Зомбосвят

– Эй, ты! – заорал Павел, плохо понимая, что и зачем он делает. Его колотило от ужаса, но организм, вместо панического бегства, избрал откровенно самоубийственную модель поведения.

Тварь повернулась к нему. Новая вспышка озарившей небо молнии окрасила чудовище бледно-голубым светом. Кровь капала с лап твари, струилась по подбородку и стекала на грудь. Из-под перекатывающихся бугров ожившей плоти торчали части металлического каркаса. Он так и не донес до рта кусок Костиной печени. Уронил ее, и медленно выпрямился во весь свой немалый рост.

Прежде Павлу казалось, что именно зомби являются самыми противоестественными и отталкивающе-жуткими тварями на свете. Ему не доводилось встречаться с некромантами и иными монстрами, о которых он слышал только с чужих слов. Но на рядовых зомби насмотрелся досыта, и они воистину ужасали. Но это вот существо вызывало стократно больший ужас, чем любой самый омерзительный и уродливый мертвяк.

Зомбосвят пошел на него. Он двигался быстро и проворно, куда увереннее любого зомби, которых неизменно шатало при ходьбе, как крепко спитых алкашей. Павлу понадобилось приложить все свои силы, чтобы стряхнуть с себя оковы вызванного страхом паралича. Он вскинул дробовик, и открыл огонь, стреляя от бедра, благо расстояние между ним и чудовищем измерялось несколькими шагами.

Картечь вонзалась в тело твари, отрывая от нее куски плоти и иногда со звоном задевая металлический каркас. Но, как и в случае с зомби, свинец не мог ни убить, ни даже замедлить монстра. Он продолжал наступать.

Вновь сверкнула молния, на мгновение рассеявшая мрак. Павел взглянул в лицо зомбосвяту, и ему стало дурно до тошноты. Он увидел там нечто новое, поразившее и ужаснувшее его. В глазах обычных мертвецов не читалось ничего, в них плескалась вязкая злобная тьма. А вот в черных глазах зомбосвята Павел разглядел самое страшное из всего, что мог увидеть – разум. Эта тварь мыслила. Возможно, не так, как люди, но она не была безмозглой нежитью, одержимой человеческой плотью. Отец Серафим и его паства своими руками и молитвами породили ужасающее чудовище – разумного мертвеца. И если эта тварь отыщет Цитадель, никакие стены и никакое оружие не спасет последний оплот человечества.

Дробовик выплюнул последнюю порцию картечи и замолчал. Теперь тишину нарушал лишь бешеный вой ветра. Зомбосвят был уже в двух шагах, уже протягивал руки к добыче. Павел бросил бесполезное оружие, развернулся и побежал. Он не думал о том, куда несут его ноги. От страха он вообще не мог соображать здраво. Перед ним высился крутой холм, и Павел принялся карабкаться на него, стараясь двигаться как можно проворнее. Он понадеялся, что зомбосвят поленится его преследовать, но стоило бросить короткий взгляд за спину, как все надежды рухнули.

Тварь шла за ним. Она карабкалась следом, вонзая в землю металлические пальцы каркаса. Павел, не выдержав, завопил, но его крик был подхвачен ветром и унесен прочь. Тучи клубились над головой. То и дело их пучину рассекали ломаные клинки молний. Ветер выл, как дикий зверь, швыряя в лицо листья и песок. Иногда его порывы обретали такую силу, что едва не валили Павла на бок. Тот из последних сил удерживал равновесие, понимая, что если поддастся стихии и скатится с холма, то погибнет. В принципе, он и сейчас почти не имел шансов на спасение. Зомбосвят лез следом за ним, не собираясь отставать. Похоже, он обладал тем же упорством, что и обычные зомби. И, вероятно, той же неутомимостью.

Павел сам не заметил, как преодолел подъем. Перед ним раскинулась небольшая плоская вершина холма. В ее центре покоился огромный гранитный валун, словно нарочно помещенный сюда, в самую высокую точку. Не успел Павел решить, что ему делать дальше, как прямо перед ним темноту рассекла яркая белая полоса. Молния скользнула с небес и ударила в камень с таким грохотом, будто какой-то языческий бог саданул по тверди земной своим волшебным молотом.

Грохот оглушил Павла, а яркая вспышка ослепила на несколько секунд. Не устояв, он растянулся на земле, но почти сразу же услышал позади себя жуткое голодное рычание. Это был зомбосвят, успевший преодолеть подъем.

Встав на четвереньки, Павел пополз вперед, почти ничего не видя перед собой. Затем зрение вернулось к нему, и он увидел рядом серую тушу гранитного валуна. Опершись на него, он поднялся на ноги и обернулся.

Зомбосвят был рядом и уже протягивал к нему руки. Пасть чудовища разверзлась, обнажив ряды гнилых зубов. В вытаращенных, лезущих из орбит, черных глазах застыла осознанная злоба разумного существа.

Павел запрыгнул на камень, но тут же оступился, и с криком перекатился через него, грохнувшись на землю по другую сторону валуна. Лодыжку пронзила резкая боль, и Павел с отчаянием понял, что либо подвернул, либо вообще сломал ногу.

Зомбосвят одним прыжком очутился на валуне и возвысился над своей жертвой на фоне клубящихся черных туч. Части металлического каркаса торчали из-под слоев плоти. Из глотки чудовища вырвался страшный рев, заглушивший шум стихии.

Дрожащий рукой Павел нащупал и вытащил из кобуры пистолет. Он не собирался тратить патроны на зомбосвята, прекрасно понимая, что эту тварь ему не убить. Оружие предназначалось ему самому. Это был крайний способ избегнуть неминуемых мучений.

Зомбосвят сделал шаг в его направлении. Павел начал поднимать пистолет к своему виску. И в этот момент мир вокруг его взорвался ослепительной вспышкой.

Павлу доводилось слышать о том, что молния, якобы, не бьет дважды в одно и то же место. На его взгляд, это утверждение относилось к разряду дремучих суеверий, вроде поверья, что от жаб бывают бородавки, а перебежавшие дорогу коты определенной окраски предвещают неминуемые беды. С чего бы молнии не бить дважды, а то и трижды в самую высокую точку во всей округе? А уж если на эту точку взгромоздить металлическую конструкцию, вроде каркаса зомбосвята, то рассчитывать на иной исход и не приходилось.

И молния ударила. Огромный, пылающий белизной, столб света и огня рухнул с небес прямо на злобную потустороннюю тварь. Павел лишь чудом успел вовремя заслонить глаза рукой и сберечь себе зрение. Он услышал страшный крик чудовища, в котором больше не звучала злоба, а, скорее, отчаяние и боль. Павел рискнул посмотреть. Зомбосвята больше не было. На огромном каменном валуне корчилось нечто, охваченное ярким огнем. Мертвая плоть сгорала, обнажая оплавленные и деформированные страшным жаром элементы каркаса. Рычание зомбосвята оборвалось. Огонь вспыхнул ярче, словно стремясь поскорее пожрать останки богопротивной твари. Порыв ветра бросил в лицо Павлу вонь горящего мяса, и тот, почувствовав тошноту, отполз от камня. Затем сел, и стал наблюдать за тем, как пламя постепенно теряет свою силу, успев пожрать все имевшееся топливо. Ветер подхватывал пепел и нес его прочь. Языки огня жались к гранитному валуну. Над тем топорщились кривые и почерневшие от копоти фрагменты каркаса.

После очередного страшного раската грома, сотрясшего небо, на землю упали первые капли дождя. Тот вскоре превратился в настоящий ливень. Павел скорчился на земле, закрыв руками голову. Дождь хлестал его тело, под ним быстро образовалась глубокая лужа. А затем, когда дело грозило обернуться всемирным потопом, катаклизм исчерпал себя. Ливень стремительно прекратился, ветер стих. Когда Павел сел и поднял голову, он увидел хлынувший из возникшего в тучах просвета яркий луч солнечного света.

Буря закончилась.

Глава 30

Мокрый, грязный и измученный Павел кое-как поднялся с земли. Стоило перенести вес тела на травмированную ногу, как он, охнув, едва не упал обратно. Прихрамывая, он медленно и с опаской приблизился к гранитному валуну. Пальцы сами собой сомкнулись на рукояти пистолета. Умом Павел понимал, что никакие пули не убьют демона, или кем там являлся по паспорту зомбосвят, но все же оружие придавало ему уверенности в себе.

Подойдя ближе, он взглянул на то, что осталось от несостоявшегося спасителя мира после прямого попадания в него молнии. Осталось немного. Металлический каркас, заменявший монстру скелет, оплавился до такой степени, что его элементы потеряли изначальную форму, деформировались и перекрутились под разными углами. Плоть чудовища выгорела почти полностью, а ее остатки превратились в черную, прикипевшую к камню, массу, напоминающую смешанную с грязью смолу. От головы осталась небольшая, в кулак величиной, обугленная кочерыжка.

Павел некоторое время стоял столбом, боясь не то что пошевелиться, но и вдохнуть полной грудью, и со страхом взирал на останки зомбосвята. Его не оставляло ощущение, что монстр вовсе не умер, что он просто затаился и выжидает удобной минуты. И стоит подойти к нему ближе, как эта жуткая тварь оживет, восстанет из праха в своем прежнем виде, чтобы затем броситься на свою жертву и сожрать ее кишки.

Затем, набравшись храбрости, Павел наклонился, подобрал с земли ветку, принесенную сюда отгремевшим ураганом, и, шагнув к камню, ткнул ею останки зомбосвята. Ткнул легонько, и тут же отпрянул, недоверчиво глядя на черную кучку сгоревшего мяса. Но останки не проявили никакой активности. Ободрившись, Павел еще несколько раз повторил процедуру, тыча палкой в зомбосвята и даже находя в этом некое странное удовольствие.

– Сдох, что ли? – произнес Павел вслух.

Было похоже на то, что зомбосвят отмучился, но Павлу, для успокоения совести, захотелось расправиться с чудовищем наверняка. Факты однозначно указывали на то, что монстр, как и обычные зомби, восприимчив к огню. Это навело Павла на мысль о стоящих у подножия холма бензовозах. Несмотря на скверное самочувствие, он решил заставить себя довести дело до конца. Павел понимал, что никогда не сможет чувствовать себя в безопасности, пока останется хотя бы крошечный шанс того, что зомбосвят может возродиться заново. Неважно, что прямо сейчас эта тварь выглядит бесповоротно мертвой. Зомби не люди, и к ним не подходит общепринятое понятие жизни. Чего доброго полежит себе, отдохнет, а затем возьмет да и воскреснет.

Пошатываясь и оступаясь, Павел стал осторожно спускаться по крутому, ставшему скользким после дождя, склону холма. Он видел автомобили и окаймленную кустарником площадку старинного фундамента. А еще Павел различал разбросанные по фундаменту бесформенные лохмотья, с содроганием понимая, что наблюдет останки всего отряда крестоносцев. Где-то там, выпотрошенный заживо, валялся его друг Костя. Там же лежала бездыханная Вика. Проклятый монстр истребил всех. Павел ощутил чувство, что преследовало его в первые месяцы после зомби-апокалипсиса. Чувство безысходного одиночества. Вновь все, кого он знал, были мертвы. Вновь он остался один на один с кишащим монстрами миром. Была еще, правда, Цитадель, но в ней у Павла не осталось ничего, к чему бы он желал вернуться. Да и примут ли его обратно с пустыми руками? Ведь княжеский коньяк он так и не нашел, и вряд ли когда-нибудь найдет. Да и заниматься поиском этого пойла ему совершенно расхотелось. Если тамошнему самодуру так уж приспичило отведать этот напиток, пусть оторвет задницу от трона и ищет его сам.

Когда Павел спустился с холма, то один лишь брошенный на останки крестоносцев взгляд заставил его сложиться пополам в неудержимом приступе рвоты. Всякого он успел насмотреться за полтора года своей жизни в условиях зомби-апокалипсиса, но вид разорванных на куски человеческих тел все еще оставался тем зрелищем, к которому, будучи нормальным и в своем уме, нельзя привыкнуть никогда.

Стараясь не смотреть в сторону церковного фундамента, ставшего местом обряда кровавого жертвоприношения, Павел, хромая, побрел к автомобилям.

Все, чего ему хотелось в настоящий момент, это поскорее разобраться с останками зомбосвята, устроив тем контрольную термическую обработку, а затем навсегда убраться из этого места. Конечно, по-хорошему, следовало бы похоронить бывших соратников, но Павел трезво оценивал свои силы и понимал, что едва ли справиться с этой задачей. Он едва держался на ногах от усталости и пережитого страха. Он твердо решил придать земле только Костю. Как бы скверно он себя ни чувствовал, он просто не мог бросить своего единственного друга гнить на земле, словно какую-то падаль. Вику, пожалуй, тоже стоило похоронить. Уж на две могилы его как-нибудь хватит. А остальные пусть не обижаются, но разлагаться им предстоит на свежем воздухе. Тем более что некоторые так и вовсе не заслуживали посмертных почестей. Тот же отец Серафим, к примеру. У Павла невольно сжались кулаки, едва он вспомнил этого одержимого верой мракобеса. Нашествие демонов, святые мощи… Сам на этой почве помешался и других задурил. Может быть, он и хотел, как лучше. Наверняка хотел. Да только получилось у него не очень. И ладно бы отмучился только сам. Нет же, он всех под монастырь подвел.

Добравшись до автомобилей, Павел выяснил, что транспорт почти не пострадал от урагана. Разве что у одного внедорожника было разбито лобовое стекло, в которое, подобно гарпуну, влетела большая ветка. Вся остальная техника была в порядке. И это радовало. Не окажись под рукой транспорта, Павел, пожалуй, не сумел бы выбраться пешком из здешних дебрей, особенно с его поврежденной лодыжкой.

Он доковылял до бензовоза, взял из кабины пластиковую канистру, после чего присел у колеса и немного передохнул. Чувствовал он себя отвратительно. Голова непрерывно кружилась, мир перед глазами то и дело расплывался, превращаясь в кашу из хаотично смешанных цветов, среди которых преобладали голубой и зеленый. Его одолевало желание прилечь и отдохнуть. Долгий крепкий сон обязательно пошел бы ему на пользу. Но Павел не мог позволить себе поддаться слабости. Никакого отдыха, пока он не убедится в том, что с зомбосвятом покончено навсегда. Хоть на карачках, но надо ползти.

Наполнив канистру на треть, он решил, что этого будет довольно. Молния уже сделала за него большую часть работы. Осталось дожечь последние крохи, чтобы адская тварь гарантированно не вернулась к своей противоестественной жизни.

Безрадостные мысли лениво шевелились в его голове, пока он тащился с канистрой к подножию холма. И что теперь? – думал Павел. Что теперь-то? Вновь он один, и вновь ему некуда идти. Возвращаться в Цитадель не хотелось ни капли – раствором и аграрными подвигами он был сыт по горло. Оставалось только вернуться к своей прежней жизни крысы-одиночки. Он ведь как-то выживал прежде. Выживет и теперь. По крайней мере, до первой просроченной порции тушенки.

Подъем на холм отнял у него не менее получаса. Павел из последних сил втаскивал по склону свое измученное тело, делая частые остановки на отдых. Канистра, в которой от силы было литра четыре бензина, тяжелела с каждым пройденным метром. Когда же Павел, наконец, достиг вершины, он чувствовал себя так, будто только что без перекуров покорил Эверест.

Останки зомбосвята по-прежнему темнели на плоской поверхности огромного гранитного валуна, и смердели так, что замутило с одного вдоха. Открутив крышку, Павел поднял канистру и полил их бензином. Затем отбросил опустевшую пластиковую емкость, вытащил из кармана зажигалку и поджег растекшееся по камню топливо.

Бензин быстро вспыхнул, жаркое пламя яростно рванулось к небу. Павел отступил от погребального костра, нащупал в кармане куртки чудом оставшиеся сухими сигареты, и закурил, глядя на огонь. Он решил подождать и убедиться в том, что дело сделано.

Когда бензин прогорел, а потерявшее силу пламя едва лизало поверхность валуна, Павел подошел к нему и поворошил угли подобранной с земли веткой. Кроме почерневших и деформировавшихся фрагментов каркаса остался только прах. Каким бы демоном ни был зомбосвят, даже ему едва ли будет по силу воскреснуть после подобного. Святая мертвечина сгорела дотла.

Павел начал спускаться с холма, и тут, его случайно брошенный вниз взгляд, засек какое-то движение. Что-то живое шевелилось на поверхности старинного фундамента. Но прежде, чем радость захлестнула Павла, он обнаружил в этом движении нечто странное и пугающее. Что-то, извиваясь жирным коротким червем, ползло по камням. Что-то черное, грязное, отталкивающее….

В следующую секунду он все понял. Забыв и о боли, и об усталости, Павел бросился вниз по склону. Дважды он оступался и падал, едва не переломался весь и полностью. Но даже не подумал остановиться. Вниз его гнал не страх, а затуманившая разум ярость. Он знал, кто копошится там, внизу, среди мертвых людей. Это был недобитый зомби, ездивший пассажиром в автобусе отца Серафима. Эта тварь лишилась головы и большей части конечностей, но даже после этого не утратила жажды плоти. И теперь, извиваясь гнусным гнилым червяком, она ползла к останкам погибших крестоносцев, чтобы осквернить их своими прикосновениями. Сожрать их зомби уже не мог, лишившись вместе с головой и рта, но Павла бесила сама мысль, что эта падаль начнет тереться о тело несчастного Кости. Не позволит он проклятому демону глумиться над трупом своего друга. Пусть он переломает себе ноги, но не позволит.

Каким-то чудом он спустился с холма без новых травм. Крича угрозы, будто зомби мог понять его даже при наличии головы, Павел бросился сквозь заросли кустарника. Пробился сквозь них, и понял, что едва не опоздал.

Гнусная тварь почти добралась до Вики. Жуткое обезглавленное и лишенное конечностей тело целеустремленно ползло к девушке, каким-то образом чуя свежее мясо. Павел выхватил пистолет, и плохо соображая, что он делает, разрядил обойму в шевелящуюся тушу. Затем отбросил оружие, подхватил с земли автомат, и дал по мертвецу очередь. Но тот и не думал подыхать. Он, словно нарочно, продолжал извиваться и медленно ползти, теперь уже не к Вике, а к живому человеку, оказавшемуся поблизости.

– А, мало тебе! – зверски улыбаясь, спросил Павел.

Он наклонился и поднял большой камень, некогда бывший частью фундамента. С ним он бросился к зомби, упал на колени и принялся яростно молотить своим орудием по бесформенному комку тухлой плоти. Он слышал, как ломаются кости зомби, видел, как рвется его плоть, и из ран, вместо крови, брызжет зловонный темный гной. В нос бил тошнотворный смрад, но Павел не замечал его. Как остервенелый он продолжал молотить мертвеца камнем, все больше превращая его тело в кучу несвежего фарша. Вероятно, он бы делал это до тех пор, пока окончательно не выбился бы из сил, или пока не сошел бы с ума, к чему все и шло, если бы вдруг до его ушей не донесся слабый стон. Павел замер с воздетым над головой булыжником. Он дико огляделся по сторонам, пытаясь установить источник звука. И вдруг, не веря глазам своим, увидел, как Вика слабо шевельнулась.

Уронив камень, Павел на четвереньках подполз к девушке. Больше всего он боялся, что ему померещилось. Но когда он оказался рядом с ней, то невольно рассмеялся от радости. Вика была жива. Она вновь шевельнулась, приоткрыла глаза и тут же застонала, а затем и вскрикнула от боли, когда случайно шевельнула правой рукой. Та, похоже, была сломана.

– Тише! Не шевелись! – потребовал Павел.

Девушка сфокусировала на нем затуманенный болью взгляд.

– Ты… жив? – спросила она тихо.

– Жив!

– А я?

– И ты жива.

– А….

Она запнулась, явно собираясь спросить об остальных, но, вероятно, догадываясь, что услышит в ответ.

– Не шевелись, – повторил Павел. – Я сейчас.

Он поднялся на ноги и похромал к машинам. На секунду задержался перед зомби, побоявшись, что эта тварь сумеет подползти к Вике и напугать ее. Но этого едва ли стоило опасаться. После обработки камнем одержимая тварь утратила всякую способность к передвижению. Все, что она могла, это слабо копошиться на месте и зверски вонять гнилым мясом.

Добравшись до машин, Павел взял одну из аптечек и заспешил обратно. В плане медикаментов дела у крестоносцев обстояли превосходно. Раньше обстояли. Теперь все эти таблетки, ампулы и бинты уже не могли им помочь.

Вике, в какой-то степени, повезло. А если сравнивать с другими крестоносцами, так она и вовсе выиграла джек-пот, отделавшись сломанным предплечьем и огромной шишкой на затылке. Павел вколол ей обезболивающее, затем срезал рукав куртки и соорудил шину, зафиксировав ею сломанные кости. Девушка героически терпела его первую помощь и все связанные с нею ощущения, вскрикнув лишь единожды, когда он, уложив ее предплечье в шину, придал сломанным костям более-менее ровное положение. Когда же рука оказалась на перевязи, а вколотое обезболивающее подействовало в полную силу, ей даже удалось изобразить слабую улыбку благодарности. Впрочем, та почти сразу же сползла с лица девушки, едва она огляделась вокруг и увидела растерзанные останки своих друзей.

– А где… где это существо? – прошептала она чуть слышно.

– Сдохло, – ответил Павел, присев рядом с ней и закурив.

– Точно? Ты в этом уверен?

Павел пожал плечами.

– Ну, сначала в него шарахнула молния, а то, что осталось, я облил бензином и сжег. Если он и после этого очухается…. В общем, я не знаю, что еще тут можно сделать.

– Да, наверное, после этого он уже не встанет, – согласилась Вика.

Девушка медленно обвела взглядом заваленную трупами площадку, на секунду задержавшись на изувеченном куске гнилого, но по-прежнему шевелящегося, мяса. Ее замутило, и она, быстро опустив взгляд, сказала:

– Нельзя оставлять их вот так. Вдруг до них доберутся эти....

Не поднимая взгляда, она мотнула головой в сторону копошащегося зомби.

– Они жрут только живых, – заметил Павел, выпустив изо рта струю табачного дыма. – Мертвечина их не интересует. Даже этот полз именно к тебе. Потому что чуял, что ты жива.

Вика громко вздохнула.

– Все равно нельзя их бросать вот так, – повторила она. – Нужно хотя бы присыпать землей. Я помогу.

Она попыталась встать, намереваясь прямо сейчас взяться за дело, но Павел остановил ее. Бросив окурок на камни, он сказал:

– Не нужно. Я сам. Ты лучше руку береги. Только знаешь что – не осталось у меня сил рыть им могилы. Обойдемся кремацией.

– Пожалуй, – согласилась девушка. – Лишь бы не бросать их гнить под открытым небом.

Павел добрел до автомобилей, и взял из грузовичка садовую тележку. Натянув на руки плотные кожаные перчатки, он вернулся к фундаменту и приступил к неприятному, но необходимому делу. Вика пару раз порывалась принять участие в сборе останков, но Павел останавливал ее и советовал поберечь себя. Да и едва ли от той было бы много пользы.

Он собирал фрагменты разорванных зомбосвятом тел, складывал в тележку и свозил в центр фундамента. С останками обращался довольно небрежно, подцепляя оные так, будто те были кусками мяса на рынке, а мелочевку сгребал лопатой. Только для Кости он сделал исключение. Совать друга в тележку, словно какой-то мусор, он не собирался. Павел бережно взял его под руки, и потащил к общей куче. Костя был довольно легким. Скверное питание и работа без выходных не способствовали набору лишнего веса, а нагулять жирок на вольных хлебах Костя так и не успел. К тому же зомбосвят выгреб из него почти все внутренности, чем заметно облегчил тело.

Костю Павел уложил поверх горы останков, после чего побрел к бензовозу и вернулся с полной канистрой топлива. Полив им тела, он хотел было швырнуть в костер и зомби, продолжавшего копошиться поблизости, но затем решил не осквернять кремацию этим куском тухлого говна. Пусть живет дальше, без головы, без рук и ног. Павел надеялся, что эти твари способны ощутить страдание. Потому что ему очень хотелось, чтобы зомби хорошенько помучился.

Затем он чиркнул зажигалкой, и пламя быстро охватило гору тел, взметнувшись в небо алыми языками. Повалил густой вонючий дым. Павел с Викой попятились от огромного костра, о которого волнами пошел жар. Они чуть постояли, глядя на то, как пламя пожирает тела мертвецов, а затем, развернувшись, побрели к стоящим в стороне автомобилям.

– Я не понимаю, почему все случилось именно так, – призналась девушка. – Ведь мы собрали святые мощи. Святые! А те превратились в… это. Оно ведь даже не было зомби. Это было….

– Это было намного хуже, – закончил за нее Павел.

– По почему? Что мы сделали неправильно?

– Думаю, все, от начала и до конца.

– Как это?

Павел пожал плечами.

– Я не знаток религиозной темы, – признался он, – но вся эта история с культом мертвечины…. Ну не вяжется она с идеей бога. Что-то в этих мощах было. Что-то особенное. Но это не бог. Точно не тот бог, на которого рассчитывал отец Серафим.

– Ты о чем? – спросила Вика.

– Знаешь, в чем-то покойный Серафим, как мне кажется, был прав, – сказал Павел. – Эти зомби, точнее то, что сделало их таковыми, пришло откуда-то извне. Пусть из другого мира. Возможно, грань между мирами по каким-то причинам истончилась, и то, что прежде не могло пролезть сюда, теперь нашло такой способ.

– К чему ты клонишь?

– Ну, вот смотри – долгие годы люди поклонялись мощам, верили в них, насыщали некой духовной энергией. А когда грань между мирами ослабла, и снаружи полезло всякое непотребство, эти намоленные оболочки привлекли не просто рядовых демонов, а нечто выше рангом.

Павел усмехнулся и добавил:

– Это так, версия. На самом деле я понятия не имею, что и как было на самом деле. Но очень надеюсь, что больше никому не придет в голову это повторить.

– Да уж, – нервно усмехнулась Вика.

А затем спросила, сменив тему:

– И что теперь? Что будем делать?

– Что делать? – повторил Павел.

У него самого не было никаких четких планов на будущее. Собирался тупо выживать, как и раньше, чтобы… ну, чтобы просто выживать, и все. Какие еще могут быть цели в новом мире?

– Как насчет твоей Цитадели? – спросила девушка. – Нас примут, если мы приедем туда? Костя жаловался, что там не сахар, но....

– Не хочу я туда возвращаться, – буркнул Павел, и тут же почувствовал себя эгоистом. Он-то, может, и не хочет, а что насчет Вики? Может ей как раз и хочется жить по-людски в этом последнем оплоте цивилизации.

– Ну и ладно, – неожиданно легко согласилась девушка. – Меня тоже туда не тянет. Не хочу целыми днями работать и питаться невкусной кашей. Но что остается? Скоро ведь начнутся холода. А там и снега навалит. Где нам пережидать зиму?

Павел вспомнил свою прошлую зимовку, и содрогнулся. Не хотел он повторения подобного приключения. Вдвоем с Викой, конечно, будет не так тоскливо, как в одиночестве, но все равно, приятного в этом мало. Сидеть несколько месяцев в снежном плену, и молиться, чтобы запасенного продовольствия хватило до весны.

– Знаешь что, – вдруг предложил он, – а почему бы не поехать туда, где зимы не бывает совсем?

– В Африку, что ли? – спросила Вика с улыбкой.

– Необязательно сразу в Африку. Есть места и поближе. Заодно посмотрим, что там на юге.

– А почему бы и нет? – пожала плечами Вика. – Можно съездить, поглядеть.

– Значит, так и сделаем, – улыбнулся Павел.

Они выбрали лучший внедорожник, загрузили его продовольствием, канистрами с бензином и оружием, и вскоре покинули окрестности разрушенной церкви. Когда они уезжали, над старинным фундаментом еще поднимался в небо дым затухающего погребального костра. Возносясь, он истончался, рассеивался и полностью растворялся в бездонном океане неба.