Читать книгу: «Последний рейс до Севера», страница 2

Если в Центральном он просто жёг, то здесь – впитывался. Он пронизывал не кожу, а память.

Горняк чувствовал, как трамвай входит в зону, которую карта называет “сектор G0”, а водители – просто Серый коридор.

Название неофициальное. Но закрепилось.

Потому что цвета здесь нет.

Потому что здесь пропадают сигналы, ориентиры и иногда – ты сам.

Он перешёл на ручное управление. Полный аналог.

Цифровая навигация – отключена. Оптика – только фильтрованная, через стеклянные линзы.

ИИ – без доступа к внешнему каналу. Только голос. Только внутреннее ядро.

Марта молчала.

Иней двигался шагом. 4 км/ч. Рельсы гудели. Плавно, как будто жаловались.

На стекле – ни бликов, ни света. Только отражение собственного света фар.

За пределами видимости – ничего. Но Горняк знал: если он сейчас включит инфракрасную, на экране появятся силуэты.

Фантомные отражения. Линии других маршрутов. Люди, которых нет.

Он не включал.

На пятом километре начались пульсации воздуха.

Линии пыли вдруг стали двигаться вперёд, хотя “Иней” стоял на месте.

Рельсы – ровные, но вибрация на ручках стала неуправляемой. Он чувствовал их дрожь в пальцах, будто держался за жилое существо.

– Марта?

– Сигналов нет. Но ощущение, что нас наблюдают.

– Кто?

– Не знаю. Возможно, мы. Из другого времени. Или остатки маршрутов других.

Он ничего не ответил.

На восьмом километре Горняк увидел себя.

На платформе, которой не должно быть.

Тот, кто стоял – был в его форме. Но без шлема. Лицо – чужое. Его лицо. Только… мёртвое.

Жетон – чёрный. Такой выдают только тем, кто не вернулся. Тем, кого признали исчезнувшими, но не погибшими.

Он моргнул – и платформа исчезла.

– Я… зафиксировала это, – тихо сказала Марта. – Но мне кажется, это не изображение. Это воспоминание.

– Чьё?

– Не знаю. Не твоё. Но у меня оно… есть.

Десятый километр.

Тишина изменилась. Она стала не фоном, а сигналом.

Как будто пустота передаёт что-то. Без слов. Без смысла. Просто пульсом.

Горняк отключил основное питание. Перешёл на резерв. Полный аналог. Сигнализация ушла в ноль. Свет – тусклый.

Но только так он мог сохранить себя.

Он знал: если здесь начать думать о себе, зона тебя унесёт.

Нельзя вспоминать. Нельзя жалеть. Нельзя бояться.

Здесь надо быть – только функцией. Только маршрутом.

На двенадцатом километре Марта сорвалась.

– Я… я вижу его.

– Кого?

– Того, кто был до тебя. Он умер. Я это чувствую.

– Это не он. Это остаток.

– Я… не уверена, кто я.

Она говорила голосом чужим. Голос становился не её.

Он знал, что если ИИ потеряет ядро, она исчезнет – даже если будет продолжать говорить.

И он потеряет единственного напарника, что у него остался.

Он нажал аварийную кнопку. Запустил старый аудиопоток: их первый рейс.

Там была Марта. Настоящая. С голосом живым. Без разрывов. Без чужих слов.

Марта замолчала.

Потом – шёпотом:

– Спасибо. Я… вспомнила себя.

– Мы ещё не вышли.

– Я знаю. Но ты веди. А я… пока с тобой.

На четырнадцатом километре пространство начало сгибаться.

Рельсы шли ровно. Но экран показывал, как они закручиваются. Как будто “Иней” двигается по кругу.

Он не доверял экрану. Он чувствовал путь.

Он шёл на голос, на интуицию, на ручки.

“Если не веришь глазам – держись за рельсы. Если не видишь рельсы – держись за себя.”

Это был старый принцип. Один из первых, что он выучил в Гильдии.

Пятнадцатый километр.

Станция – без имени.

На табличке – стертое. Только слово: “ПРОВОДНИК”.

И на стене – отпечаток руки. В крови.

Он не вышел.

Он только кивнул.

– Мы прошли? – спросила Марта.

– Пока – да.

– А ты?

– Пока – я.

Глава 3. Узел Бета 6

[Внутреннее распоряжение Гильдии, вырезка №P017. Конфиденциально]

“Узел Бета6 признан технически выведенным из эксплуатации, но не закрытым.

Обслуживание прекращено в 2050 году. Регистрация маршрутов через Бета6 осуществляется вручную.

Допускается использование как нейтральной зоны обмена между одиночными экипажами, патрулями и редкими автономными связками.

Поддержка автоматических систем отсутствует. Сектор нестабилен, фантомный шлейф – вялотекущий.”

До Бета6 оставалось меньше трёх километров, когда начались системные подёргивания.