Читать книгу: «Сделка на смерть», страница 2

– Извините, – пролепетала девушка и попыталась сбежать.

Но я уже крепко держала ее за запястье.

– Верни… Верни мою зажигалку, – произнесла я тихо, но угрожающе.

Ее глаза испуганно расширились. Мелкая воровка.

Я успела заметить, как ее рука нырнула в мой карман, а также и то, что смердящий запах шел только от бутылки с напитком, но не от самой девушки.

Морщась от боли, она хмуро вернула мне зажигалку. Но я не позволила этой воришке уйти… не сразу.

– Дам тебе один совет, – пробормотала я, крепко сжимая пальцами ее запястье. – Если решила что-то украсть, не мешкай. Вот почему я тебя поймала. В воровстве главное – ловкость рук.

Я отпустила ее, но она еще какое-то время стояла и смотрела на меня в испуге. В этот момент я испытала к ней чувство жалости и презрения. Вспомнила, что и я когда-то была такой же воровкой, охотившейся за чужими деньгами в шумной толпе. Но настолько неуклюжей, как эта девчонка, я не была никогда. Однажды ее поймают за руку, и другой будет менее снисходительным, чем я.

Я быстро обошла рынок и вернулась к прилавку со сдобой. Булочница все так же флиртовала с продавцом меха, который выглядел так, будто уплел уже три или четыре слойки с вареньем. Ни он, ни продавщица не заметили, как я стащила с прилавка еще две сахарные булочки.

После этого я забралась на крышу стоящего неподалеку здания, чтобы насладиться добычей. Свесив ноги, я наблюдала за толпой прохожих, которые, охая и ахая, шли и шли по торговым рядам.

В груди затеплилось какое-то приятное чувство.

«Что это?» – мелькнуло у меня в голове.

Я вдруг поняла, что этим чувством было счастье. Ну или что-то вроде того.

Горло мгновенно сжалось, а чувство в душе растаяло, оставив пустоту.

Я не заслуживала ни счастья, ни сахарных булочек, которым так радовалась несколько минут назад. Неожиданно сдоба в моих руках стала тяжелее свинца, а глазурь прилипла к пальцам, будто кровь. Мое зрение затуманилось, и реальность моего нынешнего положения обрушилась на меня, как кувалда.

Я, сидя на крыше, уплетала сахарные булочки, в то время как мои друзья были мертвы, а их тела сброшены в пучину реки Хабэка на окраине Сунпо, к северу от района Костяная Яма. Однажды я была там. Просила Хабэка, бога Реки, вернуть мне моих близких. Но он не вернул.

Я вскочила, расплющив пальцами сладкое тесто:

– Я не должна их есть. Я не заслужила их…

Размахнувшись, я отшвырнула булочки, и сердце застучало, словно барабан.

И тут появился токкэби.

Глава 4

В воздухе разбежалась рябь, какая бывает на воде, когда кинут камень.

Я уставилась на крышу соседнего дома, чувствуя, как шевелятся волосы у меня на затылке и прерывается дыхание.

Воздух был наполнен странным запахом, на удивление сладким, напоминающим черные лакричные конфеты и цветущую сливу.

Застыв на месте, я смотрела, как колеблющийся воздух постепенно успокаивается и появляется темная фигура. Рябь исчезла, оставив лишь запах лакрицы и сливы.

Мой мозг не мог распознать фигуру, стоявшую на крыше. Я не могла поверить в то, что булочки, брошенные несколькими секундами ранее, зависли над существом, а затем одна за другой упали в его протянутые ладони.

Лишь одно слово промелькнуло у меня в голове: «Токкэби».

Во рту пересохло. Как такое возможно? Ведь бессмертные никогда не радовали своим присутствием Сунпо, кроме тех случаев, когда хотели заманить людей в Кёльчхон, – а этим обычно занимался Крысолов.

Моя рука потянулась к кинжалу.

Вот же дерьмо…

Мне хотелось кричать, взывать к небесам и умолять богов, чтобы они защитили меня и оградили от этого существа.

«Сокка, – взывала я, желая, чтобы бог обмана снизошел до меня и соизволил выслушать. – Пожалуйста, спаси меня. Научи меня хитрости, которая поможет отсюда выбраться…»

Но вот беда – он не станет этого делать. Я точно это знала.

Я посмотрела вниз на проходящих мимо людей – никто из них даже не подозревал, что сейчас происходило над их головами. Они были слишком заняты покупкой всяких мелочей и безделушек.

Я была одна.

Как и всегда.

Я ощущала на себе взгляд токкэби. В его взгляде читалось… любопытство и удивление. Но за ними скрывались куда более темные эмоции: настороженность, враждебность, злость…

Напротив меня стоял токкэби. Он смотрел прямо на меня, откусывая от булочки с сахаром.

Неистовый ужас пронзил мою грудь, будто острое лезвие, наконец выводя из оцепенения.

«Он похож на мраморную статую», – пронеслось у меня в голове.

У него были тонкие черты лица и высокая стройная фигура. Даже стоя на соседней крыше, я отчетливо видела каждый изгиб его тела, его мускулистую грудь, полуприкрытую струящимся черным халатом, схваченным на поясе серебряной лентой.

Человека он напоминал, пожалуй, лишь загорелой кожей и сверкающими серебряными серьгами. Однако его заостренные уши сразу выдавали в нем демона, а глядевшие на меня глаза были похожи на лисьи. Такие… хитрые. И словно горели серебряным пламенем. И все же, даже непохожий на человека, он был самым прекрасным существом, которое я когда-либо видела в своей жизни.

У меня перехватило дыхание.

Токкэби задумчиво осмотрел остатки булочек у себя на ладони. Я наблюдала за ним с отчаянно бьющимся сердцем, а мои пальцы медленно тянулись к кинжалу на поясе, хотя я надеялась, что мне не придется использовать против него оружие.

Но почему он здесь?

– Эти… – произнес токкэби, откусив еще один кусочек и сосредоточенно прожевав. – Как они называются?

Его голос звучал бархатисто и мягко, но я не упустила таящуюся в нем смертельную опасность. Приподняв бровь, он недоверчиво смотрел на булочку.

– Это обычное для вас дело – появляться на крышах из ниоткуда?

Слова вылетели у меня прежде, чем я успела их обдумать.

Токкэби взглянул на меня из-под густых черных ресниц и усмехнулся. Его кроваво-красные губы изогнулись в великолепной улыбке.

– А для вас, я так понимаю, обычное дело – сбрасывать с крыш наивкуснейшую еду?

В тот момент, когда на мне остановился его дразнящий серебряный взгляд, что-то кольнуло мое разбитое кровоточащее сердце.

– Традиция Сунпо. Считается, что это приносит удачу.

– Правда?

В его глазах я уловила улыбку. Он видел меня насквозь. Не от смелости, а из чистого упрямства я попыталась выдержать его пристальный взгляд. Первой отведу взгляд точно не я…

– На что ты уставилась?

В воздухе повисла неловкая пауза.

– Ни на что.

Он промолчал, а на его лице отразилось какое-то необычное чувство, отчего я мигом залилась краской и пожалела о своем остром языке. Но через мгновение искра, вспыхнувшая в его взгляде, погасла, оставив только насмешку.

– Сдается мне, что я ошибся крышей.

Я недоверчиво ответила, глядя на него:

– Да, это не та крыша.

– Не та крыша, значит?

– Ага…

Губы токкэби едва заметно дрогнули в ухмылке.

– Прощай, – непринужденно сказал он.

Как-то слишком уж непринужденно для древнего бессмертного, который понятия не имеет о том, что такое сахарная булочка.

Я затаила дыхание, надеясь распознать любое проявление злобы или недоброжелательности. Токкэби молчал, а его ухмылка становилась все шире, и вдруг быстрым движением руки он подкинул вверх обе мои булочки. Секунда – и снова рябь, снова аромат лакрицы и сливы, снова тень…

Он исчез…

А подброшенные им булочки на долю секунды зависли в воздухе, а затем упали вниз, на оживленную рыночную площадь.

Невозможно… Этого не могло быть…

Я упала на колени, едва не потеряв равновесие.

Токкэби… здесь… в Сунпо.

Он говорил со мной.

Я не верила… это было невозможно… у этого должно было быть какое-то объяснение.

Я потерла лицо трясущимися руками.

Либо токкэби действительно появился передо мной и завел разговор о выпечке, либо у меня были галлюцинации. Последний вариант звучал гораздо правдоподобнее… На трясущихся ногах, оглушенная, я еле-еле спустилась с крыши.

И снова ощутила запах темной лакрицы и цветущей сливы, просачивающийся сквозь гнилой и кислый запах улиц Сунпо. Мне казалось, что с каждым моим шагом аромат только усиливается. Я чувствовала холодок, бегущий по коже, несмотря на жару летнего дня.

Я растерянно шла мимо покосившихся деревянных домов, чьи соломенные крыши того и гляди провалятся, смотрела, как женщины, сидя на этих крышах, обмениваются дневными сплетнями.

Разница между другими районами Сунпо и Монетным двором поражала. Его архитектура отличалась от всего в этом королевстве. Дом Чернокровых представлял собой большое, огороженное от остальной части города здание с черепичной крышей, в каких проживают люди высшего сословия. Этот Дом выглядел впечатляюще даже для Монетного двора и был раз в пять выше других построек. Правда, он все равно не мог сравниться с Домом Когтей.

Дом Чернокровых был лишен изысканности старого заброшенного дворца, расположенного на противоположном конце королевства, на окраине Города рыб у моря Ёнвангук. Здесь не было ни впечатляющих лестниц из белого камня, ни блестящих черных колонн под изумрудными крышами. Не было ивового сада или пруда с карпами кои, переливающимися всеми цветами радуги, не было и постоянного смеха – музыки любви и музыки жизни.

Во дворце царили шутки и озорство, пляски и вино. Воры, шпионы, хладнокровные убийцы – все они смеялись, поднося к губам бутылки с вином и победно крича: «Да здравствуют Когти! Да здравствуем мы!»

Теперь наш Дом был заброшен – сад зарос сорняками, ивы клонились под собственным весом к засохшей траве. Только призраки и духи усопших населяли эти места.

У меня внутри все сжалось. Я чувствовала, как горе острыми когтями впивается в бесполезный орган под названием «сердце». От горячих слез мое зрение затуманилось настолько, что, приближаясь к черной каменной стене, я едва заметила Чернокрового, охранявшего вход. Вот почему стремительный сильный удар в живот оказался столь неожиданным.

Я отшатнулась, хватая воздух ртом. Одну руку прижала к горлу, другая сама рванулась к кинжалу.

– Ах ты, сука! – закричал Чернокровый. – Чертова сука! – Он замахнулся, чтобы нанести очередной удар.

Что я сделала?

Я уклонилась, откатившись в сторону по твердому булыжнику, которым была вымощена улица, и снова вскочила.

– Где он?! – выкрикнул Чернокровый с такой яростью, что на его лбу вздулась вена, и с силой швырнул меня обратно на булыжники. – Где он, демон тебя побери?

Он ударил меня в челюсть. Я зарычала, сплюнула кровь и, вскочив на ноги, метнула в него кинжал. Чернокровый отскочил. Кровь текла у меня по подбородку.

– Где кто? – спросила я.

– Не ври, ты, отродье Когтей, – прошипел он. – Не ври мне, мерзавка!

Я оскалила в ехидной ухмылке окровавленные зубы.

– Вы, Чернокровые, все одинаковые… – пробормотала я. – Объясни, в чем дело?

Его лицо исказилось от злости. Он выхватил из ножен на боку серебряный клинок.

– Сука! – тяжело дыша, прошипел он и снова бросился на меня.

Отлично… Если он хочет играть по-жесткому, значит, будем играть по-жесткому. Я прошептала молитву Ёмре – богу смерти и правителю Чосына. Именно его я иногда представляла стоящим за моей спиной и направляющим каждое мое движение своими бледными окровавленными пальцами. Произнеся его имя, я почувствовала, как напряглись мышцы.

Когда Чернокровый оказался на расстоянии вытянутой руки от меня, я стала двигаться так, как учил меня Юнхо, – смертоносно быстро, подобно гадюке.

Два молниеносных движения, и я застала его врасплох. Прижав противника к стене и поднеся кинжал к его горлу, я усмехнулась про себя.

– Спрошу еще раз… – тихо прошептала я, когда кинжал кольнул его в шею и кровь хлынула по лезвию клинка. – Где кто?

Чернокровый нервно облизнул губы, вся его ярость мигом куда-то подевалась. Но он не успел произнести ни слова. Я вдруг почувствовала, как нечто холодное и острое ткнулось мне в спину. Сердце начало бешено колотиться.

– Брось кинжал! – Голос Асины пронзил мой слух, а ее дыхание обожгло мне кожу.

Во рту пересохло, и я тут же ослабила хватку.

– Сейчас же!

Мое оружие упало на землю, и я успела увидеть, как Чернокровый, пройдя мимо, плюнул мне на сапоги.

Асина схватила меня за правое плечо:

– В кабинет Калмина! Живо!

Глава 5

В доме царил хаос. Повсюду толпились Чернокровые, они лихорадочно размахивали оружием, а их голоса звучали громко и сердито.

Но я не успела ничего разглядеть. Асина протащила меня мимо толпы, втолкнула в пустой кабинет Калмина и захлопнула за собой дверь.

В тот же миг женщина с яростью бросилась на меня, схватила за горло и швырнула на пол. Я стиснула зубы, чувствуя, как на глазах выступили слезы. Она склонилась надо мной, выставив вперед кинжал.

Тут мой взгляд упал на ножки письменного стола, и я вдруг поняла, что хозяин отсутствует.

– Где Калмин? – медленно спросила я.

Через несколько секунд удушающей тишины Асина ответила:

– Его нет.

«Его нет…»

Слова эхом разнеслись по комнате.

«Его нет…»

Мои разбитые в кровь губы сами собой растянулись в злой улыбке.

«О… это хорошо. Очень, очень хорошо…»

– В смысле его нет? Пропал? Похищен? – Я на миг умолкла, не в силах сдержать ухмылку. – Умер?

Из горла Асины вырвался рык.

– Прими мои соболезнования. – Смех забурлил в моем больном горле. – Мои самые искренние соболезнования, Асина…

– Остальные думают, что это сделала ты. И я не стала их разубеждать, – злорадно прошипела она.

Улыбка пропала с моего лица.

– Сделала что?

Асина молчала. На мгновение мне показалось, что на ее лице мелькнуло чувство, очень похожее на страх.

У меня возникло ужасное предчувствие.

– Где он? – Не то чтобы мне это было интересно, но кинжал все еще был приставлен к моему горлу. – Где Калмин?

Она не проронила ни слова, но ее взгляд продолжал прожигать меня насквозь. Может, и вправду решила убить меня? Если Чернокровые думают, что именно я что-то сделала с Калмином, то у Асины нет никаких оснований оставлять меня в живых.

Я затаила дыхание, сожалея о своем ехидстве.

Проклятье…

Асина наконец холодно ответила:

– Его похитили.

– Кто похитил?

– Не кто, – прошипела она, – а что.

Кровь застыла в моих жилах. Теперь я точно видела, что, несмотря на ярость, Асина сильно напугана.

Ни с того ни с сего в памяти всплыл токкэби с яркими серебряными глазами, которого я встретила на крыше. Нет, не может быть, это была галлюцинация…

Всего лишь галлюцинация.

Верно?

– Он унес его. Прямо из собственной постели. Я была там, я все видела собственными глазами.

Ярость исказила лицо Асины. Она рывком подняла меня с пола и снова поволокла за собой. Я чувствовала, как ее ногти впиваются мне в кожу.

Я закрыла глаза.

Она тащила меня по коридорам, но единственное, что я чувствовала в этот момент, так это тошноту от ее рывков и толчков. Только когда все стихло, я приоткрыла глаза.

Мы находились в спальне. Той самой, откуда Калмин исчез.

На стенах косо висели картинки в рамках, изображающие обнаженных женщин в неприличных позах. На полу валялась мятая одежда и три пустые бутылки из-под рисового вина. На кровати – море грязных простыней, все еще пропитанных запахом мускуса, который лишь немного заглушался резким запахом одеколона.

Но под слоями дешевой парфюмерии скрывался еще один аромат, от которого мне стало не по себе. Я почувствовала уже знакомые мне нотки лакрицы и цветков сливы…

О боги…

О боги, боги, боги…

– Тебе известно, что за существо возникло в ногах этой кровати? Что соткалось из воздуха и забрало его? Ты знаешь, что случилось с Калмином? – Асина тяжело дышала. – Я тебя спрашиваю! Знаешь? Ты, дрянь!

– Нет, – крикнула я, просто чтобы окончательно добить ее.

Это сработало.

На подкашивающихся, дрожащих ногах Асина подошла к кровати. В ее обычно холодных глазах пылали ярость и отчаяние…

– Мы были в постели, – выкрикнула она, кинжалом показывая на простыни. – Сначала воздух начал двигаться, а потом появился он… Крысолов.

Кровь отхлынула от моего лица.

– Калмин даже не пытался бороться с ним. Как и я. Потому что в тот момент, когда Крысолов поднес флейту к губам, все было кончено. Он забрал его. Он забрал Калмина.

Асина тяжело дышала, ее зрачки были расширены настолько, что казалось, будто вся радужка окрасилась в черный.

– Ты, именно ты проникла в храм. Именно ты украла гобелен у токкэби. И ты поплатишься за это собственной жизнью, проклятая Коготь!

От злости я почувствовала, как съеденные булочки поднимаются к горлу.

Крысолов… О боги…

– Это ты и твой хозяин послали меня в Храм руин, прекрасно зная, что гобелен и камни принадлежат токкэби! Здесь нет моей вины!

– Да как ты смеешь мне дерзить? – Лицо Асины побелело.

Мгновение – взмах руки и вспышка стали. Я успела пригнуться за миг до того, как клинок пронесся прямо над моей головой и со звоном вонзился в стену.

Асина, охваченная безудержной яростью, кинулась ко мне, но я вскочила на ноги и увернулась от удара, подставив предплечье. Затем обхватила ее за лодыжку и повалила на пол с таким грохотом, от которого задрожали даже рамки картинок на стенах.

– Я не имею к этому никакого отношения! Калмин получил то, что заслужил!

– Ты имеешь к этому самое прямое отношение!

Асина замахнулась снизу и попала мне точно в челюсть, заставляя отшатнуться назад. Через долю секунды ее тяжелый ботинок врезался мне в живот. Я застонала от боли и повалилась на пол. Одна из картинок Калмина упала, и рамка разбилась вдребезги. В этот момент мое зрение затуманилось, но я видела, как Асина сжала кулак, чтобы нанести следующий удар.

Второй удар, затем третий.

Кровь заполнила мне рот. Все вокруг начало кружиться.

Четвертый, пятый…

Казалось, она собиралась убить меня.

Шестой удар, седьмой…

Мое зрение стало меркнуть, а тело пронзила жгучая боль.

Она точно собиралась убить меня. Я попыталась осознать это… Она действительно собиралась меня убить!

Восьмой… девятый удар…

Я закрыла глаза в ожидании последнего удара. Ждала, когда моя душа навсегда покинет этот мир, отправившись в самые темные места царства Чосын, пересечет реку Сочхонган. А мое тело… мое тело превратится в безжизненную плоть, оставшуюся лежать здесь, на полу спальни Конранда Калмина.

Я хотела помолиться, однако не смогла пошевелить губами.

Все кончено.

Если боги будут милосердны, все закончится быстро. Но…

«Сражайся! – прорычал голос, который не принадлежал ни мне, ни Асине. – Сражайся!»

Я открыла глаза.

Голос, который я узнала бы где угодно, такой резкий, такой хриплый. Это был голос Юнхо.

«Сражайся!»

Асина сжала руку в кулак.

Борясь с болью, грозящей захлестнуть меня, я перекатилась на бок и нашла в себе силы пусть пошатываясь, но встать на ноги.

«Жнец Сунпо не сдается, – произнес голос Юнхо. – Смерть не умирает. Ты тоже не умрешь, Син Лина».

Это была мантра, которую Когти придумали для меня, когда я была еще юной. Когда дрожала от страха и осознания того, чего они от меня ждали.

Эти слова я шептала себе, когда в самые темные ночи перерезала людям глотки.

Это был девиз моего детства до того, как я научилась убивать людей не моргнув глазом.

Я медленно подняла глаза и пристально посмотрела на Асину.

А затем нанесла удар.

Глава 6

Стоя над Асиной, я провела пальцем по рукояти ее кинжала и направила его прямиком на бледное, незащищенное горло. Кровь продолжала стекать по моему подбородку. Правый глаз опух настолько, что практически ничего не видел, боль сковала лицо. Ныло абсолютно все.

Но… я выиграла.

«Смерть не умирает. Ты тоже не умрешь, Син Лина».

Голос Юнхо исчез, оставив в моей голове лишь приглушенный гул.

Надо было подумать, что это могло значить и что нужно сделать, чтобы выжить, оказавшись в здании, полном Чернокровых, убежденных в том, что я что-то сделала с их лидером. Меня превосходили числом один к ста.

Это было даже забавно. Потому что если бы я планировала нападение на Конранда Калмина, то это было бы вовсе не похищение, а зверское убийство.

Я думала, я прикидывала, я пыталась рассчитать.

Крысолов забрал Калмина в Кёльчхон за украденный гобелен. Во всяком случае, я так думала и могла поклясться своей жизнью и жизнью Ынби, что так все оно и было.

Я провела языком по своим окровавленным зубам, тщательно подбирая слова, которые скажу Асине.

– Калмин не умер. Если Крысолов действительно забрал его, значит, он жив и сейчас находится в Кёльчхоне.

– Пока жив, – поправила меня Асина. – Токкэби убьет его.

– Ты не знаешь этого наверняка, – ровным тоном ответила я. – Если Крысолов действительно хотел убить Калмина, то почему не убил его сразу? У Токкэби были все возможности, но он ими не воспользовался, оставив Калмина в живых.

Крысолов… Сегодня утром я говорила с этим проклятым Токкэби.

Он сказал, что ошибся крышей. Но так ли это?

Я была единственная, кто причастен к краже гобелена. Если Крысолов знал о том, что именно Калмин приказал украсть произведение искусства из Храма руин, то ему было известно и то, что гобелен украла я. И все же Крысолов похитил не меня. Он просто встретился со мной. Но почему?

Слово, которое сразу пришло мне на ум…

Мышеловка.

Это была тактика, которую использовала почти каждая банда. Нужна была приманка, чтобы заманить в ловушку нужного человека. На протяжении многих лет я сама устраивала такие мышеловки.

Как и сейчас… Вот только на сей раз я оказалась в роли мыши…

Украв Калмина, Крысолов пытается заманить меня в ловушку, потому что именно я проникла в храм и украла его драгоценности, я и никто иной. И Крысолову известно об этом.

Он пытается заманить меня, наивно полагая, что я помчусь спасать своего хозяина?

Я чуть не рассмеялась.

Крысолов реально думает, что Калмин – мой любимый хозяин, а я – его верный пес? Он даже не представляет, насколько сильно мое презрение к этому ублюдку. Да я была счастлива каждой клеткой своего тела, что его утащили в Кёльчхон. Он не знает, что я навсегда останусь Когтем.

Значит, Токкэби хочет наказать меня за кражу гобелена…

Я выругалась про себя. В храме находился лишь один-единственный предмет – гобелен. Предполагать, что его исчезновение останется незамеченным, было роковой ошибкой. Я попыталась взять себя в руки. Нужно стать образцом самообладания, если хочу покинуть это место живой. Ведь у меня остался только один способ выбраться отсюда.

– Я украла гобелен, – выдавила я, прекрасно осознавая, что дальнейшие слова определят мою судьбу, и опустила кинжал. – Я верну Калмина.

Асина прищурилась. Пристально вглядываясь своими рыбьими глазами, она искала хоть толику искренности в моем лице.

– Я отправлюсь в Кёльчхон, – хрипло продолжила я. – Верну нашего хозяина из логова императора Токкэби.

Едва договорив последнюю фразу, я увидела, как в голове у Асины словно повернулись шестеренки. Было ясно как день, что она хочет вернуть Калмина, спасти своего возлюбленного и покровителя, однако совсем не горит желанием самостоятельно отправиться в царство Токкэби. Требовать у них вернуть Калмина и играть со смертью – не в ее стиле.

– Тридцать дней, – проговорила она наконец своими тонкими губами. – Даю тебе тридцать дней, чтобы ты сделала то, что должна. Но мне нужны гарантии.

Гарантии…

Я напряглась. Асина знала, что я боюсь потерять только одно.

Она откровенно ухмыльнулась.

– У тебя ведь есть сестра, не так ли? Сестра, которая сейчас находится в школе, в горной академии Йэпак, если я правильно помню…

Ынби. Сладкая, как сахар, и невинная, как голубка.

– Верни мне Калмина через тридцать дней, – сказала Асина, сверля меня вглядом. – Иначе я верну тебе лишь голову твоей сестры.

Нет…

Меня прошиб холодный пот. Мысленно я взмолилась богам, которые больше не отвечали людям. Если быть точнее, я молилась Камынчжан – богине удачи и судьбы. Судьба, пожалуйста, только не Ынби. Я сделаю все что угодно. Я отдам все, что у меня есть.

Асина с удовлетворением наблюдала, как я молюсь давно покинувшим нас божествам. Как и большинство жителей Сунпо, она не придерживалась какой-либо религии. С тех пор как боги ушли в другой мир, большинство людей не могли вообразить то, что было скрыто от их глаз. Одни перестали молиться богам, а другие и вовсе позабыли о них.

Но не я…

Я все еще говорила с ними, надеясь, что как-нибудь, когда-нибудь они все-таки услышат мои молитвы из своего заоблачного мира.

Безусловно, Асина получала неимоверное удовольствие, наблюдая, как молитвы той, кто все еще ждет возвращения богов, остаются без ответа.

– Тридцать дней, Син Лина. Тридцать дней. А если ты попытаешься сбежать вместе с сестрой… – Она цокнула языком. – Что ж, тогда я поквитаюсь с тобой сполна…

– Я не подведу, – прошептала я, сжав кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. – Я верну Калмина. Клянусь богами.

Асина лишь жестоко и холодно усмехнулась.

Мой язык хорошо знал вкус лжи. Ложь так похожа на жженый сахар с ноткой медовой сладости, которая быстро исчезает, оставляя после себя лишь привкус горечи.

Вкус собственной лжи остался на кончике моего языка. Я покидала Дом Чернокровых прихрамывая, чувствуя, как каждый мой шаг отдается стреляющей болью, изо всех сил пытаясь оставаться в сознании. Тяжело дыша, я вышла на мощеную улицу.

Мой кинжал все еще лежал там, где я его оставила, тускло поблескивая в лучах заходящего солнца. Подняв, я сунула его в ножны.

Тридцать дней…

Оказывается, Чернокровые забывают еще быстрее, чем я думала. Какая жалость…

Конечно же, я заберу сестру и сбегу… И конечно, убью всех, кто встанет на моем пути, несомненно получая удовольствие от этого процесса.

Они реально думали, что я по собственной воле подвергну свою жизнь опасности ради Калмина? Что, имея шанс увезти свою сестру в безопасное место, я оставлю Ынби в академии в окружении Чернокровых? Наконец-то у меня появилась возможность начать жизнь с чистого листа, подальше от этого про́клятого королевства… от всей этой жестокости и кровопролития.

Ынби была еще совсем юной, но и ее уже коснулось горе, и я всеми силами пыталась защитить сестру от безжалостного мира. Защитить невинность и остатки детской наивности, которые сестра еще не успела потерять, чтобы дать ей жизнь, отличную от моей… Безопасную жизнь…

Она была воплощением того, о чем я всегда мечтала. Одна лишь мысль о том, что за мои поступки ей придется поплатиться жизнью, приводила меня в такую ярость, что темнело в глазах. Моя младшая сестренка, мой лучший друг… Ее звонкий смех, то, как она забавно морщит носик…

Крысолов просто глупец, если думает, что я так просто попадусь в его ловушку. Он глупец, если думает, что мне есть дело до какого-то Калмина. Да пусть убьет его, мне все равно. Надеюсь, он так и сделает.

И надеюсь, что он получит от этого удовольствие…

Ночь накрыла королевство своей тенью, погрузив все вокруг в кромешную тьму. Я оглянулась в сторону Дома Чернокровых. Темная стена едва виднелась во мраке ночи.

В этот момент богиня луны Даллим озарила своим сиянием то место, где я, закипая от злости, вспоминала, сколько страданий, сколько пыток и слез мне пришлось перенести. Сколько пришлось пережить бессонных ночей, наполненных голосами Когтей, – они и сейчас звучали в моей голове, словно мои друзья стояли рядом, еле видимые на фоне звездного неба.

Мои губы задрожали, и я почувствовала, как что-то сжало мое горло. Неожиданно в глубине подсознания с ужасной улыбкой появилась Мысль.

Ощущение присутствия Когтей пропало без следа, остались только холод, одиночество и… Мысль.

Вдох… выдох…

«Разве ты не хотела убить Калмина собственными руками? Убить, чтобы отомстить… В конце концов, его смерть от твоих рук – единственное, что может искупить твои грехи. Только когда ты запачкаешь руки его кровью, они станут по-настоящему чистыми».

– Проваливай, – прохрипела я и от дикой боли в ноге упала на колени. – Ынби. Мне нужно к Ынби…

Мои слова эхом звенели на пустой улице. Но было уже слишком поздно.

Я переместилась во времени… через вспышки улыбок и смеха, через обрывки давно законченных фраз.

«Мне иногда кажется, что ты слишком молода, чтобы быть Жнецом…»

Падая, я увидела темные глаза Сана с его длинными ресницами.

«Лина! – Ко мне бежала пухленькая малышка Ынби, и ее непослушные черные кудри подпрыгивали от каждого шага. Ей снова было четыре года. Ее маленькие ножки едва касались блестящего пола дворца. В грязной ручке она держала кинжал. – Сестренка, смотри, что у меня есть! Смотри, что у меня есть!»

Я услышала собственный голос, полный ужаса, который кричал: «Стой! Ынби, стой! Где ты это взяла?»

«Юнхо дал, – капризно ответила она, с нежностью прижимая кинжал к себе. – Подарил».

«Подарил?..»

Мой изумленный голос тает, и я слышу звуки другого голоса, мягкого и ласкового. Чара.

«Лина, дорогая, обольщение – это тоже искусство».

«Работа. И не для слабонервных, – добавила Крис, появляясь. Ее алые губы задумчиво сжаты, глаза сверкают, как темные изумруды. – Но природа одарила тебя всем необходимым, любовь моя. Сан не сможет устоять перед тобой».

С каждой слезой, катившейся по моим щекам, я падала все быстрее и быстрее. Я закрыла глаза, стараясь отдалиться от их лиц, но меня пронзали еле слышные слова.

«Я знаю, что ты никогда не позволишь, чтобы с Когтями что-то случилось. Обещай мне, Лина. Обещай мне, что ты поведешь их за собой…» – прозвучал грубый голос Юнхо, одновременно суровый и теплый.

О боги…

Я кричала, погружаясь в эти воспоминания, в эти кошмары…

Вдруг совсем другой голос, коварный и сладкий, прервал мое падение. Он отрезвил меня от воспоминаний и вернул на улицы Сунпо. Я сжалась от боли, всхлипывая, зажимая рот, чувствуя, как подступает к горлу тошнота.

Голос Калмина эхом прозвучал у меня в голове: «Что ж, Син Лина. Ты досталась мне в наследство».

Я прижалась лбом к холодной земле.

Сан. Чара. Юнхо. Крис.

Они мертвы, их больше нет… Но я все еще здесь. Все еще здесь, со своей абсолютно никчемной жизнью, и мои руки по-прежнему обагрены их кровью.

– Мне жаль… мне так жаль, – всхлипывала я.

Но в этих словах не было никакого смысла, они ложились холодным пеплом на мои губы.

Лишь тишина ответила мне.

Мысль покинула меня, издав напоследок довольный смешок.

С опухшими глазами и помутившимся взором, вся дрожа, я поднялась на колени и вытерла нос рукавом туники. Другая рука нырнула в карман штанов, нащупывая зажигалку и последнюю сигарету. Я приберегла ее на тот самый случай, когда нужно будет снова почувствовать дым, обволакивающий легкие, и горький вкус халджи, чтобы прогнать горе и чувство вины, засевшие внутри. Он был нужен мне, чтобы найти силы подняться и броситься к Ынби, укрыть ее от этого жестокого мира и защитить собственными костями, плотью и кровью.

Я уже почти поднесла сигарету ко рту, когда холодный ночной ветерок принес мне тихий коварный смешок.

Все мое тело оцепенело.

Ветер, треплющий мои волосы, наполнился ароматом лакрицы и цветущей сливы. Когда он обвился вокруг моей шеи, кровь словно превратилась в лед.

Это был он…

Я вскочила на ноги, молниеносно поменяв свою драгоценную сигарету на кинжал, который направила на пару хитро поблескивающих глаз. На меня смотрел тот самый токкэби, которого я встретила этим утром.