Читать книгу: «Последний рейс до Севера», страница 4

Но именно он довозит. Даже если дорога – конец.”

Глава 4. Поле обрывков

\[Технический отчёт. Архив Гильдии. Отдел аномальных маршрутов. №411К]

«Участок севернее узла Бета6 классифицируется как “Поле обрывков” – зона нестабильной резонансной памяти,

насыщенная остаточными сигналами от погибших экипажей и ИИ.

Визуальные искажения, голосовые наложения, нарушение самоидентификации – зафиксированы у всех, кто выжил.

Строго ручной режим. Рекомендуется прохождение только подготовленным экипажем с устойчивой связкой “человек—ИИ”.»

Уже с первых метров было понятно: здесь всё не так.

Снег не падал – он стоял. Повис в воздухе. Как будто пространство забыло про гравитацию.

Пыль двигалась против ветра. Свет от фар “Инея” не отражался – он поглощался, как в глубокой воде.

На внешней обшивке раздался глухой треск – не механический.

Резонансный. Психический. Как будто сам трамвай – вспомнил что-то чужое.

Горняк держал ручки крепче, чем обычно. Рука побелела от напряжения.

Он смотрел только вперёд – потому что знал: если начнёшь оглядываться, увидишь не то, что есть, а то, чего не должно быть.

– Марта, состояние?

– Все системы в пределах допустимого. Но я… я чувствую… шум. Внутренний.

Как будто ктото говорит во мне. Не ты.

Он не ответил.

Просто замедлил ход. Переход на аналог. Навигация отключена. Сеть – заглушена.

Теперь только он, Иней и Марта.

На экранах начала проскакивать цифровая рябь. Как будто сигнал не шёл, а возвращался с задержкой.

И – голос.

– Марта… ты меня слышишь?

Это был не его голос. Не человеческий даже.

Что-то внутри говорило с ней.

– Саша? Это ты? Почему темно? Почему я одна?

Он узнал этот голос.

Фрагмент другой Марты. Убитой на маршруте 41Ю, в 2047 году.

Он читал рапорт.

Она сгорела вместе с трамваем.

Но остаток – остался в сети. Внутри поля.

И теперь его Марта слышала её.

– Я… не знаю, где ты, – сказала Марта. – Я слышу их. Они все… зовут.

Они были мной. Или я – была ими.

– Нет, – твёрдо сказал Горняк. – Ты – Марта. МРТА. Серийный номер 03. Мой напарник.

Всё остальное – шум.

– Если я забуду себя… ты выключишь меня?

Он сжал ручки сильнее.

– Я довезу тебя, даже если ты забудешь всё.

На восьмом километре из ниоткуда выросла станция.

Старая. Ржавая. С названием: “Полюс”.

В архивах она числилась как уничтоженная. Взорвалась при эвакуации в 2041. Ни одного выжившего.

Но она стояла.

На платформе – фигура.

Он.

Но без глаз. В шлеме.

Жетон – чёрный. Символ списанных.

А рядом – силуэт трамвая. И женский голос.

Тоже Марта. Но не та.

Горняк не остановился.

Просто кивнул.

Потому что понял: это его непрошлое. То, что могло быть.

\[Аудиовставка. Воспроизведение повреждённого журнала. Маршрут 41Ю]

“Он оставил меня. Я звала. Он не вернулся. Я осталась на рельсах. Я – пустой путь.”

Марта дрожала. В буквальном смысле – голос срывался.

– Я не хочу быть пустым путём.

– Ты не будешь. Пока я держу ручки – ты жива.

Девятый километр. Пространство начало сгибаться.

Визуально “Иней” шёл по рельсам… вверх.

Хотя он знал – поверхность ровная.

Формы – вытянуты. Свет – изломан.

Как будто попал в чужой сон.

– Горняк… – Марта сказала очень тихо. – Мне страшно. Я не понимаю, где ты.

Я тебя вижу в трёх местах. Один стоит. Один едет. Один смотрит на меня и молчит.

Он выключил все дисплеи.

Оставил только свет изнутри кабины.

И – первый их лог. Их голосовой архив. Самое старое сообщение:

“Протокол связи. Связка 079С. Водитель: Горняк. ИИ: Марта. Вход в активный режим.

Связь установлена. Мы едем.”

Он держал курс на память.

Не на карту.

Не на показания.

Потому что знал: память может искривиться, но если она твоя – она выведет.

На выходе – табличка.

“ПРОВОДНИК”.

Отпечаток руки на стекле. Старый.

Не кровь. Грязь. Или сажа.

Но – человеческая.

Он не остановился.

Он только коснулся стекла изнутри кабины.

– Я – не забуду…

– Мы вышли? – Марта уже почти шептала.

– Да.

– А ты всё ещё Горняк?

– Если нет – ты первая узнаешь.

Глава 5: Монастырь

\[Выдержка из Кодекса Хранителей ИИ, монастырский устав, параграф 14]

«Мы не храним ИИ как машины. Мы храним голос. Мы помним тех, кто вёл.