотивов государственного визита, императрице не терпелось посмотреть Париж, где она прежде ни разу не была. Возможно, она мечтала просто погулять по городу и полюбоваться его красотами, о которых столько слышала от императрицы Евгении. С того мига, как русские монархи ступили на французскую землю, их ждала по-настоящему восторженная встреча. Когда они добрались до Парижа, приветствия перешли в овации. Воодушевленные парижане бурно приветствовали даже крошечную великую княжну, которой исполнилось всего десять месяцев, – она тихо прибыла на другую станцию и ехала в отдельной карете на руках у няни. Их карету сопровождали крики: «Да здравствуют малышка и няня!»

В прессе не писали ни о ком, кроме высоких гостей Франции. Подмечали каждую подробность их жизни. Им посвящали стихи. Город красиво украсили. Дабы показать Париж в наилучшем виде – природа не слишком угодила, – все каштаны покрыли искусственными цветами, что, хотя было и не по сезону, оказалось весьма действенным. По сообщениям в газетах, французы сочли царицу очень красивой. Программа официальных приемов и осмотра достопримечательностей оказалась очень плотной, она занимала все время гостей. К тайному разочарованию императрицы, им не устраивали частных экскурсий. Они успели лишь пробежать по тем местам, которые она так мечтала посетить. Наскоро прошлись по Лувру; больше она не увидела ни одной картинной галереи и ни одного музея. Ну а о том, чтобы пойти за покупками, о чем она, как истинная женщина, не могла не мечтать, и вовсе не могло быть и речи.

Газеты сообщали, что императрица в изысканном платье из голубого атласа присутствовала вместе с президентом Ф. Фором и императором Николаем II на закладке моста Александра III, что она сопровождала императора в собор Парижской Богоматери, где их встретили представители местного духовенства. В их честь на органе исполнили гимн России. Они посетили Пансион и Дом инвалидов, где постояли перед могилой великого Наполеона, некогда захватившего Москву. Они ездили на Монетный двор, по пути в Версаль посетили Севр, и на фарфоровом заводе им вручили приличествующий случаю подарок – бюст императрицы Екатерины Великой. Для императрицы самым интересным стал день в Версале, где на нее произвели сильное впечатление как сам дворец и его великолепие, так и вызванные им исторические ассоциации. Комнаты, которые отвели императрице, принадлежали королеве Марии-Антуанетте – к суеверному ужасу русских придворных, которые сочли ассоциацию зловещей. После парадного ужина в Салоне Геркулеса в Большом Версальском дворце устроили роскошное театральное представление. Во время представления великая Сара Бернар читала стихи Сюлли-Прюдома – любимого поэта императрицы. Божественная Сара, одетая древесной нимфой Версаля, приветствовала императорскую чету, обратившись с несколькими отдельными фразами к императрице. Затем выступал Коклен, который прочел рассказ А. Доде «Супрефект на лоне природы»; еще в одной маленькой пьесе выступила Режан. Лучшие певцы того времени появились в композиции «Времена года» Гайдна. Великолепное представление заканчивалось маленьким балетом. Последним событием их пребывания стал военный смотр в Шалоне 9 октября. Из Версаля гости возвращались на личном поезде Наполеона III, которым пользовались впервые после падения империи. Когда на поезде ездил император Франции, он считался вершиной удобства и роскоши, но в 1896 году старомодный изящный поезд казался безнадежно устаревшим и маленьким по сравнению с современными пульмановскими вагонами.

Пребывание во Франции и теплый прием оставались незабываемым воспоминанием для императора и императрицы; позже императрица часто развлекала маленьких великих княжон рассказами о Париже и Версале. Из Франции император и императрица отправились в Дармштадт. Поездка была короткой, но доставила императрице большую радость. Она с удовольствием повидалась с братом после первой долгой разлуки в их жизни. Она уезжала, не зная, что сулит ей будущее, и вернулась в Дармштадт императрицей Российской империи. Ей хотелось как можно больше времени провести с близкими, но Гессен оказал своей принцессе великолепный прием.