Читать книгу: «Друг по имени Джульбарс», страница 5

– Пись, пись, пись! – как скороговорку говорила мама.

Или упрашивала. – Ну, поднатужься, постарайся. А‑а‑а.

Желание чаще всего возникало в самый неподходящий момент. Например, когда у них гостила двоюродная сестра. Она болтала с подружками, когда Олег обкакался и заревел. Сестра выпроводила девчонок и стала его мыть в тазу. А подружки подбежали к окну и стали смеяться…

Хуже всего было в шестидневных яслях‑саде. Там горшков не было, приучали ходить в туалет. На ночь в конце спальни ставили ведро. Олег до сих пор с содроганием вспоминает грохот струи о стенки ведра, которые, казалось, слышны даже в соседних домах. Многие по ночам писались в постель, что вызывало смех ребят и возмущение нянечек.

Таким стелили противную клеенку – холодную и скользкую. С Олегом это тоже бывало. Всегда перед этим снилось, как что‑то мешает тебе это сделать. Если успел проснуться, хорошо. Если испытал блаженство во сне, то страдания ждали наяву.

Олег проснулся в своей комнате. В самом деле, хотелось в туалет. Мама на всякий случай оставляла горшок под кроватью. А как же всякие чудища? Джульбарс поднялся и ткнулся головой в него. Теперь ничего не страшно.

Джульбарс был так рад возвращению, что не отказался запрячь себя в деревянные санки с высокими бортами. Внутри сидела притихшая Светка. Санки понеслись по тротуару, грохоча на весь двор. Вся компания Олега неслась следом, радуясь изобретению и обсуждая, кто будет следующим.

– Ой! Что вы делаете? Светочка!

Светкина мама возвращалась из магазина и обмерла, увидев скачки.

Первым среагировал Джульбарс. Он остановился. Олег высвободил его от веревок, и ребята помчались в подъезд, забрались на лестницу над вторым этажом. Люк на чердак был открыт, поэтому по железной лестнице они вскарабкались туда.

На чердаке пахло теплыми опилками, которыми был устлан пол. Было душно. Все сбились в кучку, прижавшись друг к другу. Джульбарс тяжело дышал. Ему нравилось в такой компании, и он хотел взвизгнуть от радости, но Олег сжал его морду. Пес все понял и позволил себе только несколько раз взмахнуть хвостом, подняв в воздух опилки.

– Что теперь будет! – многозначительно сказала Люська.

– В милицию пойдет, – предположил Колька.

– Да нет, она не злая, – вздохнул Вадик. – Просто родителям нажалуется.

Олег подумал, что эта история, которая начиналась так весело, не пойдет на пользу Джульбарсу. Надо его где‑то спрятать. Он поделился своей тревогой с ребятами, и те, забыв об ожидающих каждого домашних наказаниях, стали думать, как помочь псу.

– Может быть, оставить здесь и по очереди носить еду? – предложил Вадик.

Олег вспомнил про сарай.

– Хорошо бы, но Джульбарс ночью лаять начнет. Он один жить не может.

– Так оставайся тоже здесь, – дернув плечом, сказала Люська. – Мы и тебя прокормим.

Конечно, Олег был готов на все, чтобы спасти Джульбарса, но он помнил мамины слова: «Джульбарса ты любишь, а меня?»

Внизу в подъезде хлопали двери, слышались возгласы родителей. Дверь люка распахнулась, и появилась голова мамы Вадика. Она победно и многообещающе воскликнула:

– Вот где они скрываются!

Возвращение домой стало неминуемым.

Вскоре появился мамин знакомый из Сибири. Джульбарс встретил его радостно, как никого другого, вилял хвостом.

Олег понял, что это и есть бывший хозяин собаки. Это насторожило мальчика, но дядя Слава был такой приветливый и веселый, что ревность и опасения быстро прошли. Он привез в подарок двуствольное ружье, почти как настоящее. Оно стреляло пробками, привязанными за веревочки.

С охотничьим ружьем Олег познакомился очень интересным образом. В другом конце города, куда надо добираться на двух трамваях, жил дядя с мальчишеским именем Вова.

И неслучайно. С ним можно было беситься, сидеть на нем верхом, бодаться, драться подушками. Он не заигрывал с Олегом, а делал это от души. Особенно если ему удавалось чуть выпить, несмотря на бдительность тети Клары.

В тот вечер дядю послали в магазин за покупками, а чтобы не свернул в сторону пивнушки, отправили с Олегом. Они не учли, что мальчик ничего не имел против выпивки дяди. Обратно Олег возвращался, сидя на плечах у своего друга, изображавшего мотоцикл. Мама с тетей куда‑то вышли, может быть, к соседям, и от этого у дяди настроение еще улучшилось. Он стал показывать свои сокровища, среди которых оказалась настоящая двустволка.

– А она стреляет? – поинтересовался завороженный Олег.

– Еще как!

– Дядя Вова, давай стрельнем…

– Давай.

Дядя насыпал в патроны порох, забил пыжи – кругляши из войлока. Вражеским укреплением стала тетина швейная машина. Отодвинули диван, чтобы сделать для себя окоп.

Поставили на швейную машину пустые патроны. Это был враг, он прятался за швейной машиной. И давай палить из ружья прямо в квартире. Один патрон попался с дробью. Стрелял дядя Вова. Хорошо, что ни одна дробинка не попала в какое‑нибудь стекло. Часть оставила следы в стене, другие попали в швейную машину, оставив на ней вмятины.

В этот момент пришли тетя Клара с мамой. Начался скандал. Дядя, как ребенок, с виноватым видом просил прощения. Его погнали спать, они расцеловались с племянником на прощание. И не зря – мама сказала, что в этот дом они больше ни ногой. Олег не чувствовал угрызений совести, а был горд победой над швейной машиной.

– Поехали, поехали… На базар за орехами… – приговаривал дядя Слава, покачивая Олега на ноге и придерживая за руки. – По кочкам, по кочкам… По гладенькой дорожке… Да в ямку – бултых!

Мальчик хорошо знал эту игру, но все равно пугался, падая, а потом смеялся от восторга. Крепкие руки не позволяли больно удариться. Мама давно перестала так играть, говоря, что сын стал слишком тяжелый. Еще страшнее и радостней было, когда дядя Слава подбрасывал мальчика так высоко, что все внутри замирало. С кем еще так поиграешь? Один мамин знакомый обманул Олега. Спросил: «Хочешь увидеть Москву?» Мальчик доверчиво кивнул. Дядька крепко сжал его уши и поднял за голову. Это очень больно и неудобно – качаться на собственной голове. Мальчик болтал ногами и орал, а дядька смеялся. Летать в крепких руках дяди Славы – совсем другое. Олег просил еще и еще, пока мама не взмолилась прекратить разрывать ей сердце. Она всего боялась.

Счастливый Олег улучил момент и шепотом спросил маму:

– Это папа?

– Нет, но он тоже очень хороший.

Олегу пришлось уступить гостю свою кровать, а ему постелили на сундуке. Джульбарс сначала улегся возле дяди Славы, но подумал и перешел к маленькому хозяину. И Олег спокойно уснул.

Утром мальчик впервые постеснялся того, что мама будила его и гладила. Обычно он не спешил вставать, потягивался, когда мамины руки помогали ему, и она нараспев приговаривала: «Потягунюшки‑порастнунюшки…». В этот раз Олег быстро оделся и с удовольствием пошел в детский сад. Его вел дядя, похожий на папу. Олег старался не семенить за ним, а делать такие же широкие шаги. Ладошка утопала в большой надежной руке. Так вошли они в калитку, на виду всех ребят.

– Ты за мной придешь?

– Конечно, малыш. Беги, играй.

Что такое хорошая жизнь? Это когда есть мама, Джульбарс … и папа.

Сколько раз он заводил с мамой разговор, что ему нужен папа. Она отвечала:

– Он у тебя есть. Вот сделает свои важные дела и вернется.

Мальчик уже не очень верил в это, но если настаивал на своем, мама начинала плакать. Она была взрослая, но не очень сильная, сама нуждалась в поддержке.

То ли дело, когда есть папа. Взять хотя бы случай с Машей.

Из‑за пухленького и простодушного лица, а главное, огромного белого банта на голове, Маша нравилась всем мальчикам. Но только грузин Гиги не удержался и поцеловал ее в щечку.

Маша сделала еще более простодушное лицо, посмотрела на него большими глазами и чуть покраснела. Непонятно было, одобряет она такой мужественный поступок или нет.

– Где этот негодник?! – послышался на следующий день громовой голос. Высоченный, в форме полковника, отец Маши грозно оглядывал всех мальчишек. – Где негодник, который поцеловал мою дочь?

Мальчишки оцепенели. Гиги среди них не было, при первых звуках офицерского голоса он удрал в спальню и спрятался под кровать. Машин отец возмущался, что не для того отправляет дочь в детский сад, чтобы ее обижали. Испуганный Гиги вышел сдаваться и чуть слышно сказал:

– Я больше не буду.

Дальше произошло то, чего никто не ожидал. Полковник поднял Гиги на уровень глаз с сходящимися бровями и сказал:

– Этот?.. Этот пусть целует.

Про юного грузина даже строгая воспитательница говорила:

– Какой красавчик!..

Неизвестно, чем закончился бы роман, если бы семья Гиги вскоре не уехала.

Олег после этого внимательно посмотрел на себя в зеркало, будто впервые увидел. Маленького роста, в маму, если бы был папа, может быть, было бы по‑другому. Большая голова, из‑за которой, в добавление к молчаливости и рассудительности, взрослые называли Олега непонятным словом «философ». Стеснительная улыбка, светлые, приглаженные чуть на бок волосы, серо‑голубые глаза. Про него еще никто не говорил: «Красавчик». Его любила по‑настоящему только мама. Люська один раз прижала в коридоре:

– Давай целоваться, как в кино.

Обслюнявила. Фу, противно! Он оттолкнул ее. Это вряд ли из‑за того, что он симпатичный.

Впрочем, Олег не был уверен, что изображение в зеркале точно он. Вроде похож, но не совсем, что‑то в отражении было чужое. Пошевелил рукой – отражение тоже пошевелило. Показал язык – и зеркало тоже стало дразниться. Так они и кривлялись, пока Джульбарс не гавкнул, не понимая, что происходит. Олег подвел его к зеркалу, но пес смотреть на себя не стал, вырвался и отбежал в сторону. Зато кошка охотно смотрелась и вроде была довольна отражением.