Читать книгу: «Королева», страница 5

Глава 10
Вульф

Я стою у бара Титанов «Спуск», к боковой стене которого прибили обезглавленное тело какого-то парня. Кто-то изрядно искромсал беднягу, из-за чего под его телом растеклась лужа крови, а грубые порезы на шее навели меня на мысль, что его смерть была мучительной. Чем дольше я смотрю на тело парня, тем сильнее меня тошнит. Теперь, когда Титаны, можно сказать, практически покинули корабль, разбираться с этим происшествием предстоит мне.

Наконец я отвожу взгляд от мертвого парня и заставляю себя осмотреть окрестности. Мне странно находиться в Вест-Фолсе при свете дня, не опасаясь нападения. Малик и другие Адские гончие рассредоточились вокруг квартала, ожидая неизбежного прибытия полиции.

Шесть месяцев назад три Адские гончие были найдены обезглавленными, и мы понятия не имеем, кто и почему совершил это преступление. Конечно, мы попытались провести расследование, но из этого ничего не вышло, тем более полицию совершенно не волновали убитые члены банд. Такова цена за жизнь в неблагополучном районе города – если ответ на вопрос, кто совершил то или иное преступление, не приходит сразу, то дело уходит в долгий ящик еще до того, как высохнут чернила в папке.

Однако этот мертвый парень кажется мне знакомым.

– Зацените, – говорит Малик. – Эти буквы были вырезаны и на других телах.

У меня перехватывает горло, когда я вижу на коже запястья парня вырезанные буквы «К» и «С».

– Уничтожьте это, – приказываю я, и Малик смотрит на меня так, будто я спятил.

Эти буквы были вырезаны и на других телах.

Сначала обезглавленная змея в постели Коры, потом обезглавленные Адские гончие, а теперь еще и этот четвертый парень.

Что, черт возьми, происходит?

– Малик, – твердо говорю я, – срежь кожу с этими гребаными буквами с его запястья!

Выполняя приказ, Малик достает лезвие и хватает парня за запястье, поворачивая его под удобным ему углом. Он режет кожу, словно та кусок сыра, и не произносит ни слова, даже когда я протягиваю ему платок, чтобы он завернул туда срезанную плоть.

Он кладет в платок срезанную кожу, и я, борясь с отвращением, заворачиваю ее в мягкую белую ткань.

Малик должен был сказать мне о том, что инициалы Коры были и на телах других жертв.

Я пытаюсь вспомнить, что особенного было в тех обезглавленных парнях, и внезапно на меня находит озарение. Эти парни сопровождали Цербера и Кору на пресс-конференцию с мэром после пожара, а этот парень…

Я хватаю его за руки и переворачиваю их. На его костяшках синяки, выдающие в нем бойца, что в случае с Адскими гончими совершенно неудивительно, но лишь один боец за последнюю неделю оказался слишком близок к Коре. Тот, с которым она сражались на Олимпе. Нет ничего необычного в том, что некоторые парни выживают после падения с обрыва, но чем больше я думаю об этом, тем больше мне кажется, что мы его не сбросили со скалы. После того как Кора попросила в награду Олимп, в зале начался хаос и все поспешили убраться оттуда, а про ее противника все в спешке просто забыли. Я снова смотрю на Малика, раздумывая над тем, что для всех четырех Адских гончих встреча с Корой закончилась явно хуже, чем для нее.

Кронос уже мертв, а иначе я поддался бы сильному искушению спросить у него – не случалось ли чего-нибудь похожего с членами его банды. Если на кого-нибудь из них тоже напали…

Раздается резкий свист одного из наших парней, и Малик тащит меня к моему мотоциклу. Он толкает меня к нему и забирается на свой, после чего мы в мгновение ока скрываемся с места преступления, но я не могу побороть тошнотворное чувство, разрывающее меня изнутри. Все происходящее говорит о том, что либо у Коры есть свой темный ангел-хранитель, либо у нее серьезные проблемы, а возможно, и то и другое сразу.

Мне приходится собрать силу воли в кулак, чтобы проигнорировать приказ и не вернуться к отцу. Прежде чем Малик успевает меня остановить, я сворачиваю в узкий переулок и, нажимая на газ, мчусь вперед. Еще немного, и я вернусь в Норд-Фолс, к дому Антонио.

К черту моего отца! Я сам выбью из Джейса все интересующие меня ответы.

Подъехав к дому, я замечаю, что в гараже не стоит мотоцикл Аполлона, а значит, они с Корой еще не вернулись. Потому что я сомневаюсь, что они могли припарковаться где-то сзади. Вряд ли Антонио был бы рад, если бы они заехали прямо на газон, ведь испортить его – означает ударить по нашему имиджу в глазах Витории.

Спрыгнув с мотоцикла я мчусь ко входной двери, но она распахивается прежде, чем я успеваю коснуться ручки.

Из дома выходит Тэм и, увидев меня, бросается ко мне в объятия. Признаюсь, это удивляет меня, и, застыв на месте, я позволяю ей обнять меня и даже неловко похлопываю по плечу в ответ, ожидая, когда она меня отпустит. Ее глаза кажутся стеклянными от невыплаканных слез, отчего я чувствую дискомфорт. Артемида явно страдает от всего происходящего, и прежде всего из-за смерти Никс, но, отгоняя эти мысли, я прохожу мимо нее, намереваясь задушить своего лучшего друга. Я приму решение о том, что мне с ним делать, в зависимости от его придуманных жалких оправданий.

Я нахожу Джейса и Святого в гостиной. Не знаю, где находится Антонио, но Витория, вошедшая в комнату через другой дверной проем и посмотрев на меня, снова уходит.

– Вставай! – рычу я, глядя на Джейса, и на мгновение он удивленно поднимает брови.

Стиснув челюсти, через секунду он поднимается на ноги, и его лицо искажается от боли.

Хорошо, надеюсь, этому ублюдку чертовски неприятно стоять, двигаться, кашлять и даже дышать.

– Ты лгал нам! – Я делаю шаг вперед и останавливаюсь, едва не коснувшись его. – У тебя есть всего один шанс, чтобы все исправить.

– Наверное, нам стоит подождать Кору… – вздыхает он, и эта фраза действует на меня как на быка красный цвет.

Мой кулак движется быстрее, чем мысли в моей голове, и я бью его прямо в лицо костяшками пальцев. Кажется, Джейс был готов к удару, но я задеваю его рот, отчего голова откидывается назад. Выпрямляясь, я чувствую боль в руке, которая немного приводит меня в чувство. Вместо того чтобы снова его ударить, я просто стою на месте, ожидая, что он скажет очередную ложь, от которой земля уходит из-под моих ног.

– Вульф… – бормочет Джейс, дотрагиваясь пальцами до своей губы. – Я должен был…

Я снова бью его в лицо, и на этот раз не готовый к удару Джейс отшатывается.

– Я могу делать это весь день, – говорю я, разжимая кулак.

Снаружи ревет двигатель мотоцикла, и, повернувшись к окну, мы оба видим, как на подъездную дорожку въезжают Аполлон и Кора. Она спрыгивает первой, встряхивает волосами и замечает мой мотоцикл, припаркованный у дома. Поджав губы, Кора смотрит на Аполлона, и они спешат внутрь. Уже через несколько секунд они оказываются позади меня и, вероятно, замечают кровь на лице Джейса и мою напряженную позу.

– Продолжай, – обращаюсь я к Джейсу. – Они уже здесь, и у тебя больше нет оправданий.

– Кора… – хрипло выдавливает он, и я даю ему такую сильную пощечину, что ее звук разносится по всей комнате.

– Сейчас ты разговариваешь со мной! – говорю я в ответ на его сердитый взгляд. – Не обращайся к ней и даже не смотри на нее, черт возьми.

«Предатель!» – добавляет шепот в моей голове.

Джейс морщится, но кивает, а затем переводит взгляд на Святого, который все это время неподвижно сидел на диване:

– Ты не мог бы ненадолго выйти?

Святой вскакивает на ноги и хватает за руку Тэм, которая, должно быть, вошла в комнату вслед за Корой и Аполлоном. Он тащит ее прочь, не давая высказаться; в итоге мы остаемся лишь вчетвером.

Аполлон закрывает французские двери, а Кора обходит Джейса, чтобы заглянуть в коридор, который расположен за аркой позади него. Похоже, она хочет быть уверена, что, несмотря на отсутствие дверей, нас никто не подслушивает.

– Объяснитесь, – говорит Аполлон, складывая руки на груди.

Джейс подходит к окну и прислоняется плечом к оконной раме. Какое-то время он просто молчит, потирая пальцами свою челюсть и разбитую губу, и мне кажется, что он собирается проигнорировать вопрос, но затем он вздыхает, и его плечи опускаются.

– Мне жаль, – говорит он, и мы молча ожидаем продолжения.

Он знает, что на этот раз простого извинения будет недостаточно.

– После смерти мамы мой отец стал очень жестоким по отношению ко мне. Ему уже не доставляло удовольствия избивать меня в одиночестве, и он начал делать это везде, где только мог: в машине, в переулке, возле продуктового магазина, за школой. – Взгляд Джейса становится отрешенным. – В конце концов, кто-то увидел, как он обращается со мной, и сообщил об этом в соответствующие органы.

– И тебя забрали? – догадывается Кора.

Она снова обходит его и, встав рядом со мной, берет меня за руку, проводя пальцами по моим костяшкам.

Я не хочу, чтобы она разговаривала с Джейсом, потому что он не заслуживает даже того, чтобы находиться с ней в одной чертовой комнате, но Кора должна узнать ответы, и мне приходится утешаться тем, что она держит за руку меня, а не его.

– В приют Святой Терезы, – с горечью отвечает Джейс. – Потому что ни один другой приют не хотел брать мальчика, который решает свои проблемы с помощью кулаков.

Я прищуриваюсь, узнав название приюта, в котором прошло детство Коры. Я прекрасно помню, как вытягивал из нее эту историю после нашего знакомства, ведь тогда я думал, что она солгала о своем детстве, чтобы получить стипендию. В конце концов, у нее просто замечательные родители, а так везет не каждому приемному ребенку.

– Я прожил там шесть месяцев, прежде чем встретил Кору. – Он смотрит ей в лицо. – Ты и я…

– Не надо… – Она закрывает глаза.

– Поначалу ты не отзывалась на Кору. Это было всего лишь имя, под которым тебя оформили. Так они тебя представили нам, но ты сама призналась, что это не твое настоящее имя.

– Прекрати! – Она яростно качает головой.

– Кора…

– Я сказала – прекрати! – Она поднимает руку. – Мне плевать на то, что нас с тобой, по-твоему, объединяет общее прошлое. Я хочу всего лишь узнать, почему ты решил, что заставить меня выйти за тебя замуж – это нормально? У тебя даже не хватило смелости сказать мне об этом или хотя бы спросить.

Джейс делает шаг по направлению к Коре, и я заслоняю ее собой.

– Не смей! – предупреждаю я.

– Я бы не причинил ей вреда, – говорит Джейс, останавливаясь.

– Тебе повезло, что он позволяет хотя бы смотреть на нее, – рычит Аполлон.

– Ладно, – хмыкает Джейс. – У Цербера был контракт, и он был близок к тому, чтобы выяснить, кто она такая. Приезд ее родителей в город на время выбил его из колеи, но…

– Но что? – шепчет Кора у меня из-за спины. – Ты все равно хотел привязать меня к себе? Ты стремился не освободить меня от власти Цербера, а заключить в клетку, которую сам же и построил?

Мое сердце бешено колотится, и, потянувшись рукой назад, я провожу ею по бедру Коры, просто чтобы убедиться, что она все еще рядом со мной. Кора касается лбом моей спины, и я решительно встаю между ними. Я знаю, что она выдержит этот разговор, но все равно готов убить его за это.

– Я не хотел, чтобы ты возвращалась в Стерлинг-Фолс, – наконец говорит Джейс.

Тем временем Кора берет с журнального столика стакан, оставленный кем-то из них, и швыряет его прямо в него.

Джейсу удается поймать его, но жидкость из стакана все равно попадает на его лицо, и я прячу ухмылку, вспоминая похожую ссору, произошедшую между мной и Корой, которая закончилась сексом. Почему-то я не думаю, что в этот раз Кора также охотно раздвинет ноги перед Джейсом, как в прошлый раз передо мной.

Отлично.

Впервые мы с Джейсом стоим по разные стороны баррикад, и, судя по неловкому выражению на лице Аполлона, он думает о том же самом. Ведь с детства мы втроем всегда выступали вместе против всего мира.

Джейс смотрит на Кору с шокированным выражением лица, и его ноздри раздуваются от гнева. Вопреки здравому смыслу он бросается вперед и, хватая ее за плечи, заставляет отступать назад, пока она не ударяется о стену.

– Не надо! – рычит Джейс, оглядываясь на меня через плечо.

Джейс переключает свое внимание на Кору, которая стоит у стены откинув голову назад. На ее лице – спокойствие, хотя глаза говорят об обратном. Если бы взгляд мог убивать, Джейс был бы уже мертв и мы покинули бы эту комнату с решенной проблемой.

– Это дерьмо ты на мне уже испробовал, Джейс Кинг, – выдыхает она. – Я поняла, что в твоем мозгу сформировалась какая-то извращенная идеология, но все, чего я хочу, – это узнать причину, почему ты не стал бороться за мою свободу. Почему вместо этого ты решил привязать меня к себе?

Пока Джейс раздумывает над ответом, я слышу рык Аполлона, и мне требуется все мое самообладание, чтобы не вырвать руки Джейса из его тела.

– Джейс, – обращается к нему Кора низким голосом. – Конечно, я виновата в том, что не прочитала контракт, но ты…

– Он что? – внезапно вклиниваюсь в их разговор я.

– Ты попросил меня довериться тебе, – говорит Кора, не отрывая от него глаз. – И я доверилась.

Черт.

Джейс хмыкает и убирает от нее свои руки, словно обжегшись.

– Но это не значит, что ты должна была мне доверять.

– Но я доверяла! – Кора не позволяет ему уйти.

Это ее битва, и она к ней готова.

– Так скажи мне, супруг, почему ты решил жениться на мне? Потому что ты знал, что я стану наследницей… – Она машет рукой, словно охватывает весь Стерлинг-Фолс.

Мы понятия не имеем, что сулит нам происхождение Коры. По крайней мере, Аполлон и я. Возможно, это известно Джейсу, но он молчит, а я больше не могу этого выносить. Я оттаскиваю от него Кору и выталкиваю ее из комнаты вместе с Аполлоном, и она неохотно следует за мной. Я рад, что мы не рассказали Джейсу о змее и новой записке с угрозами, потому что все, что он делал с тех пор, как мы с ней познакомились, идет к чертям.

– Когда разберешься со всем, дай нам знать, – говорит Аполлон Джейсу.

– Это будет тот еще денек, – усмехаюсь я.

Глава 11
Джейс

Пятнадцать лет назад

Что бы ни означало слово «своенравный», в приют Святой Терезы поступали именно такие дети. Своенравные и проблемные, как гласит табличка на стене.

Я сижу на полу возле своей кровати и, кажется, уже в сотый раз распаковываю вещи, потому что очередная приемная семья не захотела оставить меня у себя. После очередной неудачи мне кажется, я начинаю понимать, что означает слово «проблемный». Потому что оно про меня.

Пока я распаковываю вещи, в комнату входит мисс Уилкокс. Комнаты в приюте Святой Терезы небольшие. С четырьмя двухъярусными кроватями и комодами, в каждом из которых детям выделено по два ящика для вещей, если у них столько имеется.

– Джейс, – говорит она, заметив меня. – Это…

Я засматриваюсь на девочку намного младше меня, которую мисс Уилкокс буквально запихивает в комнату, и пропускаю мимо ушей ее имя. У девочки оранжево-красные волосы, а по всему лицу рассыпаны веснушки.

Мисс Уилкокс выходит из комнаты прежде, чем я успеваю ей сказать, что не особо лажу с детьми, и оставляет дверь открытой.

Отлично.

Поскольку я замечаю, что девочка, стоящая в нескольких шагах от двери, выглядит совсем потерянной, я приглашаю ее сесть рядом со мной. Я с любопытством рассматриваю босую худенькую девочку, одетую в комбинезон, под которым видна белая футболка с нарисованными на ней божьими коровками и цветами. В руках она сжимает белую сумку, в которую обычно складывают продукты на рынке.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я, все еще медленно вынимая свои вещи из черного мусорного пакета.

Девочка проводит пальцем по одной из перекладин двухъярусной кровати и прикусывает нижнюю губу. Внезапно она подходит слишком близко, отчего мне кажется, что она вот-вот упадет на меня, но девочка лишь касается синяка на моей шее.

– Держи руки при себе! – кричу я, дергаясь, и от неожиданности она падает назад, приземляясь на задницу.

Мгновение мы пристально смотрим друг на друга, а затем ее глаза наполняются слезами.

Видите, почему я не лажу с детьми?

– Я не должна говорить людям свое имя, – шепчет она, вытирая щеки.

Девочка засовывает большой палец под цепочку на ее шее и, потянув, вытаскивает ее из-под футболки. Посередине цепочки висит кулон с черным камнем. Она проводит пальцем по обратной стороне кулона, а затем прячет его обратно под футболку.

Это странно, но, пожимая плечами, я пытаюсь притвориться, что ситуация нормальная.

– Ладно, а как ты хочешь, чтобы тебя называли? – спрашиваю я, но она снова не отвечает.

Вздохнув, я достаю из пакета последнюю вещь и комкаю ее в руках, оценивая свои скудные пожитки. Кое-что из вещей мне купили последние приемные родители, кое-что досталось от других детей из приюта, но здесь ничего нет из моей прошлой жизни. Хотя так даже лучше. Я не хочу думать о своей матери.

Я запихиваю все в один из ящиков и, поднимаясь с пола, медленно протягиваю девочке руку, нарушая свои же собственные правила.

Девочка колеблется, и от этого у меня щемит в груди.

Неужели я стал таким же придурком, как мой отец?

Спустя какое-то время она все же берет меня за руку, и я помогаю ей встать на ноги.

– Мальчики спят здесь, – говорю я и веду ее в соседнюю комнату. – А девочки здесь.

Заметив пустую койку на одном из вторых ярусов, я указываю на нее:

– Все уехали на экскурсию, так что сейчас в приюте только мы и Уилкокс.

Почему наш арт-терапевт² не показал девочке ее комнату – мне совершенно непонятно.

Я скрещиваю руки на груди и жду, пока она поднимется по лестнице на свою новую койку. Девочка не утруждает себя распаковкой своей сумки, а просто оставляет ее у изножья и спускается обратно.

Несколько секунд она смотрит на меня, а затем скрещивает руки на груди, копируя мою позу, и гримасничает.

Прекрасно!

– Сколько тебе лет? – спрашиваю я.

– Пять и три четверти.

На целых пять лет младше меня.

Я качаю головой и выхожу обратно в коридор, но замечаю, что она следует за мной.

– А как мисс Уилкокс тебя называла?

В моей голове полно вопросов, но, похоже, мне нравится тайна, окружающая эту девочку. Она отвлекает меня от моей собственной дерьмовой ситуации.

– Я не помню, – хмурится она. – Оно…

– Оно что?

– Оно похоже… – девочка пожимает плечами.

– На твое настоящее?

– Джейс! – вскрикивает мисс Уилкокс, когда я едва не врезаюсь в нее. – Осторожнее, – говорит она, удерживая меня за плечи на расстоянии вытянутой руки.

– Извините, мисс Уилкокс.

Пару секунд мисс Уилкокс смотрит на меня, а затем кивает.

– Время обедать. Ты голодна, Кора?

Кора.

Пока я прокручиваю это имя в своей голове, девочка кивает и снова прикусывает нижнюю губу.

– Не присоединишься к нам, Джейс? – спрашивает мисс Уилкокс, когда Кора берет ее за руку.

– Я не могу, – лгу я, после чего они идут в одну сторону, а я в другую.

Это к лучшему. Устанавливать связи, особенно в таком месте, – только навредит мне.

Кора уверенно находит дорогу ко мне среди длинных рядов скамеек в часовне. Глядя на нее, я осознаю, что она начинает мне нравиться. Она – единственная, кто проявляет ко мне хоть какое-то дружелюбие. Правда, учитывая ее возраст, я не уверен, понимает ли она это или просто считает меня кем-то вроде лидера. Когда меня нет рядом, девочки из приюта пристают к ней. Они треплют ее ярко-рыжие волосы, насмехаются над ее пухлыми губами и веснушками, а также дергают за одежду, будто раньше не видели комбинезонов, хотя должны были привыкнуть к нему, за два-то месяца.

В один из дней стирки мисс Пирсон пыталась заставить Кору надеть что-то еще, и могу сказать, что никогда не слышал такого громкого крика. Коре пришлось сделать укол успокоительного, после которого она проспала весь остаток дня.

Несмотря на то что на следующий день Кора вела себя как ни в чем не бывало – не проявляла страха и не показывала слез, – все же я думаю, что теперь она опасается мисс Пирсон, которая, к слову, является директором Святой Терезы. Усыновление ребенка – это сложный процесс, в котором участвуют приемная семья и детский приют. Однако окончательное решение остается за мисс Пирсон. Она обладает большой властью и может как способствовать продвижению документов по усыновлению, так и замедлить его. Это особенно важно для детей, подобных нам.

– Ты веришь в Бога? – спрашивает меня Кора, думая, что шепчет, но вопрос произнесен настолько громко, что я вижу, как дергаются плечи мисс Пирсон, и жду, когда она повернется и отругает нас за то, что мы не слушаем проповедь.

В приюте Святой Терезы все дети каждое воскресенье проводят два часа в часовне, слушая, как старый полуглухой священник разглагольствует о каком-то конкретном уроке из Библии, а потом начинает молиться. То вслух, то молча, то стоя на коленях, то стоя на ногах. Но это просто смешно.

– Нет, – шепчу я в ответ. – И говори тише.

– А в кого-то веришь? – хмурится она.

Целую минуту я решаю, что ей ответить, потому что не уверен, что меня поймет шестилетний ребенок.

– Я верю в себя, – наконец отвечаю я.

За последние несколько недель Кора периодически мне рассказывала что-то о себе, но она открывалась лишь на самую малость, а потом снова уходила в себя. Видимо, держать свои мысли при себе ее заставляет что-то похуже страха.

Однажды она рассказала мне, что ее родителей больше нет, и я решил, что они либо бросили ее, либо умерли. Когда я ответил ей, что у меня тоже больше нет мамы, Кора обняла меня, и мне это понравилось. Этот физический контакт разительно отличался от приставаний моего отца или шлепков моих приемных родителей, которые думали, что так смогут исправить меня.

Теперь Кора хихикает, и мисс Пирсон все-таки оборачивается. Она сверлит нас долгим недовольным взглядом, и девочка прижимается ко мне.

Я пытаюсь не улыбнуться, и мне удается сохранить невозмутимое выражение лица, пока мисс Пирсон сердито смотрит на меня. Довольно быстро она оставляет нас в покое и отворачивается.

Это потому, что на скамьях позади нас полно народа. Сегодня День семьи – массовая рекламная акция для того, чтобы кого-нибудь из детей усыновили.

Я вздыхаю, когда священник начинает говорить что-то о спасении, понимая, что сейчас он начнет внушать кучке детей, что наши души могут быть спасены, если мы будем просто молиться.

Вот уж вряд ли.

– Я тоже не верю в Бога, – шепчет Кора через несколько минут. – Но мне нравятся греческие боги.

– Что? – от удивления я поднимаю бровь.

– Зевс, Аид и Пойзан.

– Кора! – злится мисс Пирсон. – Тихо.

Девочка хнычет и сползает ниже под скамейку, пытаясь стать невидимой; покачав головой, я тяну ее за руку. Некоторые взрослые хмуро смотрят на нас, пока мы встаем со скамьи и идем по проходу к задней двери, но Кора просто сияет. Никто нас не останавливает, потому что я довел практически до совершенства свой образ неприкасаемого. Мой взгляд говорит: «Тронь меня и умрешь». Ну, может, не умрешь, но получишь серьезную травму, потому что я ударю так сильно, как только смогу. Единственный, кто не поддается этому взгляду, – мисс Пирсон.

Пройдя через вестибюль, мы выходим на залитую солнцем лужайку, на одной стороне которой находится наш приют, а на другой – парковка, заставленная машинами. Над дверьми главного здания Святой Терезы кто-то повесил большую табличку «Приветствуем семьи».

Выйдя из часовни, Кора с облегчением вздыхает. Она откидывает голову назад и закрывает глаза, но при этом продолжает уверенно шагать за мной, словно верит, что я не поведу ее к краю обрыва или что-то в этом роде.

Странно.

– Посейдон, – внезапно говорю я.

Она открывает глаза, только когда мы оказываемся под деревом. Я опускаюсь на траву, и девочка плюхается рядом со мной. Мы скрываемся в тени, и солнце больше не освещает ее кожу.

– Не Пойзан, а Посейдон, – хихикаю я. – И что ты о них знаешь?

– У Зевса есть молния. – Кора наклоняется вперед и горстями загребает землю вместе с травой, а затем раскрывает ладони и позволяет ветерку сдуть часть земли. – У Пойзана вода.

– А у Аида?

– Он – царь подземного мира, где находят приют заблудшие души, – улыбается она. – Я думаю, он мой любимый бог.

– То есть тебе нравится дьявол?

Иногда я совершенно ее не понимаю.

Забудьте о том, что я только что сказал! Я никогда ее не понимаю!

Она приподнимает плечо, поправляя лямку комбинезона, хотя сегодня мисс Пирсон опять пыталась одеть ее во что-нибудь приличное. Например, в одно из платьев, которые были у Коры, когда она сюда приехала, или свежую футболку без пятен. На удивление, несмотря на возраст, Кора чертовски аккуратна, и ее комбинезон выглядит совершенно новым.

Пирсон не хотела пичкать Кору лекарствами, как в день стирки, поэтому позволила ребенку выиграть эту битву. Но не войну.

– Он не дьявол! – говорит Кора, хмурясь, и я снова обращаю на нее свое внимание. – Он защитник мертвых.

Я смотрю на нее и пытаюсь понять – откуда пятилетняя девочка (почти шестилетняя) так много знает о греческих богах? Но мне не выпадает шанса это выяснить, потому что внезапно кто-то хватает меня за ухо и поднимает на ноги. Краем глаза я успеваю заметить, что это мисс Пирсон, но она ведет меня не обратно в церковь, а тащит в сторону приюта.

– Возвращайся в церковь, Кора! – кричит она через плечо.

Боль в моем ухе не является для меня чем-то новым, но я все равно прижимаюсь к мисс Пирсон, пока она тащит меня в подвал.

Я упираюсь пятками, но мое сопротивление бесполезно. Мисс Пирсон ведет меня вниз по деревянной лестнице и толчком заталкивает в комнату.

– Никто не захочет усыновлять непослушного, конфликтного мальчика! – ругается она. – Так что ты посидишь здесь, пока все не уйдут, а если издашь хоть один звук – я сделаю так, что ты будешь спать здесь целый месяц! Так ты хотя бы не лишишь Кору шанса на усыновление.

Я чуть было не бросаюсь на мисс Пирсон, но внезапно ее слова будто врезаются мне в душу.

Она права. Меня никто не усыновит, но я не хочу, чтобы Кора лишилась шанса на нормальную семью. Я могу выжить не только здесь, но еще и в самых суровых приемных семьях. Но в отличие от половины ребят, которые живут здесь и которые слишком быстро повзрослели, Кора все еще остается невинным ребенком.

Поэтому я смотрю, как мисс Пирсон поднимается наверх и закрывает за собой дверь, оставляя меня в темноте. Я сажусь на пол, и холод проникает сквозь мою поношенную одежду и кожу.

В подвале вокруг меня нет ничего мягкого или теплого. Ничего, кроме коробок и пыли на окнах решетки, которая установлена для того, чтобы сюда не могли проникнуть люди. Ну или чтобы никто не мог выбраться наружу.

К моим штанам прилипла трава, и я сердито смахиваю ее, пытаясь контролировать свои эмоции.

Это ад?

Нет.

Я прокручиваю в мыслях то, что рассказала мне Кора. Историю, которая застряла в моей голове благодаря всего нескольким словам.

Это не ад, а подземный мир. И я могу стать его правителем.