Читать книгу: «Хроники ГСМ. Это больше, чем правда, это – жизнь!», страница 6

– Да этот консультант и машины-то, наверно, в глаза не видел! Да он хрен знает, где и мосты-то находятся! Я на одном мосту доеду до Хабаровска! А с передком, между прочим, вообще нельзя ездить больше 30км/час!

Толик долго не мог успокоиться. Обвинения шефа впились в него, как острые ноготки раздражённой жёнушки в мошонку завернувшего налево муженька.

Я тоже, хоть и не считал себя специалистом в трансмиссии автомобиля, но точно знал, что количество работающих мостов не может вызвать такую поломку, более того, если бы мы мчали на полной скорости с подключенным передком, вот тогда бы поломки были очень вероятны. И на следующей связи я так и сказал шефу:

– Я, конечно, не знаю, кто вас консультирует, но могу сказать, что он в этой проблеме некомпетентен. Лучше Анатолия нет и не может быть консультанта! Он на этом деле не собаку съел, а сжевал огромный автомобиль!

К моему удивлению, шеф не стал мне напоминать, кто какое место занимает в нашей фирме, он сказал лишь одно слово:

– Хорошо.

Что именно хорошо, я не понял, но размышлять было некогда. Со всех сторон неудержимо надвигалась ночь, а мы ещё не всё сделали, чтобы продолжить свой путь.

Перед самым Екатеринбургом проходит граница Европы и Азии, и там мы запланировали сфотографироваться, дабы запечатлеть для истории момент проникновения нашей фирмы в новый ареал деятельности. Но мы едва не проскочили это замечательное место. Пришлось метров четыреста шлёпать пешком в обратном направлении.

Высокие бетонные ступени вели к площадке, выложенной каменными плитами, а на ней красовался и сам монумент границы частей света. Но, увы, место было занято! Нет, там не фоткались туристы, там снималось кино!

Вначале мы решили, что съёмки уже заканчиваются, и принялись терпеливо ждать, но когда главная героиня в десятый раз произнесла фразу: «Ну, вот и закончилось моё путешествие по Азии…» и бросила тощий рюкзак к подножию монумента, я осознал, что это надолго. И тогда я набрался наглости и подошёл к мужику, которого я определил как режиссёра:

– Извините, пожалуйста, но не хотелось бы вам сделать небольшой перерыв? Ваша актриса, кажется, очень устала. А мы бы в это время молниеносно щёлкнулись.

– Ну, если молниеносно, – хитро прищурился режиссёр, – то – без проблем!

– Пацаны, – возопил я, – давайте шустрее. Значит так, здесь мы стоим как европейцы, а здесь как китайцы!

– Это как? – не въехал Костя.

– Да глазки сузь, вот и станешь китайцем.

Во время съёмки я заметил, что режиссёр смотрит на нас с любопытством. Не иначе, ему понравилась наша идея. Не использует ли он её для своих целей? Может, намекнуть ему про гонорар?

Как ни хотелось нам проскочить Екатеринбург стороной, но задержаться в нём пришлось. Во-первых, нужно было получить деньги, которые нас уже дожидались на Главпочтамте, а, во-вторых, перед нами стояла задача отыскать редуктор заднего моста.

Едва мы с Костей вышли из здания Главпочтамта, телефон заёрзал у меня в кармане.

– Так, Серёга, – сообщила мне трубка голосом шефа, – сейчас к вам подъедет человек, он сделает для вас всё, что угодно. Записывай номер его телефона.

Но, отзвонившись, я узнал, что не к нам кто-то подъедет, а нам самим нужно добираться до того неведомого и всемогущего человека.

Проблуждав по городу минут сорок, мы всё же нашли то место, где нас ожидали. Мы загнали наш ЗиЛ на территорию какого-то предприятия, и Слава (так представился тот, с кем я созванивался) подвёл нас к стоящему у забора грузовику:

– Вот, снимайте отсюда.

– А что можно снимать? – спросил Толик, и я увидел, как заблестели его глаза.

– Только то, о чём договаривались – редуктор.

Вокруг нас стояли несколько ЗиЛов. Это были военные машины, причём, возраста явно немалого, но практически без пробега.

Втроём мы быстро справились с работой, и загрузили редуктор в фургон.

Как мне было жалко Толика! Он полубезумными глазами смотрел на это великолепие запчастей и шептал:

– Господи, да я бы отсюда всё забрал!

– Всё, пожалуй, не влезет, – усмехнулся я.

– Да я б на себе унёс!

Я внимательно посмотрел на него и понял, что он бы точно, всё унёс!

Расплатившись со Славой, мы разговорились об автомобилях, и он нам рассказал, чем они тут занимаются. А занимались они тем, что собирали бесподобные вездеходы любой, мыслимой и немыслимой комплектации. Все эти вездеходы были на базе автомобиля «Урал», и имелись как колёсные варианты, так и гусеничные. Мы даже побывали в сборочном цехе и увидели там, как всё грамотно и аккуратно делается.

А в конце экскурсии, когда мы уже собирались уезжать, речь зашла о нашей фирме, и я заметил:

– Вот у нас какой шеф заботливый, всюду нам помогает, хотя сам далеко. Приехали в Киров – там его человек нас уже ждёт, приехали сюда – тут то же самое! Везде у него знакомые и друзья!

– Да я вашего шефа не знаю, – пожал плечами Слава.

– А как же он вас нашёл?

– Да, наверное, по объявлению.

Мы въехали в Тюменскую область, и я торжественно провозгласил:

– Ну, вот мы и в Сибири!

– Ух, ты, это правда, Сибирь? – закрутил головой Костя.

– Правда, правда.

– А что-то не похоже, – засомневался Толик.

– Почему не похоже? – вгляделся я в пробегавший за окнами пейзаж. – Очень даже похоже.

– Да что-то всё слишком обычно.

– А ты хотел, чтоб бородатые сибиряки в обнимку с медведями стояли вдоль дороги? С чем у тебя Сибирь ассоциируется?

– Что-что? – Толик даже оторвал взгляд с дороги.

Я понял, что не кстати ввернул заумное словечко, и сказал проще:

– Что ты представляешь, когда слышишь: Сибирь?

Толик задумался надолго, а Костя тут же выпалил:

– Сибирь – это золото и якуты!

– Очень оригинально. Ну, а ты, Толян, чего молчишь?

– Ну, Сибирь – это леса дремучие, болота, комары.

– Уж чего, а этого добра мы, надеюсь, насмотримся до отвращения, – успокоил я его.

– А ты, Серёга, что представляешь при слове Сибирь? – ехидно посмотрел на меня Костя.

– А я сразу вспоминаю про каторгу и зеков.

– Тьфу! – сплюнул в окно Толик и принялся искать дерево, чтобы по нему постучать, но не нашёл. Тогда он резко затормозил, выскочил из кабины и подошёл к рекламному щиту, стоявшему на деревянных опорах. Постучав наконец-то по деревяшке, Толик отошёл от щита назад и принялся читать написанную информацию.

А мы с Костей уже прочли надпись и теперь переваривали полученные сведения. А написано было примерно следующее:

«Водитель, будь бдителен! Не останавливайся на отдых

в незнакомых местах! На дороге действуют бандиты!»

На въезде в Тюмень гордо красовался пост ГИБДД. Он был точно таким же, как и десятки постов, мимо которых, с остановками или транзитом, мы просочились, но это ментовское гнёздышко мне почему-то сразу навеяло некие нехорошие мысли. В жарком, но ароматном июльском воздухе словно запахло гнильцой.

– Эх! – воскликнул Толик и, притормаживая, прижался к обочине.

– Это к чему ты так выразился? – удивился я, потому что гаишники нас явно тормозить не собирались.

– А вон, глянь! – и Толик ткнул пальцем вперёд и вверх.

И я увидел то, на что почему-то сразу не обратил внимания: знак ограничения габарита по высоте. И было это ограничение на тридцать сантиметров ниже, нежели высота нашего фургона.

– Может, проедем как-нибудь? – попытался я подтолкнуть своего водителя на противоправные действия.

– Да ты что, – с негодованием отверг тот мои злые намерения, – посмотри, они же за нами следят. Ждут, гады, чтоб мы поехали.

– И что будем делать?

– Пойдём к ним да спросим.

И мы, два полуидиота, добровольно потопали прямо в пасти хищников!

Они нам очень быстро и убедительно объяснили, что проехать дальше нам никак нельзя, но всё же, ввиду исключительной важности нашей миссии, есть один вариантик.

– Сколько? – задал я вопрос, прозвучавший для ментов сладкой музыкой.

– Две.

– Сотни? – попытался я косануть под придурка.

– Тысячи! – гаишник был опытный психолог, и в мою душевную слабость не поверил.

– Давай, полторы? – постарался я хоть немного скинуть.

– Да за полторы я даже задницу от этого стула не оторву!

Я кивнул и улыбнулся, но в душе моей бушевало зверское желание продать нашу машину вместе со всем имуществом, а на вырученные деньги закупить ракеты «земля» – «земля» и раздолбать это бандитское гнездо в пыль и прах, а сверху, на развалинах, водрузить плакат: «Ну что, вам всё ещё мало?!» Но, увы, это всё из разряда фантазий, а в реалии всегда гораздо проще – плати деньги тем, кто сильнее и наглее!

Мент на легковушке сопроводил нас по дороге, на которой не попалось ни одного знака, ограничивающего высоту транспорта. Да и не могло быть таких знаков на стандартной объездной дороге, по которой на север и на восток шёл весь транзитный транспорт! За городом наш сопровождающий остановился, вылез из машины и подошёл к нам:

– Ну, а дальше поедете…

– Ну, а дальше мы и сами знаем! – невежливо прервал я его и захлопнул дверь, но тут же опустил стекло и выплюнул менту: – Молодцы, умеете работать, вернее, зарабатывать!

Тот попытался выкрасить рожу благородным негодованием, но нам на это было наплевать. Толик дал газ, и наш мощный автомобиль рванул с места, как гоночный болид, обдав блюстителя порядка солярным выхлопом.

– Всех бы их пострелять! – выразил Костя вслух общее пожелание.

– И так всегда, где не ждёшь! – плюнул в окошко Толик и закурил.

– Нет, Толян, вот в этом ты не прав, – возразил я, – ведь нас честно предупредили: на дороге действуют бандиты!

Наш ЗиЛ гордо возвышался над Иртышом, словно оберегая отдых своих седоков от неведомого, но коварного врага. А мы купались в огромной и быстрой реке, перемежая это чудесное занятие с занятием менее чудным и не очень-то мужским – стиркой.

– Эх, благодать! – блаженствовал Толик, намыливая рубашку. – Здесь даже лучше, чем на Каме и на Туре!

– Хорошо! – Костя был менее эмоционален.

Метрах в ста от нас несколько мальчишек с визгом прыгали в воду с тарзанки, подвешенной на сук склонённой к реке берёзы.

– Ребята, стерлядки купите свеженькой, – услышали вдруг мы и, обернувшись, обнаружили двух мужиков в средней стадии поддатости.

– Не-е, это не рыба! – авторитетно заявил Костя. – Мы у себя на Вычегде её и не едим!

– Однако зажрались вы там, на Вычегде! – беззлобно сделал вывод один из мужиков. – А что это у вас за движок стоит, кажись, дизелёк?

– Ага, дизелёк, – оживился Толик и, бросив свою стирку, полез к машине, чтобы всё показать и объяснить, как он намучился, пока всю эту систему отладил.

Я это уже слушал не один десяток раз, поэтому никакого интереса к экскурсии не проявил, а прыгнул в тёплую воду и попытался проплыть против течения. Где там! Нужно быть хотя бы мастером спорта или прицепить между ног моторчик, чтобы преодолеть этот мощный бег водной стихии! Но, увы, в детстве я не дотянул даже до первого разряда, а моторчик мой был недостаточной мощности для такого дела.

Шмутки наши на тёплом ветру высохли быстрее, чем слёзы девственницы, потерявшей веру в непорочное зачатие, и мы полезли в кабину, добросовестно нагретую солнышком.

Ещё издали мы заметили целую толпу народа на шоссе. А, подъехав ближе и разглядев, что это за толпа и чем она занимается, в наших желудках заурчало. Вдоль левой стороны дороги сплошняком стояли длинные ряды стеллажей, а на них лежали, отсвечивая тёмным золотом и бронзой целые охапки копчёной рыбы. Да какой! Здесь были и муксун, и нельма, и пресловутая стерлядь, так раскритикованная Костей. Была тут и рыба попроще, вроде леща, но на неё мы даже и не глядели.

– Да простит нас шеф! – сплюнул я на землю слюну, чтобы не подавиться ею, и направился к торговцам ароматным товаром.

А вечером, когда мы остановились перекусить, я не удержался и позвонил шефу. На его дежурный вопрос о том, где мы и чем занимаемся, я, с нарочитой небрежностью, ответил:

– Да едем помаленьку, а сейчас ужинаем муксуном, стерлядью и нельмой.

В трубке послышался булькающий звук, и я понял, что это шеф, услышав такие волшебные слова, сглотнул слюну, представив, как наши зубы вырывают из ароматных тушек элитной рыбы смачные куски!

И вот она, конечная цель нашего путешествия – Ханты-Мансийск! Я радостно нажимаю кнопки телефона и сообщаю шефу, что мы на месте, но в ответ слышу:

– Так, молодцы. Теперь вам нужно добраться до Югорска. Вы разведайте дорогу, там где-то километров сто пятьдесят.

Дорогу мы разузнали быстро, но появились некоторые шероховатости. Во-первых, до Югорска было не сто пятьдесят километров, а все четыреста, а, во-вторых, дорога эта ещё только строилась, хоть ночью её и открывали для проезда.

Чтобы скоротать время, мы решили побродить по городу и посмотреть на его достопримечательности. Да, тут было на что смотреть! Вероятно, именно так выглядят европейские города: красиво, чисто, как на рождественской открытке! Мне постоянно хотелось снять свои запылённые кроссовки, дабы не испачкать гранитные мозаики пешеходных улочек. Здесь не было мусора, здесь не было грязи, здесь не было даже… бичей! Я был полон восхищения и зависти к местному населению. А бедный Константин, начисто позабывший свою милую Вычегду, только хватал широко распахнутым ртом тёплый, сухой воздух и время от времени причитал с подвыванием:

– Я хочу здесь жить! Ах, как я хочу здесь жить!! Я только здесь хочу жить!!!

Вначале мне его причитанья были любопытны, но очень быстро он меня достал:

– Ну чего ныть-то, хочешь, так живи!

– Но как сюда попасть?!

В ответ я лишь развёл руки в стороны.

А вот Толику Ханты-Мансийск был явно по барабану. Он постоянно поглядывал на часы и молчаливо покачивал головой. Я вполне понимал эти намёки, ведь машину мы оставили на окраине города, а Толик без неё больше получаса выдержать не может.

– Ладно, Толян, ты иди к машине, а мы тут с Костиком ещё побродим. Нужно кой-чего подкупить, да может и часики где отремонтирую.

И мы побродили по чудному городу с часок. Но день был в разгаре, жара давила и выжимала из тел остатки влаги, и городские красоты начали становиться в тягость. Тогда мы вернулись к Толику, залезли в наш милый автомобиль и поехали к реке, чтобы там и ожидать открытия дороги.

По Иртышу безудержно сновали теплоходы, глиссеры, катера и другая водоплавающая техника, разгоняя разнокалиберные волны к высоким берегам.

Мы уже накупались и настирались до отвращения, пообедали остатками муксуна и теперь просто томились в тени фургона.

– Интересно, что за дорога там? – проговорил Толик, выпуская изо рта тонкую струйку дыма, из которой тёплый ветерок тотчас же свил лохматый кружевной платочек.

– Я надеюсь, что она будет соответствовать дорогам Тюменской области, – высказал я пожелание.

– Да, тут дороги, что надо! – поддержал меня Костя. – У нас таких нет!

– И у нас, – поддакнул я.

– Да вообще таких дорог нет в стране! – резко рубанул рукой по кружевному платочку Толик. – Да такие дороги, как перед Хантами, только если где-нибудь в Германии и есть! Уж я-то по нашим дорогам поколесил! Ну неужели везде не могут так сделать!?

– Я думаю, могут, но не очень-то хотят, – выдвинул я предположение и добавил, – да и нефть, впрочем, не всюду качают!

– Вот, только и слышишь: нефть, газ! – Толик загрустил. – А у нас нет ни шиша!

– И у нас нет, мы вообще нищие! – взметнулся неожиданно Костя. – Такая область огромная, а жрать не хрен!

И они дружно уставились на меня, словно я работал президентом России и на днях должен был распределять продовольственные пайки.

Но что я мог им сказать? Только одно:

– Толик, конечно, имеет право жаловаться, а вот тебе, Костик, это грешно.

– Почему же?

– Сам же говорил, что вы стерлядью обжираетесь, даже за рыбу её не держите!

Дорога открылась около десяти вечера, и все автомобили, ожидавшие вместе с нами открытия шлагбаума, рванули вперёд так резво, словно где-то там, на финише, обнажённые красотки в ваннах с шампанским истомились, высматривая победителей. Пока двигатель раскочегаривался, нас обогнали абсолютно все, даже те, кто стоял в самом хвосте очереди.

– Всё, за нами никого! – констатировал Толик, глядя в зеркало заднего вида.

– Ну и прекрасно, никто мешать не будет, – мне было абсолютно по фиг, какое место мы занимаем в этой гонке – красотки и шампанское в наше время неиссякаемы.

Двести километров мы промчали в один миг, настолько хороша была эта, ещё не доделанная дорога! Я уже настроился на скучную, однообразную езду, но Всевышний, сжалившись, внёс некоторые изменения, и дорога внезапно закончилась. Нет, конечно, не совсем, просто асфальт исчез, и появилась песчаная отсыпка, а на ней.… То, что мы увидели, окатило наши души волнами справедливой удовлетворённости. В этой песчаной отсыпке, увязнув в ней по мосты и днища, торчали те, кто так лихо нас обогнал в начале пути!

– Ага, загораете, голубчики! – обрадовался Толик и, перейдя на пониженную передачу, дал газу.

Как красиво и непринуждённо мы обходили легковушки и грузовики, высокомерно глядя лишь вперёд и начисто игнорируя вопли о помощи! Но, впрочем, помощи там хватало. Несколько джипов и огромная «Татра» занимались ею непрерывно, но, естественно, с полной выгодой для себя.

Даже не включая передка, мы легко преодолели песчаные дюны и выбрались на бетонку, старую и подразбитую, но, после отрезка полного бездорожья, она нам показалась автострадой! И часика через три мы прочли на табличке название населённого пункта: Советский.

– Ну вот, пацаны, мы и вернулись в прошлое! – сказал я.

– А что, там было не так и плохо, – вздохнул Толик.

– Тебе сейчас хуже живётся, чем тогда?

– Да нет, лучше.

– А чего ж тогда вздыхаешь?!

– А хрен его знает, привычка…

Линия третья: Советский – Хулимсунт

В городке, с названием, чуждым реальности, мы торчали уже почти месяц!

Если подробно рассказывать обо всех событиях, произошедших за это время, то нужно писать целый роман, хотя, по правде, роман этот получится скучный и унылый, как то ожидание, что истомило нас. Но, как завещал Соломон, всё когда-то проходит, прошёл и этот месяц, тянувшийся для нас, как многолетний срок для зека. Завтра мы наконец-то отправляемся на трассу!

Теперь мы уже не втроём. Костя давно улетел в Питер, но на смену ему приехала целая гоп-шайка. И деньги, оттекавшие из нашего бюджета тоненькой струйкой, хлынули мощной Ниагарой! Когда я подсчитал, во что обошлось нашей фирме это великое сидение, мне до слёз стало её жалко и захотелось наняться к кому-нибудь в батраки, чтобы лет за двадцать пять заработать хоть малую толику напрасно израсходованных средств!

Всего нас было тринадцать, но на днях мы отправили по домам двоих. Один вдруг вспомнил о каких-то неразрешимых проблемах, могущих запросто порушить его жизнь, и слинял от нас со скоростью курьерского поезда. С другим дело обстояло иначе. Им был Женькин сын Кирилл, которого добрый папа затащил в это гиблое место с целию благою: показать чаду любимому как зарабатываются денежки, и, вообще, поглядеть на жизнь взрослую. И, надо сказать, это Женьке удалось, потому что то, что пришлось увидеть его наследнику, он вряд ли когда позабудет! Но ребёнку нужно учиться, и мы отправили его домой, и он уехал, обогащённый жизненным опытом, и полный уверенности, что такая работа, на которой не надо ни фига делать, а лишь зависать в гостинице, ему как раз подходит!

Ну и завтра, загрузив нас в вертолёт, уедет Толик ещё с одним нашим коллегой, жадно тянущимся к знаниям. И останется нас девять человек, самых крепких и стойких или, быть может, просто абсолютных пофигистов!

В вертушку за один раз мы не поместились. Первым рейсом полетел тырчик, упакованный нелегальным бензином, кое-что из имущества, я, Женька, Мишка и Саня – водитель нашего вездехода. Так же с нами полетел представитель фирмы, на которую нам предстояло ишачить в этот раз. Фирма эта была тоже питерская, но, в отличие от нашей, более мощная и серьёзная. Хотя, что касается серьёзности, то очень скоро нам предстояло убедиться в том, что это далеко не так.

Внизу, за иллюминаторами, ползла однообразная тайга, болотистая и, казалось, безжизненная. Изредка её перечёркивали каракули рек и ручьёв и протыкали спицы профилей. Но уже через час с небольшим показалось широкое русло реки, густо заляпанное бледно-жёлтыми пятнами отмелей. Это была Сосьва, на берегах которой и затаился посёлок со странным для нашего слуха названием Хулимсунт.

Плюхнувшись на площадку, мы мигом разгрузили вертушку, и она, едва не сметя воздушными потоками наше барахло, умчалась за второй партией.

Как всегда, шеф уже договорился о нас с нужными людьми, и эти люди были здесь. Они всё для нас устроили: транспорт, жильё и даже гараж для тырчика.

Последующие два дня ушли на получение разрешения для работы на трассе газопровода, на дозакупку продовольствия и на осмотр местных достопримечательностей, которых, впрочем, и не оказалось.

А ещё мы отмылись и постирались впрок, потому что жить нам отныне предстояло в палатках, и неизвестно было, выберемся ли мы живыми из лесных дебрей, а по русскому обычаю старушку с сельхозинструментом необходимо встречать только идеально отмытому и во всём чистом!

С огромным трудом мы впихнули наше имущество в нутро вездехода. И, хотя это был не наш тырчик, а тягач настоящий, но и в нём места не хватало. Кое-какие вещи пришлось всё же закинуть на верх вездехода, где пристроились и мы. Итак, нас было девять плюс вездеходчик Ваня, плюс трое гидрологов, брошенные на произвол судьбы руководством фирмы, с коей мы сотрудничали. Ребят выкинули в Хулиме без денег, без еды, без транспорта, обеспечив лишь фронтом работ да сладкими посулами, и мы не могли не помочь им, хоть и самим было трудно.

Первым полз тырчик. Он был загружен под завязку, и в нём находились Саня и Мишка. На большом вездеходе были все остальные: Ваня и Женька в кабине, а мы, как лихой десант, на броне.

На первом же километре тырчик утонул. Нет, это не совсем правильно, ведь он же у нас плавающий, он просто завяз, но так плотно, что выдрать его смогли только тягачом. Теперь уже Саня ехал более осторожно, он понял, что эта японо-канадская техника не всегда вписывается в российские болота.

Наш тягач тоже вскоре нырнул по стёкла кабины, и пришлось привязывать бревно сзади к гусеницам, чтобы вырваться из трясины. Путешествие становилось интересным и непредсказуемым, и это, после тошнотных будней в Советском, всех радовало чрезвычайно.

Девятнадцать километров – половину нашей трассы – мы преодолели часа за четыре, и остановились на отдых и перегрузку в домике смотрителя. Ещё в Хулиме нам сказали, что мы сможем пожить в этом месте, и нам представлялся этот домик как ничтожная халупа, заброшенная всеми и навсегда. Но сейчас мы видели перед собой целый комплекс построек. Тут были несколько домиков приличных габаритов, большой ангар, штук шесть балков и рядом со всем этим великолепием располагалась вертолётная площадка, куда, как выяснилось, частенько плюхаются вертушки.

Смотритель выделил нам дом, куда мы и сгрузили вещи, ненужные нам в ближайшее время, а также половину продуктов, рассчитывая быстренько сделать километров пятнадцать трассы и перебраться сюда.

После скорого обеда наше путешествие продолжилось. Сегодня был первый день сентября, но лес ещё щеголял в летних нарядах, а солнышко, обесцвечивая голубизну неба, больно тыкало в глаза слепящими лучами, заставляя постоянно держать на носу неудобные очки с тёмными стёклами. Но красоты природы не могли заслонить собою гнетущей реальности. Я смотрел и ужасался, представляя, как же мы сможем тянуть трассу по этим местам, абсолютно заболоченным и реально непроходимым!

Лагерь мы разбили в девяти километрах от начала трассы на берегу небольшого ручейка. Место всем очень не понравилось, но иного не было. Мы установили пять палаток и сделали навес для бензогенератора и продуктов.

В большой палатке поселились Женька, Саня и я. В других: Сапог старший с Димой, Толик с Шомесом, а Серафим и Сапог младший заняли каждый по палатке. Дима и Толик были студентами, а Серафим и Шомес просто молодыми пацанами, коварно заманенными хитрыми Сапогами в неблагодарную топографию.

Разгоревшийся костёр властно притянул к себе тьму и нас, уставших, но вполне довольных тем, как прошёл день. Ваня оставался с нами до завтра. Он отвезёт нас на 101-й километр (как же это символично!), а потом отправится обратно в Хулим. А сейчас, сидя у огня, он рассказывал обычные лесные байки о бешеных лосях, свихнувшихся медведях и гордых охотниках, которые легко справляются со всей этой нечистью. Но вот, зевнул один, другой, и помаленьку народ стал расползаться по палаткам, чтобы хорошенько выспаться перед завтрашним трудным днём.

В полночь у меня, так и не сомкнувшего ни на минуту глаза, застучали друг о дружку зубы и мелко затряслись внутренности. В час ночи я не выдержал и вылез из спальника. Я вытащил из рюкзака всё, что могло послужить одеждой, и напялил на себя. Потом я снова влез в спальник и попытался хоть немного согреться. В два часа мне это надоело, и я выполз из палатки на свежий воздух. Воздух был свеж очень, так, что вся поверхность палатки оказалась покрыта тоненьким слоем льда. Костёр горел! Но не потому, что мы в него положили на ночь много дров, а потому, что рядом сидел Мишка, и сидел он здесь, по-видимому, давненько.

– Чайку хочешь? – проронил он волшебные и, как мне показалось, горячие слова.

– Спрашиваешь! – только и смог выдавить я. – Я замёрз так, будто трахался со Снегурочкой на льду высокогорного катка Медео!

Мишка с пониманием кивнул головой, словно только этим и занимался в последнее время, и скинул с кастрюли, служившей у нас чайником, крышку.

Через четверть часа выполз Саня, потом Женька, а после и все остальные. Взревел тягач, и хозяин его, замёрзший и помятый, тоже оказался у огонька. И только Сапог младший упорно давил массу в своём нейлоновом домике, да гидрологи, поставившие свою палатку рядом с нашими, блаженствовали в фантасмагории снов.

У костра было тепло и весело, и, если бы не раннее время, то мы, вероятно, тут же отправились бы на работу.

И всё же сон брал своё. Так же, как приползли к костру, так и отползли от него несчастные лесожители. И вновь, каждый по-своему, боролись со свежим дыханием природы.

За несколько дней мы совсем обжились на новом месте и втянулись в ритм работ. Правда, на второй день, забирая нас с трассы, Саня предъявил свои претензии по поводу оставления его одного в лагере:

– Всё, я больше один не останусь!

– А что произошло? – удивился Женька, устало протирая туалетной бумагой запотевшие стёкла очков.

– Пока что ничего не произошло, но произойдёт обязательно!

– Что же именно?

– А то. Медведь тут по ручью шарится!

– Это точно, – обрадовано воскликнул Шомес, – я сам вчера следы свежие видел – здоровый, гад!

– Во-во, я пока вам еду готовлю, он меня себе на ужин присматривает!

– Да нет, – и Шомес пренебрежительно махнул рукой, – он не тронет.

И, хотя Саня, в отличие от нас, с ним не согласился, но его жалобу на хозяина леса мы отклонили.

Сегодняшний же день с самого начала пошёл наперекосяк. Не прошло и получаса с той минуты, когда Саня, выгрузив нас у очередного угла, покатил в лагерь, как мы услышали по рации его голос:

– Все, кто меня слышит: караул!

– А ты где, и что случилось? – выкрикнул я и махнул Мишке, чтобы он шёл ко мне. Дело в том, что в первую ходку в тырчике уместились только Женькина бригада да мы с Мишкой, а остальные должны были приехать вторым рейсом.

– Я на ручье, в километре от вас. Тырчик крякнул! – отозвался Саня и добавил ещё несколько фраз, на которые он был докой, но фразы эти, ввиду их искромётного юмора и специфической направленности, я приводить не буду – к их восприятию нужно подготавливаться исподволь!..

Наш верный тырчик, неестественно вывернув левое переднее колесо, намертво встал сразу за переездом через ручей. Не менее часа ушло у нас на ремонт. Хотя, это нельзя было назвать ремонтом в истинном его смысле. Мы просто сняли гусеницу, отломали напрочь вывернутое колесо и, подцепив лебёдку к дереву над тырчиком, выдернули его из естественной ямки. Так, без одной гусеницы Саня и поехал, а мы поплелись на исходную точку.

Вскоре подошли Серафим, Шомес и Толик, и работа закипела. Но кипение очень скоро пошло на убыль, потому что труба действующего газопровода, вдоль которой мы гнали трассу, начала вилять с такой амплитудой, что любое продолжение хода выводило нас либо на недопустимое сближение с этой трубой, либо мы удалялись от неё сверх всяких допусков. А ещё всё это происходило на перегибе рельефа, что вносило дополнительные трудности, лишая нас визуального контроля. Но и этого мало. Мы приближались к ручью, а его нам нужно было обойти, удалясь от трубы на расстояние большее, нежели мы шли до сих пор.

В конце дня мы, уложившись во все требуемые допуски, перерезали ручей в самом, как нам казалось удачном месте. Я был доволен, и, когда Мишка, вешившийся впереди всех, ехидным голоском сообщил мне, что мы опять врезаемся в ручей, я решил, что он шутит. Я рысью поскакал туда, втайне надеясь на это, но я ведь так хорошо знал Мишку – он шутит только в самом крайнем случае!

Дни быстроногими спринтерами убегали от нас туда, где всегда всё хорошо, где все счастливы и молоды – в прошлое. Погода нас баловала тёплыми днями и не совсем прохладными ночами и практически не обижала дождями.

Однажды вечером, сидя у костра за большим столом, сооружённым ребятами из подручных материалов, Женька пожаловался:

– Что-то полярного сияния давненько я не видывал! А бывало, в это время в Усинске чуть не каждую ночь оно появлялось.

– А что, здесь сияние бывает? – радостно изумились студенты.

– А как же, – тоном бывалого астронома заявил инженер, – здесь ему самое место!

Вероятно, Господь Бог сидел рядом за кедром, иначе не объяснить, но через несколько минут на ещё немного светлой северной стороне неба появились робкие бледно-зелёные мазки, словно художник после зверского перепоя вспоминал профессиональные навыки. И, либо он быстро всё вспомнил, либо вовремя похмелился, но мазки его кисти стали увереннее, размашистее и изящнее, а в зелёные тона кое-где вливались красно-розовые полоски.

– Всё очень просто, это на Солнце произошли всплески вещества, и солнечный ветер, пройдя сквозь магнитное поле Земли, породил это явление, – захотелось мне поделиться некоторыми знаниями с ребятами.

Но им было глубоко наплевать и на всплески вещества, и на солнечный ветер, и даже на магнитное поле нашей планеты. Раскрыв рты и распахнув глаза, они в молчаливом восхищении уставились на фосфоресцирующее небо, и даже Сапоги, для которых полярное сияние являлось такой же обыденностью, как для питерцев туман, жадно упивались волшебным зрелищем!