Читать книгу: «Плацебо», страница 3

– Какая ты взрослая?.. – Ник обнял её, и, вот, на него Лена не обиделась – на какой-то миг ей, правда, захотелось стать маленькой, – между прочим, настоящий – не травматика, – продолжал Ник, пока Лена благоговейно вертела в руках тяжёлый чёрный металл, – страшная штука – завораживает. Когда знаешь, что он заряжен и всегда под рукой, надо иметь, либо железные нервы, либо до безумия любить людей, чтоб однажды не убить кого-нибудь.

Лена испуганно вскинула голову – ей только сейчас пришла мысль, что она осталась ночевать в безлюдном месте, с фактически незнакомым человеком.

Ник понял её и снова прижал к себе.

– Не волнуйся, у меня нервы даже не железные, а титановые, – он забрал пистолет и вставив обойму, сунул в карман, – забудь. Я показал его, чтоб ты просто ничего не боялась. Пошли, погуляем. Знаешь, сколько живу в Москве, а родной она не становится. Я давно втянулся в её ритм и неплохо себя чувствую, но все равно – не моё это, – Ник глубоко вздохнул, – только, вот, большие деньги делаются именно там, и никуда от этого не денешься. Не знаю, поймёшь, ли ты…

Лена не понимала, как может не нравиться жить в столице, да ещё имея кучу денег, поэтому промолчала. Держась за руки, они медленно брели по кривой дороге, в которую давно превратилась улица.

– А бомжи машину не тронут? – спросила Лена, чтоб только что-нибудь спросить.

– Так, лето ж. Они тут от морозов прячутся, а сейчас им под каждым кустом, и стол, и дом. Да и кое-кто ещё живёт здесь – могут ментов вызвать.

– Ни одного живущего не вижу, – Лена огляделась, – знаешь, как в триллере – мёртвый заброшенный город…

– Не такой уж мёртвый. Дач тут около трёхсот; человек сорок приезжает. Просто на нашей улице никого нет, а раньше!.. – Ник указал на нечто среднее между домом и вагончиком, – здесь жили Прохоровы; дочка у них была, тёзка твоя – Ленка. Моя первая любовь. А, вон, справа – это Кокорины. Какие у них цветы были! Я их подворовывал и Ленке таскал…

– Ник, – неизвестно к чему вспомнила Лена, – а Ковалёвы тут жили?

– Ковалёвы? – Ник задумался, – не помню. По крайней мере, в ближайшем окружении таких не было. А почему ты спросила?

– У тебя на даче валяется куча тряпья, и на одном ремне написана фамилия, – Лена достала очередную сигарету.

– Ты много куришь, – заметил Ник.

– А мне нравится, – затянувшись, Лена выпустила дым тонкой струйкой, – я ещё в школе начала, втихушку от родичей; жвачку потом пожую, чтоб не пахло, – она засмеялась весёлым воспоминаниям.

– А я бросил год назад и, знаешь, даже лучше себя чувствую. Я ж старый – сороковник не за горами.

– Правда? Я думала, тебе лет тридцать.

– Видишь, как хорошо сохранился.

…Блин! – Лена отняла в уме две цифры, – семнадцать лет разницы! Теоретически он мог стать моим отцом!.. И что? Из-за этого нельзя переспать с ним? Говорят же, что ни делается, все к лучшему…

Они остановились прямо посреди дороги. Поцелуй был ожидаемым и очень долгим. Собственно, он мог быть и ещё дольше, но откуда ни возьмись, появился комар; что-то пропищав над ухом, он впился Лене в голое плечо.

– Блин! – она прихлопнула его, и идиллия нарушилась.

Наверное, убийство возмутило мирно сновавшие в кустах комариные полчища, и они устремились в атаку на наглых пришельцев. Лена тут же пожалела, что надела топик, а не что-нибудь более закрытое.

– Идём обратно? – Ник развернул девушку.

– Идём, – Лена шлёпнула себя по щеке, потом по спине, неудобно вывернув руку, и резко прибавила шагу.

Машина стояла на месте и рядом с ней никого не было. Они забрались внутрь и одновременно засмеялись, радуясь, что теперь комары могут ломиться к ним, сколько угодно.

Сиденья Ник разложил ещё пока все ждали такси, поэтому сразу утянул Лену назад; она еле успела сбросить босоножки.

Пока они целовались, Лена думала: …Наверняка серьёзного продолжения не будет, если я в дочери ему гожусь. А жалко – он классный… только ему ж не такая жена нужна, чтоб по клубам тусила, а чтоб за домом следила, детей рожала… Она почувствовала, как молния на бриджах разъезжается, и они сползают вместе с трусиками; приподнялась, облегчая Нику задачу, и через минуту, скинув и топик, ощутила полную свободу, и физическую, и моральную.

Началось все с игривой возни, которая зародила у Лены сумасшедшую мысль, что её всё-таки не просто используют, а она реально нравится этому взрослому, богатому и симпатичному москвичу. Единственное, что её волновало – она забыла спросить про презервативы, но Ник сам полез в бардачок, где их оказалась целая пачка, и Лена успокоилась.

Никаких красивых слов они не говорили. Конечно, Лене хотелось их услышать, но какие красивые слова, если они едва знакомы? Они стали б дежурной ложью, а, вот, дежурной лжи Лене не хотелось. Они слышали сбивчивое дыхание друг друга и этого было вполне достаточно.

Ник скатился в сторону, когда уже стало темно; вернее, темно, если смотреть назад, потому что впереди висела огромная круглая луна; такая яркая, что были видны и деревья, и домики, и дорога. Лена смотрела на неё заворожено – она часто проводила ночи вне дома, но, как правило, это был сверкающий неживыми огнями, утопающий в дыму клуб, а такое она видела впервые.

– Я хочу курить, – сказала она, не отрывая взгляд от светила.

– Только окно открой.

Лена послушалась и высунула в окно руку.

– Ой, комары легли спать! Я на улице покурю, – она открыла дверь, вместо противного писка, слушая переливы цикад.

– Прям, так? – Ник приподнялся на локте.

– А что? Ты ж сказал, тут нет никого, – она опустила босые ноги на прохладный песок и встала. Это было совершенно новое ощущение – раньше ей даже не приходило в голову обнажиться где-либо, кроме ванной и постели, а тут она стояла абсолютно голой посреди посёлка, и даже здорово, если б кто-то подглядывал за ней!..

Прикурила. …Блин, вот это открытие – оказывается, так классно ходить голяком – живой адреналин! А я-то считала Настьку сумасшедшей, когда она приходит в клуб в короткой юбке и без трусов. Надо будет тоже попробовать хоть разочек – наверное, мне понравится…

Внутри машины булькнуло и послышался голос Ника.

– Вискарика хочешь, эксгибиционистка?

– Хочу, – Лена протянула руку и, получив бутылку, сделала несколько глотков прямо из горлышка. Напиток почему-то показался крепче, чем раньше – она даже передёрнула плечами, а по коже побежали мурашки. Пришлось выкурить ещё сигарету, и только после этого вернуться в салон и закрыть дверь. Секса больше не хотелось; Лена прижалась к Нику и прошептала:

– Будем спать?

– Будем.

Лена глубоко вздохнула и подумала, что правильно сделала, не поехав домой – вечер получился замечательный!

Проснулась она с тяжёлой головой; правда, это являлось не последствием выпитого виски (состояние похмелья выглядело совсем по-другому), а, скорее, духоты. Открыла глаза – на улице ослепительно светило солнце, и машина нагрелась, а все окна были закрыты. На месте Ника лежала её одежда; сама же Лена была укрыта чем-то, типа пледа, пыльного и чуть пахнущего бензином.

…Заботливый… – Лена откинула плед, но услышав совсем рядом мужские голоса, инстинктивно укрылась вновь; прислушалась – голоса, один из которых принадлежал Нику, обсуждали расположение каких-то границ. …Небось, покупатель припёрся, – Лена быстро оделась. Хотя зрители теперь имелись, повторять ночной стриптиз желание пропало. …Блин, ни умыться, ни подмыться, ни зубы почистить!.. Надо срочно домой… Она вышла из машины, и мужчины, стоявшие всего в нескольких шагах, обернулись.

– Привет, – оставив покупателя, Ник подошёл, – выспалась?

– Ага, – Лена потянулась, после тесного пространства чувствуя свободу, – ты ещё долго? А то без воды-то хреново.

– Вон там, – Ник показал в узкий проход между дачами, – есть действующая колонка. А я тут надолго – этот тип ещё какого-то юриста ждать собирается. Похоже, такими темпами сегодня в Москву я не уеду, – он достал телефон, – давай тебе такси вызовем.

– Никита Сергеевич! Вы будете с девушкой общаться или все-таки вернёмся к делам? – голос покупателя был требовательным, но Лена не обратила на него внимания.

– Если не уедешь, может, вечером встретимся? – Ленины мысли, с радостью покинув настоящее, устремились в будущее, – сходим в «Тануки»; есть у нас такой японский ресторан. Страсть, как люблю ролы! Когда мать денег даёт, мы там зависаем…

Но Ник не слушал, объясняя диспетчеру, куда надо подать машину; потом сунув телефон в карман, объявил:

– Будет через час. Если хочешь есть, посмотри в красной сумке. А насчёт вечера, посмотрим, как звезды станут, – Ник направился обратно к покупателю. Глядя ему вслед, Лена подумала, что звезды станут хреново, потому что вчера закончилось, а сегодня новый день и все уже совсем по-другому.

Она сходила в туалет, стыдливо спрятавшись в кустах на соседнем участке, помылась ледяной водой; отыскав красную сумку, съела большое яблоко, покурила и забравшись в машину, принялась восстанавливать макияж.

Процесс занял минут сорок; потом она наблюдала за мужчинами, беседовавшими у дальнего края участка. Покупатель выглядел немного старше Ника но, в принципе, был симпатичным, только очень уж серьёзным. Лена не любила таких «деловых», поэтому, чтоб чем-то занять себя, зашла в дом. …Может, вчера я не заметила что-то важное?.. А то, если Ромыч прав, и это моё недалёкое будущее, то ни фига себе! Не хватало ещё, чтоб меня связали и держали где-то…

За ночь комната не изменилось – кровать стояла на месте, грязная одежда валялась той же кучей. …И что можно пропустить там, где ничего нет? – Лена остановилась у кровати, – точняк, она мне снилась. Блин, откуда чего берётся?.. А, вообще, что главнее – сам дом и то, что я оказалась связана или это лишь антураж, а главное – безысходность, которую я очень хорошо помню? Эх, надо было спросить у Ромыча, что важнее – факты или ощущения?..

Лена присела на кровать; покачалась. …И скрипит, совсем так же… Ну, чего я ломаю голову – все равно ни к какому выводу не приду. Гораздо интереснее, придёт Ник в «Тануки» или нет, и если придёт, то чем у нас все закончится…

Из дома Лена вышла очень вовремя – на дороге как раз показалось жёлтая «Волга» с шашечками. Ник поговорил с водителем, сунул ему какую-то купюру и подошёл к Лене.

– Доставит к подъезду. А по поводу вечера… может, подойду часиков в семь, но на сто процентов не обещаю.

Прощальный поцелуй получился сухим и поспешным, совсем не похожим на вчерашние, поэтому Лена поняла, что в «Тануки» Ник не собирается. Это было обидно; впрочем, не настолько, чтоб убиваться – изначально она ведь и не строила никаких планов, а ехала отдыхать; это уж потом появились всякие бредовые фантазии. …Ну и ладно, — тоскливо подумала она, – будем считать, что ни делается, все к лучшему. Одно плохо – ролов сильно хочется… Усевшись в такси, Лена оглянулась, но Ник больше не смотрел в её сторону.

Лена открыла дверь и сразу проскочила в свою комнату. Она не собиралась прятаться – просто неизбежное отцовское нытье могло длиться очень долго, а ей хотелось поскорее принять душ. Но отец неожиданно зашёл следом.

– Явилась?

Лена подумала, что неплохо б стрельнуть у него рублей триста, до приезда матери, а идти в клуб совсем без денег, смешно.

– Ну, так получилось, – она потупила взгляд, – зато я по истории четвёрку получила!

– Зачётку я видел. Но меня больше интересует, где ты шлялась всю ночь? Тебе не кажется, что ты совсем обнаглела?

…Точняк, не даст. Ну, и пошёл он – обойдусь!..

– Ничего мне не кажется, – гордо вскинув голову, Лена двинулась в ванную, но отец остановил её.

– Ну-ка, дай руки!

– Да не парься! – она протянула ладошки, – не колюсь я!

На вены отец даже не глянул, а достав из кармана кусок бельевой верёвки с уже готовой петлёй, надел её на запястья дочери и молниеносным движением затянул.

– Ты чего? – Лена обалдело попятилась, – с дуба рухнул?

Отец не ответил, но потянул так, что, споткнувшись, Лена плюхнулась грудью на стол с валявшимися там третий день неубранными учебниками; концы верёвки он привязал к батарее, зафиксировав дочь в совершено идиотской позе, и молча вышел.

…Блин, это ж не может быть продолжением сна!.. Меня там привязывали к кровати!.. Ничего не понимая, Лена попыталась освободиться, но не успела – отец вернулся слишком быстро. В руке он держал… ремень! Теперь Ленина поза уже не выглядела идиотской, а имела вполне конкретный смысл.

– Ты охренел? – и сон, и явь мгновенно вылетели из головы. Лена задохнулась от возмущения, – я, взрослая! Не вздумай!

– Взрослыми, Лен, чтоб ты знала, становятся не когда получают паспорт, а когда начинают зарабатывать деньги – с этого момента человек может строить жизнь так, как ему нравится. А ты не то, что деньги – посуду за собой ни разу не вымыла!.. Нет, ради бога, мы с мамой готовы продлить твоё детство, но тогда и веди себя соответственно, то есть, уважай и слушайся тех, кто тебя кормит, покупает шмотки, платит за учёбу и развлечения; кто, в конце концов, несёт за тебя ответственность! Стиль поведения вытекает из статуса! Так или нет?

– Но, пап…

В словах отца просматривалась логика, правда, если следовать ей, главный и единственный Ленин аргумент сразу оказывался несостоятельным – она ж действительно считала год рождения наиважнейшим признаком взрослости. А разве можно за пять минут перестроить сознание, превратившись из свободной самостоятельной девушки обратно в ребёнка?..

– Сегодня, – отец подошёл ближе, – ты начинаешь новую жизнь.

– В смысле?.. – Лена испуганно скосила взгляд на ремень, – надеюсь, ты не собираешься побить меня?

– А ничего другого не остаётся, – расстегнув «молнию», отец стянул бриджи до колен.

Поверить в происходящий абсурд Лена не могла. Громко ругаясь, она попыталась брыкаться, но бриджи сильно мешали, а петля больно врезалась в запястья. Хотя сознание продолжало бунтовать, физически она ничего не могла сделать, а когда человек ощущает своё бессилие, в него даже быстрее, чем за пять минут, возвращается ребёнок, и Лена захныкала, как маленькая.

– Пап, ну, не надо… пожалуйста… я все поняла…

– Ничего ты не поняла, если материшься тут, как сапожник. Нет, Леночка, в своё время распустили мы тебя и придётся навёрстывать упущенное, – отец подтянул вверх без того узенькие трусики, полностью оголив необходимую для воспитательного процесса часть тела.

Первый удар Лена вытерпела, задохнувшись от неожиданности; второй – сморщившись и сильно прикусив губу, однако тут же последовал третий, четвёртый… Дальше она не считала, потому что к ягодицам, с равными интервалами, будто прикладывали раскалённое железо. Елозя животом по столу в тщетных попытках увернуться, она сначала просто визжала, потом стала просить прощения, но результатов ничто не принесло. Только когда ягодицы обрели ровный малиновый цвет, а сама Лена, израсходовав годовой запас слез, жалобно скулила, вздрагивая под очередным ударом, отец сделал паузу.

– А конкретного ты мне ничего не скажешь?

Но на тот момент в её сознании жила лишь одна мысль – когда этот ужас закончится, и поскольку вразумительного ответа не последовало, ремень снова взялся за дело. Мысли заметались в поисках уникальных слов, способных прекратить экзекуцию, и с нескольких попыток таковые нашлись:

– Я!.. Честное слово!.. Я больше не буду!.. Себя так вести!

– Вот, видишь, – бросив ремень на диван, отец отвязал Лену, – выходит, проблемы, о которых мы без толку говорили годами, легко решаются за какие-то полчаса. А теперь, марш в угол! Ещё раз всё хорошенько обдумай и без истерик подведём итоги.

Формально Лена была свободна, но ремень лежал слишком близко, чтоб ослушаться. Давясь слезами, она переступила упавшие на пол бриджи и закрыв руками лицо, отвернулась к стене, где та соприкасалась со шкафом. В далёком детстве ей как-то пришлось стоять в углу, но только сейчас она поняла – тогда было не наказание, а так, игра в строгость.

Из сумочки раздалась знакомая мелодия, однако отец сам бесцеремонно достал Ленин телефон; на экране возникло симпатичное фото улыбающейся брюнетки.

– Кто это, блин? – удивилась Вика, – Лену можно услышать?

– Можно, – отец развернул трубку, – услышала?

– Она чего там, плачет? – догадалась Вика, – что случилось?

– Вик, да ничего особенного. Получила, вот, ремня и стоит в углу, обдумывает своё поведение.

– Чего, правда? Да ну, вы прикалываетесь.

– Позвони позже. Она сама расскажет.

– Пап!.. – Лена зарыдала громче и уже больше не от боли, а от стыда, – зачем ты сказал?..

– Но это ж правда. К тому же, тебе надо формулировать, как жить дальше, а тебя волнует всякая ерунда.

Бросив телефон, отец вышел. Лена тут же приложила ладони к ягодицам – всегда нежные и гладкие, они покрылись, то ли буграми, то ли рубцами, и пылали огнём. …Во, блин, попала! И Вика ещё знает… позорище! В детстве ни разу не бил, а тут в девятнадцать лет… додумался, сука!..

Когда отец заглянул снова, Лена уже не рыдала, а тихонько всхлипывала, но продолжала послушно стоять, уткнувшись в угол под метровой нитью паутины (уборку она целый месяц переносила «на завтра»).

– Выходи, – отец присел возле стола.

Лена боялась сесть даже на мягкий диван, поэтому остановилась посреди комнаты, опустив голову и тоскливо разглядывая топик с гордым призывом «Готова любить!», колечко пирсинга, притаившееся в пупке, сексуальный треугольник трусиков, из-под которого совсем некстати выбилась пара курчавых волосков. В сложившейся ситуации все это выглядело нелепо, ибо являлось атрибутами жизни, до которой она, как выяснилось, ещё не доросла.

– Итак, разберём, что должно включать в себя понятие «я больше не буду себя так вести». Курить ты бросаешь. Так?

– Да… – Лена не представляла свой имидж без сигареты, но в её положении другие ответы просто не рассматривались.

– Гуляешь ты столько, сколько тебе разрешат. То есть, если сказано быть в одиннадцать, значит, ровно в одиннадцать ты должна стоять здесь, и никак не иначе.

– А вдруг маршрутка сломается?.. – Лена попыталась сохранить хоть крошечную частицу прежней свободы, но отец в миг рассеял глупые надежды:

– Ты, действительно, не понимаешь или прикидываешься? Сломавшаяся маршрутка, потерянные ключи, пожар, наводнение, роды у подруги… что там ещё ты можешь придумать?.. Ну, естественно, разрядившийся мобильник, отсутствие сигнала… короче, никакие домашние заготовки больше не работают. Существует единственная схема: хоть на пять минут опаздываешь, можешь ничего не объяснять – снимаешь штаны и получаешь ремня. Ещё вопросы есть?

Лена была в полном смятении и отрицательно мотнула головой – какие вопросы при таких ответах?

– Отлично. Следующий пункт – согласен, иногда в компании приходится выпивать, чтоб не выглядеть белой вороной, но если ты опять явишься такой, как позавчера…

– Не явлюсь.

– Ладно, проверим. И последнее: слушаешься ты с первого раза – без хамства, без мата. И повторяю – сегодняшняя акция не разовая; пороть буду за малейшее нарушение дисциплины.

– Пап, так нельзя! – Лена подняла полные слез глаза, но снова говорить про взрослость уже не посмела.

– А в чем проблема? – удивился отец совершенно искренне, – мы сейчас определили проступки, за которые ты будешь наказана. Вот, не совершай их, и все. Если продержишься до Нового года, соберёмся с мамой и решим, можно ли, в качестве новогоднего подарка, снова стать тебе самостоятельной или ещё рано. А пока, он, – отец указал на ремень, – будет оценивать каждый твой поступок. Тебе всё ясно?

– Да.

– Тогда повтори, что тебе ясно, иначе начнётся – я это не обещала, мы так не договаривались. Что я, не знаю тебя?

– Ну, пап… – повторять вслух приговор самой себе не поворачивался язык, но отец так красноречиво покосился на диван, что Лена тяжело вздохнула, – если я буду плохо себя вести… ну, там, курить, приходить пьяной, не ночевать…

– Стоп! Что за «не ночевать»? Мы, кажется, говорили, если ты опоздаешь хоть на пять минут! И почему все в неопределённой форме – «курить», «приходить»? Каждый раз, когда я закурю или приду пьяной… Давай сначала.

– Каждый раз, когда я закурю, приду пьяной, опоздаю…

– Нахамлю или не буду слушаться, – подсказал отец.

– Нахамлю или не буду слушаться, – перед ключевой фразой Лена судорожно сглотнула воздух, – я буду наказана…

– Как? Чтоб опять же не было разночтений, а то не сходить в кино, тоже можно считать наказанием, так ведь?

– Так… Я буду выпорота ремнём.

– Во-от. И заметь, Лен, сверхъестественного от тебя ничего не требуется – просто веди себя прилично. И не вздыхай, будто случилась трагедия, – отец встал и неожиданно обняв, поцеловал дочь в лоб, – мы тебя любим, и делаем все для твоей же пользы – иначе, Лен, я серьёзно говорю – ты плохо кончишь. Завтра я в командировке, так что маме сама расскажешь, как прошёл наш первый урок и какие выводы ты сделала. Сейчас я поехал в редакцию, а ты под арестом – из дома ни ногой; и завтра тоже. Если самовольно уйдёшь, догадываешься, что тебя ждёт?

– Да, – Лена растёрла по щеке оставшиеся слезинки.

Едва за отцом закрылась дверь, она подошла к зеркалу, повернулась спиной и увидев отражение, заревела снова – её симпатичная попка выглядела натуральным куском мяса. …Блин, а вдруг останутся следы? Твари, в деньгах бы урезали или… Чем ещё родители могли заменить порку, она не успела придумать, потому что подал голос телефон и на дисплее возникла Викина физиономия.

– Привет, чего у тебя там за светопреставление?

– А то не знаешь – отец же сказал…

– Чего тебе, реально ремня по заднице дали? – голос у Вики был даже весёлым, но Лена как-то не обратила на это внимания.

– Ещё как дали! Сесть боюсь. Вик, только умоляю – не говори никому.

– Ну, ясен пень. К тому же я завтра в Египет отчаливаю. Вечером отмечать будем. Может, заскочишь на часок?

Новость, словно прилетела из другого мира, поэтому не вызвала ни радости за подругу, ни зависти к ней.

– Ты чего, дура?.. – Лена вспомнила обещания, данные от безысходности, и ей стало так жаль своего весёлого прошлого, что отступившие, было, слезы покатились вновь, – меня ж теперь воспитывают… домой по часам… ни бухать, ни курить…

– Давно пора.

– В смысле?.. – Лена замерла от неожиданности.

– Ленка, ну, ты ж оборзела вконец! Я ещё в прошлом году хренела, когда ты зависла на сутки, а тебе, типа, «последнее предупреждение»! Блин, да мне б, знаешь, что было?..

Лене было не интересно знать, что было б Вике. Она, не прощаясь, нажала «отбой» и, сердцах, хотела совсем отключить телефон, но вовремя сообразила, что не имеет права даже на такую мелочь – вдруг отец захочет её проконтролировать?.. Вздохнула и пошла в ванную, прихватив аппарат с собой.

Под душем она стояла долго, продолжая накручивать себя, пока, в конце концов, ни пришла к печальному выводу, что лучшей подруги у неё больше нет.

…И катись в свой сраный Египет!.. После этого мысль перепрыгнула на другую тему. …Отец, падла… ну да, говорил пару раз, что пора меня пороть, но я ж думала, он шутит…

Лене очень хотелось объявить, что после случившегося, и родителей у неё тоже нет, но здравый смысл, незаметно пришедший на смену истеричным эмоциям, подсказал, что это не лучший вариант, несмотря на новые драконовские законы.

…Своих-то бабок у меня, правда, нет, и как жить, если мать перестанет спонсировать? Нет, их посылать нельзя; по крайней мере, пока. Придётся как-то приспосабливаться. Блин, отец прав – я, как маленькая девочка. Будут теперь, типа, школьнице, выдавать сто рублей на гамбургер и маршрутку… ну, на прокладки ещё, раз в месяц. Хотя и расходы резко сократятся – сигареты не покупать, «Ягуаров» тоже…

Вытираясь, она чувствовала дискомфорт даже от прикосновений мягкого полотенца, поэтому решила: …А, по фигу! Я, маленькая девочка, так что могу и голяком ходить!.. Тем более, дома все равно никого нет…

Надев, взамен тесных шортов, юбку, после духоты и влажности ванной, Лена вышла на балкон. В руке не хватало привычной сигареты, но часть тела, находившаяся пониже спины, запротестовала против столь опрометчивого шага, и её доводы оказались более, чем убедительными. Вздохнув, Лена уставилась вниз. Нет, прыгать она не собиралась; даже мысли такой не возникло – она просто вспомнила, как развлекалась, пытаясь попадать «бычками» в крышку люка перед подъездом (к вечеру их там набиралась целая россыпь, что вечно бесило дворничиху). …Блин, как было классно! И обломалось за день…

На соседний балкон, отделённый тонкой перегородкой из стеклоблоков, вышел мужчина.

– Здравствуйте, Юрий Иванович, – механически произнесла Лена, но вместо ответа, сосед ехидно хмыкнул.

– Что, наконец-то взялись за твоё воспитание?

– С чего вы взяли? – Лена испуганно обдёрнула короткую юбку и отвернулась, пряча красные опухшие глаза.

– Так, весь двор твой «концерт» слушал.

…Пипец!.. – дальше мысль не двигалась, но и её хватило, чтоб лицо Лены сделалось пунцовым.

– А я отцу твоему говорил, ещё когда ты в школе хвост стала распускать, но у него ж были гуманные методы. Светка моя, вон… один в один, как ты – гулять, говорит, буду до двенадцати, потому что все гуляют! И что? Ну, погуляла. Потом уроки стоя делала, и, знаешь, сразу стало не важно, чем другие занимаются – в десять дома, как штык, и не секундой позже! – говорил Юрий Иванович с таким отвратительным смаком, что Лена, проглотив очередное унижение, ушла обратно в квартиру.

…Достали, блин! Тема дня!.. Ещё в «Новостях» сообщите! Тебе-то, вот, какое дело, козел?.. Воспитывай свою Светку! Ей тринадцать, а я, взрослая… хотя теперь и не поймёшь… – Лена всхлипнула, – блин, если весь двор слышал, сейчас подкалывать начнут… Достала из сумочки сигареты. …Ну что, выбрасывать, что ли?.. И вдруг ей стало их безумно жалко – тонкая голубая пачка, вроде, протягивала нить между замечательной прошлой и ужасной нынешней жизнью. …Пусть лежит. Я ж не курила. Если что, скажу, забыла – про хранение мы не договаривались…

Лена запрятала пачку на самое дно сумочки и подошла к окну, за которым шумел запретный с сегодняшнего дня, мир. …Хорошо хоть каникулы… а учебный год начнётся – как я девкам объясню, почему больше никуда не хожу?.. Взрослая-взрослая, блин… довыделывалась, дура!.. Да нет! Никакая я ни маленькая девочка! Я могу запросто, например, выйти замуж и свалить от них, от всех! Эх, за Ника бы! И сдёрнуть в Москву, подальше отсюда!..

Утренний кошмар напрочь затмил замечательные события ночи, но неожиданно все вернулось; правда, вернулось как-то странно, будто взглядом со стороны. Получалось, вроде, и не она вовсе благодушно сидела на даче со стаканчиком виски, не она занималась сексом в джипе, не она, в восторге от новизны ощущений, курила абсолютно голой в свете луны, а потом мечтала дефилировать в клубе без трусиков. …А последнее-то почти сбылось! – сообразила она и даже улыбнулась, – хорошо, Юрий Иванович не догадался!.. Блин, только совершенно не те ощущения, каких хотелось… все, как в том дурацком сне! – эта мысль внесла ещё большую сумятицу, – но не бывает ведь, что сон не отличим от реальности?.. С другой стороны, тогда у меня тоже остались следы на руках… И что получается? Ни фига не понимаю… Кстати, сном или явью был вчерашний день легко выяснить, если Ник придёт в «Тануки»!.. Сейчас плюну на всё и рвану туда! Ага, и скажу, типа, я тут постою возле столика, а то меня воспитывать стали – сесть, вот, не могу. Ник, сука, как накаркал вчера…

Не, смех смехом, а если б он позвал меня, ей-богу, дёрнула б с закрытыми глазами! Только он же не позовёт. Любви у него никакой нет – это понятно, а без любви, на фиг, я ему нужна? У него таких, небось, пол-Москвы…

Просто свалить тоже некуда. Надо ведь не на день и не на два, а хотя бы на месяц, чтоб они подёргались, помучились; чтоб поняли, что дочь у них одна и нельзя с ней так обращаться, даже если она чуть-чуть провинилась. Блин, как назло, и общага летом на ремонте, а то можно было у девок перекантоваться…

Значит, все-таки замуж. Только за кого, если сидишь под замком? Отец же может закрыть меня хоть до конца каникул. Ему-то что? Скажет, типа, нечего болтаться – сиди, вон, книжки читай. Дура, блин! Вика, вон, сильно не нарывается, так отдыхает в Египте, а мне теперь ходить по струночке… Я не хочу! Не хочу быть маленькой!.. Бросить, что ли, на хрен, универ и пойти работать? А куда, чтоб и хату снимать, и на жизнь оставалось?.. Нет, только замуж! Из дома не выпускают, буду знакомиться в Интернете…

Вернувшись в комнату, Лена достала ноутбук и подошла к дивану, но там все ещё валялся ремень. В отсутствие отца, он не казался страшным, а, наоборот, выглядел жалким – старый, потрескавшийся, потерявший форму в местах, где его когда-то сжимали шлёвки. …Такая фигня, а как лупит… – Лена сбросила его на пол; ремень развернулся и на внутренней стороне она увидела размазанную полоску чернил. …Блин!.. – схватила его, – неужто тот, с дачи?.. этого… как его?.. Майора Ковалёва… В чернильной полоске текст не читался, но чем дольше Лена изучала её, тем становилась уверенней, что ремень тот самый.

…Как же он сюда попал? – Лена перевела растерянный взгляд в окно, – отец притащил? Типа, намекнуть, что знает, где я была? Но откуда, если даже Вика не в курсе, где та дача?.. Нет, отец, вообще, отпадает – он бы не стал ждать до дома. С таким настроем вломил бы прямо там, и врачей не постеснялся. Интересно, они б заступились? Вряд ли. Все, суки, правильные; небось, сказали б ещё, что мало… как Вика…

Блин, но почему все так перекликается со сном? Может, это, правда, его продолжение? Меня ж тогда отец разбудил, и я не досмотрела его до конца! Точно, проснусь, и все останется по-старому! А сон, типа, предупреждение, чтоб немного прищемила хвост! О, классно было б! Как проснусь, сразу позвоню Вике – поржём вместе (это ж она во сне такая тварь), а потом по «Ягуару» и в «Отвёртку»! Крутые загулы прекращу; бухать… ну, только чтоб, как вчера, а не как позавчера; курить, вот, не брошу… Блин, но какие сны у меня стали реальные! Раньше ведь совсем ничего не снилось…

Искать женихов расхотелось – надо было поскорее заснуть, чтоб потом проснуться, как перед экзаменом; Лена легла на живот и подсунув руку под щеку, закрыла глаза.

Проснулась она в темноте, но чтоб понять, что ничего не изменилось, потребовалось лишь чуть повернуться. Попа, правда, болела меньше, что радовало, но сама ситуация-то осталась прежней – она так же находилась под арестом и установленные запреты так же продолжали действовать. От разочарования Лена заплакала, но совсем тихонько, уткнувшись в подушку.

Однако расставаться с надеждой, даже самой сумасшедшей, непосильно трудно, поэтому она все равно думала: …Но что-то же есть! Я хожу по краю чего-то, только не могу понять, чего именно. Ведь я реально валялась связанной на той даче, и ремень зачем-то переместился сюда, хотя у отца своих куча. Как-то все связано… Надо обязательно попасть туда ещё раз – покопаться в тряпье, перетряхнуть кровать; подсказка должна быть – не просто так это!.. И попасть надо быстро, ведь если Ник дачу продал, её могут сразу снести. Блин, что же делать?.. Нет, можно, конечно, ни в чём не разбираться, а тупо подчиниться, стать примерной девочкой… – от этой мысли внутри все сжалось, будто Лене предстояло умереть, а взамен родится другой, чужой человек, который будет вести абсолютно пустую, чуждую ей жизнь. …Не хочу! Может, когда-нибудь я стану такой, как они требуют, но сейчас я хочу гулять, хочу делать то, что мне нравится: и бухать, и курить, и тусоваться до утра, и трахаться с кем захочу!.. Интересно, сколько сейчас времени?..