Читать книгу: «Закат раздрая. Юрий Данилович (1281 – 1325)», страница 4
Тверской, вздохнувши тяжело,
Лишь гордо отвратил чело163.
«Смотрю и глад тебя не точит?», -
Спросил с ухмылкой Кавгадый.
Но князь, как только мог жесточе,
Скрестивши длани на груди,
Изрёк: «Я местью твоей сытый».
Монгол в ответ: «За пир мы квиты».
И взглядом приказал опять
В железо князя заковать.
Толпа отпрянула со стоном,
Решив, что смерти час пришёл.
В рыдании неугомонном
Гласа слились в единый звон.
Все, кто собрались, слёзы лили
Осознавая, что к могиле
Готовит князя хан Узбек.
Рыдал и рус, и швед, и грек164.
И выли в подлинном посыле,
Татары, что Твери служили165.
4
В седло забравшись, сдвинул брови
В сердцах озлобленный монгол.
Махнул отход. Не прекословя,
Отряд батыр тотчас ушёл.
Рванули слуги к Михаилу,
Кому стоять уж не под силу,
В кривую саклю невдали
Неровным шагом увели.
Михайла, скованный колодкой,
С трудом вместился на ночлег.
Татарский служник в речи кроткой
Поведал, что готов побег:
Коней осёдланных подставы,
В охрану горцы величавы,
А дальше на Волынь иль в Рим,
В Литву – любой путь одолим.
Князь ненадолго смежил очи.
Представил степь, галопом бег,
Свободы ветер жизнь пророчит,
Лютует позади Узбек.
А впереди Руси просторы,
И что ни конь – силач матёрый,
Не скачет, словно бы летит,
Лишь пыль от кованых копыт.
Но изменилась грёз картина,
Мечты вернули князя в Тверь,
Там за побег его безвинно
Страдают близкие теперь:
Жену влачат за косы в путы,
Детей работорговцы люты
Пленяют. Тверь во злой резне,
Горит в безжалостном огне…
Свобода? А отчизны пепел
И прах безвременный родных
Свободой может быть? Ответил:
«Бежать? А там людей моих
Орда изрежет, бросит в реки.
Такому не бывать вовеки166!».
Псалмов раскрыл родную вязь,
Всю ночь с усердьем промолясь.
5
До зорьки выскочил с постели
Глаз не сомкнувший князь Москвы.
И петухи еще не пели,
И стражи спят, словно мертвы.
Но Юрья совесть так решила,
Облегчить долю Михаила:
В торг проберётся, в том расчёт,
Там иль спасёт, или убьёт.
Но лишь успел вздохнуть свободно,
Проверить в сапоге кинжал,
Как шайка, с виду беззаботна,
Явилась. Князь Москвы узнал
В лице неясном как стихия
Черты шального Кавгадыя,
И оспой траченых как сыр
Его приближенный батыр.
«Куда идешь, коназ великий?
Не спится, так же как и нам?
Айда гулять!», и вои клики,
Разбившись ровно пополам,
Как будто невзначай закрыли
Пути для бегства. По верзиле,
По сторонам от Юрья встав,
Играя твёрдо роль застав.
Светлело. Первые ортаки
Лавчонки стали отмыкать.
У Кавгадыя мысли всяки,
Косясь на сабли рукоять,
По лику молча просквозили,
Но в их разрозненном обилье
Все ж выбрал дружеский закал.
С коня склонившись прошептал:
«Коназ, пойдём вдвоём как прежде», -
С коня прыжком на землю слез, -
«Пройдёмся в поисках надежды
Под сводом утренних небес.
Поговорим спокойно, тихо,
Поищем из проблемы выход».
Бойцам, застывшим невдали,
Махнул, те быстренько ушли.
Расстроен князь. Но не перечил.
Хоть на судьбину был и зол,
Дню эпохальному навстречу
Вослед приятелю пошёл.
Как будто что-то их водило
Вдали от муки Михаила,
Иль в том, чтоб стыд был приглушён,
И был расчётливый резон167?
Пока бессмысленно бродили
В торгу́, бесцельно и без слов,
Чертяки, что недавно с ними
Гуляли, растолкав купцов –
Задача, видно, торопила –
Стремились к сакле Михаила.
Князь, от волненья бледнолиц,
Всё понял, услыхав убийц.
Поднялся к жребию готовый,
Простив заранее врагов,
Он вышел из-под сакли крова
Лицом степенен, но пунцов,
Успев обезопасить сына,
К царице выслав Константина168.
Стоял, готов принять любой
Исход, чтоб встретиться с судьбой.
Крысиной сворой, чернь пихая,
Под ругань мерзкой болтовни,
На князя налетела стая
Людей – да люди ли они? –
Михайла схвачен за колодки.
Удар! И образы нечётки
Пред взором пляшут. Князь упал
Под хохот катов подпевал.
И вновь зверей стальные руки,
Схватив бездвижного врага,
Как будто бес взял на поруки
И злоба адская нага,
Бить продолжали. Он мольбою,
Презревши спесью родовою,
Просил простить их небеса,
Врагов спокойствием беся.
Две пары рук, схватив колодки,
Подъяв Михайлу над землей,
Размахом мощным, но коротким
Швырнули в стену. Звук глухой
Раздался, сакля задрожала.
Князь рухнул. Снова смех кагала,
Когда, ударом снесена,
На князя рухнула стена.
И в этот миг один поганец,
Откинув и́верни 169 стены,
Злодей по имени Ива́нец
Схватил за у́ши. Нескромны́
Его слова. Под стон негромкий
Стал бить страдальца об обломки.
Михайло ж тихо, видя раж,
Читал убийце: «Отче наш…».
Но смерть не шла. Устали каты.
Взахлёб молился кроткий князь.
И землю пальцы узловаты
Хватали, с гибелью борясь.
Вскричал, зря небо чрез багрянец,
Когда второй подлец Рома́нец,
Огромный нож, чтоб не тянуть,
Достал, вразмах воткнув во грудь.
Он бил, терзая горемыку,
Михайлы кровью обагрясь,
Безумно, яростно хихикав,
Пока не стих несчастный князь,
И взор его, прощаясь с миром,
Сверкнул, и вечным сном затмило
Внезапный свет, возникший вдруг,
Освободив от долгих мук170.
Отринув мученика тело,
Продолжили убийцы зло.
Пьяны от крови, ошалело
Резне предались. Тяжело
Дыша, в кровавом буревале
Тверских бездушно убивали,
Швырнув останки в ближний яр,
Стащив и русских, и татар.
Михайлы попранное тело,
Как будто гибель не признав,
Руды потоками алело,
Презрев безумие орав.
И сей немыслимой картиной,
С намереньем несовместимой,
Не сразу угадав родство,
Московский князь узрел его.
Несмелым шагом, безо стражи,
В стыдливом зареве ланит,
Подходит Юрий. «Твой ли, княже,
Родной поруганным лежит?», -
Недобро Кавгадый изринул, -
«Неужто лучшей домовины
Его достоинства стыдясь,
Ты не нашёл, чем эта грязь171?».
Безмолвно осмотрел князь Юрий
Того, кто в жизни был немил.
Сего хотел? В такой фигуре
Мечтал, чтоб труп врага застыл?
Так есть ли радость? Тесновато
Душе внутри. Какая плата
За это будет впереди?
Покажет время. Обожди.
Останки князя Михаила,
На доски ровно уложив,
К телеге привязали. Смыла
Служанка кровь под плачь молитв.
И начат путь, как доля кары,
Чрез речку Горесть172 и Моджа́ры173,
К Безде́жу174 выбрана стезя,
К покою через Русь везя.
Им предстоял вояж далёкий
Свершить, а походя, с Небес,
Начав преподавать уроки,
Свершалось множество чудес175.
Пройдя сквозь нижние уделы,
Вошли в Москву слабы, но целы.
Гроб в церкви крепят на постав,
Твери ни слова не сказав176…
Ослушник
Возмездье неизбежным роком
Касается виновных вый:
Чрез дни в страдании глубоком
Ушёл из жизни Кавгадый.
Из-за чего? Скосила рать?
Не хочет летопись сказать!
Лишь строчка знанием мала́
О смерти сухо донесла177.
Недолго дома верховодил
Князь Юрий, надобно в Орду.
После случившихся историй
Опять к Узбеку, наряду́
С вопросами Твери строптивой,
Чтоб разобраться с перспективой
Насколько прочих перестиг,
И снова подтвердить ярлык.
Поездка выдалась спокойной,
Есть результат: великий стол
Заверен быстро и пристойно.
Довольным князь на Русь пришёл.
Да не один, Михайлы сына
Узбек спровадил, Константина178.
Раз с ярлыком вопрос решён,
В подарок – отрока в полон.
Путь позади. Встречай столица!
Покуда ж в Тверь дошла молва,
И к Юрию с мольбою мчится
Владыка Прохор179, чтоб сперва
Михайлы тело возвернули,
И чтоб усобиц злые бури
Пресечь, охолонить задир,
И вечный обустроить мир.
Не стал звать Юрий во столицу
Димитрия, что полон зла,
А Александра180 сговориться
Возков шеренга привезла.
И прах страдальца Михаила
Во Тверь отбы́л, и заключила
С Москвою Тверь мир «на века»…
Предвидя ложь наверняка181.
1
Угомонилась Русь на время,
Зло не забыто, но пока,
Момент спокойствия имея,
Князь Юрий распустил войска.
Тверь тяжело отгоревала,
И чтобы жизнь начать сначала,
Михалычей, в пылу забав,
Женили, ровню подобрав.
Венчался Александр первым,
За ним вступил в брак Константин.
Что интересно, сим маневром,
Опять двух Юрьев вместе зрим:
Взял первый дочь, того кто ныне
Петляво правил на Волыни.
Второму тесть, в миру роднясь,
Герой наш – сам Московский князь182.
Михалыч Дмитрий, Грозны Очи,
Невесту позже отыскал.
До мести за отца охочий,
Раздрая повышал накал:
На зло Москве, для бед зачина,
Дочь выбрал князя Гедимина183,
Чем для московских юных сил
Союз опасный сотворил.
Тот Гедимин – Литвы властитель,
Великий князь и жуткий плут,
До славы жаден, любопытен
До дел чужих, но в битвах лют:
Железный псов в военном чёсе
С похвальной дерзостью разносит.
И Бог бы с ним, не поползи
На грады западной Руси.
Ещё литовским войнам сроки
Кровавые не подошли,
Но уже помыслов жестоких
Не скрыть Литве, и там, вдали,
Забыв про немца ненадолго
В превратном пониманье долга,
Забрал он Полоцк, Гродно, Брест.
Того гляди и Витебск съест184.
В Залесье злились, но пока
Не так сильна Москвы рука.
2
О, горе! Снова скорбь и тризна
Данилычам явились в дом.
Почил Борис185. В событья втиснут
Дурным злосчастием ведом:
Всю жизнь от неудач страдая,
Его точа, несчастий стая
Гнала, везению взамен,
От бед к беде, из плена в плен.
Орда тем часом намекает,
Пора платить Узбеку дань.
Из надоевшего Сарая
Пришёл посол: «Ты, княже, впрямь
В стремленье нахвататься выгод
Решил забыть про ханский выход?».
И чтоб не мыслил вперекор,
Град стольный выдержал разор186.
Владимир чтоб спасти от травли,
С нижайшей просьбой потерпеть
К Узбеку брат Иван отправлен187.
А сам же Юрий-князь напредь
Шлёт в Тверь гонцов с задачей сложной,
Чтоб выход дали безотложно,
Иначе же в краю Тверском
Грозясь долги забрать силком.
Но Тверь в отказ – мол, есть обычай,
Что всё Сарая серебро
С своих уделов, бед не клича,
Возили сами. Все равно,
Что там Сарай Москве прикажет,
И кто тому стоит на страже.
Так что смирись, забудь, отстань,
Свезли уже во Кашин188 дань.
Какие воспитанья меры
Даёт суровая пора?
Собрать под небосводом серым
Полки. По-своему мудра
Такая мысль, и слава тем,
Кто с честью носит дедов шлем –
Чтоб Тверь отвагой пошатнуть,
Войска на Кашин держат путь.
Как раньше Новгород, у брода,
Тверских увидели полки.
И снова не решились сходу
Бросаться в воду. Нелегки
Твери решенья, жмут как клещи,
Но очи грозные зловеще
У Дмитрия горят, увы,
Стал ярым кровником189 Москвы.
Но Юрий так же не уступит,
Орда такого не простит.
И перед бродом, взгляд потупив,
Велит, пока вошло в зенит
Светило, жаркое как сеча,
Атаковать!.. Но недалече
Из леса выступил монах,
Представ пред князем второпях.
Про что шла речь никто не слышал,
Но в результате от реки,
Без боя, словно волей свыше,
Ушли московские полки.
И Тверь ушла, не сея лиха,
Москве отдав ордынский выход190.
Надолго ль преподать урок
Чернец непримиримым смог?..
3
Секрет природы человека –
Считать себя хитрей других.
И проявляется извека
В года святых неразберих
Порок, в другое время спящий
За словоблудья тёмной чащей:
Проблемы победив в борьбе,
Опять их наплодить себе.
Сполна с тверских взяв недоимки,
Князь Юрий едет не в Орду,
А замыслом прямым, негибким,
С своекорыстьем наряду,
Несёт он средства как под дрёмой
Дорогой хорошо знакомой
В Великий Новгород, и там
Их в рост даёт плутам купцам191.
Ошибся князь, а может чуял
Не так страшна уже Орда,
По-прежнему ещё лютуя,
Ещё карая иногда,
Руси народ ещё неволя,
Но все ж до Куликова поля192
Всего полвека впереди,
И Русь на правильном пути.
В мечтаньях Юрья было просто:
Пока корпели торгаши,
Он с Афанасием193 прироста
Казны пождёт. Но хороши
Идеи, свитые в клубочек,
Судьба ж над планами хохочет,
В причудах дивных разойдясь,
Являет злых событий вязь.
На рубежах закатных, дальних,
В борьбе с противником жесток,
У новгородцев уникально
Стоял Карельский городок194.
Исполнив подлые затеи,
На городок напали свеи195.
От русской срезали земли,
Но взять Корелу не смогли196.
Не реагировать на это
Новогородцам не с руки.
Простить такое – песня спета,
Противник наперегонки
Всех разобьёт поодиночке,
Удел дербаня на кусочки.
Кореле в помощь торопясь,
Возглавить рать обязан князь.
Не в радость Юрью ратоборство.
Озлён Узбек, желает дань,
К Руси проблемам сердце чёрство.
Но как судьбину ни тирань,
Назвался князем, будь при власти.
Нельзя лишь изредка, отчасти
Свои обузы исполнять.
Придётся верховодить рать.
И как сей выбор ни тяжёл,
На Выборг Новгород повёл.
4
Кому война, кому удача.
В ухмылке мстительной кривясь,
Москву, как мыслил, одурача,
В Орду Твери умчался князь.
Дмитрий Михалыч что есть мочи,
Скакал, сверкали гневом очи,
И сходу хану вопиет,
Взводя на Юрия извет:
Что дань собрал, но не доставил,
Решив Узбека обмануть.
Что против непреложных правил,
Орду не слушает ничуть.
Поносил хана, мол, на вече.
Своим домашним обеспечил
Богатство, и Московья знать
Без хана будет всё решать.
Узбек непрост. Несильно верит,
Тому, в ком клокотала месть.
Привык ко лжи, и лицемерий
Он навидался, что не счесть.
Но и с Московским мысли странны,
Во всём нарушил хана планы197,
И пусть хан раздражён внутри,
Великий стол отдал Твери198.
Тут что ж, истории прерваться?
И злым облыжникам под стать
Свернуть рассказ, закончить вкратце,
Москвы грядущее списать?
Но нет, не зря взошла эпоха,
В которой без отваги плохо.
Князь Юрий с норовом вассал,
Решенье хана не признал199.
Нельзя сказать, что князь рискует,
Восстав наперекор Орды.
Скорее между тонких струек
Пройти решился, что б беды
Избегнуть и лихвы дождаться,
Чтоб на Москве потешить братца,
В итоге поступив хитро́,
Вернув с излишком серебро.
Но до того ещё событий
Немало будет впереди.
Пока же – в бой! Кто родовитей
В атаку первым! Из груди
Крик вырывался залихватский,
Когда плечом к плечу, по-братски,
Рубились. Доля нелегка
Железным шведам мять бока.
Прогнав с Корелы супостата,
Новогородцев дюжих рать,
В свою победу веря свято,
На Выборг стала наступать.
Пусть прясла200 крепости высо́ки,
Но по́роки201 на солнцепёке
Не зря ж, коней терзая в мыле,
Тащили стёжками лесными.
В осаду взяли крепостицу,
Устроив ливень из камней,
Побили свеев уйму. Злится
На шведов Юрий, побыстрей
Желая взять строптивый город,
Но Выборг бит, да не поборот.
Решили нынче ехать вспять,
Осаду до поры снимать202.
Вернувшись в Новгород, князь Юрий
Стремглав собрал с купцов барыш.
С отвагой, свойственной натуре,
В Орду собрался. Согрешишь
Тут против правды, скажешь если,
Что неприятности исчезли.
Достать ведь мало серебро,
Ещё ты сохрани его.
С трудом строптивых новгородцев
Уговорил собрать отряд
Себе в конвой. Ведь не уймётся
Ни Тверь, ни зверь – все захотят
В пути напасть, убить, обчистить,
Пусть каждый по своей корысти,
А нужно целым, во плоти,
Обоз к Узбеку довезти.
И тут, когда почти готовы
В Сарай отправиться. Урон
Душевный, безграничный, новый
Сознанью Юрья нанесен.
Во цвете лет, в среде согласий,
Внезапно умер Афанасий.
Братишка младшенький стремглав
В горячке слёг, уже не встав203.
Похоронили, отрыдали…
Большой помин невмоготу,
Но задержались от печали.
Слух просочился, что в Орду
Собрался Юрий, чтобы тайно
К Узбеку по степи бескрайней
Ордынский выход доставлять,
Ярлык свой подтвердив опять.
Пока на Русь стремится Дмитрий,
Брат Александр уйму сил
Тверских собрав, манёвром хитрым
В Низу засаду учинил.
О злобной грезя заварушке,
В излуке У́рдомы-речушки,
Разя московских наповал,
На поезд Юрия напал.
В неравной сече Юрий битый
Казну оставил у реки,
И эпохальные кульбиты
Сломали планы. Ох, горьки
У князя мысли, когда мчится,
Спасаясь бегством, чтоб темница
Ему не даровала кров.
Чрез сотни миль влетел во Псков204.
Расплата
1
Взмыл ввысь над Псковом чёрный ворон,
Скрипящим криком ворожа.
Клич неприятностям прооран!
С высот следит как с рубежа
Руси стремглав летят отряды
Тверского Дмитрия, и рада
Орды подручной злая тать
Очам Гневливым власть имать205.
Другим путём свирепо, в спешке,
Ахмыл206, с ним несколько минга́н207
Народов разных вперемешку,
Возмездьем к Юрью обуян,
Ворвался в русские уделы.
Набегом хищным, оголтелым,
К татьбе готовый завсегда,
Разграбил Низа города.
Пытались ярославцы биться,
В кремле закрылись, но финал
Понятен: грянула зарница,
И видит ворон – запылал,
Ордой не выдержав проверки,
Детинец рубленный на Стрелке208.
Опустошён, в добычу взят
Прекрасный Ярослава град209.
Коварным назиданьем хана,
Чтоб данник место знал своё,
Узбек на Русь послал Ивана
С Ахмылом вместе. Громадьё
Бесчеловечных истязаний,
Мук жизни, когда смерть желанней,
Страданий русских, боли вал
Иван Данилыч наблюдал210…
Прокаркал горевестник чёрный,
С Востока взгляд переведя –
К закату взор его повёрнут,
Сквозь струи сизого дождя
Он наблюдал нахальной свеи
Шальных полков стальные змеи,
Прознав, что на Руси разлад,
Идут, чтоб грабить Новоград.
Неладно всё у Юрья ныне,
Куда ни глянь – одна беда.
Почти попал под власть уныний,
Но вдруг орлица молода
С высот заоблачных явилась,
Вцепилась в ворона, и силясь
В тяжелой схватке одолеть,
Свалилась с вороном за клеть.
Кто пал в сраженье князь не видел,
Упали птицы вдалеке,
Но опыт, взбалмошный учитель,
Напомнил Юрью, что в мирке
Своём от яви не укрыться,
Там прозябания десница,
Схватив бессильных за грудки,
Утопит в омуте тоски.
Когда в кудря́х недавно медных
Всё больше видно серебра,
То явно больше, чем намедни
Итогом мысль его мудра:
Без долгих дум, когда дождётся
Приезд посланца-новгородца,
Зовущего возглавить рать,
Решит немедля выступать.
Князь Юрий без раздумий тяжких,
Не признавая власть Твери,
Накинув сви́тку211 нараспашку
В седло запрыгнул. Сизари
Во Кроме212 боязливо взмыли
В тумане придорожной пыли,
Что кони по́дняли с подков,
Скача на Новгорода зов213.
Новогородцы рать собрали,
Пока князь Юрий подъезжал.
Прибыв, не мысля о привале,
В поход повёл, и как кинжал
Вонзил войска, шутить не думав,
В отряды ржавых душегубов.
И гнали их, на брань легки,
К верховию Невы-реки.
Сломив железных супостатов,
Стеной от западных атак,
Рубеж закатный прочно спрятав,
Решил заслон поднять, да так,
Чтобы крепка, как наковальня,
Надёжна и фундаментальна,
На мшистых ка́мнях островка
Возникла крепость на века.
И так на острове Орехов
Там, где исток берет Нева,
Дозорным бедствий и успехов
Твердыня выросла. Жива
И ныне юрьева работа.
Ну, а тогда, в боях измотан,
На вечный мир пойти готов,
Король врага прислал послов214.
И Юрий, как великий князь,
Скрепил согласье, помолясь215.
2
Нет, буйный век покой не дарит!
Лишь только шведов разогнал,
Как тут Литва в шальном угаре
на Лопоть кинулась, развал
Руси неверно угадала,
Поняв привычно запоздало
Отвагу новгородских сил –
Её князь быстро приструнил216.
Всё ж рок за Юрья взялся круто:
Лишь брешь с Литвою залатав,
В Заво́лочье217 вскипела смута.
Пришлось к Двине идти, расправ
Устроить много, двинув рати,
Бесценные минуты тратя,
Когда напастей в непроглядь,
Князей устюжских вразумлять218.
Утихли лязги битв жестоких.
Но ропщет дальний славянин.
Волынь, бойцов разбив немногих,
Пленил коварный Гедимин.
Поправив лопотские раны,
С несметным воинством нагрянул –
Огню предав десятки сёл,
На Киев полчища повёл219.
Москва ли, Новгород помогут?
Куда там! Крючьями Орда
В самих вцепилась, и дорогу
На волю застит иногда.
Не можно с Гедимином биться.
И тут ордынская десница
Ахмыл привёз на харатьи
Приказ сейчас в Сарай идти220.
Иссякли князя отговорки,
Всех победил. Судьбой гоним,
Поехал, подготовив ёмкий
Ответ, о происшедшем с ним:
Что Грозны Очи против правил
Обоз князь-Юрия разграбил,
Ударив подло и хитро́,
Украл Узбека серебро.
Разжившись на Двине мехами,
Пополнив серебра запас,
Кружным путём, по речке Каме
В Орду князь выехал тотчас,
Пройдя разлившиеся плавни.
Надеясь по привычке давней,
Швыряя серебро вокруг,
Сарайских подкупить хапуг.
3
Опять Сарай… Обрыд до жути!
Пылища, вонь, корысть, обман.
Все, что любилось в прежней сути,
Ушло, погибло. И багрян
Закат раскинулся сияньем,
Напастей предзнаменованьем,
В делах удачи не сулит,
Лишь жуть от хана злых обид.
Ордынцы, радостно судача,
Привычно хапали бакшиш.
Но безграничная раздача
Не утешает, видно лишь,
Что брать готов любой и много,
Но не снижается тревога,
И дар московский впопыхах
В безмерных тонет сундуках.
Но рук-то две! Чего ж одною
Лишь с Юрья получать доход,
Когда, желая над Москвою
Победы, Дмитрий раздаёт
Из сундуков безмерных смело,
Забрав потребу из удела,
Метая подкуп на-гора,
Премного всякого добра.
С Твери примчался Грозны Очи,
Прознав, что с Юрьем разговор
Покуда хана не окончен.
Есть вероятность до сих пор,
Что вопреки угодной доли
Узбек Данилычам мирволит,
И счастья чаши весовы́
Склонятся в сторону Москвы.
Так день за днём промчалось лето,
Уж осень завершает путь,
Степь ночью наледью одета.
Суда всё нет. Узбек тянуть
С решеньем продолжает долго.
Уж вдалеке уснула Волга,
Иссякли деньги у князей,
Но воли хан не дал своей.
Про Юрья словно позабыли.
Лишь Дмитрий зло бросает взгляд.
Неимовершнейших усилий
Держаться стоит – был бы рад
Напасть с свирепостью звериной,
Но князь Москвы всегда с дружиной.
Не хочет Дмитрий в драку лезть,
Холодною готовя месть.
Ему твердят: Москва в опале,
Ярлык Твери навечно дан,
Что власть Данилычей прижали,
За месть не обозлится хан,
Не разъярится при доносе,
А злодеянье крови просит.
Лишь время подобрать под стать,
Чтоб Юрья быстро покарать.
На Праздник светлый в честь Введенья
Во храм Царицы Пресвятой,
Вослед221 Филиппова говенья
Подкараулил князь Тверской
Врага, идущего к молитве.
О честной не мечтая битве,
Дав мести раззадорить пыл,
Кинжал в князь-Юрия вонзил.
Застыл Москвы правитель видный,
Лёд стали ощутив внутри,
Но нет ни гнева, ни обиды
На низкодушие Твери.
Как будто ждал, что так случится,
Как будто из грехов темница
Внезапно пала, и душа
Вспорхнула к небу не спеша.
Запахло зеленью весенней.
Сквозь колкий горький снегопад
Огнём прощальных утешений
Степь расцвела. Замысловат
Узор из трав, соцветий, злаков,
А в них, от радости заплакав,
Агафья нежно, без испуга,
Встречает милого супруга.
Поодаль братья, как живые,
С улыбкой Юрия зовут.
Такими светлыми впервые
Он видит их – без бед и смут.
Друзья, бойцы, что бились рядом,
Стоят приветственным отрядом,
Пришли деды́, отец и мать
Радушно Юрия встречать.
И князь, в объятиях отцовских,
Остался в зелени Весны.
Великий первый из Московских
Ушёл туда, где все равны…
А в нашем небезгрешном мире,
Где злобы льдов нагромоздили,
Где к свету путь шипами стлан,
Взъярился за убийство хан222.
Ошибся Дмитрий, полагая,
Что смерть врага простит Узбек,
Без разрешения Сарая
Открыв отмщения сусек.
И Дмитрия, как Михаила
Допрежь, в железа поместила
Орда, чтоб суд чинила знать,
Чтоб позже смертью покарать223…
А тело Юрия с почётом
Велел везти в Москву Узбек.
Скорбит Иван. Святитель Пётр
Выходит к поезду телег.
Народ рыдает громогласен,
Грустя об эпохальном князе,
Желая хоть разок взглянуть,
В последний провожая путь.
И так уж Небеса решили,
Что в это время на Москве,
Чтоб Юрья проводить к могиле,
Сошлись в церковном старшинстве
Епископы Твери, Рязани,
Ростова, Новгорода, длани,
Подняв над горестным одром,
Крестили наряду с Петром224.
Слёз было пролито немало,
Омыв утрату, как дожди.
Конец эпох – другим начало,
Ивана слава впереди!
***
Не нам сегодняшней моралью
Судить ушедшие века.
Гремя ордынских талей сталью,
К свободе шли издалека.
Но вот же странности какие,
Мы говорим, что дни былые
Злу допотопному сродни,
Но словно и про наши дни.
Всё так же к тлену призывая,
Ища как хищник жертв впотьмах,
Позорные сыны Раздрая
Обогащенья на кусках
Хотят найти, зовя разбиться,
Рассыпать глыбу на столицы,
И воцариться им навек
Мешает русский человек!
Notes
[
←1
]
Дед Юрия Даниловича Московского – Александр Ярославич Невский (1220/21 – 1263) – и отец Михаила Ярославича Святого – Ярослав Ярославич Тверской (1230 – 1272) – были родными братьями. Соответственно, Михаил приходился Юрию двоюродным дядей, несмотря на то, что был старше Юрия всего на 10 лет (ориентировочно).
[
←2
]
1302 год от Р.Х.
[
←3
]
«Того же лѣта [6810], мѣсяца iуля в 5, по Петровѣ постѣ въ четвертокъ, бысть буря велика, и много пакости бысть, по селомъ дубье подрало». Лаврентьевская летопись, ПСРЛ изд. 1848 г. СПб, том I, стр.209.
[
←4
]
«Того же лѣта, во осенниѣ, явися звѣзда на западѣ, луча имущи яко и хвостъ къ горѣ, къ полуднью лиць». Лаврентьевская летопись, ПСРЛ изд. 1848 г. СПб, том I, стр.209.
[
←5
]
Незадолго до описываемых событий почивший Иван Дмитриевич, князь Переяславский, умирая оставил Переславль-Залесский своему дяде Даниилу Александровичу Московскому. С.Б.
[
←6
]
Андрей Александрович – брат Даниила Московского, в описываемое время великий князь Владимирский. Получил великий стол с помощью междуусобицы со старшим братом Дмитрием, который умер за несколько лет до этого. С.Б.
[
←7
]
Клещено (Клещеево) – одно из старых названий Плещеева озера. От города Клещин – по разным версиям либо прежнее название Переславля-Залесского, либо поселения неподалеку. С.Б.
[
←8
]
Дюде́невская (Дюденёвская) рать – карательный набег Орды на Русь в 1293 году, начавшийся по просьбе князя Андрея, в результате которого были полностью уничтожены 14 городов, включая Москву. С.Б.
[
←9
]
«В лѣто 6811. Преставися Данило Александровичь на Москвѣ въ черньцехъ, въ скиме, а Переславци яшася за сына его, князя Юрья, и не пустиша его на погребение отче». Ермолинская летопись, ПСРЛ, СПб, 1910, т.23, стр.96.
[
←10
]
По мнению А.А. Горского, Можайск ранее по той или иной причине был обещан (или даже передан) Даниилу Московскому, но после его смерти обещанное не было исполнено. Юрий Данилович забирал город под себя, пленив князя Святослава, выполняя достигнутые ранее договоренности, а не проявляя, как бы сказали сегодня, агрессии: «…в 1303 г. произошел не прямой захват Можайского княжества, а ответная акция московских князей по отношению к территории, вошедшей в состав московских владений еще при Данииле Александровиче. Способом приобретения была либо плата за союзническую помощь […], либо санкция Орды…». Антон Анатольевич Горский, «От земель к великим княжениям. «Примыслы» русских князей второй половины XIII – XV в.».
[
←11
]
Святослав Глебович – на тот момент княжил в Можайске. С.Б.
[
←12
]
По одной из версий Ивану Даниловичу на тот момент было 14 – 15 лет. Нельзя отрицать и других версий, судя по которым он был старше: 18 – 19 лет. С.Б.
[
←13
]
Иван I Данилович (Калита) – князь Московский с 1322(25) года, великий князь Владимирский и Новгородский с 1328 года. С.Б.
[
←14
]
Бронь, бро́ни – защитный доспех на Руси. С.Б.
[
←15
]
Комонный – конный, от комонь – конь. Слово нередко встречается в летописях в этом смысле, хотя его происхождение вызывает множественные споры. С.Б.
[
←16
]
Пеше́ц – на Руси воин-пехотинец. С.Б.
[
←17
]
Засада – древнерусское название гарнизона крепости. Иногда З. означала резерв; например, в Куликовской битве «засадный» полк был резервным. Энциклопедия Брокгауза и Ефрона. 2012
[
←18
]
Вои – воины, воители, войско. Cловарь архаизмов русского языка. 2013.
[
←19
]
Кроме Юрия на съезде присутствовали Александр, Дмитрий и Иван Даниловичи. Афанасий и другие дети были еще слишком малы для участия. С.Б.
[
←20
]
Шуйцей на Руси называли левую руку человека. По шуйце – по левую руку, слева. С.Б.
[
←21
]
Михаил Ярославич был сыном Ярослава Ярославича – родного брата Александра (Невского) Ярославича, отца Даниила Александровича (см. Конец Раздрая. Даниил Московский), деда Юрия Даниловича. С.Б.
[
←22
]
Стрый на Руси – дядя по отцу. Стрыйчич – его сын, то есть двоюродный брат. Великий князь Андрей – сын Александра Невского, Михаил – сын Ярослава Ярославича, старшего брата Александра Невского. Андрей приходился Михаилу двоюродным братом – стрыйчичем. С.Б.
[
←23
]
Велий (старорусское, церковно-славянское) – великий. С.Б.
[
←24
]
См. Конец раздрая. Даниил Московский.
[
←25
]
«Въ лѣто 6810. Андрѣи князь великiй Олександровичь иде изъ Новагорода изъ Великого и съ Новгородци на Нѣмци, и городокъ Нѣмечкый взялъ и Неву, и раскопати повелѣлъ, а самѣхъ Нѣмець избили, иныхъ руками изъимали, а князя ихъ убили; а Михайло Тфѣрьскый князь не дошедъ Новгорода, слышавъ, оже побѣжени Нѣмци, и възвратися назадъ». Лаврентьевская летопись, ПСРЛ изд. 1848 г. СПб, том I, стр.209.
[
←26
]
Лествичное право (она же лествица, лествичная система) – княжеское престолонаследия на Руси, предполагающее передачу прав на стол сначал по горизонтали (от старших братьев к младшим до конца поколения, а лишь затем между поколениями, вновь к старшему из братьев младшего поколения). С.Б.
[
←27
]
Два предыдущих съезда – Владимирский съезд 1296 год и Дмитровский съезд 1301 года не смогли остановить междуусобицы, а одной из причин в обоих случаях была принадлежность Переславля-Залесского. Первый из этих съездов и вовсе чуть не окончился дракой. С.Б.
[
←28
]
Руда (старорусск.) – кровь. С.Б.
[
←29
]
«…на осень вышелъ князь великiи Андрѣй из орды съ послы и съ пожалованiемъ царевымъ, и съѣхашася на съѣздъ въ Переяславль вси князи и митрополитъ Максимъ, князь Михаило Ярославич Тферскыи, князь Юрьи Даниловичь Московскыи съ братьею своею; и ту чли грамоты, царевы ярлыки, и князь Юрий Даниловичь прiатъ любовь и взялъ себѣ Переяславль, и разъѣхашася раздно». Симеоновская летопись, ПСРЛ, СПб, 1913, том 18, стр. 86.
[
←30
]
«Въ лѣто 6812. Пострижеся въ святой аггельскый иноческый образъ и въ схиму князь велики Андрѣй Александровичь Городецкiй, внукъ Ярославль, правнукъ Всеволожь, праправнукъ Юрья Долгорукаго, препраправнукъ Владимера Маномаха, пращуръ Всеволожь, прапращуръ Ярославль, препрапращуръ великаго Владимера, и преставися мѣсяца Июня въ 22 день, и везше положиша его на Городцѣ въ церкве святаго Михаила Архаггела, княживъ лѣтъ 11». ПСРЛ, т.10, Патриаршия или Никоновская летопись, стр.174-175.
[
←31
]
«И бояре его, съ ними же и Акинѳъ бояринъ его, по животѣ его отъѣхаша въ Тверь къ великому князю Михаилу Ярославичю Тверскому». ПСРЛ, т.10, Патриаршия или Никоновская летопись, стр.175.
[
←32
]
Считается, что Лествичное право было принято на Любечском съезде князей (в Любяче на Днепре) в 1097 году, с участием шести князей, включая Владимира Мономаха. С.Б.
[
←33
]
«И сопростася два князя о великомъ княженiи: князь велики Михайло Ярославичь Тверскiй и князь велики Юрьи Даниловичь Московьскiй, и поидоша во Орду ко царю въ спорѣ и въ брани велицѣ, и бысть замятна въ Суздальстей землѣ во всѣхъ градѣхъ». ПСРЛ, т.10, Патриаршия или Никоновская летопись, стр.175.
[
←34
]
«И поиде князь велики Юрьи Даниловичь Московскiй з братiею своею во Орду, а князя Бориса Даниловичя, брата своего, посла на Кострому, и поимаша его бояре великаго князя Михаила Ярославичя Тверскаго, и ведоша его во Тверь; а стрегоша тогда на Костромѣ велакаго князя Юрья Даниловичя Московскаго, но онъ проиде инымъ путемъ ко царю въ Орду». ПСРЛ, т.10, Патриаршия или Никоновская летопись, стр.175.
[
←35
]
«И бысть ему (Ивану – прим С.Б.) вѣсть тайно изо Твери, яко хотятъ на него изгоном прiити ратью Тверичи къ Переславлю; онъ же укрѣпи всѣхъ своихъ бояръ и Переславцевъ, и къ Москвѣ посла совокупляа рать». ПСРЛ, т.10, Патриаршия или Никоновская летопись, стр.176.
Покупайте книги и получайте бонусы в Литрес, Читай-городе и Буквоеде.
Участвовать в бонусной программе
