Читать книгу: «Жорж иномирец 2», страница 4

Глава 4

Так как вся команда опять была в сборе, представлялось возможным снова заняться планированием дальнейшего пути. Цель его все та же – недоступный Транзабар, фантом, мираж, фата-моргана, такая осязаемая, но несбыточная цель. Нечаянных спутников решили рассматривать как прицеп, который надо довести до места назначения. Их не особо посвящали в планы, а они в свою очередь не особо ими интересовались, отдавая себя в полное наше распоряжение. Кажется, они уже свыклись с мыслью, что назад дороги нет.

Мое сознание и сознание Антоша скользили по воображаемому городу, как по поверхности с нулевым трением. Никак не могли зацепиться. Ни один прием из прошлых попыток не работал.

– Это твои земляки нам всё портят, – предположила Ляля.

– Я не могу их бросить, это жестоко. Они сразу же погибнут. Миры будут их отторгать. Я уверен, что дело не в них. Или, может быть, и в них тоже, но нам они для этого и даны: чтобы мы привели их в Транзабар.

– А что с ними не так? Почему они не могут вернуться назад? Отец Ляли смог, а эти – нет. Значит, у них есть причины. Может быть, в них кроется ответ? – Змей редко предлагал свои идеи, но те, что он высказывал, всегда казались дельными.

Парням решили устроить допрос с пристрастием, чтобы выведать у них общие причины не возвращаться домой, для чего их собрали у костра в известном мирке с речкой, с шашлычком – или похожим на него аналогом, украденным прямо из мангала в одном из «жоржеобразных» миров, – и бутылкой крепкого напитка, чтобы развязать языки.

Было по-земному уютно. Дрова в костре трещали, выстреливая искрами, тающими во тьме. Над огнем вилась мошкара. По округе разносился приятный аромат жарящегося мяса.

– Вы давно вместе? – спросил я коллег.

– Мы-то? – Борис оглядел товарищей. – Пятый год, как с нами Вениамин. До этого была Лариса, но она не выдержала. Ушла в запой и не вернулась. А так мы с Петром больше десяти лет в одном экипаже. Уже три машины поменяли.

– Лариса умерла?

– Нет, что ты. В бизнес подалась, в медицинский. Аптеки-шмаптеки, короче, променяла профессионализм на деньги.

– Ясно. У вас таких мыслей не возникало?

– А у меня откуда? Я же водитель. Я только бензин продать могу, вот и весь мой бизнес.

– А я вообще неспособный к бизнесу. – Петр поднял пластиковый стаканчик со спиртным и понюхал его. – Честный слишком. Хотел одно время подшабашить, втюхивать лекарства больным от себя, но не смог, раздал бесплатно. Одним словом – лох. – Он выпил залпом, не поморщившись. – Всё в моей жизни наперекосяк. Я даже в эту историю умудрился попасть.

– Зря ты так думаешь, – решил я успокоить Петра. – Это начало больших перемен в лучшую сторону. Уж поверь моему опыту и опыту моих друзей.

Ляля и Антош согласно закивали.

– Не уверен. Мне мои коллеги тоже говорили, что хорошо зарабатывают на лекарствах, а я не смог. Лох я, очень честный и добрый, как доктор Айболит, хочу всех вылечить. Знаете, как я записан у дочери в телефоне?

– Как?

– «Деньги на баланс». Это нормально? Я же отец, я же никогда не запишу ее «Просит жрать и шмотки».

Веня заржал во весь в голос.

– А что, если бы она спалила, может быть, и одумалась бы.

– Не знаю. Слабо верится. А супружеское ложе у нас уже давно френдзоной зовется. Скрипит, только когда мы пыхтим, чтобы перевернуться с боку на бок. Эх, жизнь проходит как-то не так, как я планировал.

– Да у кого она «так»? – Борис двинул непрогоревшие концы дров в костер. – Не скажу, что моя жизнь сильно отличается от твоей. Только в нюансах. У меня двое сыновей, которые вспоминают о нас с матерью в день получки. Оболтусы. Хотя я виноват в том, что редко был с ними. Не заметил, как они выросли. На работе постоянно пытаются выгнать на пенсию, говорят, что старый. А я же как терминатор – старый, но не бесполезный, за баранку еще держусь о-го-го, получше любого молодого.

Мы не услышали только исповеди Вениамина. Я разлил спиртное, очень похожее на ром со специями, по стаканчикам. Вставляло оно хорошо, вкупе с располагающей обстановкой накатывала расслабляющая эйфория. Змей лежал перед костром и вполглаза наблюдал за всеми.

– Вениамин, а я чувствую в вас родственную душу, – неожиданно произнес Антош. – Вы тоже любите предаваться размышлениям?

– Да, а как ты догадался? – удивился молодой врач.

– У вас часто на лице появляется отсутствующее выражение, будто вы глубоко погружены в размышления.

– Бывает такое. Меня считают рассеянным, несобранным, даже придурковатым. Знаете ли, когда я пытаюсь казаться остроумным, мои шутки обычно не воспринимают, отчего я начал считать себя идиотом. Вот скажите, разве не смешно: однажды я переписывался с девушкой и решил ее разыграть. Написал, что приглашаю ее в ресторан японской кухни «Хатико», столик якобы забронировал на вечер, но еду подадут только утром. Она, естественно, удивилась, почему надо так долго ждать, а я ответил, что девиз ресторана – «Хатико ждал, и вы подождете». Вместо того чтобы поржать, она удалила меня из друзей, и мы больше не общались. Скажите, разве это было не смешно?

– Смешно. Просто прежде, чем шутить перед каждой девушкой, надо выяснить ее кругозор. Они в последнее время с ним не особо заморачиваются, – поддержал я Вениамина. – Это даже и хорошо, что они сразу отваливаются, как перезревшие груши. Ту, которая искренне будет смеяться над твоими шутками, надо сразу тащить в ЗАГС.

– Была одна, но страшненькая.

– Ё-моё, Веня, ты тоже не принц.

– Спасибо.

После моего «комплимента» повисла тишина. Каждый из безбилетников думал о своем прошлом – точно так, как это было с нами. Любой из иномирцев сначала переживал первобытный страх отлучения от родного мира, а затем для него наступал период, во время которого выяснялось, что потеряно не так уж и много и рваться назад сломя голову не стоит. Антош неподвижно взирал на огонь, и блеск его глаз гипнотизировал новичков. Ляля отмахивалась от назойливой мошкары, посылая ее гудящие облака одним движением руки в неизведанные миры. Кто знает, может быть, она совершала преступление, нарушая баланс в тех мирах, только нам в этот момент было плевать. Нам сейчас хорошо оттого, что мы вместе, оттого, что спутники доверили нам свое сокровенное, а это подразумевало, что они встали на путь осмысления своей жизни. Мне вдруг снова вспомнился отец, расстраивающийся по поводу того, что его старая «копейка» – последний автомобиль в жизни, который он может себе позволить.

– Бате машину надо справить. – Я первым нарушил молчание.

– Каким образом? – поинтересовался змей.

– Не придумал еще. Можно, конечно, ограбить банк или инкассаторскую машину, но я не хочу так делать. Всегда был против воровства.

– А может, золотишко намыть и сдать в вашем мире за ваши деньги? – предложила Ляля.

– Это идея. – Мне понравилось предложение кошки.

– А можно отреставрировать старую. Отец, наверное, уже привык к ней? – посоветовал Борис, которому ментальность пожилых людей была понятнее.

– На какие шиши?

– Ну да, везде нужны деньги, – согласился водитель скорой помощи.

– Ну почему везде? А как же варианты миров, в которых мог победить коммунизм? Ты же сам, дядь Борь, рассказывал про коммунизм, что там все бесплатно.

– Да это, Вень, сказки несбыточные.

– Постойте, постойте, эта идея мне очень нравится. Я бы хотел глянуть хоть одним глазком на мир, в котором ни за что не надо платить. Точно, завтра едем к светлой победе коммунизма, но прежде я заберу у отца машину.

Я оставил товарищей у костра, а сам представил подъезд родной пятиэтажки, пропахший кошачьей мочой. Сознание быстро выловило из миллиона вариантов нужный. Мгновение – и свежая непроглядная тьма сменилась душной ночью у родного дома. Я заскочил в подъезд, дверь которого кто-то заботливо подпер кирпичом, чтобы не закрывалась. Поднялся до родительской квартиры и постучал в дверь.

– Кто? – глухо спросил отец.

– Это я, бать, Жорж, тьфу, Игорь.

Дверь приоткрылась на цепочке. Отец подозрительно посмотрел на меня.

– Пьяный? – спросил он шепотом, чтобы не услышала мать.

– Нет. Оговорился просто, это мой ник в соцсетях, прирос уже, как второе имя.

– А. – Отец снял цепочку. – Заходи. У нас макароны на ужин, как в тюрьме.

– О, понесло старого. – Из кухни показалась мать. – Макароны ему не еда. Привет, сынок, что случилось?

– Короче, я попал в небольшое ДТП на трассе, машину увезли на эвакуаторе, а я хотел попросить у вас машину на пару дней, чтобы помотаться по сервисам, по банкам.

– Я так и знала. – Мать хлопнула себя по бедрам. – С утра сердце дурное чуяло.

– А когда оно у тебя не чуяло? Может, ты и накликала. Дадим, сынок, раз надо, только у меня сцепление ерундит, цилиндр пропускает, надо переключаться очень быстро.

– Я в курсе, бать. У меня страховка хорошая, я тебе поменяю цилиндр до кучи к своим запчастям.

– О-о-о, это было бы неплохо, а то у нас дачный сезон из-за этого сцепления буксует. – Отец прошел на кухню и открыл дверь холодильника. – Ты с ночевкой?

– Не, поеду, дел выше крыши.

– Да какие ночью дела, Игорек, – засомневалась мать. – Ты на нервах, поди, не дай бог, опять влетишь куда-нибудь.

– Не, я машину загнал в круглосуточный сервис, так что парни меня будут ждать.

По лицу отца я понял, что он расстроился из-за того, что повод выпить сорвался. Он захлопнул холодильник, прошаркал в спальню и вышел оттуда с ключами.

– Там еще днище бы проварить, проржавело начисто, как бы мать на ходу не потерять.

– Ладно, все сделаю, верну как новую.

– Верни хоть какую. – Мать всегда подозревала меня в том, что я могу не выполнить обещание. Она была права, именно таким я и был раньше: давая обещание, я и не думал выполнять его, если оно вызывало у меня затруднения.

– Верну – не узнаете.

Я пожал отцу руку, поцеловал мать в щеку и выбежал из квартиры. Спустился по крутым ступенькам вниз и направился к отцовской машине, которую он всегда парковал на одном и том же месте уже больше тридцати лет. Машина завелась с первого раза. Отец всегда следил за тем, что можно было починить самому. Прогрел старый карбюраторный двигатель, включил свет, нажал сцепление и попытался воткнуть первую передачу. Она затрещала и не вошла в зацепление.

– Быстрее надо! – услышал я голос отца с балкона.

Точно, я уже успел позабыть о недуге. Я нажал сцепление еще раз и сразу толкнул рычаг коробки вперед. У меня получилось. Пока я наслаждался успехом, машина самопроизвольно начала движение, хоть я и держал педаль сцепления упертой в пол.

Теперь мне были понятны переживания отца. Езда на такой машине превращалась в настоящее испытание нервов. Я проехал к торцу дома, где царила непроглядная тьма. Выключил свет, представил свою компанию у костра и тронулся. Мысли мгновенно перенесли меня в пункт назначения.

Мои друзья повскакивали на ноги, когда услышали шум двигателя отцовской «копейки». Я заглушил машину и вышел наружу, громко хлопнув дверцей.

– Раритет, – оценил Вениамин. – Старше меня, наверное?

– Наверняка, – согласился я. – Это уже не просто автомобиль, а член семьи, менять его на другого как-то несправедливо.

– В самую точку, – поддержал Борис. – Старый, но не бесполезный.

Вскоре после моего возвращения компанию сморил сон. Лялю, как единственную женщину, уложили на самую комфортную постель – носилки. Борис устроился на диване в кабине, Петр и Веня – на полу в салоне, Антош и я – в отцовской «копейке»: я на заднем диване, змей на переднем пассажирском сиденье. Не считая того, что я спал в позе эмбриона, в которой у меня затекали ноги, можно сказать, что ночь прошла хорошо. С наступлением долгожданного утра я почувствовал себя бодрым и готовым идти куда угодно, особенно к коммунизму.

– Завтракать будем в бесплатной столовой борщом, кашей с подливой и на десерт сметаной с сахаром, – пообещал я своим спутникам.

– Я пломбир хочу, советский, – ностальгически закатил глаза Борис. – Как сейчас помню этот вкус.

– А я газировку за три копейки из автомата, – подхватил Петр.

Перед тем как отправиться, возникло затруднение технического плана. Вести в другой мир должен был кто-то один, а машин у нас было две. Решили сделать так. За руль отцовской машины сел Борис. Смотрелся он в ней довольно гармонично. «Копейку» подцепили тросом к «скорой помощи», за руль которой сел я.

Представлять пришлось долго. Я же не знал, кроме термина «коммунизм», как точно должен выглядеть этот мир. Приоритетом для меня было отсутствие товарно-денежных отношений, технически развитая цивилизация и никакого контроля личности. Сразу отсеялось большинство миров. Из тех, что остались, я выбрал тот, что больше походил на агитплакаты про СССР.

Мы как раз выкатились своим тандемом к большому плакату на перекрестке дорог. Он стоял над впечатляющей клумбой из пестрых цветов, высаженных в определенном порядке и образующих число 237. По дороге, совершенно ее не касаясь, бесшумно скользили машины, по сравнению с которыми наши выглядели как памятники из прошлого.

– Ни хрена себе! – Веня выставился в окно, любуясь пейзажами коммунистического города.

Чуть поодаль от клумбы, за широким зеленым газоном, над которым радужно переливались разбрызгиваемые фонтанчиками струи воды, начинались дома. Дизайн их хотелось назвать спорным: соединение кубического, сферического и прочего, не совсем стыкующегося в моем представлении. Чего было не отнять у этих построек – так это ощущения футуризма. Они напоминали картинки, которыми забавлялись художники, рисующие города будущего.

Также меня не покидало ощущение здоровой окружающей среды. Дышалось легко, воздух был напоен ароматом свежести и влаги.

– Нас сейчас за наши бензиновые тачки заметут в полицию, – забеспокоился Петр. – Или в милицию.

– Не бойтесь раньше времени. Замести нас не так уж и просто, – успокоил я его. – У кого бы спросить, как нам добраться до автосервиса?

Все, кроме Ляли и Антоша, выбрались на улицу. Почти сразу же в нашу сторону направился парящий автомобиль. Он бесшумно замер рядом с нами. Его дверца откинулась вверх, и оттуда выбрался вполне себе гуманоидный человек с широкой улыбкой во все лицо.

– Добрый день! – ощерился он еще шире.

Казалось, что с таким проявлением дружелюбия он кинется обниматься к каждому из нас.

– Вы, как я понимаю, реставраторы старинных автомобилей? – спросил он, не сводя глаз с наших машин. – Чудо как сохранились.

– Верно. – Я был рад тому, что незнакомец за нас придумал достоверную версию. – Хотим придать более первозданный вид. Убрать ржавчину, подремонтировать, чтобы сами могли передвигаться.

– Ну, это ни к чему. Нашим растениям их химическое топливо будет не по душе.

– Согласен, просто хотелось стопроцентной историчности. Не подскажете, где тут поблизости реставрируют?

– О, вы находитесь почти там, где нужно. Вам сюда. – Он махнул в сторону газона.

– На газон? – растерялся я.

Человек секунду соображал, а потом рассмеялся, будто я очень удачно пошутил.

– Вы не местные, что ли? – догадался он.

– Нет, мы издалека.

– Ясно. А я уж думал, у нас на всем земном шаре все одинаковое.

– Почти, с нюансами. У нас горы.

– Тогда понятно. Дети гор, орлы. У вас там всё к небу стремится, а у нас под землю.

Мужчина нажал что-то на своем запястье, и в тот же миг рядом с нами опустилась часть поверхности, и в проходе я увидел ярко освещенные коридоры.

– Вам туда. – Туземец снова ощерился довольной улыбкой.

– Большое вам спасибо. Вы нам очень помогли, – поблагодарил я его.

– Да уж прямо-таки помог. Вы такие молодцы, что нашли это старье.

Он сжал ладони в кулаки перед лицом на прощание, сел в машину и уехал.

– «Старье»! – Борис вздохнул. – Три года всего.

– Ну что, поехали в подземный город, пока не закрылось, – заторопился я.

Мы расселись по местам и осторожно покатились вниз. На уровне пола нас подхватили самоходные платформы и повезли куда-то. Двигатель скорой заглох сам собой, будто его отключили дистанционно. Ляля просунула мордаху в окошко кабины и взволнованно поинтересовалась:

– Жорж, а может, нас везут на скотобойню?

– Успокойся, пока не вижу причин для паники. Человек был очень любезен, непохоже, чтобы он замышлял что-то кровавое.

– Слишком любезен, – заметил Антош.

– Времена здесь такие коммунистические, все любезны, все рады, это вам не человек человеку волк, как при капитализме, – высказался Петр.

Хотелось ему верить.

Мимо проплывали улицы с пешеходами, магазинами, столовыми, будочками, ларечками, парками и фонтанами. Из-за яркого искусственного света, идущего сверху, казалось, что над головой небо. Никакой клаустрофобии не было и в помине.

Платформы, видимо, сами знали, куда нас доставить. Они остановились возле здания с большими воротами, над которыми висел веселенький плакат, прославляющий труд рабочих-автослесарей. Причем в руках жизнерадостных мужчин и женщин находились не ключи и домкраты, а пульты и голографические экраны.

– Так-так, кажется, сейчас нас будут починять. – От волнения, вызванного тесным контактом с чужим миром, у меня вспотели ладони. Я потер ими по штанинам.

Ворота ушли вверх, а платформы закатили нас внутрь помещения – такого же светлого, как и подземная улица. Мы остановились напротив окошка с лучезарной девицей. Надпись по дуге над окошком гласила, что это место мастера-приемщика.

– Добрый день! – просияла девушка.

Я почувствовал справа от себя взволнованное дыхание Ляли.

– Лыбится, как будто ей кошелек вернули.

Кажется, молодая девушка вызывала у нее чувство ревности.

– Добрый! – ответил я мастеру и улыбнулся так же широко.

– Мы уже получили заявку на реставрацию и рады, что вы выбрали нас. Хотите обсудить какие-то особенности или же оставим стандартные условия?

– Так, а что входит в стандартные? Внешний вид?

– Не только. Внешний вид, восстановление интерьера, деталей, создающих комфорт, без восстановления способности передвигаться самостоятельно.

– Тогда нам по особым условиям. Смотрите, в той машине, легковой, надо сделать все так, будто она только что сошла с конвейера, чтобы блестела новеньким и пахла так же. Номера на шасси и двигателе должны остаться теми же, плюс номера государственной регистрации. Потом надо полностью восстановить все изношенные детали: мотор, сцепление, все по электрике, педальный узел, бобину, мост, карбюратор.

– Так, мотор на химическом топливе мы делать не будем по причине его экологической несовместимости с нынешними требованиями. Вместо него мы поставим стандартный движитель на флюонах. Если хотите сохранить историчность, мы разместим его внутри старого мотора.

– На флюонах? А чем его заправлять?

Девушка рассмеялась:

– Вы совсем вжились в роль человека из прошлого! Флюоны не надо заправлять. Они везде.

– Да? Ладно, но сделайте так, чтобы на всякий случай двигатель мог работать на бензине, так сказать, стопроцентная историчность. Для музея.

– Хорошо. Мы восстановим ваш автомобиль полностью, плюс добавим в него систему активной безопасности, голосовой запуск, климатическую установку с эффектом горного воздуха, вечную смазку, сиденья с массажем, автопилот.

– Автопилот не надо, мой отец любит сам покрутить баранку.

– Хорошо. Руль обтянем специальным противоскользящим материалом, устраняющим потливость рук.

– А у вас есть какие-то системы на случай столкновения?

– Ну, такого у нас не случается, но я понимаю вашу озабоченность, вы не хотите подключать машину в систему ради сохранения историчности.

– Типа того.

– Хорошо, тогда мы установим датчики, которые в случае опасности подадут сигнал, и машина на время, необходимое для избежания столкновения, уйдет в подпространство.

– Ух ты, и это все можно установить на «копейку»?

– Это можно установить хоть на велосипед. Что-нибудь еще?

– Хватит, вы и так сделали больше, чем я ожидал. Единственное – меня пока флюоны беспокоят: будут ли они в тех местах, откуда я родом?

– Не переживайте, флюоны заполняют собой всю вселенную. Они являются ее невидимой тканью, структурой и одновременно энергией.

– Ладно, а гарантия у вас есть? Если что, я приеду «на галстуке» снова.

– Гарантия пожизненная. Оформляем?

У меня екнуло сердце. Вдруг у меня сейчас попросят паспорт или какой-нибудь документ, удостоверяющий личность. Помнится, в СССР это было первым делом.

– Оформляйте. А что для этого нужно?

– Ваше согласие. – Девушка улыбнулась, а у меня невольно зачастило сердце. Она была настолько приветлива, что мне показалось, будто она со мной кокетничает.

– Даю.

– Спасибо. – Она снова ослепительно улыбнулась.

Через секунду к нам подъехали две автоматические тележки. Они подхватили обе машины и покатили внутрь помещения.

– Постойте, а скорую помощь не надо. Она в порядке.

– Извините, но мы обязаны сделать ее соответствующей экологическим требованиям.

– Там люди, они со мной. – Я попытался быстро придумать, как поступить с Лялей и змеем. – У нас представление костюмированное для детей, с удавом и актрисой, изображающей кошку.

– Им придется покинуть машину на время работ, – попросила мастер-приемщица.

– Я уже понял. Эй, братва, выходите! – крикнул я пассажирам скорой. Затем повернулся к девушке. – Где тут у вас можно перекусить?

– В нашей столовой. У нас отличная кухня. Первое, второе, десерты.

– Спасибо. Покажите пальцем, куда идти. – Хоть это и неприлично, но пока еще более верного указателя не придумали. По крайней мере, в моем мире.

Мои спутники вышли из машины. Веня по-джентльменски подал руку Ляле, чтобы помочь ей сойти со ступенек. Кажется, кошка решила подразнить меня. Мастер-приемщица, увидев Лялю, восхищенно открыла рот.

– Ой, какой хороший костюм! Он сидит на вас как влитой.

– Спасибо. Однако он не такой очаровательный, как ваша улыбка. – Это замечание было адресовано в первую очередь мне. – Жорж, заберите удава. – Ляля сделала акцент на последнем слове, подразумевая его унизительное для Антоша значение.

Я забрался в салон. Змей замер в ожидании, когда его возьмут на руки.

– Думаю, с самостоятельно ползающим удавом в этом мире лучше не ходить.

– Прости, Антош, это же на публику. Ты мой друг, человек и больше никто. Иди на ручки.

Змей взгромоздился мне на шею. Мы вышли наружу. Девушка из окошка с огромным любопытством рассматривала нашу компанию. Ляля улыбнулась ей, показав свои белоснежные клыки. Однако мастер-приемщица вместо испуга испытала восторг и воскликнула:

– Я такие же себе хочу! Не подскажете, где ставили?

– Это бутафорские, реквизит, на зубах еле держатся, – отвлек я девушку. – Через сколько нам подойти? И вы обещали показать нам пальцем направление к столовой.

– Через два часа все будет готово. А столовая находится там. – Она показала тонким указательным пальчиком в сторону оранжереи.

– Спасибо.

Наша пестрая компания, отличающаяся от местной публики неряшливой одеждой и внешностью, лишенной счастливого коммунистического лоска, направилась через приятно пахнущую зеленью оранжерею в открытую столовую. Здесь было так, как принято в старых советских столовых. Все начиналось от стола с подносами, затем длинная витрина с первыми блюдами, вторыми, десертами, и заканчивалось напитками в стаканах. Правда, все, что красовалось на витрине, оказалось голографической обманкой. Хорошо, что перед нами стояли люди, которые показали, что надо делать. Следовало прикоснуться к выбранной голограмме, подождать пару секунд и забрать выехавшую тарелку с едой.

– Антош, тебе чего? – спросил я товарища, поднявшего голову на уровень моего лица.

– Мясного чего-нибудь. Я так устал от этой травы, что меня заставляли есть всякие бродячие монахи.

– Эй, мужики, потише разговаривайте. На нас люди косятся, – предупредил Петр.

Да, мы совершенно забыли, что Антош исполняет роль удава. Змей повернулся в сторону зала со столиками и показал раздвоенный язык.

– Дикари, хоть и развитые, – прошептал он. – Жорж, а спиртное здесь есть?

– Не думаю. Видишь, люди и так выглядят счастливыми, думаю, алкоголь им не нужен. Возьму тебе кисель.

– Бери, мне без разницы, что пить, если в напитке нет градусов.

– Петр, а ты случайно не нарколог? – поинтересовался я у идущего за нами врача, самозабвенно играющегося с голографической едой.

– Случайно нет, а что?

– Человека одного хочу полечить от алкогольной зависимости.

Антош многозначительно сжал мне шею в тисках своего тела.

– Есть в нашей больнице хороший нарколог, кодирует алкашей в нерабочее время, только если ему привести такого пациента, ему самому потребуется помощь.

Антош сверкнул глазами в сторону врача, но промолчал. За нами встали местные жители, бросающие любопытные взгляды на кошку и змея. Я набрал полный поднос и, почему-то чувствуя себя немного неловко из-за того, что моего труда в производстве еды нет никакого, направился к свободному столику. Ляля, грациозно маневрируя под взглядами людей, скоро присоединилась к нам.

– Уф! Там люди с собакой пришли. Она одна догадалась, что я настоящая кошка. Разнервничалась, я думала, сорвется. Чего они собак в общественные места таскают? – Ляля покосилась на людей с мелкой нервной собачонкой, до сих пор не сводившей глаз с кошки.

– Собачелы. Начало, – произнес я с пафосом, давая друзьям вспомнить странную расу людей, сросшихся с собаками пуповиной.

Люди с собачонкой, как назло, решили пройти рядом с нами. Их животное, мелко трясущееся то ли от злости, то ли от страха, а может быть, от того и другого, во все свои немаленькие глазки следило за Лялей. Когда компания с собачкой поравнялась с нашим столиком, кошка не удержалась от широкой улыбки. Бедный песик издал пронзительный визг и уткнулся мордочкой хозяйке в грудь, не переставая при этом трястись.

– Костюм, – пояснил я женщине, удивленной реакцией своего питомца на Лялю. – Мы из театра юного зрителя, «Маугли» репетируем. Багира, Каа. – Я почему-то был уверен, что в коммунистическом мире обязательно читают Киплинга.

– Замечательно. Обязательно сходим, – пообещала женщина.

Когда она и ее спутник ушли за свой столик, Ляля облегченно вздохнула:

– Чертов детектор. Между нами миллион лет эволюции и миллионы миров, а они всё про нашу вражду помнят. Одно слово – собака.

Врачи сели отдельно от нас и вполголоса переговаривались. Борис, жестикулируя, ностальгически рассказывал своим коллегам о том, что окружающая коммунистическая действительность могла ждать их и в родном мире. Он выступал словно гид, понимающий суть этого уклада жизни. Его взгляд заблестел от слез умиления, когда он показывал на плакаты, выполненные в духе двухцветного минимализма, на стеклянные граненые стаканы, на типовую посуду и обстановку, лишенную вычурного дизайнерского шика, но не ставшую от этого менее самобытной и красивой.

– Еще немного, и Борис уговорит их здесь остаться, – пошутил я вполголоса.

– А здесь мило. – Ляля огляделась. – Да еще всё бесплатно. Это как уменьшенная модель миров: хожу куда хочу, беру что хочу.

– Думаю, не совсем так. За каждым должен быть строгий контроль, чтобы тунеядцы не расплодились. Где халява, всегда появляются люди, желающие бесплатно жрать в три горла.

– А может быть, здесь все за людей делают роботы?

– А девушка на приеме не была роботом.

– Верно.

Обед закончился, а у нас еще оставалось больше часа до момента, когда можно будет забрать восстановленную отцовскую «копейку».

– Может, в кино? – предложил Веня.

– Я за, – поддержал коллегу Петр.

– А деньги? – спросил Борис и тут же сплюнул: – Тьфу ты, забыл, что тут халява. Идемте, конечно. Нет, зачем нам кино, его с собой не унесешь. Идемте в универмаг, возьмем чего-нибудь посущественнее.

Я толкнул локтем Лялю. Она хитро покосилась в мою сторону.

– Лучше все-таки в кино. Не стоит паразитировать на чужом труде.

– Ой, а что там, сильно убавится? Нас пятеро всего, сколько мы с собой унести можем?

– Шестеро. – Антош сразу догадался, что о нем забыли.

– Прости, но я тебя не посчитал, потому как подумал, что тебе ничего не надо в человеческом мире. Ты всегда голый, вот я и решил, что ты аскет.

– Борис, или в кино, или идем ждать, когда починят машину, – настоял я.

– Можно подумать, что, починяя машину, мы не эксплуатируем труд несчастных людей, – уел он меня.

– Ладно, придется тебя оставить здесь отрабатывать. Вернусь за тобой через год или два.

– Да… я пошутил же, – осекся Борис, которого сразу оставило наваждение халявой.

– Одно дело – сделать то, что тебе нужно, и всё, а другое – тащить все подряд, нужное и ненужное, лишь бы бесплатно.

– Я понял тебя, Жорж. Согласен с тобой почти полностью, но идемте хоть пломбирчика поедим.

– И газировки из автомата, – добавил Петр.

Кажется, они еще не успели полностью насладиться своим ностальгическим прошлым, которое в этом варианте развития событий эволюционировало в жизнеспособное будущее. Мне же со своей компанией, один из членов которой тяжким грузом у меня на шее изображал удава, было не до прогулок.

– Идите погуляйте, а мы подождем вас в этом парке, на скамейке, – предложил я своим спутникам.

Они радостно согласились и торопливо, будто я мог запретить им, направились вдоль широкой улицы. Мы же заняли свободную скамейку, на которую я с облегчением ссадил со своей шеи Антоша.

– До обеда ты был гораздо легче.

– Прибавка в весе была несущественной, просто у тебя кровь отлила от всех органов, кроме желудка.

– Не умничай, что люди подумают?

– Они предпочтут посчитать, будто ослышались или тронулись рассудком. Во втором они, конечно, даже себе признаваться не захотят.

– Давайте помолчим, позволим крови выполнить свою работу.

Глаза у меня на самом деле закрывались после плотного обеда. Я откинулся на спинку скамьи и незаметно сполз на мягкое и удобное плечо Ляли. Кошка не стала строить из себя недотрогу, оперлась щекой на мою голову. Через несколько секунд она негромко замурчала. Под ее ритмичное мурлыкание я задремал.

Выспаться не удалось. Троица наших любителей бесплатной натуральной еды вернулась, причем возбужденной и напуганной.

– Облава, Жорж! – Борис потряс меня за плечо. – Менты!

– А мы-то при чем здесь? – Я не мог спросонья разобраться, в чем проблема.

– Облава на тунеядцев. Всех, кто отлынивает от работы, сажают в «воронок».

– Далеко они? – Я поднялся и осторожно выглянул через фигуру дельфина, изо рта которого бил фонтан.

Несколько мужчин в серой форме проверяли всех людей, которых встречали на улице. Они светили им прибором в глаз, после чего либо отпускали, либо надевали наручники. За стражами порядка уже тянулась вереница скрепленных в одну колонну тунеядцев. Меня это не слишком напугало, но новички тряслись от страха.

– Что, мужики, халява повернулась к вам обратной стороной? Хочешь бесплатного – изволь работать. Идемте в автосервис. Если нарвемся на ментов, хватаемся за змея и я переношу вас в наш любимый мир. Ясно?