Читать книгу: «Хроники ГСМ. Это больше, чем правда, это – жизнь!», страница 5

Я немного подумал и решился:

– Ладно, я тоже остаюсь в доме, а то Жоржичу будет одному скучно – не с кем даже и полаяться.

– Сергеич, ты как с пилой-то, умеешь обращаться? – задал я вполне естественный вопрос нашему свежеприобретённому рабочему.

– Да что ты, Серёга, я с пилами двадцать лет работаю! Да я леса столь навалил, сколь ты и не видел!

– А какими пилами ты работал?

– Да всякими. И «Дружбами», и «Тайгой», и «Уралом».

– Но у нас-то пилы несколько иные, их особенность…

– Да пилы как пилы, что я, не вижу! – не дал мне договорить Сергеич. – Они ж как игрушки!

– Сергеич, ты зря не слушаешь. Если ты не работал с ними, то очень просто можешь себе что-нибудь отпилить, – попытался Толик вбить гвоздик осторожности в голову бесшабашности.

– Что ж, я пацан, что ли? Знамо дело, руки-ноги жалко, свои, чать!

А через десять минут я вызывал по рации Женьку (он с гардемарином работал в километре от нас):

– Жень, надо бы Сергеича до дому довезти, он тут себе полноги отхватил.

– Правда, что ли?!

– Ну, не совсем так, но полоснул по коленке прилично.

– Но мы же на тырчике к вам не сможем подъехать.

– Ничего, до вас он как-нибудь дохромает, вы его только доставьте до дому. Пусть там перевяжется. Если сможет работать, везите его назад, а если нет, пусть дома сидит.

– Хорошо, всё понял. Не очень ясно лишь одно: мы каждый раз покупаем йод, бинты, но ещё ни разу их не взяли с собой в лес. Почему?

После минутной паузы я спросил:

– Я не понял, это вопрос чисто риторический, или же ты ждёшь ответа?

Но ответа на мой вопрос не последовало, вероятно, его-то Женька и посчитал истинно риторическим.

Обратно многоопытный лесоруб в этот день не вернулся, и нам пришлось вкалывать вдвоём. Я выставлял пару вешек, и Толик начинал валить лес по их створу. Я же с саблей старался идти перед ним, подрубая кусты и выставляя створные вехи. Когда мы таким макаром проходили достаточно далеко, я возвращался к тахеометру и корректировал направление. Потом Толик забивал точку, я проводил на неё наблюдения и переходил туда, а он шёл обратно, чтобы я смог отработать направление назад и сделать осевую съёмку. Ну, и так далее. И, если учесть, что ходить нам приходилось по кочкам и поваленному лесу, а вокруг нас в палящем зное неистовствовали полчища оводов, слепней и комаров, то можете только поверить, что романтичнее и шикарнее положения быть не может!

Тем не менее, около километра мы в этот день сделали.

А вечером, за ужином, Женька похвастался:

– Я сегодня сам на тырчике ездил! Вначале Сергеича домой отвёз, – у него, кстати, ничего серьёзного, жить будет, – а потом так лихо сквозь лес проехал, вырулил прямо на трассу!

– Точно, – подтвердил Антон и ухмыльнулся: – Только после этого выруливания я полчаса не мог оттуда выехать.

Прослышав о нашем нелёгком положении, шеф пообещал прислать помощь, так как у Огнева Коли, навстречу которому мы гнали трассу, освободились несколько человек.

Первым прибыл Колян Сапогов, или проще – Сапог младший. Вследствие этого продукты питания, до сих пор оттекавшие от нас тонкой струйкой, зажурчали мощным наполненным ручьём. Эх, кто бы мог подумать, глядя на этого тощего, невысокого мужичка, что он за один присест с лёгкостью может сожрать дневной паёк средней пехотной роты!

– Да как же мне не есть, – объяснял Колян свою прожорливость. – Вот вы, когда приезжаете после работы домой, чем занимаетесь?

– Ну, кто чем, – развёл руки в стороны, будто хотел кого-то обнять, Женька. – Я на компе играю, Толян в огороде ковыряется, а Серёга, вон, пишет о нас всякие гадости.

– Вот. А мне приходится пить за вас всех!

Мы только недоумённо переглянулись, а гардемарин сделал идеально круглые глаза, будто надел очки Джона Леннона, и выдал:

– А ты не пей!

– Ха, как это не пей?! – отобрал у него очки Колян.

– Да элементарно, – Антон глянул на него высокомерно, как опытный боцман, потрёпанный штормами и матросскими матами, на юную гимназистку.

– От ты какой! – заволновался Колян и, схватив со стола белую шоколадку, нервно её сожрал.

– Ты что сделал! – в притворном ужасе воскликнул Женька. – Это же Серёгин шоколад! Теперь тебе каюк!

– Да пусть себе кушает на здоровье, – милостиво разрешил я, – только одно странно, Колян, ты же белый шоколад на дух не переносишь!

– А это был белый? – удивился тот, но как-то уж очень не натурально. – Вот до чего довели, всякую гадость есть стал!

– И всё-таки, Николай, почему же тебе пить-то приходится? – вернул Толик нас к теме беседы.

– Да потому. Как только я приезжаю, сразу ко мне бегут друзья с бутылками. И начинается! А потом у них всё кончается, и я их угощаю.

– А потом всё кончается у тебя, и ты начинаешь голодать, – сделал безупречно логичный вывод Женька.

– Правильно. Поэтому-то я тут и отъедаюсь.

– Гляди, Николай, когда-нибудь отпуск затянется, и тебе не хватит запасов, сделанных на работе. Так и помрёшь от голода, – сделал Толик вывод иной, но не менее логичный.

А через день прибыл и Сапог старший – Мишка. Теперь мы почти поверили, что успеем сделать трассу к сроку, потому что, в отличие от Коляна, который, хоть и закладывал крепко, но и работал неплохо, Мишка вовсе не закладывал, а работал просто виртуозно.

Вместе с Мишкой приехал геолог. Это был тощий, поджарый мужик лет пятидесяти. Верхушку его немного удлинённого черепа обрамляли жалкие остатки шевелюры, а о бороде не было и намёка, из чего я сделал заключение, что геолог этот не стандартный. И я оказался прав.

– Давай, садись, позавтракай с нами, – радушно предложил Толик работнику самой романтической профессии.

– Нет, спасибо, – отмахнулся тот, – я перед работой не ем.

Толик испуганно уставился на него:

– Не ешь перед работой?! А как же ты тогда таскаешь ноги по этим дебрям? Я, если не поем, то и двух шагов не смогу сделать!

– А я и одного! – поддержал Толяна Колян, виртуозно работая ложкой, и я, глядя на него, вспомнил фильм, где суточник Федя расправлялся с обедом, только у последнего это получалось несколько медленнее.

– Нет, мужики, настоящий геолог должен быть голоден и зол, только тогда от него будет полная отдача!

– Хорошо, что мы не геологи! – радостно резюмировал Антон, не отставая от Коляна в скорости работы с самым главным орудием труда.

Но от чая геолог всё же не отказался, по-видимому, этот древний напиток не очень тормозит трудовые процессы.

Худой и высокий, одетый в белую рубашку и повязанный, как баба, белым платком, геолог закинул на свой хребет ручной бур и оскалил в улыбке жёлтые от дешёвого никотина зубы:

– Пока. На трассе встретимся!

– Подожди пять минут, мы тоже сейчас едем, довезём тебя с твоим железом, – предложил было помощь Женька.

– Спасибо, но всё своё ношу сам, – отмахнулся романтик, преодолевший уже метров тридцать.

– Ну-ну, носи, – зевнул Женька и, прихватив рулон туалетной бумаги, задумчиво направился в место уединения.

Мы с Антоном тщательно снимали меандры и старицы широкого ручья, искренне удивляясь, как это можно было запроектировать трассу по самому неподходящему месту.

– Если бы я был проектировщиком, – недовольно бубнил я, – и мне предложили провести трассу по самому сложному, самому неправильному маршруту, и то я бы не смог найти место хуже этого!

– Это точно, – поддакнул гардемарин, пробираясь сквозь густой ивняк и прикрывая глаза ладонью от подлых щелчков упругих веток.

– Больше того, – продолжал недовольствовать я, – вот мы сейчас пробьём тут трассу, сделаем съёмку, а через пару дней нам скажут, мол, простите, но вышло недоразумение и всё нужно переделать! Хотя нет, прощения просить не будут, а поставят перед фактом: проект изменяется, но сроки остаются прежними!

Мы понимающе переглянулись, пожали плечами и продолжили работу.

– Ага, вот вы где! – радостно воскликнул словно из-под земли выбурившийся геолог. – Я же сказал, что встретимся!

– Ну, очень было бы мудрено разминуться на одной трассе, – не разделил я его радости.

– Что-то вы не очень весёлые.

– Да не с чего, – и я показал ему на петли ручья. – Видишь, как проходим? А по идее, должны были обойти русло гораздо севернее.

– Может, ошибка в проекте? – закурил геолог. – А может, так и задумано, нынче много странностей.

Докурив, он взвалил на плечи свои железяки и энергично пошагал дальше по прорубленной трассе.

Но обратно он промчался довольно скоро – через полчаса. Он почти пробежал мимо нас, что-то крикнув на ходу и махнув рукой назад.

– Что-то он не очень радостен, – констатировал я неожиданный факт.

– Может, забыл что? – предположил гардемарин.

– Ага, или что-нибудь вспомнил.

– Или что-то потерял.

– Или нашёл.

Мы посмотрели друг на друга и одновременно выдохнули:

– Золото!

Но, как потом оказалось, геолог наш ничего не терял и ни о чём не забывал. Дело обстояло так. Мишка, Толик и Сергеич, створившие визирку примерно в километре от нас, снова наткнулись на тот же самый ручей. Он опять пересекал нашу трассу. Мишка свалил ёлку, сделав мостик, но получилось не очень удачно, и ребята не стали переправляться по нему, а отыскали метрах в двадцати перекат. Они уже отошли метров на сто от ручья, когда увидели, что сзади, нагнавший их геолог, отчаянно балансируя, ступает по забракованному мостику. Тогда Мишка, желая помочь, закричал:

– Не ходи по мосту, там, справа, есть брод!

Геолог резко вскинул голову на крик, отчего потерял равновесие и, отбросив в сторону свой бур, быстро-быстро замахал руками, словно пытаясь взлететь. Но долететь он смог только до поверхности ручья и с шумным всплеском нырнул в воду. Через пару минут геолог благополучно выбрался на берег, и все, кто был в радиусе полумили, узнали о себе много нового, а так же получили достоверные сведения о ручье: откуда он взялся, кто его придумал и куда ему теперь необходимо течь!

Когда геолог вытащил из воды свои буровые принадлежности, выяснилось, что вымокли все его документы и сигареты. Настроение его, и так упавшее ниже дна злополучного ручья, всё же опустилось ещё ниже, и наши пацаны услышали из уст профессионала, что не всё в геологии так уж прекрасно и безупречно, а так же узнали, из чего состоят буры и куда их обычно засовывают, когда они становятся в тягость!

После того, как геолог облегчил душу, он стрельнул у ребят курева и пошёл восвояси, справедливо рассудив, что сегодняшний день отработан продуктивно.

Сроки жали, как испанские сапоги, и мы решились на рывок. Объединившись в одну бригаду и вооружившись двумя мощными бензопилами, мы ринулись в бой!

Кокетливые ёлки, коренастые сосны и белотелые пышноволосые берёзки замертво падали направо и налево, безжалостно срезанные острозубыми подружками Мишки и Толика, а те только поддавали газу, да так, что Колян, таскавший рюкзак с маслом и бензином, едва поспевал от одного к другому! Я почти галопом скакал впереди с саблей, подчищая кустарник и выстворяя направление, а так же устанавливая отражатель на забиваемых точках. Женька с Антоном ползли сзади, выполняя профильную съёмку и отрабатывая ход.

Солнце, раскалясь добела, выпаривало животворную влагу из наших скукожившихся телес. Летающие насекомые стервятники плотными облачками пикировали на нас, вырывали куски дымящейся плоти, а вместо них вливали в нас ядовитые соки. Руки и ноги гудели, как набатные колокола, а в глазах прыгали сотни кретинически смеющихся зайчиков. Но мы тупо и упрямо продвигались вперёд, потому что там, у реки Айюва, была конечная точка наших мучений – там нас ждал Огнев! Нет, конечно, Николаич не сидел там, на крутом бережочке, с нетерпением вглядываясь в лесную чащобу и смахивая скупые слёзы предвкушения радостной встречи. Просто где-то там был обтёсан пенёк, а на нём сделана надпись с номером последней точки хода Огневской бригады, и именно на эту точку мы и должны были выйти.

В сумерках, выжатые, как нижнее бельё в центрифуге, но довольные, как Казанова, заслуживший долгожданную импотенцию, мы вырубились к неширокой и мутноводной Айюве. И там, безо всякого удивления, узнали, что вышли южнее трассы Николаича. Удивление вызвало другое: нестыковка составляла… восемьсот метров!

– Ну и как там шеф? – поинтересовался я у Женьки.

– Очень рад! – бросил он спутниковый телефон на кровать. – Сказал, чтоб перезвонил через десять минут.

– И что можно решить за десять минут?

– Что ты, Серёга, шефа не знаешь?! Если он сказал: десять минут, это значит – час!

– Впрочем, тут и так всё ясно. Поскольку проектировщики дали нам неверный угол, нужно будет выставлять истинный и перерубать последние пять километров.

– Ага, – Женька снял очки и нервно потёр переносицу, – а это сколько дней?

– Два.

– Это если гнать, как сегодня. Но, во-первых, такой темп нам не выдержать, а, во-вторых, даже и выдержав, мы не уложимся в сроки!

– А сдвинуть сроки…

– Нельзя!

– Тогда есть только один вариант: сшить наши трассы, как есть.

– Между прочим, это очень хороший вариант.

– Ну, ещё бы! Только вот ЛЭП, вместо того, чтобы идти по прямой, что вполне естественно со всех точек зрения, сделает эсесовский зигзаг!

– Какой зигзаг? – Женька посмотрел на меня недоумённо, но тут же лицо его прояснилось: – А что, очень похоже!

Через час шеф сообщил нам то, что мы уже просчитали сами: нужно делать сшивку.

Как мы ни бились, но до темноты закончить не успели. И оставалось-то работы часа на два-три, но природа, зараза, обделила человека ночным зрением, поэтому, увы, в этой ситуации мы оказались бессильны перед нею, как любвеобильная красотка перед натиском супермена!

– Что будем делать, коллеги? – обратился к нам Женька. – Поедем домой, а завтра обратно или…

– Вы как хотите, а я остаюсь, – Мишка огляделся, завёл пилу и пошёл с ней к толстой сухой сосне. Через несколько мгновений массивное дерево уже лежало на земле, распиленное на несколько чурок.

– Ну, и что это ты такое изобразил? – не понял я Мишкиных манипуляций.

– Это – стульчики и стол, – пояснил Мишка. – До рассвета осталось четыре часа, пересидим как-нибудь, а заодно и поужинаем.

– И что же мы будем есть? Грибы жарить? – законно поинтересовался Толик, поскольку припасы у нас, конечно, были, но мы их слопали ещё в обед.

– Да у меня тут несколько крошек завалялось, – оживился Колян и принялся шарить в своём не мелком рюкзачке.

И правда, там кое-что нашлось: несколько суповых пакетов, банка рыбных консервов, полбуханки хлеба и ещё, конечно же, чай и сахар.

– Вот молодец! – обрадовался Женька. – Вы всё ругаете Коляна за то, что он с собой много еды таскает, а как сейчас это к месту!

– Колян, я с тобой дружу! – замурлыкал гардемарин, придвигаясь поближе к продовольствию.

Налопавшиеся, пусть и не до отвала, мы развалились вокруг костра, блаженствуя от внешнего и внутреннего тепла. Колян с Антоном крепко спали, а остальные просто сладко подрёмывали. Но один человек не спал, и вовсе не потому, что страдал бессонницей, нет, ему спать не давали комары. Странное дело, но никого, кроме Толика, комары не доставали! Он уже извёл на себя все имеющиеся у нас запасы реппелентов, но зудящая братия, казалось, задалась целью, несмотря ни на какие угрозы для своих жизней, задолбать нынче этого человека насмерть!

– Да что же это такое! – взвопил наш водитель-вездеходчик. – Почему они ко мне привязались!

Вы все, конечно, люди взрослые и понимаете, что не мог так ласково разговаривать Анатолий с этими кровососущими камикадзе. Но, если бы я привёл здесь хоть малую толику тех определений, глаголов и междометий, кои прозвучали в ту тёплую сиреневую ночь, то от смущения у вас покраснели бы даже те части тела, которые и краснеть-то не умеют! Так и осталось это загадкой: почему комары при таком солидном выборе ограничились лишь одним кандидатом…

Вот и всё. Трасса закончена. Сегодня на поезде уехали Сапоги и Антон. Братья – домой, а гардемарин – к Огневу, он повёз данные нашей работы, чтобы там Николаич соединил их с данными работы своей.

И всё, кажется, хорошо, но нет полного удовлетворения, нет истинной радости. И не в хандре или усталости дело, тут причины иные.

Вчера вечером шеф задушевным голосом сообщил мне «приятную» весть:

– Ну, Серёга, я тебе завидую, ты едешь туда, куда всю жизнь мечтал попасть!

– На Становой хребет?! – вскричал я, не веря своим ушам. – Или на Кубу?!

– При чём тут хребет и Куба? – после малой паузы удивился шеф.

– Как это при чём? Только в эти два места на планете я жаждаю попасть!

– Нет, ты что-то спутал, ты жаждешь попасть в Ханты-Мансийск!

– В Ханты?.. – не смог договорить я, но додумал: ну всё, кранты!

– Да там так красиво, так здорово! – и шеф начал было с восторгом описывать красоты тех мест, куда он решил меня закатать, но восторги как-то быстро иссякли.

Женька, стоявший рядом и хорошо слышавший голос шефа в телефонной трубке, посмотрел на меня с сожалением, но тут же из трубки донеслось:

– Кстати, Барищуку скажи, что он едет тоже, пусть там не расслабляется!

Связь закончилась, и я почти нежно взглянул на Женьку:

– Ты рад, Жоржич?

– До такой степени, что, будь здесь магазин, сейчас надрался бы до изумрудных чёртиков!

– Эх, если б это решило проблему! Наоборот, только усугубит.

Зато Толик, узнав о том, что нам предстоит ехать на нашем чудовездеходе вокруг всего Урала аж в Западную Сибирь, не проявил ни удивления, ни досады:

– Ну и что? Доедем!

Линия вторая: Сэдьвож – Советский

Выбравшись на шоссе, измотанные паскудной дорогой до крайней степени изнеможения, словно моряки Колумба перед берегами Америки, мы попадали на колени и принялись молиться сразу всем богам. Но, либо молитвы наши были безыскусны и не страстны, либо боги не разобрались, кому же конкретно они направлялись, а может, просто обиделись, что мы их смешали в одно целое, но они нам подготовили небольшой сюрпризец!

Не доезжая километров двадцать до Сосногорска, мы остановились на минутку, дабы размять ножки, а, заодно, и освободить организмы от ненужного балласта.

– Ох, и не хрена себе! Да тут целая лужа! – трагически прошептал Толик.

– Что, мочевик развязался? – хмыкнул Женька, задумчиво-умилённо глянув в светлое небо, и неспешно удалился в сторону леса с рулоном туалетной бумаги.

– Да уж лучше бы он! Масло погнало! – и Толик, позабыв застегнуть штаны, ловко нырнул под машину, будто спринтер-пловец, услышавший выстрел стартёра.

– Ну, что там? – нагнулся я, но и сам всё прекрасно увидел: горячее масло тоненькой весёлой струйкой бесшабашно билось о твердь серого асфальта.

Через несколько минут выяснилось, что нигде ни трещинки, ни дырочки, и масло течь не должно было ни по каким законам. Но оно, зараза, текло, текло нагло и безостановочно, и плевать хотело на все законы, кроме одного: закона подлости!

Пока Толик разбирался с течью, я попытался по телефону связаться с руководством, и мне это удалось, но, правда, только с крыши фургона. Я мгновенно поделился радостью с шефом, и тот отреагировал довольно своеобразно:

– Господи, ну почему нам так не везёт? Чем мы провинились перед тобой!?

Не успел я плюхнуться в размышления о теории везения и о роли Господа Бога в этом, как шеф выдал новую информацию:

– Значит так, быстрее заделывайте дырку и поезжайте к Огневу. Они вас там ждут.

– Ну, какие цэу? – дыхнул дымом мне в лицо Женька, хотя вокруг было так много свободного пространства.

– Едем к Николаичу, – помахал я перед носом руками, пытаясь разогнать дымовую завесу.

– В Вис?

– Ага, в него.

– А как туда ехать?

В ответ я только пожал плечами и снова заглянул под машину:

– Как дела, Толян? Ехать сможем?

– Да я вот тут позатыкал все места, откуда вообще может хоть что-то течь. Попробуем!

И мы попробовали.

На въезде в Сосногорск остановились, чтобы проверить герметичность затычек и разузнать о дороге в Вис. Масло текло шустрее прежнего, а о дороге спросить было практически некого: за полчаса мимо нас проскочили лишь две машины, да и те не остановились, как мы ни просили. И это было вполне понятно: какой идиот остановится практически в полночь на безлюдном шоссе, когда его тормозят три субъекта неопознанной наружности с неясными намерениями!

И всё же, когда я в очередной раз без всякого энтузиазма махнул рукой, серый «Жигуленок» скрипнул тормозами и прижался к обочине.

– В общем, так, – доложил я Женьке и Толику результаты, – до Виса теоретически доехать можно, практически – нет! Туда около ста километров по такой же дороге, что мы только что преодолели.

Но Толик лишь горько усмехнулся:

– Да если бы туда даже автобан был проложен, с такой течью мы не доедем!

Одним словом, мы припёрли шефа к бетонной стене реальности стальными доводами случившегося, и, в результате, поехали ночевать в Сосногорск, предоставив бригаде Николаича полную самостоятельность в средствах вывоза самоё себя и имущества из недоступного Виса.

Насколько мне не понравился Сосногорск в первое посещение его, настолько же он мне понравился в посещение второе. Особенно, гостиница. Это был двухэтажный домик, отбежавший от центральных улиц в тенистую тишь. А в домике заботливые хозяева сделали полный евроремонт, и вообще так бесподобно приспособили помещения для отдыха, что, кажется, жил бы тут всегда и никуда не стремился!

Но, увы, автомобиль был отремонтирован, бригада Николаича и Женька с Антоном отбыли по домам, и нам с Толиком волей-неволей пришлось распрощаться с уютной гостиницей. Нас ждали новые дороги.

Но мы были уже не вдвоём. Шеф, решив, что на нас двоих он не может положиться в полной мере, прислал нам подмогу. Подмогу звали Константин, и имела она возраст самый минимальный для того, чтобы говорить о каком-то жизненном багаже. Тем не менее, парень этот был надёжен, в шоферском деле сведущ, и лишь его некоторая медлительность выделяла его на нашем с Толиком фоне, так как мы оба были шустры и энергичны (к сожалению, даже там, где это и не требовалось).

Причиной течи масла оказался заводской дефект поддона картера, который был отлит из силумина. В нём затаилась трещина, и горячее масло с удовольствием через неё сваливало на свободу. Правда, Анатолий высказал сомнение в том, что это дефект завода, но детальную разборку мы решили отложить до времён лучших. Отыскав в Сосногорске аргонную сварку, мы заделали лишнее отверстие и успокоились. Ах, как это было легкомысленно с нашей стороны!

Когда до Кирова оставалось километров тридцать, Костя, проруливший всю ночь, не выдержал:

– Серёга, я – всё, готов.

– А я давно тебе твержу: иди к Толяну в спальный фургон и спи, а ты всё: я ночью люблю ездить, ночью!

– Да, ночью я очень люблю ездить, но после последней кормёжки глаза просто склеиваются.

Костя остановился, и мы вывалились из кабины, чтобы поменяться местами, а, заодно, слить из организмов ненужные компоненты.

– Ни фига себе! – присвистнул Костя.

– Что ещё там? – зевнул я.

– Гляди!

Заглянув под машину, ничего неординарного я там не обнаружил: тоненькой весёлой струйкой горячее масло вытекало из чрева двигателя нашего автомобиля.

– Нет, это не заводской брак, – после минутного молчания выдал Костя.

Я только саркастически усмехнулся:

– Да ты просто гений! Чтоб до такого додуматься, нужно иметь недюжинный мозг!

– Но это же очевидно! – почти заволновался гений, явно не почувствовавший этого сарказма.

– Конечно, конечно, это так, – поспешил успокоить я его. – Последние километров семьдесят мы ехали не по шоссе, а, практически, по танкодрому. Видимо, на одной из колдобин мост всё же достал до поддона. Всё, как и предположил Толик в первый раз.

А Анатолий, растревоженный неожиданной тишиной и отсутствием тряски, уже вылезал из своего купе:

– Чего стоим? Решили передохнуть?

– Ага, – потянулся я, – пора нам с Костиком малехо поспать. А ты можешь поработать – есть небольшая халтурка!

В Кирове всё местное население делится на две категории: одни занимаются приготовлением шашлыков, другие – их поеданием. Возможно, всё иначе, но именно такое впечатление сложилось у нас, потому что шашлычные здесь попадались чаще, чем магазины и бензозаправки, а на подъезде к городу они шли сплошной цепью, вылавливая своими ароматами чревоугодников.

Но мы, экономя казённые деньги, стоически перенесли все эти соблазны и ловушки. Кроме того, нас в Кирове ожидал человек, который, по словам шефа, должен был сделать для нас всё, что бы мы ни потребовали!

Переехав Вятку, мы отыскали удобное для стоянки местечко, и я отзвонился этому человеку. Тот просил извинить его, сказав, что будет через полчаса.

Рядом с нами оказалась водозаборная колонка, и мы решили залить воду в свободную тару.

– Хорошо, что у шефа здесь оказался знакомый, – ловя горлышком пятилитровой бутыли толстую струю воды, заметил Костя.

– Конечно! – согласился я, давя на рычаг колонки. – Может, поддон где новый надыбает, да и запаска нужна очень.

– Ещё бы к «шишку» достать привод сцепления, вот бы здорово было!

«Шишок» – это ГАЗ-66, на котором Костя у нас в фирме и работал. Он ухаживал за машиной лучше, чем за своей молодой жёнушкой, и не только потому, что любил больше, но и потому ещё, что виделся с женой редко и урывками, а вот с машиною своею он был всегда вместе!

– Достанем, Костик, достанем, – успокоил я его, – со временем, когда-нибудь, но всё достанем!

Благодаря Александру (так звали человека шефа в Кирове), мы действительно достали всё, что нам было нужно, правда за исключением газоновских деталей (бедный Костик!). Но зато у нас теперь был и новый поддон, и новая запаска, и много мелочей, очень необходимых в дальнем путешествии. Ещё мы прикупили побольше холодной сварки. Ею Толик пользовался при ремонте поддона и был в полном восторге от неё. А поначалу, когда я ему посоветовал просто замазать этим веществом трещину в поддоне вместо того чтобы заваривать его, он очень засомневался:

– Да нет, Серёга, это всё не серьёзно. Сварка – это сварка!

– Холодную сварку нельзя использовать там, где большая температура! – добавил Костя свою ложку масла логики в огонь сомнений Толика. – Я по этому поводу специально консультировался с человеком знающим!

И, как ни пытался я им объяснить, что эта штука для того и создана, чтобы заделывать пробоины в местах с высокой температурой и большой нагрузкой, моё мнение осталось при мне. Но последняя пробоина была залеплена Толиком именно холодной сваркой. На это ушло очень мало времени, а держала она – будь здоров! И Толик поверил в достижение науки!

Ночь на излёте. Толик спит в фургоне, я дремлю в кабине, а Костя томится за рулём. Далеко позади остались участки исковерканной дороги, словно там недавно прошли боевые действия. Но и теперь изредка попадаются выбоины и просто дыры в асфальте. Именно в такую дыру и попадает левое переднее колесо нашего автомобиля. Я ударяюсь головой о боковое стекло, а Костя выплёвывает невнятную фразу, но явно далёкую от цензуры.

Да-да, всё точно так же, как и под Кировом, деталь в деталь, словно Богу неохота заниматься импровизациями, и он лишь заглянул на перелистанную страницу!

И снова мы с Костей отправляемся спать, а Толик лезет под машину, чтобы замазать чудо-сваркой новую трещину. Но я успеваю услышать, как он бормочет:

– Ну, Константин, ну, вредитель!

Да нет, думается мне, Костя тут ни при чём, всё дело случая, хотя… Но дальше додумывать мне лень – очень уж хочется спать.

Утром, позавтракав, мы продолжили наш путь. До Перми осталось километров сорок, а дальше – Екатеринбург, Тюмень…

– А что это там, справа? – полюбопытствовал Костя.

– Это – Кама, – просветил я его.

– А давайте искупаемся?!

– Да и побриться бы… – потёр щетинистую щёку Толик.

Спустившись с высокого и крутого берега на песчаный пляж, мы обнаружили там не так уж мало отдыхающих, хотя до полудня был ещё целый час.

– И когда люди работают? – пробрюзжал Толик, складывая одежду прямо на песок.

– Лето! – улыбнулся я, взирая на ширь огромной реки, по спокойным водам которой белый пароходик деловито торопился по своим делам.

Да, на фоне стройных, юных, в большинстве своём, тел, на которых красовались вызывающе яркие купальники, наши бледные телеса с потемневшими по локоть руками и словно немытыми шеями, да ещё облачённые в обычные трусищи, выглядели просто экстравагантно! Но плевать нам было на всех и на всё, и, чтобы всем это показать, я после купанья снял и отжал эти свои трусищи, абсолютно себя не прикрывая, и солнышко весело отразилось от моей бледной задницы!

Пермь нам запомнилась своими узкими улочками, по которым плотными потоками полз тяжёлый транзитный транспорт. А ещё там я наконец-то купил себе часы. Свои я оставил дома, потому что сборы на работу были как всегда молниеносны, и некоторые мелочи оказались упущены.

– А у нас и гарантия есть на часы, – порадовала меня хорошенькая продавщица, – целых два месяца!

– Через два месяца я буду где-нибудь в тайге или в тундре, – махнул я рукой, – так что гарантия мне ни к чему. Хотя, если вы поедете со мной и будете два месяца гарантировать точность хода часов, то я согласен.

– Да я бы с таким удовольствием уехала! – вздохнула девушка. – Но это невозможно.

– Очень жаль, – одел я на запястье свою покупку и помахал девушке рукой.

Выехав за пределы города, я глянул на свои новенькие часики: они стояли! Я их потряс, постукал по ним кулаком, но стрелки, тепло обнявшись возле цифры «4», даже не дрогнули. Я до сих пор не могу вспомнить, что я сказал по этому поводу, но, судя по реакции Толика, слова мои были смачны и энергоёмки.

– Ничего, Серёга, скоро Екатеринбург, там найдём мастерскую и починим их, – попытался утешить меня Костя.

– Ага, или купишь себе другие, – добавил Толик.

– Которые отходят тоже часа полтора, а потом будут стоять так, что им позавидуют все мужики планеты! – не принял я утешения.

До Екатеринбурга оставалось километров семьдесят, когда в задней части автомобиля что-то противно захрустело, заскрипело, а потом и завизжало.

– Задний мост накрылся! – констатировал после недолгого осмотра Толик.

– И что будем делать? – спросил я, прикидывая наши дальнейшие действия.

– А отключим его на хрен! – Толик уже быстро переодевался.

Пока ребята откручивали кардан и полуоси, я связался с шефом и доложил о случившемся. Шеф сказал, что перезвонит через пару минут. И действительно, через полчаса раздался звонок, и я узнал, что все мы – идиоты, потому что ехали без включённого передка, поэтому, де, и задний мост у нас крякнул!

Когда Толик узнал о таких выводах руководства, дар речи его покинул. Он лишь судорожно сжимал и разжимал кулаки, словно готовился к бою, и переводил глаза с моста переднего на мост задний. Но речь всё же покинула его не насовсем:

– Да что вы мне тут городите! Да я четверть века на машинах! Кто это ему сказал такую чушь?!

– Не знаю, – пожал я плечами, – есть там какой-то консультант.