Читать книгу: «Друг по имени Джульбарс», страница 4

Рана от разлуки чуть приутихла в выходной день, когда пришел Вадик – он жил с ним на одной лестничной площадке. Сначала они поиграли со строительным грузовиком, который мог перевозить грузы‑кубики. Штучкой впереди можно было поднимать и опускать кузов. Еще была стрела с крюком на веревочке, с помощью которой можно поднимать и загружать тяжести. Вадик был прораб и ругался, что водитель‑Олег все делает медленно и неправильно, пытался помогать ему. Все это они видели на стройке, где семья Вадика участвовала в возведении будущего дома. Это называлось «самострой». Потом переключились на швейную машину с немецкими буквами «Зингер». Нажимаешь ногами на чугунную площадку – и иголка быстро бегает вверх‑вниз, оставляя следы на газете.

Мама попросила оставить машинку в покое, и ребята укрылись под стол, закрытый скатертью. Олег вспомнил про Джульбарса и сказал:

– Давай, мы как будто собаки в конуре. Нас хозяева забыли, не кормят.

Он так жалостливо завыл, что мама заглянула к ним со словами:

– Что у вас тут происходит?

– Мы играем, – смущенно сказал Олег. Помолчали. Вадик шепотом спросил:

– Тебя мама как бьет?

– Никак, – удивился Олег. – А тебя бьют?

– Да.

– Папа?

– Ты что? Он добрый. Мама. Ремнем.

Папа Вадика, дядя Яша, был большой, шумный, с черными кудрявыми волосами. Но больше всего Олега удивлял его левый глаз. Он был стеклянный, дядя Яша иногда вынимал его и клал в стакан с водой. Олег смотрел на плавающий глаз с ужасом и любопытством.

Как можно бояться маму, Олег не понимал. Когда‑то она играла с ним в «козу», бодая пальцами‑рогами и приговаривая: «Идет коза рогатая… За малыми ребятами… Кто кашку не ест… Молоко не пьет… Забодает‑забодает‑забодает». Они вместе при этом смеялись – вот и весь страх.

Мама еще раз заглянула к ним.

– Олег, к тебе пришли. Я ухожу в магазин. Не шумите, а то дядя Леня рассердится.

– И меня отправят в сарай, как Джульбарса, – мрачно пошутил Олег.

Пришли ребята из подъезда. Олег открыл сундук, и все стали наряжаться в старые мамины вещи. Люська, самая старшая из всех, она уже в школе училась, нацепила шляпку с вуалью, закрывающей глаза, и объявила себя принцессой. Лупоглазая, скуластая, с мальчишескими повадками, она не подходила на эту роль, но отговаривать ее никто не стал.

Это же игра. Олег надел резиновые сапоги на высоком каблуке, набросил на плечи кружевную накидку с кровати – и превратился в принца. Вадик с Колькой, тоже ровесником Олега, стали придворными, потом объявили себя разбойниками. Маленькая Светка была пажом принцессы. Игра продолжалась недолго, потому что Люська решила пройтись по комнате в туфлях на каблуках, споткнулась и растянулась. Все дружно рассмеялись. Сконфуженная принцесса сказала:

– Я так больше не играю.

Вадик предложил играть в подъемный кран на стройке. Через высокий, почти до потолка, шифоньер перекинули веревку. Со стороны кровати сделали петлю, чтобы помещать груз, а с другой стороны мальчишки решили его опускать и поднимать по командам «майна» – «вира». Грузом должна была стать трехлетняя Света, но решили испытание провести на Мурке. Олег сомневался, но ему сказали, что даже на космических спутниках испытание проводят на животных. С помощью Олега кошку запихали в авоську и стали поднимать.

Мурка брыкалась и орала, как бешенная, поцарапала Олега, когда он стал освобождать ее из плена, обиженно глянула на него и скрылась под кроватью. Мальчик почувствовал себя предателем.

Тут Колька заявил, что на спор прыгнет с шифоньера. Все притихли. Это еще больше воодушевило смельчака, он забрался под потолок и упал на кровать.

– Здорово!

Он прыгнул еще раз. За ним Вадик. Теперь Олегу ничего не оставалось, как повторить их подвиг. На шифоньере ему показалось, что внизу – обрыв, похолодело в груди. Еще он подумал, что можно пролететь мимо спасительной кровати. Однако отступать было нельзя. Олег зажмурился и мешком полетел вниз умирать. Пружины кровати мягко приняли его и несколько раз тряхнули.

Мальчишки кричали «ура!» и были такие возбужденные, что Люська объявила:

– Вас надо лечить. Больные, снимайте штаны, будем делать укол.

В больницу играли часто, но до этого не доходило. Олег, краснея, расстегнул лямки, чуть приспустил штанишки и лег на кровать. Люська коснулась кожи чем‑то холодным, заменяющим шприц, и Олег испытал незнакомое, смутное удовольствие. Он не сопротивлялся, когда «врач» совсем оголила его зад.

Ребята побежали обедать, а маленькая Светка почему‑то задержалась.

– Тебя не лечили?

Девочка молча помотала головой.

– Давай поставлю укол. Ложись.

Девочка послушно легла на спину, Олег стянул ее рейтузы. Светка лежала, не шелохнувшись. Ничего особенного Олег у нее не увидел, просто вместо крантика, как у мальчиков – плоская щель. Он это уже знал. Когда год назад, в шестидневных яслях, договорились с девочкой на соседней кровати обследовать друг друга, было загадочней. Немного попрепирались, кто первый начнет, потом Олег залез ей в трусы и почувствовал что‑то липкое на месте, где у мальчиков крантик. В другой день решили попробовать то же самое с мальчиком. Сняли трусы, стали щупать друг друга – и не заметили, как появилась воспитательница. Она сдернула одеяло у соседа. Сдернула и у Олега, но он с невероятной быстротой успел натянуть трусы. Воспитательница подняла соседа и выставила перед всеми со спущенными до колен трусами.

– Стой, чтобы никогда больше не занимался глупостями.

Никто не смеялся, а чувствовал стыд, хотя раньше девочки и мальчики мылись голыми в одной ванне и не обращали внимания друг на друга. Письки многие стали называть с тех пор «глупостями».

Послышались мамины шаги. Олег быстро натянул Светке рейтузы и отправил ее домой.

От мамы влетело за беспорядок в комнате.

– Мы играли. Я сейчас приберу, – сказал Олег и похвастал. – А я научился летать.

Он решил показать маме прыжок с шифоньера. Олег падал, как мертвый, даже глаза закрыл. И услышал крик. Мама побледнела и заплакала.

– Ты что?

– Не делай так больше, – сквозь слезы сказала мама и крепко обняла, будто боялась потерять.

Тоска снова вернулась к Олегу. Даже захотелось, чтобы скорее наступила зима, а с ней – Новый год. Конечно, это хлопоты с дровами (за ними надо ходить в сарай, несмотря на любой мороз, возиться с заледеневшим замком), с печкой, которая плохо разгорается, если дрова не просохли. Мучение с варежками – они вечно теряются и доставляют огорчение маме. Она придумала пришивать их к веревке, но начались мучения для Олега: трудно надевать пальто и играть в снежки с таким «коромыслом». Только все можно пережить ради праздника, который начинается с покупки елки. Комната наполняется свежим запахом леса. Елку устанавливают в стеклянную банку с водой и перевернутый табурет, растягивают веревкой между ножками, маскируют ватой. Начинается самое главное таинство – развешивание стеклянных игрушек: разноцветных шаров, домиков, зверушек, фигур из стеклянных полосок. Это очень красивый немецкий набор – подарок папы. Покалеченные, без усов‑креплений игрушки подвешивали с помощью спички и нитки. Еще интереснее вырезать вслед за мамой снежинки из цветной бумаги – свои узоры у Олега пока не получаются. Затем с помощью иголки вдевали нитку в фантики шоколадных батончиков, «Мишек на Севере», «Красных Шапочек» и подвешивали на ветки. Вдевать нитку в иголку – это была привилегия Олега, потому что у него глаза зоркие. Затем наступала очередь мандаринок. В последнюю очередь укрепляли на макушку стеклянную звезду и гирлянды с лампочками. С последними всегда было мучение: если одна во время хранения выходила из строя, другие тоже не загорались, очень трудно было обнаружить повреждение.

На Новый год приходили соседи, чаще всего Вадик с родителями. Раздвигали стол, по всей квартире собирали стулья и табуретки. Взрослые пили шампанское, за исключением мамы, которая не употребляла спиртное. Уговоры, что в праздник можно сделать исключение, не действовали. Она вместе с детьми пила воду, подкрашенную вареньем и потому похожую на вино. Взрослые пели хором и по отдельности. У дяди Яши была своя коронная песня: «Отвори поскорее калитку». Он пел ее, обращаясь к присутствующим дамам. Мама отвечала ему:

«Купите фиалки… Вот букетик лиловый… Весеннюю песню… Вы прослушайте снова»…

Она в самом деле превращалась в юную девушку, продающую цветы, и Олег готов был отдать за букетик все свои сокровища.

Наступала очередь детей. Они вставали на табурет, исполняли номер, получая право срезать с елки любую сладость. Вадик пел «Наш паровоз вперед лети… В коммуне остановка…» и «Каховка, Каховка… Родная винтовка». Олег читал отрывки из стихов. Лучше праздника в году не было.

Праздник сродни Новому году наступил неожиданно, потому что Джульбарс прибежал домой. На шее остался обрывок железной цепи. Вид у него был победный: «Разве я не молодец?» У Олега появилась надежда, что теперь мама смирится. Правда, дядя Леня ходил хмурый и недовольный.

Ночью приснилось, как в детском садике он пытается пойти в туалет, а дверь закрыта. Выбегает на улицу – там собрались все ребята, показывают пальцем и смеются над ним.

Туалетные проблемы занимали очень серьезное место в его жизни, особенно, когда он был маленький. Взять хотя бы горшок с холодными краями. Садиться на него не очень приятно. Когда мама предлагала ему воспользоваться этой услугой, ни писить, ни какать не хотелось. Начинались совместные страдания: