Читать книгу: «И трижды был опущен занавес», страница 4

Глава 6

На следующее утро, в 10:40, я сидел за своим столом в кабинете, когда ожил телефонный аппарат. Я снял трубку:

– Кабинет Ниро Вулфа, Арчи Гудвин слушает.

– Я хотел бы поговорить с мистером Вулфом.

– Он не сможет подойти к телефону до одиннадцати часов. Могу ли я чем-то помочь?

– Это срочно. Говорит Уэпплер, Фредерик Уэпплер. Я звоню из автомата на углу Девятой авеню и Двадцатой улицы. Миссис Майон тоже со мной. Нас арестовали.

– Господи боже! – ужаснулся я. – За что?

– Чтобы расспросить нас о смерти Майона. Нам предъявили ордер на задержание в качестве ключевых свидетелей по делу. Нас всю ночь продержали в полиции и только сейчас отпустили под залог. Я попросил адвоката оформить все нужные бумаги, но я не хотел, чтобы он знал… о наших консультациях с Ниро Вулфом. Так что сейчас адвоката с нами нет. Мы бы хотели немедленно встретиться с мистером Вулфом.

– Ну разумеется! – горячо воскликнул я. – Это что же такое творит полиция! Настоящий произвол! Просто возмутительно! Конечно же, мистер Уэпплер, приезжайте сюда. К тому времени, когда вы прибудете, Вулф уже выйдет из оранжереи. Поймайте такси.

– Мы не можем. Именно поэтому я и звоню. За нами следят двое полицейских в штатском, а мы не хотим, чтобы они знали о нашей встрече с Вулфом. Как нам уйти от слежки?

Можно было сэкономить время и силы, посоветовав попросту не обращать внимания на слежку: парочка полицейских на хвосте им бы никак не повредила, но я решил подыграть Уэпплеру.

– Господи ты боже! – с отвращением выдохнул я. – Эти копы мне самому уже поперек горла. Вот что. Вы меня слушаете?

– Да.

– Отправляйтесь в Бумажную компанию Федера на Западной Семнадцатой улице, дом пятьсот тридцать пять. Там спросите мистера Сола Федера и скажете ему, что ваша фамилия Монтгомери. Он проведет вас к выходу на Восемнадцатую улицу. Там где-нибудь поблизости будет стоять такси с носовым платком на ручке дверцы. В такси буду сидеть я. Не теряя времени, запрыгивайте в машину. Все понятно?

– Кажется, да. Только повторите адрес.

Так я и сделал, а затем попросил Уэпплера выждать десять минут, прежде чем отправляться, чтобы дать мне фору. Затем, положив трубку, я поднял ее снова и позвонил предупредить Сола Федера, после чего наскоро связался с Вулфом по внутренней линии и выбежал из дому.

Я пожалел, что не попросил Фреда подождать подольше – минут пятнадцать или двадцать, потому что едва успел добраться до Восемнадцатой улицы к оговоренному времени. Как только такси остановилось и я высунулся, чтобы привязать платок к ручке дверцы, эта парочка тут же рванулась мне навстречу с такой скоростью, словно за ними гнались черти. Я распахнул дверцу пошире, и Фред практически забросил Пегги внутрь, а затем нырнул вслед за ней.

– Все идет по плану, – сказал я водителю и скомандовал: – Поехали. Адрес вам известен.

И мы рванули с места.

Когда такси свернуло на Десятую авеню, я спросил у наших клиентов, успели ли они позавтракать. Они ответили утвердительно, хотя и без всякого энтузиазма. Честно говоря, мне начало казаться, что они совсем пали духом. Легкий зеленый жакет, который Пегги надела поверх золотистого хлопчатобумажного платья, выглядел помятым и не очень чистым, а от макияжа у бедняжки осталось одно воспоминание. Глядя на Фреда, можно было подумать, что волосы его уже с месяц не знали расчески, да и его модную вельветовую рубашку никак нельзя было назвать опрятной. Они сидели, держась за руки, и с интервалом примерно в минуту Фред оборачивался, чтобы устремить взгляд в заднее окно автомобиля.

– Все в порядке, мы от них оторвались, – ободрил я его. – Сол Федер как раз и нужен для таких вот нештатных ситуаций.

Поездка заняла всего пять минут. Когда я едва ли не бегом проводил их обоих в кабинет, Вулф уже сидел в своем сделанном на заказ кресле за рабочим столом. Он приподнялся, чтобы поприветствовать наших клиентов, спросил, удалось ли им плотно позавтракать, и объявил, что новость об их аресте поразила его самым неприятным манером.

– Прежде всего я хотел бы уточнить! – выпалил Фред, все еще стоя. – Мы пришли к вам за советом на условиях конфиденциальности, и сорок восемь часов спустя нас арестовывают. Вы считаете это простым совпадением?

Вулф, поерзав, поудобнее устроился в своем кресле.

– Так у нас дело не пойдет, мистер Уэпплер, – произнес он без малейшего раздражения. – Если вы настолько взбудоражены арестом, вам следует выйти на воздух и успокоиться. Вы и миссис Майон – мои клиенты. И оскорбительный намек на то, что я способен поступить вопреки интересам своих клиентов, настолько нелеп, что я даже не желаю это обсуждать. О чем вас спрашивали полицейские?

Но Фред не унимался.

– Вы не доносите на клиентов, – сказал он. – В этом я не сомневаюсь. Но я не настолько уверен в этом вашем Гудвине. Допустим, он тоже не сделает ничего такого специально, но он мог проявить неосторожность в разговоре с кем-нибудь.

Вулф покосился в мою сторону:

– Арчи, ты проявил неосторожность?

– Нет, сэр. Но мистер Уэпплер может не спешить с извинениями. Я же понимаю, что у них обоих выдалась нелегкая ночь. – Я посмотрел на Фреда. – Присядьте и успокойтесь. Имей я длинный язык, то и недели не продержался бы на этой работе.

– Но согласитесь, это чертовски странное совпадение, – продолжал упорствовать Фред, усаживаясь. – Миссис Майон тоже так считает. Верно, Пегги?

Пегги, сидевшая в красном кожаном кресле, бросила на него взгляд и снова уставилась на Вулфа.

– Да, пожалуй, это действительно странно, – признала она. – Да, я тоже так думала раньше. Но теперь, когда мы здесь встретились с вами… – Она взмахнула рукой. – Не обращайте внимания! Нам не к кому больше обратиться. У нас есть знакомые адвокаты, разумеется, но мы бы не хотели рассказывать им, что знаем про… насчет пистолета. Мы уже все вам рассказали. Но теперь полиция что-то заподозрила, и, хотя нас выпустили под залог, вам необходимо что-то срочно предпринять!

– Кстати, что вам удалось выяснить в понедельник вечером? – вопросил Фред. – Вы упорно не желали говорить, когда я вчера спрашивал вас об этом по телефону. Что эти люди вам рассказали?

– Они подтвердили факты, – ответил Вулф. – Как я сказал по телефону, кое-какой прогресс есть. Мне больше нечего к этому добавить… пока что. Но я хочу знать, я должен знать, что от вас было нужно полицейским. Они в курсе, что вы рассказали мне о пистолете?

Оба ответили отрицательно.

Вулф хмыкнул:

– Тогда у меня есть все основания просить вас отказаться от мыслей о предательстве с моей стороны или со стороны мистера Гудвина. Итак, какие вопросы вам задавали в полиции?

Перечисление вопросов заняло добрых полчаса. Копы не пропустили ни единой детали в общей картине, как они ее себе представляли, и, следуя инструкциям Кремера быть по возможности дотошнее, разобрали ситуацию вдоль и поперек. Не ограничиваясь днем смерти Майона, следователи во всех подробностях расспрашивали Пегги и Фреда об их чувствах и поступках до и после случившегося. Мне несколько раз пришлось прикусывать язык, чтобы удержаться от вопроса: что помешало вам послать копов куда подальше? Впрочем, ответ уже был мне известен: они оба были здорово напуганы. А испуганный человек – это лишь полчеловека. Когда рассказ о злоключениях наших клиентов подошел к концу, я проникся к ним сочувствием. Мало того, мне даже стало стыдно за Вулфа, и тут вдруг босс выдернул меня из тягостных раздумий.

Какое-то время он молча сидел, постукивая кончиком пальца по подлокотнику кресла, а затем посмотрел на меня и довольно резко произнес:

– Арчи, выпиши чек на пять тысяч долларов на имя миссис Майон.

У них обоих округлились глаза. Я поднялся с места и направился к сейфу. Они же потребовали немедленно объяснить, что происходит. Я тоже решил послушать, встав у закрытой дверцы сейфа.

– Я отказываюсь заниматься вашим делом, – бросил Вулф. – Я больше не желаю этого терпеть. Еще в воскресенье я заявил, что кто-то из вас или вы оба мне лжете, но вы упрямо стояли на том, что говорите правду. Я предпринял кое-какие шаги, чтобы обойти эту вашу ложь, и сделал все, что от меня зависело. Но теперь, когда смертью Майона вдруг заинтересовались в полиции, причем в первую очередь копы обратили свое внимание на вас, я отказываюсь. Риск слишком велик. Я готов поиграть в Дон Кихота, но я не сумасшедший. Разрывая наш контракт, я обязан уведомить вас, что немедленно сообщу инспектору Кремеру обо всем, что вы мне тут рассказали. И если, когда полиция устроит второй раунд допросов, вы сдуру вздумаете опровергнуть мои слова, за исход дела уже никто не поручится. Мой вам совет: ничего не отрицайте и не мешайте полиции спокойно провести то расследование, которое вы поручили мне. Но я должен предупредить: там служат отнюдь не тупицы и полицейские быстро сообразят, что вы лжете, по крайней мере один из вас. Арчи, что ты застрял там с открытым ртом? Доставай чековую книжку.

Я отпер дверцу сейфа.

Никто из них даже не пискнул. Видно, из-за усталости быстрота реакции притупилась. Когда я вернулся к своему столу, они так и сидели, глядя друг на дружку. Голос Фреда раздался, только когда я поднес ручку к чековой книжке:

– Но вы не можете с нами так поступить! Это неэтично!

– Ха! – фыркнул Вулф. – Кто бы говорил об этике! Вы сначала просите меня помочь выбраться из сложной ситуации, а потом открыто лжете мне. Между прочим, вечером в понедельник я действительно сдвинулся с мертвой точки. Я выяснил все, кроме двух деталей, но беда в том, что одну из этих деталей от меня скрываете вы. Мне необходимо знать, кто положил пистолет на пол рядом с телом. По моему убеждению, это сделал кто-то из вас двоих, но вы упорно не хотите в этом признаться. Тут я беспомощен, как ни обидно, хотя я также совершенно убежден, что вы оба не имеете никакого отношения к смерти Майона. Будь у меня…

– Что вы сказали? – вскричал Фред. Теперь с реакцией у него все было в порядке. – Вы убеждены, что мы оба не замешаны в убийстве?

– Совершенно верно.

Фред вскочил с кресла. Подлетев к столу Вулфа, он уперся ладонями в крышку, нагнулся над ней и вызывающе произнес:

– Вы это серьезно? Посмотрите на меня. Откройте свои глаза и посмотрите на меня! Вы это серьезно?

– Да, – ответил ему Вулф. – Серьезнее не бывает.

Фред таращился на него еще некоторое время, после чего выпрямился.

– Очень хорошо, – сказал он уже без всякого вызова. – Это я положил пистолет на пол.

Со стороны красного кожаного кресла до нас донесся горестный вопль. Пегги вспорхнула с места и, подбежав к возлюбленному, обеими руками схватила его за локоть.

– Фред! Нет! Фред! – умоляла она.

В жизни бы не подумал, что женщина вроде Пегги способна так вопить, но у нее, разумеется, тоже после ночи, проведенной в полицейском участке, сдали нервы. Фред накрыл ее ладонь своей, но потом посчитал этот жест неподходящим и просто заключил Пегги в объятия. Еще с минуту никто другой для него не существовал. Но потом он все-таки повернулся к Вулфу и заговорил:

– Впоследствии я могу пожалеть об этом своем признании, но тогда и вам тоже придется пожалеть. Богом клянусь, придется! – В голосе его звучала убежденность. – Да, я солгал вам. Это я положил пистолет на пол. Теперь дело за вами. – Он крепче прижал к себе вторую нашу клиентку. – Я сделал это, Пегги. Только, пожалуйста, не говори, что я должен был рассказать тебе… может, и должен был… но я не мог. Все будет хорошо, родная, обещаю тебе, все непременно будет хорошо…

– Садитесь, – ворчливо сказал Вулф. Подождав немного, он повторил это уже приказным тоном: – Проклятье, да сядьте же!

Фред разжал объятия, Пегги высвободилась, вернулась к красному кожаному креслу и снова опустилась в него. Фред присел на подлокотник и положил руку на плечо Пегги, а она сжала его пальцы. Их взгляды – подозрительные, испуганные, недоверчивые и исполненные надежды – были устремлены на Вулфа.

Однако это его ничуть не смягчило.

– Я полагаю, – сказал Вулф, – вы понимаете, что совершенно не удивили меня этим признанием. Я и без того знал, что один из вас положил пистолет на пол поближе к телу. Никто другой просто-напросто не мог побывать в студии в течение этих нескольких минут. Правда, которую вы мне открыли, будет не только бесполезна, но и чрезвычайно опасна, если вы не прибавите к ней еще одну деталь. И больше не пытайтесь мне лгать. Если сделаете это еще хоть раз, я не отвечаю за последствия. Вполне возможно, они окажутся такими, что я уже не смогу прийти на помощь. Где вы нашли пистолет?

– Не беспокойтесь, – тихо произнес Фред, – я не собираюсь останавливаться на полдороге и расскажу вам все. Когда мы вошли в студию и наткнулись на тело Майона, я увидел пистолет там же, где он обычно держал его: на подставке бюста Карузо. Миссис Майон оружия не заметила: она просто не смотрела в ту сторону. Оставив ее в спальне, я сразу вернулся наверх. Поднял пистолет за скобу курка и понюхал его: из оружия недавно стреляли. Я положил его на пол рядом с телом, вернулся в квартиру, вышел на лестницу и на лифте спустился на первый этаж. Все остальное было в точности так, как я рассказывал вам в воскресенье.

Вулф снова хмыкнул:

– Похоже, вы не слишком высоко оценили умственные способности своей возлюбленной. Вы решили, что после убийства мужа ей не хватило сообразительности оставить пистолет возле тела, дабы создать видимость, что тот выпал из руки самоубийцы…

– Ничего подобного я не решил, черт вас дери!

– Вздор! Конечно решили. Кого еще вы стали бы защищать? А в результате сами себя загнали в ловушку. Впоследствии вам пришлось согласиться с миссис Майон, что, когда вы впервые вошли в студию, пистолета там не было, – и таким образом вы оба оказались в затруднительном положении. Вам не хватило духу рассказать ей правду, ведь тогда стало бы ясно, что вы подозреваете ее в убийстве. Ну а потом и вовсе оказалось, что миссис Майон подозревает вас. Разумеется, вы не могли знать этого наверняка, но…

– Я никогда не подозревала Фреда, – твердо сказала Пегги. Такая твердость в голосе далась ей не без труда, но она справилась с задачей. – А он никогда всерьез не подозревал меня. Тут дело в другом. Мы просто не были уверены… уверены до самого конца… А если вы любите и хотите, чтобы эта любовь сохранилась надолго, вам необходима уверенность.

– Да, Пегги права, – согласился Фред; они снова смотрели в глаза друг дружке. – В точности так оно и было.

– Хорошо, я верю вам, – с горечью произнес Вулф. – Ваш рассказ представляется мне правдивым, мистер Уэпплер.

– Черт возьми, какие тут могут быть сомнения!

– Хорошо-хорошо, – кивнул Вулф, – успокойтесь. Мое чуткое ухо различает правду и ложь. Теперь отвезите миссис Майон домой. Мне предстоит заняться работой, но сначала я должен все обдумать. Как я и говорил, меня смущали две детали этого дела, и вы развеяли мои сомнения в отношении только одной из них. С другой вы мне не в силах помочь. Отправляйтесь по домам и съешьте что-нибудь.

– Да неужели вы думаете, что нам кусок полезет в горло?! – громко возмутился Фред. – Мы хотим знать, что вы теперь намерены предпринять!

– Мне нужно почистить зубы, – объявила Пегги.

Я бросил на нее взгляд, полный восхищения. Только женщины способны произнести что-то подобное в подобную минуту, и это лишь одна из причин, по которым я получаю столько удовольствия от их общества. Ни один мужчина на свете при данных обстоятельствах даже не вспомнил бы о чистке зубов и уж точно не сказал бы об этом вслух.

Кроме того, так было проще выпроводить их, не прибегая к лишней грубости. Фред пытался настоять на своем праве выслушать план действий Вулфа и совместно обсудить возможные последствия, но нам удалось убедить его, что, нанимая специалиста, человек получает лишь одно право – уволить его. Это вкупе с мечтой Пегги о зубной щетке и заверением Вулфа, что он будет держать наших клиентов в курсе событий, позволило им отбыть без дальнейших препирательств.

Когда я, выпустив парочку, вернулся в кабинет, Вулф, хмурясь, постукивал ножом для бумаг по пресс-папье на своем столе, хотя я тысячу раз твердил ему, что пресс-папье от этого портится. Я взял со своего стола чековую книжку и убрал ее обратно в сейф. Поскольку я успел проставить на бланке только дату, ничего страшного не случилось.

– До ланча еще двадцать минут, – объявил я, повернув к себе кресло и усевшись в него. – Хватит ли этого, чтобы ухватить вторую деталь?

Нет ответа.

Я решил, что деликатность в данном случае неуместна, и сладким голосом осведомился:

– Могу ли я узнать, что же это за вторая деталь?

И опять никакого ответа, но немного погодя Вулф уронил нож на стол, откинулся в кресле и тяжко вздохнул, свесив голову.

– Этот проклятущий пистолет, – проворчал он. – Каким образом он попал с пола на подставку бюста? Кто переложил его туда?

Я посмотрел на него с нарочитым изумлением:

– Ну вот, на вас никак не угодить! Вы трудились в поте лица, ловко организовав арест наших клиентов, и в результате пистолет переместился с бюста на пол. Теперь вы хотите снова вернуть его обратно? Что за чертовщина?

– Что значит «снова вернуть»? Меня интересует, как все было до того?

– До чего?

– Прежде чем обнаружили тело, – покосился на меня Вулф. – Что ты сам думаешь об этом? Некий мужчина… или женщина, не важно… вошел в студию и убил Майона способом, который сильно смахивает на самоубийство. Все было спланировано заранее: полицейские утверждают, что сделать это очень сложно, однако ошибаются. Затем убийца кладет пистолет на подставку бюста в двадцати футах от распростертого на полу тела и выходит. Что ты думаешь об этом?

– Тут и думать нечего. На самом деле все произошло совершенно иначе, если только убийца, нажав на спусковой крючок, не сошел вдруг с ума, а это предположение выглядит несколько натянутым.

– Вот именно. Спланировав убийство, похожее на самоубийство, он поместил пистолет поближе к телу. Это не подлежит сомнению. Но мистер Уэпплер нашел орудие преступления на подставке бюста. Спрашивается: кто поднял пистолет с пола и положил его туда, а также когда и почему он это сделал?

– Да уж. – Я почесал нос. – Готов признать, этот вопрос вполне обоснован и уместен, но на кой черт вам ломать голову? Почему бы не отложить его в сторонку? Арестуйте убийцу, предъявите ему обвинение, устройте судебный процесс. Копы поклянутся, что пистолет лежал прямо там, на полу, и присяжные легко это проглотят, рассматривая тщательно спланированное преступление. Ну а если вы представите им еще кое-какие мелочи вроде мотива и возможности совершить такое убийство, вердикт будет только один: «виновен». – Я взмахнул рукой. – Все просто. Ради чего вам вообще вспоминать про этот непоседливый пистолет?

– Ради клиентов, – хмыкнул Вулф. – Я должен отработать свой гонорар. Они хотят отбросить всякие сомнения, и они точно знают, что на момент обнаружения тела пистолета на полу не было. Я не могу сказать присяжным, что пистолет лежал у бюста, равно как и не могу сказать клиентам, что он остался на полу, куда его положил убийца. Переместив оружие с помощью мистера Уэпплера с подставки бюста на пол, я теперь обязан сделать шаг назад и вернуть его с пола на подставку бюста. Теперь ясно?

– Как божий день. – Я присвистнул, всей душой желая помочь боссу. – Ну и шарада, будь я проклят! И что, у вас получается ее разгадать?

– А я едва начал. – Вулф выпрямился в кресле. – Но мне нужно прочистить мозги перед ланчем. Пожалуйста, передай мне каталог орхидей мистера Шенкса.

Пока на этом все закончилось. Вулф считает, что во время трапезы должна царить особая атмосфера, и никогда не говорит за столом о делах. После ланча он вернулся в кабинет и устроился в кресле поудобнее. Какое-то время он просто сидел, но вскоре начал выпячивать и втягивать губы – и я понял, что босс вовсю вкалывает. Не представляя, каким образом Вулф собирается перенести пистолет с пола к бюсту, я гадал, сколько времени может на это потребоваться и не придется ли ему заставить Кремера кого-нибудь арестовать, а если да, то кого именно. Мне доводилось видеть, как он сидит в этой позе, работая часы напролет, но на сей раз ему хватило и двадцати минут напряженных раздумий. Часы еще не пробили три, когда он открыл глаза и хрипло выдохнул мое имя:

– Арчи…

– Да, сэр?

– Мне это не по силам. Придется тебе взяться за дело.

– Вы имеете в виду – распутать этот узел? Простите, но мне как-то недосуг.

– Я имею в виду – поставить точку. – Он скривился. – Не возьмусь я играть в игры с этой юной штучкой. Сплошное мучение, да и к тому же могу все испортить. А вот для тебя задание в самый раз, как раз в твоем вкусе. Доставай-ка свой блокнот. Сначала я кое-что продиктую, а затем мы все обсудим.

– Хорошо, сэр. Но я не назвал бы мисс Босли особенно юной.

– При чем тут мисс Босли? Я говорю о мисс Джеймс.

– О! – Я взял в руки блокнот.