Читать книгу: «Они жаждут», страница 11

Соланж в ответ чуть кивнула.

А через десять минут все было кончено. Уэс выложил великолепный флеш-рояль. Директор вскочил на ноги, схватил Соланж за челюсть и сжал так сильно, что она всхлипнула.

– Убери руки, сукин сын! – негромко проговорил Уэс. – Ты портишь мой товар.

Тут парень совсем окрысился, начал сыпать всякими угрозами, сказал, что Уэс никогда больше не получит ни одного сериала, потому что у него хорошие связи со всеми сетями, а про звукозапись можно вообще позабыть навсегда. Кто-то принес этому жалкому недоноску выпивку и увел его из номера. Уэс долго смотрел на сидевшую по ту сторону покерного стола Соланж, не зная, что ему теперь, к чертям собачьим, делать и что сказать. Она первая нарушила молчание:

– Кажется, он сломал мне зуб.

– Хочешь, я найду тебе дантиста?

– Нет, все в порядке. Я видела тебя по телевизору, – сказала она и продолжила: – Вспомнила, я видела твое лицо на обложке «Звезд ТВ».

Он кивнул:

– Да, я попал на эту обложку и много куда еще. В «Роллинг стоун» тоже была статья обо мне. У меня вышла пара комедийных альбомов.

– Ты теперь работаешь здесь?

– Точно. Но мой агент вовсю старается заключить контракт на следующий сезон сериала, а еще я могу получить небольшую роль в новом фильме Мела Брукса. – Он нервно откашлялся и спросил: – Долго ты была… его любовницей?

– Почти год. Это очень неприятный человек.

– Ага, но я, похоже, обчистил его карманы. – Он уставился на пачку банкнот и долговых расписок на крупные суммы, лежавшую перед ним. – Господи, это же куча бабла!

– Уже поздно, – сказала Соланж. – Не пойти ли нам в твой номер?

– Ох, послушай, ты вовсе не обязана…

– Нет, обязана. Теперь ты мой хозяин.

– Твой хозяин? Эйб Линкольн давно уже освободил рабов, если ты вдруг…

– Я всегда кому-нибудь принадлежала, – сказала Соланж, и в ее голосе Уэсу почудился страх. – Я сделала так, что удача отвернулась от него. И могу сделать так, чтобы тебе она улыбнулась.

– А? Что ты хочешь этим сказать?

Соланж встала и протянула ему руку. Он взял ее ладонь в свою.

– В твой номер, – повторила она.

Это было почти год назад. Уэс поставил апельсиновый сок обратно в холодильник. Он знал, что ему нужно одеваться, потому что Джимми может зайти сегодня, чтобы обсудить кое-какие условия по тому фильму «Квоттлбаумс» Мела Брукса, пародию на популярные супермаркеты. Уэс зашел в гостиную и остановился на мгновение перед доской уиджи, раздумывая о том, как будет выкручиваться, если выбросит эту дрянь на помойку. Он не верил историям о духах, которые любила рассказывать Соланж, но, с тех пор как Уэс привез ее с собой в Голливуд, его беспокоила одна вещь. Меньше чем через неделю после того, как он внес первый взнос за этот дом, Уэс застал Соланж ночью в бассейне за тем, что она медленно выкручивала руки и ноги кукольному «солдату Джо», потом опустила его в воду и держала там несколько минут. Два дня спустя директора студии звукозаписи нашли утонувшим в его собственном, изогнутом в форме почки бассейне. «Варьете» опубликовала короткую заметку о его смерти. Врач, проводивший осмотр трупа, сказал, что мышцы этого парня были скручены узлом.

– Я выброшу тебя позже, дрянь, – мысленно пообещал Уэс доске уиджи и направился обратно в спальню – одеваться.

V

В два часа дня, когда зазвонил телефон, Палатазин сидел в своей берлоге и наблюдал за тем, как «Стиллерз» возят рылом по земле «Найнерз»³⁴. Джо поднялась, чтобы ответить.

– Давайте же, доберитесь до него! – сказал Палатазин экрану, когда Терри Брэдшоу увернулся сразу от двух неповоротливых линейных и отвел руку для паса, словно поршень на холостом ходу. – Не дайте этому парню увеличить счет! Ох, ради…

Он хлопнул себя по бедру, когда мяч без помех пролетел тридцать четыре ярда.

– …Да, сейчас я доберусь до него, – послышался с кухни голос Джо. – Энди!

– Хорошо. – Он вытащил себя из мягкого кресла и взял у Джо трубку. – Да?

– Это лейтенант Рис, капитан. У нас тут сидит юная леди, которая видела того парня с фоторобота.

– Мне нужно больше. Может быть, ему просто нравятся шлюхи.

– У меня есть больше. Она говорит, что он обещал отвезти ее в отель, но вместо этого остановился на пустыре возле Юкка-стрит. Она испугалась и убежала, но он преследовал ее на машине. Это был сероватый «фолькс», и она частично запомнила его номер.

– Подержите ее там. Я буду через пятнадцать минут.

Положив трубку, он почувствовал недовольный взгляд жены.

– Мне нужно уйти, – сказал он и направился к двери.

– Я слышала. Ты хотя бы вернешься к ужину?

– Не знаю. – Палатазин расправил пиджак и поцеловал жену в щеку. – Я позвоню.

– Ты не вернешься, – сказала она. – И не позвонишь.

Но он к этому времени уже вышел за дверь.

VI

Когда Палатазин вешал трубку, Рико Эстебан поднимался по длинным пролетам лестницы многоэтажного дома в Восточном Эл-Эй, где солнечный свет приобретал мутную бледность, напористо вытекая в коридоры через грязные окна. Ступеньки под ногами скрипели, кое-где не было перил. Четырьмя этажами ниже Рико видел потрескавшуюся желтую плитку вестибюля. Вонючие помои вытекали из мусорных баков на лестничных площадках и блестели так, словно лестница была высечена изо льда. Рико все еще ходил в той же самой одежде, что и прошлой ночью, только теперь рубашка на спине промокла от пота. На ввалившихся от недосыпания глазах проступили красные прожилки. Воздух вокруг него распирало от сталкивающихся между собой разнообразных звуков: бульканья воды, пробивающейся сквозь засоренную сливную трубу туалета; криков мужчины и женщины, ругающихся по-испански, стараясь превзойти друг друга в оскорблениях; воя голодного ребенка и отчаянного «Тише!» его матери; чьего-то жестокого кашля, в конце концов сорвавшегося в хрип отхаркиваемой мокроты; грохота радио- и телеприемников, в которых сражались «пумс-пумс» диско, программа новостей на испанском языке и перестрелка из ковбойского или детективного фильма.

В коридоре пятого этажа стояла омерзительная, удушливая жара. К тому времени, когда Рико подошел к нужной двери, рубашка прилипла к груди и спине, словно вторая кожа. Он остановился с бешено бьющимся сердцем. Рико боялся женщины, которая жила в этой квартире. Она была сумасшедшей, и никто не мог бы заранее сказать, что она с ним сделает. Как-то раз старуха Сантос поклялась, что раздобудет пистолет и отстрелит ему яйца, если он доведет до греха ее дочь. И теперь он сомневался, стоит ли стучать в дверь; может, лучше повернуть назад и выбраться из этого душного свинарника. «Что, если Мерида вчера пришла домой и рассказала обо всем матери? – размышлял он. – Тогда у меня могут быть чертовски большие неприятности. Ну а если Мерида вообще не вернулась? А если с ней что-то случилось в джунглях бульвара Уиттиер?» Неуверенность наполняла его неясным страхом. Ведь этот подонок Таракан все еще на свободе. Но даже и без него хватает других, куда более гнусных подонков. Или, если монета упадет другой стороной, Рико встретит там Мериду с размазанными по щекам слезами и разъяренную безумную старуху с дешевой пушкой, направленной прямо ему в мотню. Madre de Dios!³⁵

Но он не мог уйти, ничего не узнав, не мог больше вынести и минуты неизвестности. Он сжал руку в кулак и постучал в дверь. Почти в то же мгновение открылась другая дверь, дальше по коридору, и пожилой чикано с подозрением уставился на него.

– Кто там?

Рико вздрогнул от этих слов, произнесенных с резким испанским акцентом.

– Э-э… это я, миссис Сантос. Рико Эстебан.

За дверью долго и напряженно молчали.

«Черт! – подумал он с внезапной паникой. – Она пошла за своей пушкой!»

Он уже собрался бежать, когда она спросила из-за двери:

– Что тебе нужно, а, мелкая тварь?

– Я бы хотел поговорить с Меридой. Пожалуйста.

– Ее нет дома.

Узел напряжения разорвался шрапнелью у него в животе. Рико чувствовал, как миссис Сантос прижимается ухом к двери за тонким слоем исцарапанного дерева.

– Вы знаете, где она сейчас? – спросил он.

Дверь приоткрылась, и Рико испуганно шагнул назад. Старуха выглянула в щель, и черные змеиные глаза с презрением посмотрели на него с обветренного, изрезанного морщинами лица.

– А тебе-то зачем знать?

– Я должен ее найти. Это очень важно.

Он не видел ее рук и опасался, что она и в самом деле может прятать чертову пушку за спиной.

Какое-то мгновение миссис Сантос молча разглядывала его.

– Я знаю, что она прошмыгнула в дверь у меня за спиной, надеясь, что это сойдет ей с рук. И я знаю, что она виделась с тобой, мразь! Когда она не вернулась к ночи домой, я решила, что она с тобой.

– Я… забрал ее у подъезда прошлой ночью, – с усилием проговорил Рико. – Но на Уиттиере она… она выпрыгнула из моей машины, миссис Сантос, и я искал ее всю ночь, объездил все места, о каких только мог подумать, я проспал всего два часа на заднем сиденье, и теперь не знаю, где еще…

– Что?!! – взвизгнула она, дико выпучив глаза. – Моя Мерида всю ночь была на бульваре? И ты, сучоныш, оставил ее там? Я прямо сейчас вызову копов – и ты не выйдешь отсюда!

Ее глаза сверкали черным пламенем. Она попыталась захлопнуть дверь перед носом у Рико, но он тут же подставил руку. Старуха уставилась на него, раскрыв рот, в глубине ее глаз замерцал страх.

– Вы не слушаете меня! – чуть ли не закричал он. – Если Мерида не пришла ночью домой, то я не знаю, где она! Она может попасть в беду! – «Она и так уже попала в беду, – мрачно подумал он. – Куда еще она могла пойти?»

Миссис Сантос замерла, и Рико прекрасно понимал, о чем она сейчас думает. Мерида была хорошей, послушной девочкой, никогда не убегала из дома и всегда приходила ночевать.

– Я боюсь за нее, – тихо сказал он.

– Я же говорила тебе, – начала старуха шепотом, постепенно повышая голос, – чтобы ты оставил ее в покое. Я предупреждала мою Мериду о том, что творится на улицах. От тебя всегда были одни неприятности, даже когда ты был еще розовощеким хитрожопым сопляком, увивающимся за «Костоломами». А теперь один только Бог знает, каких бед ты натворил!

– Послушайте, я пришел сюда не ругаться. Меня не волнует, что вы обо мне думаете. Я просто хотел убедиться, что с Меридой все в порядке…

– Зачем? Хочешь уговорить ее выйти на панель для тебя? Ты пачкаешь все, к чему прикасаешься! Ты прикоснулся к Мериде, и Бог видел это, а Ему известно, что ты грязная тварь, и поэтому Он… Подожди минутку! Ты только подожди минутку!

Старуха отшатнулась от двери, и Рико шагнул за ней с пылающим от гнева лицом. Она прошла через тесную, грязную комнату и выдвинула ящик стола рядом с раковиной и плитой.

– Подожди минутку, мразь! – провизжала она и обернулась к нему с зажатым в руке разделочным ножом. – Я убью тебя за то, что ты сделал с моей крошкой!

– Прошу вас, – сказал он, пятясь к двери. – Я только хочу узнать…

– Вот что ты сейчас узнаешь! – выкрикнула она и бросилась на него с ножом, занесенным для смертельного удара.

– Сумасшедшая… сука! – крикнул Рико.

Он шарахнулся к двери и сумел захлопнуть ее до того, как старуха до него добралась. Затем сломя голову промчался по коридору, услышав сухой, довольный смешок старика-чикано. Добежал до лестницы и поскакал вниз, а дом за спиной, казалось, наполнился криками и угрозами миссис Сантос.

«Визжит, как старая гарпия, – подумал Рико, – заглушая и радиоприемники, и детские вопли, и припадки супружеской ругани». Но затем ее крик начал слабеть, и Рико с облегчением понял, что она не погналась за ним с пятого этажа. И все же он бегом припустил к выходу, а когда очутился на улице, пот градом катился по его лицу. Пара каких-то малышей пыталась отодрать колпачки с колес его машины, и Рико отогнал их пинками и руганью. Они остановились посреди улицы, показали ему средний палец и убежали.

Он уже начал обходить машину, когда услышал холодный детский голос:

– Эй, Рико! Оставь эту мелюзгу в покое, чувак!

Рико обернулся. Луис, двенадцатилетний брат Мериды, сидел в тени на крыльце соседнего подъезда. С ним было еще двое мальчишек, не старше одиннадцати, но уже с жесткой одержимостью в глазах. Они играли в карты, а Луис курил самокрутку.

– Да? – сказал Рико, возвращаясь к тротуару. – Это почему же?

– Им нужно что-то есть, и они могли бы продать эти калоши. Две.

Ему сдали две карты, он взял их и тут же недовольно фыркнул.

– Их старики завели привычку тратить по пятьдесят баксов в день, и чем дальше, тем только хуже становится. Думаешь, оттого что ты переехал на Стрип, здесь что-то изменилось, чувак?

Эти слова, так спокойно сошедшие с губ ребенка, задели Рико за живое.

– Да что ты вообще знаешь? – сказал он. – Ты сам еще пацан.

– Я много чего знаю. – Луис поднял глаза от карт. – Например, что моя сестра была с тобой прошлой ночью и не вернулась домой. Моя старушка весь день бродит по комнате из угла в угол. Она говорит, что хочет заказать тебя «Головорезам».

– И кто же собирается перерезать мне глотку? Ты, что ли, Луис? Ага, ты ведь уже начал думать, как один из них. Чувак, если будешь и дальше водиться с этими отморозками, тебя или пырнут ножом, или упекут за решетку.

Луис раздал карты заново и по-лисьи ухмыльнулся:

– Жалко, что мы все не можем быть такими большими людьми, как ты, Рико. Чувак, ты такой большой, что перерос баррио. Ты теперь гигант с Сансет-Стрипа. – Он издал губами такой звук, будто испортил воздух, и остальные мальчишки захохотали. – Мейвен порвет тебе задницу одной левой! Не свалить ли тебе с этой улицы? Ты здесь больше не свой!

– Мейвен? Он все еще босс «Головорезов»?

– Точно. Раздаем по одной. Отлич-ч-чно, амигос! – Он не обращал внимания на Рико, пока не раздали все карты до последней. – Что ты делал в моем подъезде, чувак? Если ты попадешься на глаза моей старушке, она придет по твою задницу.

– Я уже видел твою мать, – сказал Рико. – Ей пора в la casa de locos³⁶. Я пытаюсь найти Мериду, Луис. Не знаю, где твою сестру черти носят!

Луис вскинул на него глаза:

– О чем ты, чувак? Она же была с тобой прошлой ночью!

– Нет, не была. Это я и пытался объяснить твоей матери. Мерида выпрыгнула из моей машины на бульваре Уиттиер и убежала. Я искал ее почти всю ночь. Так где еще она может быть?

– Ты бросил ее одну? – не веря своим ушам, спросил Луис. – Совсем одну на бульваре? – Карты выпали из его руки: два усмехающихся короля и джокер. – Чувак, ты теперь живешь так далеко отсюда, что даже не знаешь, что здесь творится? «Гадюки» пытаются влезть на территорию «Головорезов»! В каких-то трех кварталах отсюда зона адских боев! «Гадюки» нападают на любого «Головореза», как только его увидят. На прошлой неделе они схватили Передоза Засу, Пако Майлана и Хуана Моралеса!

У Рико заколотилось сердце.

– Убили?

– Никто не знает. Они просто исчезли… пуф и все! Мейвен считает, что «Гадюки» напали на них из засады, а трупы куда-то утащили. В пятницу пропала Анита, девушка Мейвена, а вчера – Бенни, младший брат Паоло Леграна…

– Боже! – Страх заметался в голове Рико. – Так ты думаешь, что «Гадюки»… могли схватить Мериду?

– Они должны были знать, что это моя сестра.

Луис поднялся на ноги – с огнем в глазах, с лицом мужчины, рвущегося в бой, но голая грудь под дешевым кожаным жилетом была еще детской, тонкие ребра так и торчали наружу. Он провел по губам тыльной стороной ладони.

– Да, они могли ее схватить. Они могли подстеречь ее в переулке и напасть. Эти сучьи выродки могли изнасиловать ее прямо на месте, а потом оттащить куда-нибудь.

Внутри у Рико все всколыхнулось, и он подумал, что его вот-вот согнет пополам и вырвет.

– Они могли уже убить ее, – тихо произнес Луис и вложил все свои силы во взгляд, устремленный на Рико. – Если она мертва, значит это ты помог ее убить. Ты отдал ее прямо в руки «Гадюкам».

– Мы не знаем, что с ней случилось, – ответил Рико. – Мы можем позвонить копам, и пусть они…

Луиса била мелкая дрожь, он едва сдерживал слезы.

– Никаких копов! – выкрикнул он. – Это дело «Головорезов», моих братьев. Пошли! – сказал он другим мальчишкам, и они тут же вскочили с крыльца. – Мы должны разыскать Мейвена и рассказать ему!

Они пошли вдоль улицы с важным видом, словно молодые петушки. Внезапно Луис остановился и ткнул указательным пальцем в сторону Рико.

– Молись, чтобы с моей сестрой не случилось ничего плохого, – выкрикнул он, но голос его сорвался. – Молись и надейся, чувак!

Рико смотрел, как они пропадают из виду. Приступ тошноты поднялся от живота к горлу, и он долго стоял, наклонившись, возле входа в переулок, но его так и не вырвало.

«Мертва? – думал он. – Мерида мертва?» Убита «Гадюками», горсткой радующихся любой возможности повоевать молокососов, которые были еще детьми, когда сам Рико водил дружбу с «Костоломами»? Из окна высоко над головой на Рико хлынул дождь помоев. Он отпрыгнул и услышал тонкий, но злобный смех. Потрясенный, ежась от уколов холодного пота, он вернулся к машине и не мешкая поехал прочь из этого адского баррио.

VII

Чернокожая проститутка с маслеными глазами под тяжелыми веками и оранжевыми прядями в волосах подтолкнула распечатанный фоторобот по столу к лейтенанту Рису.

– Это тот самый придурок. Я бы узнала его где угодно. Пытался подкатить ко мне на Юкка-стрит. Пытался убить меня. Ага, это он.

Она затянулась сигариллой и выпустила дым из уголка рта.

– Он не говорил, как его зовут, мисс Коннорс? Что-нибудь вроде Уолли, Уолта или Уолтера?

– Нет. Он не сказал ни слова, только спросил мой… э-э… ценник. А теперь послушайте меня. – Она с беспокойством покосилась на медленно крутящуюся катушку магнитофона в дальнем углу стола. – Вы ведь не пытаетесь развести старушку Лиз? Мне не нравится, что мой голос останется в этой коробке, понимаете?

Она оглянулась через плечо на детектива Уэйкросса и капитана Палатазина, сидевших здесь же, в комнате для допросов, и наблюдавших за ней.

– Ты обещал мне, – сказала она Уэйкроссу. – Ты ведь притащил меня сюда не для того, чтобы подловить на слове и обвинить в домогательстве?

– Никто не собирается вас ни на чем подлавливать, – тихо проговорил Палатазин. – Нас не интересует, как вы зарабатываете на жизнь. Нас интересует тот мужчина, который подсадил вас к себе в среду вечером. Одна из проблем, с которой мы столкнулись по ходу этого дела, состоит в том, что вы, дамочки, обычно не горите желанием разговаривать с нами.

– Ну так и кто в этом виноват? Джон Ло³⁷ вечно не дает проходу сестрам. Ты ведь понимаешь, что мы тоже должны как-то зарабатывать бабки. – Она томно посмотрела на Риса. – Есть куда худшие способы.

– Думаю, да, – согласился Рис. – Но вы точно запомнили эти цифры? Два и семь?

– Ага. А последняя цифра то ли три… то ли пять. Не помню.

Рис кивнул и посмотрел в протокол, который он заполнил со слов девушки.

– А буквы? Вы сказали, что первая, кажется, «Т». А вторая?

Она пожала плечами:

– Понимаешь, у меня не было времени стоять там и разглядывать его номер. Я думала о том, как уберечь свою задницу. – Она выпустила еще одну струйку дыма в сторону ненавистного магнитофона. – Хорошо, что я вообще что-то запомнила.

– Дэйв, – сказал Палатазин Уэйкроссу, – что тебе мешает взять протокол и начать проверку номеров прямо сейчас? Попроси Маккаллоу и Прайса, чтобы помогли тебе, как только освободятся.

– Есть, сэр.

Уэйкросс забрал протокол и вышел из комнаты.

– Мне уже можно идти? – спросила девушка. – Я рассказала вам все, что смогла вспомнить.

– Через минуту, – ответил Палатазин и подался вперед в кресле. – Вы сказали, если позволите воспользоваться вашими собственными словами, что вам было «стремно» с этим мужчиной. Почему?

– Обычно мне без разницы, с кем встречаться, – сказала она. – Но от этого придурка у меня прямо мороз по коже прошел. Поначалу мне показалось, что он в порядке, типа спокойный и все такое. Думала, мы быстро съездим с ним в отель «Каса Лома», и я вернусь назад с полусотней баксов. Легкие деньги, потому что я не делаю ничего особенного, понимаешь?

Она приподняла брови и дождалась, когда Палатазин кивнет.

– Но глаза у него были по-настоящему странные, и он все время сидел, наклонив голову набок, как будто у него нервный припадок или еще что. Но потом, когда я вспоминала об этом, мне показалось, что он… как будто бы… слушал. Понимаешь?

– Слушал? А радио работало?

– Нет. Было похоже на то, как будто он слушает что-то такое, чего я слышать не могла, а однажды он как-то странно, по-особенному улыбнулся. Так вот, поворачивает он с Голливуда примерно за два квартала до «Касы Ломы», а я его и спрашиваю, куда это он собрался. А он не отвечает, только кивает вроде как. Странно. Потом останавливается на парковке, где раньше был магазин «7-Eleven», и глушит мотор. Ну, думаю, значит, хочет, чтобы я это сделала прямо сейчас, потому что он лыбится как болван. Тут он… э-э… начал расстегивать штаны. Мне стало немного стремно, но я подумала: «Какого черта?» И я… э-э… наклонилась и вдруг увидела, что он как-то уж очень быстро запустил руку под сиденье. Вот тогда-то я и унюхала запашок – вроде спирта, только намного сильней. Я понятия не имела, что это было, но старушке Лиз ничего такого не хотелось. Я выпрыгнула из его «жука» и побежала, а потом услышала, как заводится мотор, и сказала себе: «О боже, этот урод гонится за мной!» Тут-то я и вспомнила про Таракана. Но, понимаешь, он уже давно ни над кем не измывался, так что мы с подружками решили, что этот парень вдоволь натешился и уполз обратно под камень. Я добежала до угла, а «фолькс» пронесся мимо, повернул направо и пропал. Тогда я отправилась к телефону-автомату и позвонила своему парню, Тайрону. Он приехал и забрал меня.

– Вы сказали, что это вещество пахло как спирт? – спросил Палатазин. – А не мог это быть скипидар? Или что-то вроде этого.

– Точно сказать не могу. – Она затушила сигариллу в пепельнице. – Но запах был очень резкий. Я оказалась так близко к тому, что было под сиденьем, что мне начало жечь глаза. Что бы там ни было, это мерзкое дерьмо.

Рис невольно усмехнулся, но когда Палатазин оглянулся на него, закашлялся и отвел глаза.

– Хорошо, мисс Коннорс. Думаю, этого достаточно. – Палатазин поднялся с кресла и выключил магнитофон. – Вы ведь не собираетесь никуда уезжать в ближайшее время? На случай, если нам понадобится опознание?

– Не-а. Я буду топтаться здесь, в Эл-Эй.

– Хорошо. Спасибо, что зашли к нам. И будь я на вашем месте, то посоветовал бы подружкам соглашаться только на платонические свидания, пока мы не отправим Таракана за решетку.

– Будь спок.

Она забрала свою сумочку, слегка повиляла хвостом перед Рисом и вышла за дверь в общую комнату отдела. Палатазин снова сел, достал из-за кресла трубку и закурил.

– Как ты думаешь, – спросил он Риса, – это похоже на нашего клиента?

– Трудно сказать. Если это тот же самый парень, что пытался снять Эми Хаслетт, то он действует иначе, чем Таракан. Здесь не было никаких попыток изнасиловать или задушить.

– Если это наш клиент, зачем ему менять привычки? Не знаю, это что-то странное. Второй раз нам рассказывают о сильном запахе в машине у этого парня. Что это может быть?

– Любой из множества вариантов: от разлитого бензина до чистящей жидкости.

Палатазин немного посидел в молчании, покуривая трубку. Рис вспомнил просмотренное накануне новое телешоу «Чистое везение» о каком-то чокнутом частном сыщике, который считал себя реинкарнацией Шерлока Холмса и бегал вместе со своим психиатром, доктором Бэтсоном, по всему Эл-Эй, пытаясь раскрыть всевозможные тайны. Это было довольно забавно.

– Медэксперты осмотрели эти четыре трупа со всей возможной тщательностью. Они ведь должны были обнаружить опухоль или воспаление слизистой носа или глаз?

– Конечно.

– Но они ничего не нашли. То есть никаких необычных воспалений, которые могли быть следствием удушения. Правильно?

Рис кивнул.

– К чему вы клоните?

– Предположим, Таракан изменил свои привычки. Предположим, ему не понравилось, что девушки перед смертью царапали его. Возможно, он решил больше не давать им возможности для серьезного сопротивления. Как это сделать?

– Думаю, можно грохнуть молотком по голове.

– Принято. Но представь, что он промахнулся с первого удара, и девушка закричала. А теперь вспомни рассказ мисс Коннорс о том, как он потянулся куда-то под сиденье, откуда шел сильный запах. Какой напрашивается вывод?

– Ох! – вздохнул Рис. – Наркотик, возможно. Что-нибудь вроде… эфира?

– Или он, или какое-то похожее вещество. Но в любом случае оно должно быть очень сильным, чтобы вырубить взрослую женщину всего через несколько вдохов. А потом Таракан может насиловать, душить ее и вообще делать с ней все, что захочет, и так долго, как захочет.

– А что за дрянь обычно показывают в фильмах про сумасшедших ученых? Знаете, они там вечно размахивают какой-нибудь склянкой или тряпкой перед носом у кота, а потом бедное животное протягивает лапы. Хлороформ.

– Может быть. Но насколько я знаю, хлороформ нельзя купить без рецепта. Возможно, его до сих пор применяют в больницах. Но он должен быть крепким, возможно, даже концентрированным раствором или порошком. Где наш клиент мог бы его достать?

Палатазин выдохнул к потолку длинное щупальце голубого дыма и проследил, как оно вьется вокруг воздухозаборника кондиционера.

– Ты что-то такое говорил минуту назад, – прищурился он. – А как насчет бензина?

– Если надышаться бензином, может стошнить прямо на месте. Но чтобы пары бензина совсем тебя вырубили, на это, думаю, потребуется время.

– Правильно, а мы ведь говорим о чем-то таком, что должно подействовать меньше чем за минуту. Не знаю, – пожал плечами Палатазин. – Раз уж ты собираешься работать сегодня вечером, тогда обзвони больницы и аптеки и разузнай, какие вещества могли бы справиться с этой задачей. Думаю, нужно искать те, что отпускают без рецепта, но не мешало бы проверить еще и больничную отчетность по похожим на эфир лекарствам.

Он встал и направился к двери.

– Возможно, то, что учуяла мисс Коннорс, – это szeszes.

– А? Это еще что?

– Венгерский самогон.

Он вяло улыбнулся и взял со стола фоторобот. Но стоило ему взглянуть на по-беличьи пухлое лицо, как улыбка исчезла. Больше всего Палатазина встревожили глаза – такие пустые и отрешенные за толстыми стеклами очков.

«Где ты? – беззвучно спросил он. – Если ты еще выходишь на охоту, почему мы больше не находим трупы?»

Палатазин прекрасно сознавал тот печальный факт, что именно труп или, как в данном случае, его след в конечном счете указывает на убийцу. Клочок одежды, зажатый в мертвой руке, нитки или волосы под ногтями, картонные спички или салфетки, найденные в сумочке или кармане. Никакой отдел расследований не в силах остановить убийства, они могут только выяснить подробности и собрать все ужасные кусочки пазла одержимости. А без свежих трупов в головоломке не хватало крупных фрагментов.

Палатазин подтолкнул фоторобот обратно к Рису:

– Пришло время отослать это в газеты. Ты не подготовишь их мне для встречи с прессой?

– Да, сэр. Я займусь этим.

Палатазин прошел в свой кабинет через общую комнату – там сегодня было очень тихо, работали только несколько детективов. Он посмотрел на свои часы: пять двадцать. Солнце уже начало скользить вниз по небосводу, оставляя за собой холодные серые тени. Пора было возвращаться домой, к Джо, и внутренне подготовиться к новому рабочему дню. Завтра ему предстояла встреча с шефом полиции и комиссаром, а также множество не связанных с Тараканом дел, которых с каждым днем становилось все больше: в одном из переулков в центре города обнаружили забитого насмерть мужчину-чикано; в багажнике угнанной машины нашли девочку-подростка с перерезанным от уха до уха горлом; женщину средних лет застрелили прямо на тротуаре из проезжавшего мимо автомобиля; трехлетнего ребенка избили до неузнаваемости и засунули в мусорный бак. Палатазин поневоле превращался в зрителя ежедневного шоу ужасов. Некоторые дни, конечно же, были хуже прочих, а в худшие – обычно в разгар лета – его мучили красочные кошмары с разбухшими от жары трупами мужчин, женщин и детей, протягивающих к нему руки, словно прокаженные, что молят об исцелении. Орудия убийства в этом городе тоже ужасали бесконечным разнообразием: бейсбольные биты, пистолеты, разбитые бутылки, яды из дюжины стран, ножи различного вида и назначения, вешалки для одежды, бельевые веревки, колючая проволока и даже, в одном случае, латунный шарик, выпущенный из рогатки. Мотивы убийства были не менее сложными: ревность, деньги, свобода, ненависть и любовь. Город ангелов? Палатазин знал, что это не так.

Когда ему было четырнадцать, дядя Майло пристроил его на дневную работу уборщиком в полицейский участок своего района. Он тогда был очарован шоу в стиле «полицейские и воры», которое видел по телевизору в витрине магазина бытовой техники братьев Абрамс за квартал от дома, и потому с большим воодушевлением представлял себя частью этого мира полицейских в синей форме, сверкающих машин и требовательно потрескивающей радиосвязи. Детективам пришелся по душе его интерес, и они старались объяснить ему детали своей работы. Несколько лет подряд он жадно поглощал все истории о погонях и перестрелках, которыми кормили его полицейские. И лишь намного позже, когда уже сам надел хрустящую синюю форму, он понял, что мир вовсе не такой черно-белый, каким его показывают в телешоу. Он обходил свой район на Фаунтейн-авеню, когда толстый краснолицый мужчина в белом фартуке закричал, что его продуктовый магазин грабят. Палатазин сразу же увидел подозреваемого: худой чернокожий мужчина в длинном рваном пальто бежал в противоположную сторону, схватив в охапку две буханки хлеба и кусок польской колбасы. Палатазин, который был в те времена гораздо стройнее и легче на ногу, бросился в погоню и без труда догнал парня, ухватил за висящее мешком пальто и повалил на землю. Продукты рассыпались по всей улице, и проезжающая машина раздавила их в кашу. Палатазин завел задержанному руки за спину, защелкнул наручники и перевернул мужчину лицом вверх.

Только это был не мужчина. Это была женщина, ужасно худая, с раздувшимся на шестом месяце беременности животом. «Пожалуйста, – зарыдала она, – пожалуйста, не отправляй меня снова за решетку. Пожалуйста, не отправляй…» Потрясенному Палатазину стало стыдно, но тут краснолицый мужчина, у которого в животе было не меньше мяса, чем на полках его магазина, подошел и начал кричать о том, что эта «грязная шлюха» среди бела дня украла хлеб прямо с полки, и что теперь собираются делать копы? Палатазин не знал, что ответить, ключи от наручников, словно раскаленные добела, жгли его пальцы. Но прежде чем он успел что-то сделать, к тротуару свернула полицейская машина, крики мужчины привлекли внимание патрульных. Когда женщину посадили в машину, ее рыдания стихли, а глаза стали похожи на оконные проемы давно заброшенного дома. Один из патрульных похлопал Палатазина по плечу и сказал: «Хорошая работа, эта дамочка в последние две недели обшаривала все магазины на Фаунтейне».