Читать книгу: «Вкрадцыи. Весёлые истории», страница 3

12.09.2020

Тихий уголок

1

Дом вздрогнул, будто под его фундаментом заворочалась гигантская черепаха. За стеной зарычало, загудело, пронеслось – разрывая воздух, уводя тяжёлое гудение вдаль – и буфет испуганно зазвенел стёклами, будто за свою долгую жизнь так и не привык к этому внезапному шуму снаружи.

– Тихий уголок, – пробормотал Валерий, шаркая со стаканом воды в руке к стойке. – Тихий он, как же… Будто на вулкане живу. Хорошо, что я глуховат, а то и вовсе не уснёшь.

Он пошевелил косматыми седыми бровями, опустил трясущийся в руке стакан на стойку и принялся шарить по карманам поношенного, бесформенного пиджака.

Валерий стоял посреди холла, растерянный, одинокий, с выражением усталости и раздражения на лице. Это выражение не было вызвано чем-то конкретным, а просто оформилось с возрастом, налипло на лицо, как маска, и уже не хотело его покидать.

При этом сам холл выглядел не так уж и плохо. Он был просторным, паркет всё ещё сохранился целым, а окна закрывались и открывались без проблем, хотя и неплохо было бы заменить их на современные стеклопакеты. Мебель была подобрана со вкусом – старенький буфет, несколько кресел, расставленных как раз в тех местах, где гостям могло захотеться присесть, низенький столик, пальма в кадке, стойка из крепкого дерева. В разные стороны от холла уходили коридоры, ведущие к номерам, а также на лестницу, а за стойкой размещались дверки в пару хозяйственных каморок.

– Может, я уже и пил эту таблетку, – сказал Валерий. – Не помню. Но лучше уж выпить две, чем вообще не выпить. А то накатит опять, и кранты. Скорая-то сюда сколько ехать будет? А всё почему? Развалили страну. Врачей нет, инженеров нет… Этих, как их… Фельдъегерей даже нет!

Он сунул таблетку в рот, разжевал, морщась, потом запил.

– Не та таблетка, – сказал он. – Вкус совсем не тот. Наверно, перепутал я опять. А может, и делают теперь так. В одну таблетку положат что надо, а в другую – так, что не жалко. Опилки, сахар, говно собачье…

Он выдвинул ящик стола и принялся копаться в ключах.

– Что ты там опять шаришь? – громогласно спросил Лысов, появляясь из коридорчика. – Думаешь, со вчерашнего дня что-то поменялось?

– Не могу знать, Михаил Семёнович, – ответил Валерий, делая вид, что вытягивается по струнке. – А моё дело – проверить, что всё на месте.

– Шёл бы ты спать, – сказал Лысов, распрямляясь, шевеля скрытыми под рубашкой всё ещё могучими плечами. – И перестань ты мне «выкать». Ты ж старше сам знаешь на сколько.

– Вы начальник, – проворчал Валерий, задвигая ящик дрожащей рукой. – Должна быть субординация. Если никто не будет начальство уважать, это что же начнётся? Вот тот бардак и начнётся, что по всей стране. А у нас отель. Должен быть порядок.

Лысов вздохнул, пошарил глазами по холлу.

– Да уж, отель… – пробормотал он. – Ну, иди, спи. Сам посижу.

– Куда же я пойду? – удивился Валерий, опираясь на стойку. – Это моя работа – гостей встречать.

– Так нету гостей, – произнёс Лысов, и голос заметно погрустнел. – И вряд ли будут.

– Это вы правильно говорите, – согласился Валерий, поворачиваясь к Лысову. – Нету и не будет. А всё ж таки я обязан стоять. Это ваше дело – общее руководство, обеспечивать всем рабочие места, зарплату там. А моё дело – тут находиться.

– Опять ты за своё, – Лысов поморщился, качнул большой угловатой головой. – Я же тебе и так плачу из своих последних запасов, что могу. Не понимаешь, что ли?

– Я так понимаю, – ответил Валерий, – что в этом нашем отеле теперича смысла никакого. Бизнес называется! Что это за бизнес, когда клиентов уже полгода нет? Ключи паутиной покрылись!

– Ты меня, что ли в этом, обвиняешь? – удивился Лысов. – Сам знаешь, время такое. Да и место неудачное. Что ты мне прикажешь делать?

– Приказывать я вам права не имею, – ответил Валера, опуская глаза. – А говорить вам я и так уж сто раз говорил – закрывайте вы это дело. Я на пенсию как-нибудь проживу, да и вам до неё недалеко. Может, к своей научной работе вернётесь…

– Хватит, – перебил Лысов. – Не могу я.

– Ну да, – Валера кивнул, словно соглашаясь, – ради памяти покойной супруги надо остатки денег спустить. Понятно…

Он деланно развёл руками, поджал губы, отошёл к краю стойки.

– Дурак ты, – сказал Лысов. – Для Жанны это дело всей жизни было. Как она радовалась, когда получилось! Когда пансионат этот заброшенный подвернулся по дешёвке, когда учредились, когда документы все собрали… И ведь были постояльцы-то! Кто ж виноват, что всё поменялось?

– Да, – сказал Валера. – Тоже помню. Была пара постояльцев. Старуха полоумная, которая платить не хотела, да ваши родственники на халяву.

– А как же Скворцов? – возмутился Лысов. – Он исправно платил.

– Платил, – согласился Валера, – пока его благоверная не узнала, с кем и куда он ездит…

– Это не наше дело, – отрезал Лысов. – А ты сам много ли клиентов привлекал? Всё больше отваживаешь. Заходили тут узнать, помнишь, на той неделе? А ты начал чушь нести про Сталина, про жидомасонов, про англосаксов… Тьфу!

– Ничего и не чушь, – Валера удивлённо поднял кустистые брови. – Я РенТВ завсегда слушаю, когда дело говорят… Тайны, сенсации, разоблачения! Что может быть лучше для такого старого осла, как я? А клиенты эти твои – тьфу! – сосунки бестолковые. Я и начал их учить уму-разуму.

– В следующий раз в дурку тебя сдадут, вот увидишь, – хозяин неожиданно рассердился. – Пугаешь людей.

– Меня? – Валера всплеснул руками. – Чего это меня-то? Я тут самый безмозглый, что ли? Эти клиенты, небось, и Калашникова не смогут на запчасти разобрать, не говоря уж о мормышках. А вы, Михаил Семёнович, уж извините меня за откровенность, вообще ничего не умеете. Не то что отелем управлять, а даже шнурки завязать как следует. Вон у вас правый опять развязался. Что, не прав я? А ваша пигалица…

– Тину не трожь! – Лысов вдруг опустил на стойку тяжёлый кулак, да так, что стойка просела от удара, и вместе с ней испуганно охнул весь отель. – Она у меня молодец, умница. И на Жанну так похожа…

– Дурью в башке похожа. Тоже всё предпринимателем быть хочет… – Валера собрался было сплюнуть, но вспомнил, что он на работе, и только скривился. – Нет бы на завод пойти, к станку! Выпилила бы деталь какую, устала за день, и спать. А то по ночам дурью мается, а потом дрыхнет до полудня…

– А ну заткнись! – взревел Лысов. – Я тебя предупреждаю – ещё хоть слово про Тину скажешь, пришибу! А потом уволю!

Он выглядел и правда грозно со сжатыми кулаками и раскрасневшимся лицом, так что Валера сжался и отшатнулся от него.

– Ладно-ладно, – сказал он поспешно. – Вот теперь вижу, что вы хозяин. Вот так бы всегда.

Лысов разжал кулаки, отвернулся от Валеры, сделал пару шагов в одну сторону, потом в другую.

– И клиентам всякую чушь нести перестань, – сказал он уже мягче. – Мне плевать, что ты там думаешь, хоть про инопланетян, хоть про снежного человека, но при людях, прошу, веди себя как положено…

– А снежный человек при чём? – не понял Валера. – Это он на Алтае, тут у нас для него прокорму маловато…

– Тьфу, – сказал Лысов. – Да перестанешь ты или нет? И почему на носу у тебя волосы растут? Можешь сбрить? С таким кустом при постояльцах неприлично.

– Надо ж, – сказал Валера. – Неприлично. Восемьдесят лет росло, никому не мешало, а теперь вдруг стало неприлично. Где это видано, чтобы нос брить! Что выросло, то выросло. Я же про вашу пигалицу ничего не говорю, тут уж ничего не поделаешь… И почему она Тина, если она Валя?

– Я же тебя только что предупредил! – подпрыгнул Лысов. – Не смей её трогать!

– Да я же просто интересуюсь, – невинно заметил Валера. – Я-то думал, тина – это в болоте…

– Так, – Лысов звучно выпустил из носа горячий воздух. – Доигрался ты, всё.

Он двинулся к стойке, выдернул один ящик, потом другой, нашарил ручку, лист бумаги, сдул с него пыль и, положив на стойку, начал писать.

– Та-ак. Приказ. С первого августа сего года считать Тимохина Валерия Антилоховича уволенным из ООО «Тихий уголок»…

– Хе-хе, – сказал Валера. – Тихий уголок, как же. От фур трясёт каждые пять минут.

– … по причине нарушения субординации и трудовой дисциплины… – продолжал Лысов.

– Э! – возмутился Валера. – Вы что это, серьёзно? А чего это я нарушал? Когда?

– Бред ты постоянно несёшь потому что, – сказал Лысов. – А в договоре твоём трудовом написано – обязан вести себя прилично. Ну, или как-то там, не помню.

– Бред! – Валера снова всплеснул руками. – Да я же для того только до старости и дожил, чтобы спокойно себе бред нести! Для чего ещё пенсия нужна? Я жил-жил, и только мечтал, когда же смогу говорить всё, что хочется. А оказывается, и тут нельзя. Ладно… Ну, давай, давай, подписывай… Жду.

– И подпишу, – сказал Лысов, глядя на Валеру. – Допросишься ведь, подпишу.

Внезапно на входе звякнули колокольчики, и это было до того неожиданно, что оба вздрогнули и рассеянно уставились на дверь.

Та как раз приоткрылась на угол, достаточный, чтобы в щель протиснулась, волоча за собой крохотный зелёный чемоданчик на колёсиках, невысокая молодая женщина с бесформенным нагромождением рыжих курчавых волос на голове. На ней было плотное зелёное платье до колен с воротником рубашечного типа. Войдя, она будто бы растерялась, двинулась сначала в направлении буфета, затем дёрнулась в одну сторону, в другую, и, наконец, заметила Лысова и Валеру.

– Дверь у вас очень тугая, – сказала она, направившись к ним уже довольно решительно. – И я с трудом поняла, что это гостиница. Это же гостиница?

Лысов и Валера переглянулись.

– Ну да, гостиница, – подтвердил Лысов.

– У вас там написано, кажется, «Толпа иголок», – вопросительно сказала незнакомка, подойдя вплотную к стойке. – Вот здесь расписаться?

Она вырвала у Лысова листочек и ручку и поставила под приказом об увольнении Валеры размашистую подпись.

– Да, – ответил Лысов. – То есть нет, – он, смутившись, отобрал у женщины листок, порвал его неуклюже и поднял на неё глаза.

Лицо посетительницы заставило его улыбнуться – открытое, по-детски наивное, со вздёрнутым носиком и распахнутыми широко глазами.

– Там написано «Тихий уголок», – сказал он. – Просто шрифт неудачный. А вы чего, собственно, хотели?

– Ну чего можно хотеть в гостинице? – удивилась женщина. – Снять номер.

– Извините, – вмешался Валера. – А вы в своём уме?

– Да, – ответила женщина. – Хотя после вашего вопроса начинаю сомневаться.

Лысов отодвинул Валеру рукой.

– Простите, – сказал он. – Этот человек здесь… не совсем работает. Какой номер вы бы хотели?

– С видом на море, – сказала незнакомка.

– Здесь нет моря, – с жалостью произнёс Лысов.

– Тогда мне подойдёт любой, – женщина улыбнулась, и Лысов тоже вдруг почувствовал, что улыбается во весь рот.

– А зачем вам вдруг понадобился номер в гостинице у чёрта на куличках? – встрял Валера.

Лысов перестал улыбаться и свёл брови в недовольную дугу.

– Понимаете ли, – сказала женщина Валере, – я решила одна поехать на юг на машине. За рулём я пока чувствую себя неуверенно, и всё думала, не остановиться ли мне где-нибудь. А потом у меня вдруг пошёл из-под капота дым, и я поняла, что это знак. Сдала машину в сервис и пришла к вам.

– Извините, – Лысов снова зыркнул на Валеру и склонился поближе к стойке. – Мы вовсе не хотим вам устраивать допрос. Я предлагаю вам ключ вот от этого номера на втором этаже. Вид не на море, а на лес, но зато не так шумно. Вам завтрак нужен?

– Да, было бы неплохо, – сказала женщина.

– Вы паспорт-то не забудьте спросить, – напомнил Валера Лысову из-за спины.

– Да, простите, нужен ваш документ… – Лысов улыбнулся, будто сожалея.

– Минуточку, – она плюхнула на стойку свою коричневую вместительную сумочку и начала из неё выкладывать всё, что мешало найти паспорт. Кроме телефона, в сумочке оказались одноразовые платочки, помада, расчёска, пачка сухариков, несколько ручек, связка ключей, причудливый пластиковый сундучок красного цвета и нечто изогнутое, чёрное, вытянутое, помигивающее лампочкой.

– А это что у вас? – тут же напрягся Валера, пытаясь дотянуться до прибора рукой.

– А ну не трогай! – возмутился Лысов. – У людей могут быть свои личные потребности, в конце концов.

– Спасибо, – посетительница улыбнулась смущённо. – Вот и паспорт.

Она быстро-быстро стала убирать всё назад в сумочку, начав с продолговатого приспособления.

– Так, – сказал Лысов, раскрыв документ. – Суконская Мария Аркадьевна, номер у вас будет седьмой… Сколько вы у нас собираетесь провести?

– Пока не знаю, – сказала Мария Аркадьевна, убирая сумочку со стойки. – Если машине будет нужен серьёзный ремонт… Думаю, что пару дней, но, возможно, и дольше.

– Превосходно, – сказал Лысов. – Распишитесь, пожалуйста. Сумма указана вот здесь.

Мария Аркадьевна схватилась за ручку, но выпустила её из рук, уронив, и вынуждена была присесть на корточки.

– Оплатить можно картой, – сказал Лысов, обеспокоенно перегнувшись через стойку. – Вам помочь?

Но Мария Аркадьевна уже вставала с ручкой в руках.

– Простите, – сказала она. – Но разве тут в ходу не рубли?

– Э… – Лысов чуть замялся. – Да, конечно, вы можете заплатить и наличными.

– Простите, – сказала Мария Аркадьевна. – Я не сразу поняла. С дороги очень плохо соображаю. Вот.

Она вывалила на стойку горстку мятых купюр. Лысов отсчитал нужное, а остальное отодвинул к посетительнице.

– Вас проводить? – спросил он. – К сожалению, лифта у нас нет.

– Да, пожалуй, – сказала Мария Аркадьевна.

Лысов вышел из-за стойки, убрал ручку чемодана и поднял его с пола, убедившись, что чемодан не только малюсенький, но и лёгкий, будто пустой. Он направился к лестнице, оглянувшись на новую постоялицу, и она последовала за ним гордым уверенным шагом. Потом, правда, у неё подвернулся каблук, и она чуть не упала, но, к счастью, помешала стена, так что гостья только едва слышно стукнулась головой о крашеный в грязно-салатовый цвет бетон.

– Осторожно, – запоздало предупредил Лысов, но Мария Аркадьевна выпрямилась как ни в чём не бывало и неуклюже поправила рукой свои ещё более вздыбившиеся рыжие лохмы.

Они поднялись по лестнице и скрылись из поля зрения Валерия, который не преминул тут же продолжить своё бормотанье, прохаживаясь вдоль стойки со стаканом воды в руке.

– Ну надо же, – говорил он. – Номер она хочет снять, как же…. Стыд потеряли совсем. И денег дала! Куда всё катится… Пил я таблетку или нет? Оно, конечно, лучше лишнюю выпить, чем не выпить совсем, но при Хрущёве такого склероза не было…

Тут он умолк, поскольку снова звякнули колокольчики над дверью.

– Кого ещё-то несёт? – проворчал Валерий, но уже увидел, кого.

От двери ковыляла, слегка косолапя и поскрипывая суставами, худосочная маленькая старушка, с ног до шеи затянутая в кожу. Она сняла с головы красный мотоциклетный шлем, открыв сморщенное лицо со впалыми щеками, крючковатым носом и огромными выпученными белёсо-голубыми глазами.

– Так, – сказала старушка, уперев руку в бедро. – Коня моего напоить и поставить в стойло, меня тоже напоить. Лучше всего ромом, но и водка сойдёт. И люкс для новобрачных!

Она произнесла это с мрачно-торжественной интонацией, неожиданно низким для её размеров голосом, а затем вдруг расхохоталась смехом Мефистофеля, раскатисто, заглушая пронёсшуюся по шоссе фуру.

– Чего? – сказал Валерий, сведя свои замечательные брови. – Ангелина… А ну катись отсюда со своим мопедом! Ты нам сколько задолжала за прошлые разы?

– Эх, Валерочка, – сказала Ангелина, высокомерно поджав губы. – Жизнь так быстротечна, что обращать внимание на деньги – пустая трата сил. Я вложила столько лет в детей и внуков, а где они? Растворились, как пар. И прошу заметить, что у меня не мопед, а почтенная восьмисотпятидесятикубовая «Ямаха», объехавшая пару раз вокруг шарика и перебранная вот этими ручками, – Ангелина продемонстрировала большие кисти рук в мотоциклетных перчатках, – до последнего винтика. Так что оскорблять её я не позволю. Во всяком случае тебе, пердун ты старый.

– Что? – Валера затрясся, сжал кулачки. – Вон отсюда! Я сейчас милицию позову. У меня все бумаги есть! Сколько чего и куда мы тебе оказывали! Не дам я тебе номер…

Однако с лестницы уже появился Лысов в самом благодушном настроении.

– Что кипятишься, Валера? – спросил он. – А, это вы, Ангелина Демьяновна? – Лысов на мгновение замер будто бы в растерянности, но тут же улыбнулся. – Добро пожаловать. Как ваш верный конь?

Ангелина тут же заулыбалась в ответ, отставила в сторону обтянутую кожей кривую ножку, оправила реденькие седые волосики:

– Отлично. Возраст ему только на пользу.

– Как и вам, – Лысов наклонил голову и прошёл за стойку. – Вам на первом этаже?

– Желательно.

– Михаил Семёнович! – Валерий приблизился к Лысову и ткнул пальцем в сторону Ангелины. – Эта не заплатит, точно вам говорю. Я, может, и легковерный в том, что касается переднего края науки, но даже я…

– Валерий Антилохович! – Лысов слегка повысил голос. – Не стоит забывать, что Ангелина Демьяновна – наш постоянный клиент и весьма уважаемая персона.

– Вот именно, – поддакнула Ангелина, делая шаг к стойке.

– Да какая она уважаемая? – возмутился Валерий. – Нищая шелупонь, вот и всё.

– Я бы попросила… – начала Ангелина.

– А что же тогда не платишь, а? – перебил Валерий, выпучив оба глаза и уставившись почти вплотную в её лицо.

– Что за манеры, право… – Ангелина небрежно сняла с плеч изящный чёрный рюкзачок, расстегнула и достала из него приличную пачку банковских карточек. – Вот, держите, – она отделила одну из них и протянула Лысову.

Лысов осторожно взял карточку, пошарил глазами по стойке.

– Валера, – сказал он, – а где у нас вот это… Ну, куда карточки совать.

– Напридумывали всякой ерунды, – сказал Валера. – Карточки какие-то. Вон там, Михаил Семёнович, под стойкой провод торчит. Потяните… Я читал, что в Африке ещё совсем недавно можно было ракушками расплачиваться. Вот это я понимаю, стабильность. А тут – счета, чеки, карточки… При Александре Павловиче такого не было.

Из-под стойки, судя по звуку, посыпались бумаги. Однако Лысов извлёк терминал и положил на стойку, сдув с него пыль.

– Вроде работает, – сказал он, присмотревшись к экрану.

– У нас всё работает, – отозвался Валерий. – У нас отель образцовый…

Лысов приложил карту, подождал.

– Недостаточно средств, – сказал он, возвращая карту Ангелине.

– Попробуйте эту, – сказала она, предлагая следующую.

И следующая тоже не сработала. Перебрав ещё несколько штук, Ангелина протянула последнюю, но вдруг передумала, уклонившись от руки Лысова.

– Нет, эту не дам. Тут на бензин на ближайший год.

– Ну, я же говорил, – сказал Валера, – шелупонь.

– Валерий Антилохович! – погрозил пальцем Лысов. – Не обижайте нашу клиентку. И что вы всё со стаканом ходите?

– Так я чтобы не забыть, – сказал Валера, поставив стакан воды на стол. – Мне разных таблеток навыписывали, тяжело упомнить.

– А вы, Ангелина Демьяновна, не переживайте, – сказал Лысов примирительно. – Вот вам номер, а с оплатой потом разберёмся.

– Да я и не переживаю, – хмыкнула Ангелина, взглянув на ключ. – О, второй. Хорошее число.

– Что-то давно вас не видели, – заметил Лысов, подвигая к ней листочек на подпись.

– В ремонте была, – ответил Ангелина. – Ничего, подчистили, подлатали, теперь как новенькая. Спасибо.

Она расписалась и гордо отправилась по коридору к своему номеру.

– Что же это вы, Михаил Семёнович? – вздохнул Валерий. – Ладно, свой труд не уважаете, а мой?

– Успокойся, – ответил Лысов. – Будь добрее.

– Ага, – согласился Валерий. – Добрее. Ваша жена отошла, царствие ей небесное. Гюзель вы уволили. А кто будет теперь готовить, бельё в прачечную отправлять, убираться? Некому, кроме меня.

– Ну, я, значит, буду, – ответил Лысов. – Иди спать…

– А я вот возьму и пойду! – вдруг повысил голос Валерий. – Вот возьму и пойду спать! А вы тут и правда как-нибудь без меня! Развели тут коммунизм, ни с кого денег не берут! При Брежневе такого не было! Всех подозрительных типов – на постой!

Внезапно со стороны входа донеслась раскатистая музыка со словами «Эх, хвост, чешуя, не поймал я ничего…»

Валерий, не дойдя до коридора, остановился столбом и захлопал глазами.

– Это что же? – удивлённо спросил он. – Это Вилли Токарев? Из могилы восстал? Или я брежу?

Однако же в холл ввалился мужчина лет пятидесяти с волосами, крашеными в неестественно чёрный цвет, в цветастой рубахе-гавайке, надетой поверх майки-алкоголички, в соломенной шляпе и жёлтых шортах с пальмами. Он тащил за собой долговязую и абсолютно растерянную молодую женщину, одетую в голубой сарафан до пола и платочек, коим была обмотана почти вся голова, не считая овала перепуганного лица. В руках у мужчины болталась допотопная двухкассетная магнитола, из которой и лилась так удивившая Валеру песня.

– Здрассьте, – сказал мужчина Лысову. – Давно не виделись. Нам, пожалуйста, лучший номер на двоих. С большоооой кроватью.

– Здравствуйте, Роберт Эдуардович, – Лысов натянул на лицо улыбку. – Вот, пожалуйста. Первый номер, самый роскошный. Но мне нужны ваши паспорта.

– Просто Роберт, если можно, – сказал мужчина, доставая из сумки паспорт. – Серафима, а у тебя паспорт есть? Ты вообще того… Совершеннолетняя?

Женщина в платочке захлопала глазами, развязала бесформенный узелок, который держала в руках, извлекла паспорт.

– Двадцать пятый мне пошёл, – пропищала она, быстро перекрестилась три раза и уставила глаза в пол.

– О, как удачно, – сказал Роберт. – А у меня как раз во рту двадцать пять зубов… Да не, шучу. Двадцать шесть. М-да… Надо бы вставить, но поток любви неостановим…

– Господин Скворцов! – вдруг воскликнул Валера. – А я вас только сейчас узнал. Долго жить будете.

– Здравствуй, Валера, – отозвался нехотя Роберт, отвернувшись.

– Вы прямо жених хоть куда в таком наряде, – продолжал, однако, Валера, со стаканом в руке обходя парочку. – Подновились. И седину не видно совсем. А супруга ваша как себя чувствует?

Скворцов крякнул, застучал пальцами по стойке.

– Ну, что там? – обратился он к Лысову. – Можно заселяться?

– Да, пожалуйста. Вот ключ. И распишитесь.

– Пошли, Серафима, – Скворцов снова повеселел и вцепился своей даме в запястье. – Нас ждёт королевское ложе.

– Я не совсем вас понимаю, – пробормотала Серафима, – но следую за перстом судьбы.

И они скрылись в коридоре. Едва это произошло, Лысов шлёпнул раскрытой ладонью по столу:

– Валера!

– Михаил Семёнович! – откликнулся Валерий с той же недовольной интонацией.

– Ты что клиентов опять пугаешь? – спросил Лысов, нахмурившись. – Их личная жизнь нас не касается.

– Вас, может, и не касается, – ответил Валера, – а меня касается. Что, все вокруг с ума посходили? Один ворует, другой развратничает, третий власть захватывает… Дочка ваша и вовсе спит до вечера.

– Уволю я тебя, честное слово… – вздохнул Лысов. – За твой поганый язык.

– А, ну это как вам вздумается, – ответил Валера. – Если уж совести у вас нет, то сколько угодно. А вы лучше скажите, Михаил Семёнович, что это творится-то сегодня? Несколько месяцев никого, а тут вдруг столпотворение. Может, и правда?

– Что правда? – не понял Лысов.

– Ну, что по телевизору-то говорили.

– А что говорили?

– Ну, что свету-то конец.

– Тьфу! – Лысов опять стукнул по стойке. – Иди-ка ты спать! Ты уж собирался вроде…

– Иду-иду…

Валерий направился к коридору, прикрывая зевок своим стаканом в трясущейся руке. Но тут колокольчики над дверью загремели от того, что внутрь буквально влетел длинный тощий и бледный пацан лет двенадцати с всклокоченными чёрными волосами.

– Вот! – крикнул он. – Я же говорил! Гостиница.

За ним ввалились с кучей сумок и пакетов чрезвычайно полные, кругло-румяные мужчина и женщина. Мужчина вяло осматривался по сторонам, а женщина прижимала к уху телефон и кричала в него:

– Да, мама! Да, мы решили остановиться в гостинице! Не знаю адреса. Называется «Тупой эколог». На сколько, пока не знаю. Как Васенька скажет. Да, пока!

Она отняла телефон от уха и зашагала к стойке, рядом с которой уже нетерпеливо подёргивался мальчик.

– Здравствуйте, – сказал вновь прибывшим Лысов. – Вы хотите номер?

– Мы хотим номер, Вася? – спросила женщина.

– Ну конечно мы хотим, ма, – ответил Вася. – А лучше два! Я буду отдельно спать!

– Два номера, – подтвердила женщина. – Мальчик уже большой.

Лысов удивлённо поднял брови, но возражать не стал.

– А может, три? – предложил кругленький мужчина. – Я тоже уже большой. Ха-ха-ха! Я шучу!

Лысов посмотрел на него грустно:

– А документы у вас есть?

– Документы есть у нас, сынок? – спросил мужчина.

– Пап, ну конечно, есть, – ответил Вася, вихляясь. – Мама их в сумку клала, под арбуз.

Папа и мама Васи принялись шарить по пакетам, нашли арбуз, и он тут же грузно покатился к двери.

– На сколько вы хотите остановиться? – спросил Лысов на этот раз напрямую у Васи, чтобы избежать лишних разговоров.

– Навсегда! – крикнул Вася, подбежал к арбузу и резко пнул его ногой, разбивая в сочные крошки. – Мне у вас нравится!

– Такой он у нас весёлый, – сказала мама Васи, подавая Лысову паспорта. – Вот, возьмите.

– Так, – сказал Лысов. – Полуэктов Иван Николаевич и Полуэктова Лариса Николаевна. Что-то я не пойму. Вы брат и сестра?

– Нет, – ответил Полуэктов. – Я до свадьбы был Висюнько, я фамилию жены взял.

– Понятно, – кивнул Лысов. – И Полуэктов Василий Иванович, правильно?

– Ага, – отозвался Вася, приделывающий к ногам арбузные корки, чтобы ездить на них, как на роликах, по полу.

– Номера четыре и пять, – сказал Лысов.

– Мальчик, – заметил Валера. – Если ты будешь тут хулиганить, придётся милицию вызвать.

– Вызывайте, – отозвался Вася. – У меня дедушка бывший министр, он с ними разберётся.

Тут Вася разогнался на корках по полу, сбил пальму, перекувыркнулся и громко упал в кресло в углу.

– Вася! – крикнула его мама, подбегая. – Ты же ушибся!

– Да! – согласился Вася. – Ушибся. Тут такое дурацкое кресло! Оно на меня напрыгнуло!

– Маленький мой! – запричитала Васина мама, пытаясь подкатиться к нему и обнять, но он уже скакал по лестнице вверх. – Номера на втором этаже, да?

– Я покажу, – хмуро отозвался Лысов и, взяв в руки ключи, направился к лестнице. Родители Васи вместе с пакетами двинулись следом.

Валерий вернулся за стойку, поставил на неё стакан.

– Это что же за стихийное бедствие? – сказал он себе. – Каждый новый гость чуднее предыдущего… Вот в наши времена, если уж заселился куда, то ведёшь себя так, чтобы тебя и не заметили. Отломал чего нечаянно – значит, ойкнешь, сунешь куда-нибудь, земелькой присыплешь…. А сейчас – ни стыда, ни совести. И по телевизору музыка такая же.

Валерий приоткрыл дверь в подсобку, достал веник и совок и двинулся ко входу. Кряхтя, поднял пальму в вертикальное положение, принялся сметать землю и возвращать в кадку. Однако тут как раз снова звякнула дверь.

Валерий поднял взгляд, чтобы увидеть, кто пришёл, и изумился. Перед ним стоял высокий, чрезвычайно худой человек в малиновом пиджаке, с бритой головой и толстой цепью жёлтого цвета на шее. В руке он держал бейсбольную биту и испуганно озирался по сторонам, но ничего не говорил.

– Это вы кино снимаете про девяностые? – спросил Валерий незнакомца. – Очень, знаете, впечатляет внимание к деталям. Но, пожалуй, вы на эту роль не очень хорошо подходите. Надо бы кого-то покрепче… Хотя, возможно, это у вас комедия, тогда да, неплохо…

– Сейчас я вам тут покажу комедию, – наконец заговорил человек в пиджаке трясущимся голосом. – Я тут это… Решил рэкетом заняться. Меня Гриша зовут! Я в деревне живу, тут километров тридцать. Работать негде. Чем ещё заработаешь? Я и вспомнил, как раньше в фильмах показывали… Так что давайте, барыги, платите тысячу долларов каждый месяц, а не то я вам тут всю гостиницу разнесу!

– Да, была бы у меня тысяча долларов, – мечтательно сказал Валерий, – я бы, тогда, пожалуй, и сам тут всё разнёс.

– Я не шучу! – завопил Гриша, видя, что его не принимают всерьёз. – Что тут у вас самое дорогое?

Он заметил буфет с посудой, сделал шаг, замахнулся битой, но в миллиметре от буфета вдруг остановил её в воздухе.

– Не. Хорошая посуда, жалко. Лучше я вам окна сейчас побью.

– Побей, – согласился Валера. – Хреновые окна, никакой звукоизоляции.

Гриша направился к окну, довольно решительно. Бита снова взлетела в воздух, а Гриша, внезапно поскользнувшись на арбузной корке, опрокинулся на спину и неуклюже ударился головой о паркет.

– Э… – сказал Валерий. – Ты жив там, рэкетир? Ничего не умеют…

Он подошёл и, охая, нагнулся над телом.

– Что-то не дышит вроде. Где у него пульс? – Валера принялся щупать одно запястье, потом другое. – Не нахожу пульса. Да, не тот рэкет нынче… Вот при Сталине был рэкет – это да. Вообще никакого бизнеса, как сейчас помню… И что мне с ним делать? Надо бы убрать…

Валерий огляделся.

– О! Сейчас я тебя на телегу эту для чемоданов. Хоть какой от неё толк будет.

Он схватил тело за ногу и с полминуты возился, кряхтя и сопя. В конце концов, нога оказалась на тележке. Однако оставались ещё вторая нога, две руки и голова.

– Ну, а тулово уж как-нибудь, – вслух добавил Валерий.

Тут с лестницы появился Лысов.

– Ну и семейка, – сказал он, потирая шею. – Иногда, Валера, я с тобой начинаю соглашаться по поводу человечества… А это что?

Он замер, уставившись на тело, которое обессилевший Валерий пытался погрузить на тележку.

– Не поможете, Михаил Семёнович? – спросил Валерий. – Что-то я устал.

– Это что же? – дрожащим голосом спросил Лысов. – Труп?

– Ну вроде того, – отозвался Валера. – Понимаете, вымогал с нас деньги за отель. Видите, и цепь на нём золотая. Бандит, одним словом.

Лысов втянул голову в плечи, обернулся.

– А остальные где?

– Да один он, – сказал Валерий. – Помогите. Я хотел уж за ружьём сбегать, но и так всё хорошо получилось.

Лысов, ещё не вполне осознавая произошедшее, стал помогать грузить тело. Точнее сказать, просто подхватил его под ноги и спину и легонько водрузил на тележку.

– Так как же ты его, – растерянно спросил он Валерия, – без ружья-то?

– Так бита же у него, – ответил Валерий. – Он вон чего там – видишь, чуть стекло не высадил. Что же мне делать было?

– Придётся милицию вызывать, Валера, – вздохнул Лысов. – Но я буду тебя…

– А что это вы делаете? – послышался звонкий голос с лестницы.

Оттуда спускалась тоненькая девушка в очках, узких джинсах и чёрной майке с черепом, с коротко стриженными и раскрашенными во все цвета радуги волосами.

– А, Тина, – Лысов выпрямился и закрыл своей спиной половину трупа, при этом одёрнув Валерия. Тот тоже встал по струнке и стал рассматривать потолок. – А мы тут, э… Порядок наводим. Постояльцев много, работы тоже. Вот, кстати, могла бы на кухне помочь.

– Ладно, – сказала Тина. – У меня всё равно ничего не клеится.